Красная Незабудка

– Ты чё, псих, берега попутал?! – хохотнул старший и, встав с дивана, подошёл к стоящему посреди кабинета Семёну. Однако Семён, казалось, совершенно его не замечает. Он стоял спокойно, опустив руки и, не мигая, смотрел на мелкого, который сидя на груди доктора, короткими, хлёсткими ударами бил женщину по лицу.

– Ты чё, дебил, не слышишь, что ли?! Я с тобой разговариваю! – уже раздражённо произнёс зек и, ухватив Семёна за ворот пижамы левой рукой, нанёс ему правой рукой удар в лицо. Удар был быстрый, мощный, отработанный! Но произошло невероятное! Совершенно безвольно стоящий психически нездоровый человек вдруг, как бы нехотя, отклонил голову в сторону, и кулак зека ушёл в пустоту, заставив его покачнуться и потерять равновесие. И в ту же секунду Семён, по-кошачьи извернувшись, оказался за спиной большого и, почти не размахиваясь, ткнул того кулаком в печень. Лежащей на полу Елене Сергеевне показалось, что удар Семёна не достиг своей цели, так как большой зек остался стоять на ногах, недоумённо оглядываясь. Но вот он вдруг охнул, скособочился и, схватившись за правый бок, упал на колени. Безучастно наблюдавший за зеком Семён, не торопясь, шагнул к нему и, вцепившись пальцами в глазницы, рывком задрал голову вверх, после чего нанёс удар ребром ладони в горло.

Удар был страшный – он сломал человеку кадык, расплющил гортань и впечатал её в шейные позвонки. Большой захрипел, и схватившись за горло упал на пол.

Семён упёрся коленями ему в поясницу и, ухватив руками за затылок и подбородок, одним движением свернул шею, заставив смотреть мертвыми глазами в потолок лежащее на животе тело человека. Потом он взял оставленный большим на столе пистолет, подошёл к успевшему забиться в угол кабинета мелкому, и одним резким ударом выбив ему зубы, вогнал ствол пистолета в рот и нажал на спусковой крючок. Выстрела почти не было слышно, голова мелкого сработала как глушитель.

* * *

Елена Сергеевна торопливо вытащила из шкафа главного врача его запасной халат и, стараясь не смотреть в сторону Семёна, сняла с себя остатки разорванного халата. Как будто почувствовав смущение женщины, Семён отвернулся и стал смотреть в окно, туда, где он всегда собирал цветы. Одев прямо на голое тело халат главного, Елена Сергеевна нерешительно прикоснулась к плечу больного. Семён понимал, что белый человек ждёт от него цветок, но у него больше не было цветов, и он в растерянности развёл руками.

– Нам надо уходить отсюда, Семён! – лихорадочно прошептала она. – Ты слышишь? Ты понимаешь меня? – встряхнула она его за руку. Семён не ответил, он вообще никогда никому не отвечал! Он только смотрел на людей и улыбался. А сейчас Семён смотрел на неё тёмными провалами глаз, смотрел без улыбки, и это было страшно. В глазах Семёна больше не было глупой безмятежности. Елене Сергеевне показалось, что у него и глаз-то не было, только тёмные тоннели, не несущие в себе даже малейшего проблеска жизни.

– Идём, Семён, идём, – и она потянула парня за собой на выход из кабинета.

Им не повезло. Когда они уже миновали дверь, ведущую на лестницу, из неё вышли двое зеков, один из которых, хохотнув, протянул:

– Ты глянь-ка! Бугор-то, я вижу, с тёлкой уже натешился! Может и нам теперь угоститься?! А? – издевательски обратился он к врачу.

Елена Сергеевна понимала, что если эти двое обнаружат своего старшего мёртвым, ей с Семёном жить останется очень недолго, и поэтому, преодолевая дрожание в голосе, предложила:

– Я не против, но давайте уйдём отсюда, а то здесь труп лежит, мне страшно? – и она кивнула в сторону тела главного врача.

– Люблю разумных баб, – хмыкнул второй и, взяв Елену Сергеевну за руку, повёл ее к ближайшей двери, ведущей в палату.

– Стой, стой, стой, – забеспокоился любитель угощаться, – а как же этот псих?

– А никак! Пусть бродит! Он и выход-то отсюда, наверное, не сможет найти. И он, открыв дверь палаты, втолкнул туда Елену Сергеевну.

