Юмористическая история династии Романовых

Бедняга получил такую травму, что на многие вещи посмотрел совсем по-другому, как бы с другого ракурса (не с телеги, как обычно смотрели и смотрят на народ цари, а наоборот из-под телеги, откуда обычно смотрит народ).

В результате все темное для Федора стало явным, а все, что казалось до этого незыблемым оказалось глупым и совсем ненужным.

Самым главным результатом его падения стала отмена местничества.

Закон местничества (один из самых дебильных, придуманных человечеством), являлся высшей формой протекционизма родителей над своим глупыми, ни на что неспособными детьми. По этому закону сын большого начальника не мог (даже после смерти своего родителя) подчиняться отпрыскам тех, кого был выше по должности его отец. Это же правила распространялось на дедов, прадедов и прочих близких родственников.

Иными словами, посты в государстве занимались не по уму, храбрости или умению вести дела, а вследствие рождения. Закон этот существовал не одно столетие,

и казался тогдашним людям чем-то святым и незыблемым.

Нельзя сказать, что цари спокойно смотрели на то, как должности в государстве занимают дебилы только по праву рождения. Однако даже такой серьезный товарищ, как Иван Грозный, ничего не мог с этим поделать. Он кричал, периодически устраивал истерики, в припадке ярости даже казнил кое-кого из нерадивых аристократов-дебилов, однако сам принцип местничества оставался незыблемым. Аристократические кланы крепко держались за свои привилегии, в чем автор их прекрасно понимает. Ведь единственной целью существования этих людей, а также оправдания творимого ими зла, насилия и несправедливостей над народом, была передача по наследству не только богатств, но и положения своим обожаемым (хотя и глупым) чадам.

И вот больной царь-инвалид Федор, несмотря на все свои болезни (а возможно благодаря им, ибо жить ему уже оставалось недолго) решился отменить этот тормозящий развитие страны закон (1682).

В России, наконец, включились социальные лифты для талантливых и смелых руководителей (их множество появилось уже при Петре первом).

Возможно проживи Федор чуть больше он бы отменил крепостное право, однако он умер сразу после своего подвига (всего двадцати лет отроду) и был несправедливо забыт, как очень часто случается в истории с великими, но со скромными героями.

Глава 5. Иван пятый, Петр первый и их регент Софья (1682-1689).

После смерти Федора на престол по всем законам и обычаям должен был взойти средний (и самый любимый) сын Алексея Михайловича – пятнадцатилетний Иван.

Однако семейство Нарышкиных, которые были родственниками второй жены Алексея Михайловича, наплевав на все законы, нагло попытались протащить на трон вне очереди младшего брата Ивана, десятилетнего Петра (в будущем знаменитый Петр первый).

От такой наглости возмутился как народ, так и армия.

Нарышкиных призвали к порядку, однако, чтобы они не сильно воняли (людьми они были чрезвычайно склочными), царями объявили сразу обоих сыновей Алексея Михайловича: Ивана (старший царь) и Петра (соответственно младщий).

Так в России в первый и последний раз в истории стало сразу два царя.

Из-за их несовершеннолетия регентом государства объявили их двадцатипятилетнюю сестру Софью, которая реально и правила страной с 1682 до 1689 годы.

Фактически она стала первой женщиной – правительницей России, если не считать полулегендарную Ольгу из Киевской Руси.

Конечно, такая ответственность не могла не волновать Софью, она очень нервничала и переживала, что первый блин выйдет комом, из-за чего допускала много ошибок и вообще действовала неуверенно.

Уже при подавлении заговора наглецов Нарышкиных вместо того, чтобы сразу казнить знамя заговорщиков (Петра первого), как поступил бы каждый уважающий себя мужчина, Софья даже не посадила его в тюрьму.

Дальше, больше! Она так и не удосужилась подослать к Петру первому убийц, как опять же сделали все мужчины на ее месте.

Плоды такой ее нерешительности не заставили себя ждать, но об этом чуть позже.

Справедливости ради надо сказать, что Софья не раз пыталась преодолеть в себе женскую робость способом, который придумал ее сердечный друг князь Василий Голицын.

– Какая-то ты стала дерганая, Софочка! – заметил однажды Голицын, с тревогой поглядывая на свою любимую. – Что с тобой?

