Падальщики. Книга 4. Последняя битва

Вскоре его кровь перестала будить во мне жажду. Надеюсь, это результат работы вирионов, которые как лангольеры набросились на его девственное тело и сжирали теперь миллиметр за миллиметром, заражая его гнилью, заражая смертью и пороком.

– Тесса, Калеб, где вы? – раздался в наушнике голос Зелибобы.

Я резко проснулась, тут же выпрямилась, утерла лицо, прогоняя остатки дрема.

– Боб, я здесь, – ответила я.

– А здесь это где?

Я проснулась окончательно, чтобы оценить всю тупость своего ответа.

– В корабле.

– Мы уже на подъезде, будем через минуту.

Я посмотрела на Калеба, но не увидела его, лежащим там, где его оставила. Я тут же вскочила на ноги, ударилась затылком о торчащий косяк, хотела уже ударить его в ответ и затеять с ним драку, но тут глаза различили в темноте силуэт Калеба.

Он стоял возле люка спиной ко мне. Я посмотрела на часы. Прошло ровно два часа. Он выжил. А это значит, что он превратился. Но в кого? В такого же безмозглого чудовища, рыскающего снаружи в поисках сладострастного запаха крови? Или же стал одним из мутантов, кому природа подарила мозги в зараженном теле?

– Калеб, – позвала я.

Он чуть качнул головой вправо, точно прислушиваясь к моему зову, но так и не двинулся с места. Я бесшумно сделала пару шагов, приблизившись к нему вплотную, осторожно дотронулась до его плеча и повторила:

– Калеб.

Он резко обернулся. Я отпрянула. В глазах темно-синий огонек, знакомый звериный оскал и булькающие слюни во рту.

Тяжело вздохнув, я достала из кобуры Глок и вставила в него электропатрон.

– Прости, Калеб, – тихо произнесла я и навела дуло на его лоб.

Выстрел обозначил мое поражение в очередной битве.

23 февраля 2071 года 15:00

Доктор Август Кейн

Аякс вернулся через час. Снегопад критически замедлил его передвижение. В этих окрестностях нет широких троп или дорог, военный городок построен в глухой чаще и неспроста. В свое время он должен был оставаться невидимым для населения, которое чиновники пытались успокоить, заявляя о полном контроле над распространением вируса. В то же время они в экстренном порядке строили вот такие лаборатории с испытательными полигонами, потому что понимали, что проигрывают наперед.

Аякс подъехал ко входу, мы тут же с ребятами сбежали вниз. Я не знал, что увижу. Связь с Тесс была потеряна из-за метели, и все это время мы пребывали в неизвестности. Наконец из нутра БМП появились Тесс и Зелибоба, они тащили на руках Калеба. Я тяжело выдохнул, увидев кровь.

– Он жив? – с надеждой спросил Томас, подбегая на помощь.

Никто не ответил. Я же по цвету лица мог определить состояние Калеба. Да он жив, но не в человеческом смысле этого слова. Мы также безмолвно схватили его по рукам и ногам и потащили внутрь.

Уже в холле к нам подбежали остальные Падальщики, которые пережидали цепную миграцию за толстыми и герметичными стенами лаборатории.

– Нет!

– Калеб!

– Скажите, что он жив!

Они бросились к нам со всех сторон, и я едва успел резко выкрикнуть:

– Бриджит, не трогай его!

Она встала как вкопанная всего в полуметре от нас, вытаращив глаза на след от электропатрона на лбу Калеба. Он весь покрыт кровью, на белом тактическом костюме она уже свернулась и застыла коричневой коркой, где-то еще сверкала свежим красным блеском, она продолжала медленно стекать на пол, рисуя узкую бордовую тропку за нами.

Его ошарашенные друзья смотрели на это зрелище, пока мы несли бессознательного солдата на второй этаж.

– Кровь не трогать. Вообще не приближаться к ней на метр! – я старался говорить как можно строже, чтобы ребята поняли угрозу. – Томас, здесь надо все убрать раствором хлора, найдешь?

– Без проблем!

– Подсобка с канистрами дезинфицирующего раствора в подвале, я покажу, – вызвался Буддист.