Халат Елена Сергеевна снимала сама, плакала и медленно расстёгивала пуговицу за пуговицей. Но снять его она так и не успела; за спинами жадно разглядывающих её зеков скрипнула дверь, и вздрогнувшие от неожиданности мужики шустро обернулись.

– Да твою ж мать! Тебе-то чего здесь надо? – рявкнул один из них и ткнул стволом автомата в грудь Семёну.

– Уведи-ка его к остальным, – обернулся он к напарнику, – а то он нам только меша…

Договорить он не успел: спокойно стоящий перед ним Семён вдруг сделал неуловимое движение руками, и зек удивлённо повернул голову в сторону кровати, на которой лежал выбитый из его рук автомат. Взглянуть на Семёна он не успел; тот совершенно безучастно поднял руку и воткнул зеку в ухо протирку, используемую для очистки ствола автомата. И теперь равнодушно наблюдал, как дёргается возле его ног умирающий человек с нелепо торчащим из уха металлическим прутком.

Второй зек, оправившись от удивления, отпрыгнул от Семёна, вытащил из ножен, болтающихся у него на поясе, большой нож, пригнулся и, выставив руку с ножом в сторону Семёна, прошипел:

– Ну! Давай, урод психованный! Давай! Подходи! – и он несколько раз взмахнул лезвием ножа перед Семёном.

Елена Сергеевна, запахнув на себе халат, с ужасом наблюдая за изменившимся пациентом, вдруг ясно осознала, что человек, размахивающий перед Семёном ножом, обречён! Он сейчас умрёт, и шансов у него нет. Как будто услышав мысли доктора, Семён по-птичьи наклонил голову влево и шагнул под неминуемый удар клинка.

Елена Сергеевна так и не смогла понять, что же произошло. Она только успела увидеть, как рука с ножом метнулась в живот Семёну, но хищно сверкнувшее лезвие прошло мимо. Семен, слегка отклонившись в сторону и крутнувшись вокруг своей оси, оказался сбоку от зека, перехватил его руку, резко вывернул её и ударом ладони сломал в локтевом суставе. Елена Сергеевна знала, что при такой травме, боль должна быть очень сильной, но зек заорать не успел. Семён перехватил выпавший из покалеченной руки зека нож и вонзил его тому под нижнюю челюсть, пробив нёбо и убив мозг.

Елена Сергеевна, глядя на весь этот ужас, судорожно всхлипнула и прошептала:

– Нам надо уйти отсюда! Слышишь, Семён?! Уйти! – и она, зябко кутаясь в халат, начала судорожно осматриваться, заранее понимая, что спрятаться им негде. Наверное, Семён её всё-таки услышал, а может, и нет, может он просто захотел уйти из палаты. Но Елена Сергеевна вдруг увидела его уже стоящим в дверях. Однако, до того как закрыть дверь, он обернулся и внимательно посмотрел на неё провалами тёмных глаз. И она, словно повинуясь какому-то приказу, молча, не оглядываясь на убитых людей, пошла к ставшему совершенно ей незнакомым человеку.

Доктор торопливо пересекала холл, постоянно оглядываясь на идущего сзади парня. Она уже миновала кабинет главного врача, когда за её спиной неожиданно прогрохотали три выстрела. Они показались ей настолько оглушительными, что она взвизгнула и присела, закрыв голову руками. Она сидела на корточках до тех пор, пока не услышала чей-то хриплый, прокуренный голос:

– Ну что, дамочка! Бугра нашего, значит, завалили?! А теперь прогуливаетесь тут в своё удовольствие?

Елена Сергеевна, не решаясь отнять руки от головы, прошептала:

– Нет, нет! Что вы, я никого не заваливала!

– Руки от башки убери и сюда смотри! – повысил голос говоривший, и доктор, медленно опустив руки, посмотрела на стоящего перед ней человека.

Этот был другим, глаза у него были умными, и Елена Сергеевна это сразу отметила. Он не стал зря рисковать, обнаружив трупы своих напарников. Он, выйдя из кабинета главного врача, сразу начал стрелять в самого опасного по его мнению противника. В Семёна, который сейчас сидел, привалившись спиной к стене, и смотрел на неё остановившимся взглядом.