– А то ты не знаешь, Васенька! – вздохнула Софья, отрываясь от рукоделья. – Целое государство на мне. Сколько проблем! Целый день, как белка в колесе. Даже ночью, когда все люди спят, я, как ты знаешь, уснуть не могу! И страшно, и колотит всю! Еще Петрушка, чертенок несносный, меня доводит. То кнопку под задницу подложит, то у меня на спине нехорошее слово напишет!

– Эх, Софулечка-красотулечка!– поцеловал ее в бледную щечку Голицын. – Я долго думал, как тебе помочь и вот сегодня придумал. Все твои нервы идут от неуверенности в себе. Так? А теперь послушай меня внимательно. Ничто так не укрепляет дух человека и не придает ему уверенности, как война! Стало быть, для того, чтобы привести в порядок твои нервы, нам надо срочно с кем-нибудь повоевать! И всего делов!

– Я даже не знаю! – еще больше разволновалась Софья. – Я уже так отчаялась, что готова хвататься за любую соломинку. Если война поможет мне укрепить дух и перестать нервничать, тогда, пожалуй. Только я очень боюсь стрельбы!

– Не бойся! – взял ее за руку Голицын. – Я не заставляю тебя скакать с саблей на лошади или брать под пулями редуты. Сиди себе в Кремле, укрепляй свой дух и получай удовольствие. А вот я с детства мечтал о славе великого воина и давно хотел проверить на деле свой, как мне кажется, выдающийся талант полководца.

– Только, умоляю, будь осторожен, мой рыцарь и храбрец! – поцеловала его Софья.

На том и порешили. Однако даже войны, которые вела Софья, оказались какими-то бабскими.

В 1687 году стотысячное русское войско под командованием князя Голицына отправилось в Крым воевать с живущими там турками и татарами (они сильно борзели и чуть ли не ежегодно совершали набеги на Россию, грабили русские окраины и похищали людей для продажи на невольничьих рынках). Однако, не дойдя немного до Крыма (на территории нынешней Запорожской области Украины) Голицын приказал войску развернуться и с большой скоростью вернулся назад (сам он объяснил это бегство слишком жаркой погодой, из-за которой ему якобы невозможно стало воевать). В тоже самое время турки, тоже очень испугавшись, дали деру в обратном направлении. Когда противники убежали друг от друга на безопасное расстояние и поняли, что никто их не преследует, они, придя в себя от страха, тут же объявили каждый о своей победе.

– Враг бежал от нас, Софочка! – радостно сообщил Голицын, обнимая любимую. – Это полная, безоговорочная победа!

– Прекрасный поход и замечательный успех! – одобрила Софья действия своего полководца. – Мы победили, и они победили! Всем хорошо и никому не обидно!

– Ты прекрасно поняла мою тактику! – ластился к ней Голицын. – Я действительно бежал не из-за трусости, как клевещут на меня враги, а чтоб заманить их на нашу территорию. А если б они меня догнали, то я бы легко с ними расправился!

– Ты у меня оказывается не только отважный рыцарь и храбрец, а еще и великий полководческий гений! Пойдем, Васенька, в спальню, и я награжу тебя за ратную доблесть!

Однако у турок и татар был прямо противоположный взгляд на полководческий талант Голицына. После его "победы" они совершенно обнаглели и многократно увеличили набеги на Россию.

Тогда Софья, снова развнерничавшись, объявила второй поход на Крым (1689 год), который оказался почти копией первого. На этот раз в нем приняло участие уже сто пятьдесят тысяч солдат (почти вся армия России), однако, когда Голицын увидел в подзорную трубу Крым, у него опять задрожали коленки и он велел срочно отступать. Русские войска снова не встретились с неприятелем, который с неменьшей поспешностью бежал в другом направлении.

– Без ложной скромности скажу, любимая Софочка, что я – самый выдающийся полководец всех времен и народов! – гордо объявил Голицын, вернувшись в Москву. – В самом деле, кто из людей, называющих себя военноначальниками, смог бы совершить опаснейший длительный военный поход, при этом не потерпеть ни одного поражения и полностью сохранить всю армию до последнего солдата!

– Ты и в самом деле лучший воин, каких только можно себе представить! – обняла его Софья. – Мне особенно нравится, что даже объявляя войну, мы никого не убиваем! Ведь убийство – это страшный грех, а я просто лечу свои больные нервы!

– Теперь я имею полное право написать на своем фамильном гербе: храбрость, храбрость и еще раз храбрость! – лихо ударил себя в грудь Голицын. – А свои воспоминания я назову: "Великие походы князя Голицына или в чем ошибались Цезарь и Македонский. Стратегия и тактика победоносной войны".