До ребят наконец начал доходить смысл произошедшего.

Генри спустился со второго этажа и тут же бросился к нам вниз на подмогу.

– Сколько сыворотки у тебя осталось?

– Всего четыре дозы. Я берег их для Тесс, ее время уже подходит. Надо срочно синтезировать еще, – ответил я.

И краем глаза взглянул на Тесс. Она все это время молчала, лишь хмуро глядя на Калеба.

– Тесс, дальше мы сами, – остановил я ее.

– Я пойду с вами.

– Нет. Там наверху мне нужны холодные мозги.

Генри перехватил у нее ноги Калеба, она отстранилась.

– Ну все. Это трындец. Калеб превратился в зомбака, – произнес Фунчоза.

– Как это произошло? – спросил Антенна.

Тесса нехотя развернулась к ребятам и ответила:

– У меня не было выбора.

До ребята не сразу дошел смысл слов, а когда дошел, они ожидаемо взорвались.

– Это ты сделала?

– Калеба сильно ранили, он бы не выжил! Мне пришлось!

Я чуть задержался, желая дослушать, Генри с Перчинкой и Зелибобой утащили Калеба в лабораторию.

– Он хотя бы понимал, на что шел? – спросила Ляжка.

– Нет. Он уже потерял сознание.

– То есть ты вот так вот просто сделала выбор за него?!

– Очуметь!

– Умереть или выжить – это не выбор! – разозлилась Тесс.

– Еще какой выбор! Я не желаю превращаться в ходячую тухлятину и пожизненно сидеть на дозе! Рафаэлка, внеси это в протокол!

– Э, куда внести?

– Хочешь сказать, что если тебя ранят, то мне тебя добить? Этого хочешь? Хочешь, что бы мы тебя прикончили, когда есть возможность выжить, пусть и с условиями? – спросил Антенна.

– Уж лучше так!

– Ты идиот!

– Он не идиот, это выбор каждого!

Ребята стали спорить. Среди Падальщиков действительно нет единства, но, может, оно и к лучшему. Только потому что они такие разношерстные во мнении, как общность, они эффективны, потому что каждый приносит взгляд с неповторимой стороны. Но сейчас эта разница во взглядах решала их судьбы.

Крики стали громче, а апогеем перепалки стала Бриджит, которая подошла к Тесс и врезала ей в лицо. Та отшатнулась и едва не упала, но удержалась на ногах. Она не дала сдачи, а лишь медленно выпрямилась, глубоко вздохнула и приготовилась получить еще один удар.

– Потеряла Кейна, так решила теперь забрать себе Калеба? – заорала Бридж.

Тесса смотрела подруге прямо в глаза, я видел, как она снова и снова сжимала кулаки, словно разминаясь перед схваткой. Но я знал, что она не будет сопротивляться. Потому что она считала себя виноватой и была готова получить по заслугам.

– Класс! Сучки за Калеба дерутся! – Фунчоза подпрыгнул от удовольствия.

– Ты же знаешь, что причина в другом, – прошипела Тесс, глядя на Бриджит.

– Я знаю, что теперь не смогу прикоснуться к нему! Зато ты сможешь!

– Он бы умер, Бридж!

– Какая же ты сука!

Бриджит заорала Тесс прямо в лицо, а потом толкнула ее и бросилась вдогонку за Генри и остальными, которые уносили Калеба в параллельную от нее жизнь. Отныне они на разных территориях, и единственный способ им быть вместе, это заражение.

– Черт, на Калеба две сучки текут. Вот бы мне также!

– Фунчоза! – огрызнулась Вьетнам.

– Но! Мой жезл всегда верен только тебе, моя королева! – с этими словами Фунчоза схватился за свой член и поклонился перед девушкой.

Напряжение между ребятами становилось все ощутимее. Эта война делала из детей сирот, из порядочных людей – убийц, а из друзей – врагов. Пройдя через водопад, не останешься прежним. Мы все превратимся в других людей, когда все это закончится. Если все это закончится.

– Я думаю, для вас настало время подумать и сделать выбор, – сказал я с высоты пролета второго этажа.