– Я знаю, что не ты его завалила! – хмыкнув, проговорил зек, и опустил руку с пистолетом, который держал направленным в её сторону.

– Встань! – наконец велел он. – Поговорим, время есть! Не начнут они штурм, пока у нас заложников куча. Елена Сергеевна встала и, опустив руки, обречённо посмотрела на небритую рожу зека.

– Он убил бугра и его шестёрку? – спросил небритый и кивнул в сторону Семёна.

– Я не знаю, – пролепетала Елена Сергеевна, – я не видела.

– Да ладно тебе! – неожиданно рассмеялся зек. – Ты не могла! Значит, этот! – и он мельком глянул в сторону тела Семёна.

– Чтобы свернуть шею такому, как наш бугор, нужен такой же амбал, ну, или псих. Я читал, что отсутствие мозгов у придурков компенсируется физической силой! Я прав? Или нет? – повысил голос небритый, с удивлением глядя, как докторша, подняв руку, закрыла себе рот ладошкой и смотрит широко открытыми глазами ему за спину, словно увидела там что-то страшное.

Он не успел узнать, прав он был или нет. Он не успел обернуться. Его шею насквозь пробило широкое лезвие ножа уже однажды забравшее жизнь одного из зеков. Небритый стоял еще несколько секунд. Его тело не хотело умирать, и затухающий разум заставлял руки хвататься за отточенное лезвие, разрезая пальцы и ладони.

«Странно, почему нет крови? – поражаясь собственному спокойствию, подумала Елена Сергеевна. – Кровь должна быть! Артерия явно перерезана!»

И судорожно вздохнув, доктор сделала шаг в сторону, чтобы не стоять перед умирающим человеком. И словно поняв, что освободилось место, изо рта небритого хлынула кровь. И уже мёртвое тело, упав, ткнулось лицом в каменный пол.

Елена Сергеевна с трудом оторвала взгляд от быстро увеличивающейся лужи крови и метнулась к Семёну, который медленно оседал на пол. Она успела подхватить его под плечи, но понимая, что не удержит тяжёлое тело, оперлась спиной о стену и сползла по ней, не позволив парню упасть. А потом положила его голову к себе на колени и начала гладить его по жестким спутанным волосам.

– Я знаю тебя! – вдруг прошептал Семён и, открыв глаза, улыбнулся ей.

– Я всегда тебя знал! Ты ведь Солнце? Глаза Семёна были ясные и чистые. Они не были безмятежными в своём больном спокойствии. Его глаза были живыми. Живые глаза умирающего счастливым человека!

Елена Сергеевна сидела на полу и, укачивая голову Семёна, плакала! Плакала навзрыд, не обращая внимания на ворвавшихся на второй этаж спецназовцев, которые словно оберегая их с Семёном покой, обступили их полукругом и никого не подпускали, давая им время для прощания. Елена Сергеевна плакала, и слёзы, стекая по её лицу, падали на улыбающиеся губы Семёна и на его мертвые глаза, как будто он оплакивал свою наконец-то закончившуюся жизнь. Нет, она не жалела этого мёртвого парня! Она сострадала ему! Сострадала тому, что ему пришлось пережить при жизни, когда его раненого захватили боевики, воевавшие в Чечне. Она страдала от того, что они сотворили с живым человеком, узнав, что он спецназовец. Она страдала от того, что он не умер сразу, а хлебнул смертной муки полной мерой. Но самым страшным было то, что он, вновь обретя разум, умер. Улыбнулся и ушел. Ушёл туда, где нет ни страдания, ни боли.

– Я тебя знаю! – вновь повторил Семён, и перед его глазами ярко блеснул свет. Но этот свет не вызывал слёз: он был мягким и нежным, он подхватил измученное тело Семёна и понёс его в голубую, словно цветы Незабудки, высь.

– Я тебя всегда знал! Я знал, что ты есть! Я знал, что ты придёшь ко мне! Ты ведь Солнце?! Тебя ведь звать Солнце?!

– Да любимый! – наклонилась над Семёном необыкновенно красивая девушка с золотыми волосами. – Я – Солнце! Я так долго тебя ждала! И ты пришёл! Нам пора! – и она взяла Семёна за руку, и его душа, раскинув призрачные крылья, смеясь, устремилась следом за ней, за своим счастьем по имени Солнце.

Из руки умершего человека выпал помятый, красный от крови цветок незабудки.