Пока Голицын занимался походами, а Софья лечила расстроенные нервы, выросли малолетние цари, Иван и Петр.

Так старшему царю, Ивану, во – время регентства Софьи последовательно исполнилось шестнадцать, восемнадцать и даже двадцать один год, т.е. по всем законам любой страны, он достиг совершеннолетия, однако, увы, совершеннолетним его так никто и не признал.

Покров над этой тайной приоткрывает переписка французского посла, в которой он в частности пишет: «Я в течение многих месяцев не мог добиться аудиенции с царем Иваном пятым. Иногда мне назначали время, но когда я являлся в Кремль точно к назначенному часу, мне приходилось часами ожидать выхода царя, но он так и не появлялся. Наконец, мне повезло, и я все-таки имел счастье лицезреть монарха. Это был очень болезненный молодой человек, который едва шел, сильно шатаясь, возможно, от опьянения. Я сразу после приветствия поспешил изложить краткий обзор геополитической ситуации в мире и предложил ряд мер по экономическому и политическому сотрудничеству наших стран. Неожиданно царь плюнул мне в глаз. Я застыл в крайнем изумлении, а Иван плюнул мне еще в нос и, смеясь, поплелся вдогонку за мухой. Когда царь удалился, присутствующий тут же патриарх Иоаким заметил, что это обычное дело с царем, и мне еще крупно повезло, что он не покусал меня".

Обычный день Ивана проходил так: утренняя молитва, потребление горячительных напитков, наблюдение за мухами до позднего вечера, снова молитва и опять потребление горячительных напитков перед отходом ко сну.

Однако по ночам этот созерцатель мух вел себя куда активнее. Его жена родила аж пятерых девчонок, из которых одна, Анна, стала впоследствии императрицей, причем, не в пример отца, довольно жесткой и хитрой (об этом речь впереди).

Младший царь, Петр первый, оправившись от первого испуга, вызванного подавлением заговора Нарышкиных, с каждым днем становился все наглей, развязней и хамливей по отношению к старшей сестре.

В шестнадцать лет он уже ни во что не ставил регентшу, постоянно дерзил и оскорблял ее. Все закончилось тем, что он решил выгнать Софью из Кремля и заточить в монастырь (1689 год). О том, как это происходило, поговорим в следующий главе, посвященной Петру первому. Здесь лишь заметим, что, князь Голицын, несмотря на всю свою отчаянную храбрость и полководческий гений, палец о палец не ударил, чтобы ее спасти. Когда посланные ею люди передали ему просьбу о помощи, Голицын только удивленно пожал плечами:

– Вы меня, наверное, с кем-то путаете! Я с Софьей Алексеевной едва знаком и сам поражуюсь, что нас называют любовниками. Впрочем, вы это ей не говорите, а передайте лучше, что не застали меня дома. Скажите, я уехал в поместье собирать огурцы!

Что касается, старшего царя Ивана, то конфликт между Софьей и Петром, не вызвал у него никакого интереса. Кроме мух и алкоголя, он мало, чем интересовался и поэтому находился в прекрасных отношениях со всеми.

– Батюшка, царь! Погляди, что под твоим боком творится! – наседали на него придворные.

– И че я там не видел? – недовольно отвлекался Иван от разглядывания летающей мухи.

– Петрушка без твоего на то царского веления Софью сверг и всеми нами командует. Очнись, так недолго и царство потерять.

– И че такого? – широко улыбался Иван. – Я люблю смотреть на мух, слушать их приятное жужжание, смотреть как они летают и очень забавно передвигаются на маленьких мохнатых лапках! А вы мне про какое-то царствование. Смешно, господа!

В 1696 году русские люди очень удивились, когда им объявили о смерти "старшего царя" Ивана, которого они давно считали пропавшим без вести. С этого года начинается единоличное правление Петра первого, о котором поговорим в следующей главе.

Глава 6. Петр первый (1682-1725). Бомбы, пьянство и наука

В 1672 году в семье известного нам Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной родился Петр первый.

– Зачем он мне нужен? – поморщился Алексей Михайлович, узнав о рождении очередного ребенка. – Сын Федор будет править после меня. Ну а коли с ним, не приведи господь, какая хворь приключится, на подхвате всегда второй сынок, Ванюша. А куда девать этого Петра ума не приложу. Служить он не может, т.к. не царское это дело. Править и без него есть кому. Впрочем, авось он скоро загнется, как ранее скопытились мои сыны: Дмитрий, Алексей и Симеон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.