Мне хотелось как-то помочь им определиться, помочь себе увидеть хоть какую-то структуру в царившем вокруг хаосе.

Ребята хмуро смотрели на меня снизу.

– Вы должны определить для себя свои собственные границы. Готовы ли вы стать такими же, как Тесс, если придется. Или же эта личина не для вас.

– Жизнь или смерть – это тоже выбор, – подхватил Антенна.

– А мы должны знать ваше решение, чтобы понять, как вам помочь, если наступит роковая ситуация, – закончил я и ретировался.

Впервые в жизни мне захотелось процитировать Тесс, потому что я наконец понял ее: жизнь или смерть это не выбор, это дерьмо.

Глава 5. Мир или война?

26 февраля 2071 года. 10:00

Генри

Я проверил швы на горле солдата и понял, что их можно снять: раны быстро затягивались под воздействием старательных вирионов. Солдат выжил, но стал одним из нас. И насколько я понял, Падальщики были не особо рады этому. Мне казалось это странным. Ведь главное, что их друг выжил, пусть отныне и будет сидеть на пожизненной терапии. Нынешнее поколение людей меня пугало стойким отвращением к зараженной крови. За два поколения людям удалось взрастить молодежь, испытывающую отторжение ко всему, что связано с вирусом. Мне их было жаль. Потому что они напоминали неотесанных деревенщин, пугающихся молний и сжигающих ученых за то, что они заявляли, что земля круглая.

Падальщики одной ногой пребывали в мракобесии, боясь вируса, как огня. А ведь вирус представлял собой гений природы.

Созерцая его в пробирке, изучая повадки инфицированных особей в течение последних сорока лет, я все чаще приходил к выводу, что вирус нам не враг.

Этот вирус открыл новые способности для человеческого организма: долголетие, неуязвимость, ментальное общение. Изучив данные Кейна я поразился тому, что инфицированные, как пользователи интернета, могут подключаться к одному информационному облаку из разных точек – мозгов – и считывать любую информацию. Что если однажды, мы тоже сможем подключаться к этому полю и у человечества фактически откроется третий глаз? Мы шагнем на следующую ступень эволюции, если научимся общаться ментально. Что если вирус играет не столько роль уничтожителя, сколько корректировщика человеческого генома? Он помогает виду совершить эволюционный скачок.

Человечество загнало себя в индустриальный тупик: мы потребляли все больше и больше, не желая увидеть простую истину – бесконечное увеличение производства ведет к коллапсу. Система не может бесконечно расширяться в ограниченном пространстве, коим была планета. Население земли увеличивалось, производство товаров тоже, как и выброс отходов и перепахивание земель. Мы, запертые на острове, откусывали от него все больше и больше, пока не осталось ничего, и тогда мы утонули.

Сорок лет назад перед человечеством встал выбор: вымирание или перерождение, пусть жестокое и болезненное. Мы хотели творить больше, производить больше. Наше сознание отныне было не в силах ужиться в установленных физических рамках одной планеты, и тогда мы вызвали дисбаланс, сдвиг гомеостаза, мы вышли за его пределы и стали разрушать собственный мир. Наше физическое состояние не равнялось внутреннему, что привело к постепенной деградации и уничтожению окружающих условий.

Вирус же, как санитар леса, восстановил этот гомеостаз: уничтожил паразитов среди нас, оставил всего с десяток процентов населения, наделив зараженных качествами, более подходящими к тому уровню сознания, к которому мы стремились. Фактически он отрегулировал наши тела, чтобы они подходили к нашему разуму. Мы хотели изучать границы пространства, обрести долголетие, познать истоки жизни, но в то же время вели варварские войны против слабых, презирали ущербных и шли на поводу жадности.

Теперь же мы не можем воспроизводиться, а значит не можем вести войн друг с другом иначе уничтожим себя. Человек с сознанием эксплуататора и насильника не может выжить в современных условиях. Нам необходимо перерасти свой эгоизм, алчность, жестокость, чтобы выжить.

Конечно, обычному человеку тяжело принять эту теорию. Падальщики не жили сорок лет в одиночестве, как мы. А мне бы очень хотелось, чтобы они вышли из темницы страха, в которую их заключили трусливые Генералы. Да, я вижу в Падальщиках надежду.

– Как он? – раздался голос позади.

Бриджит стояла в проеме двери, не решаясь войти. Ее лицо раскраснелось от слез.

– Думаю, должен очнуться в течение пары часов.

– Все да? Это конец?

Бриджит снова зарыдала и закрыла лицо руками. Я подошел к ней, подвел за плечи к табурету возле кровати Калеба и усадил.

– Посмотри на него.

Бриджит нехотя отняла руки от лица и взглянула на Калеба.

– Он не изменился, – сказал я.

– С виду нет…

– И внутри это по-прежнему Калеб. Дотронься до него.

– Сдурел?!

– Ничего не случится, если ты просто дотронешься до него.

– Он заразен!

– Только его кровь.

Бриджит смотрела на парня.

Калеб мирно спал в койке, укрытый простыней до пояса. Датчики фиксировали его пульс, давление, температуру, дыхание. Убери все эти трубки – обычный спящий человек, которому невдомек до всех этих драм, что происходят вокруг него.

– Такой красивый, – пропищала Бриджит.

Я усмехнулся. Калеб и впрямь был симпатичным молодым человеком, очень спортивным и мускулистым, с волевым подбородком и взглядом верной собаки.

– Прикоснись к нему, – повторил я.

Бриджит осторожно прикоснулась к его руке.

– Да к нормальной руке, а не к бионической! – огрызнулся я.

Бриджит снова запищала, но все же потрогала его человеческое предплечье.

– Мягенький такой, теплый, – свистела она сквозь сопли.

– А ты думала, что он трупом ходячим станет?

– Ну вы же все такие синюшные и страшные!

– Это от недостатка солнца. Дождись лета, убедишься.

Бриджит сидела долгий час рядом с Калебом и трогала его во всех местах. Я вежливо повернулся к микроскопу и настойчиво старался не замечать ее экспериментов.

– Да, он везде теплый, – произнесла она уже бодрым голосом.

И я уверен, проверила абсолютно все места.

– Но как же теперь быть? Нам с ним? – спросила она.

И голос ее был наполнен воющим отчаянием. Я развернулся.

– Ты все драматизируешь. Люди тысячелетиями живут с теми, у кого диагностируют гепатит и иммунодефицит. Вирус передается только через кровь.

– А через слюни?

– Агрессивная среда желудка убьет его.

– А через воздух?

– Крайне неустойчив во внешней среде.

– Как же он выжил во льдах?

– Внутри замороженных тюленей.

– А если я выпью его кровь?

– Кровь – тяжелая пища, человек не способен ее переварить. Заразишься, если есть язвы в желудке.

А потом еще пятнадцать минут самых разных вопросов от глупого до еще более глупого.

– Так это что же, с ним можно жить? – задала она еще один глупый вопрос.

– Да. Вам с нами можно жить, – ответил я, разглядывая образец в микроскоп.

– Прости, я не хотела вас обидеть.

– Все нормально.

– Но Тесс получила заслуженно!

– Не сомневаюсь. Она всего-то спасла жизнь твоей самой большой любви.

Бриджит закусила губу.

В следующий час она сидела молча, видимо, думала. Судя по качеству ее вопросов, думать ей надо в два раза больше, чем обычному человеку.

Датчики первыми зафиксировали смену ритма жизнедеятельности ее большой любви. Я тут же подошел к солдату, стал наблюдать за его пробуждением. Сначала он открыл глаза, потом немного откашлялся, сглотнул и уже полностью пришел в себя.

– Как себя чувствуешь? – спросил я.

– Как будто меня переварили и смыли в унитаз, – прохрипел он.

– Да, да, сам помню нечто подобное, – покивал я.

– Привет, – сказала Бриджит.

– Испугалась?

– Очень!

– А чем там все закончилось-то? Помню только холодный снег.

Мы с Бриджит переглянулись, я решил вернуться за рабочий стол, потому что в драмах участвовать не желаю.

Бриджит рассказала ему о произошедшем. Новость о том, что отныне он стал носителем вируса, Калеб принял стойко. Попросил лишь оставить его на некоторое время, чтобы обмозговать свое новое воплощение. Бриджит понимающе покинула нас.

Я уже увлекся биосинтезом амебы, когда сзади послышался хриплый голос Калеба:

– Что меня теперь ждет?

– Пожизненная терапия и ношение часов с будильником, – ответил я, не отрываясь от игривой картинки амебы на экране монитора.

– А как же … Бридж?

– По-прежнему любит тебя.

– Но как же мы теперь будем с ней? Я опасен для нее?

– Не более чем малярийный комар. Пока не укусишь – все нормально.

– Я ее не заражу?

– Вирус передается только через кровь.

– А через слюни?

У меня дежав-вю.

– Агрессивная среда желудка убьет его, – медленно проговорил я, желая проверить матрицу на сбой.

– А через воздух?

– Крайне неустойчив во внешней среде.

– Как же он выжил во льдах?

– Слушай, да вы двое друг друга стоите! – воскликнул я.

26 февраля 2071 года. 18:00

Арси

Я продолжала вбивать команду за командой в программу слежения, предустановленную в компьютер корабля. Я смогла скопировать все данные с драйверов «Шеньчжоу» и теперь расшифровывала их в лаборатории.

Движения запястий активировали потовые железы, пропитанные остатками лавандового масла. Воздух вокруг пах Свеном. Вернее тем, что осталось после его смерти. И этот сладковатый запах, который успокаивал меня, пока Свен разминал мою спину своими крупными руками с сосисочными пальцами, сейчас будил во мне лишь ярость и напор. Я найду эту сволочь, который решил, что имеет право решать, кому жить на этой планете, а кому умирать.

Я не спала сутки, но я напала на след. Я была уверена, что нашла его нору, мне даже казалось, что я чуяла его запах. Только он отнюдь не цветочный и легкий. Триггер пахнет гнилью, в которую он превратится.

– Двадцать четвертую миссию на китайскую модульную космическую станцию продлили из-за Вспышки, но КНР успели отправить на борт интересную посылку. Для наблюдения за активацией системы «Иерихон» они установили программное обеспечение, которое могло отслеживать запуск ракет. Но что еще важнее, на том жестком диске были координаты всех пусковых штабов, разбросанных по земному шару.

Ребята тут же столпились вокруг лазерной голограммы, демонстрировавшей карту близлежащей Европы.

– Похоже, что Лин перебрал дата-центр корабля, пока был на космической станции, он оставил координационные данные в отдельном файловом хранилище, и теперь у нас есть сетка с местоположением всех штабов.

Я нажала на кнопку, и карта тут же запестрила яркими красными точками.

– Звезда видит, – Лин погрозил указательным пальцем в воздухе.

– Так у нас есть коды запуска ракет? – спросил Антенна.

– Нет. Эта информация осталась у глав правительств на земле, станция должна была лишь мониторить активацию того или иного пункта запуска. Запустить ракеты можно лишь с главных штабов, это что-то вроде узловых хабов, которые имеют доступ к определенному набору пусковых штабов. Как аэропорты времен Хроник. Чтобы добраться из Европы в Азию, нужно было делать пересадку, например в Гонконге. Такое построение системы разделяло власть над ней, чтобы какая-нибудь из стран не испепелила другую всеми ракетами, что есть в запасе «Иерихона». Пусковой штаб, чья ракета уничтожила Бадгастайн, подконтролен лишь четырем головным.

Я приблизила карту и теперь посередине ярким красным огнем горел пусковой штаб, из которого был послан убийца Бадгастайна. От него в разные стороны тянулись четыре красные полосы.

– А теперь самое интересное: ни с одним из этих головных штабов пуск не выходил на связь. А вот еще более интересное: вот этот штаб, – я указала на точку, – отсутствует в координационной системе, похищенной китайцами.

– Что это значит? – спросил Томас.

– А то, что он появился в системе «Иерихона» недавно, а конкретно – три дня назад.

Наконец ребята стали понимающе переглядываться.

– Скорее всего, коды, которыми обладает Триггер, не только дают старт ракетам, но и вообще дают доступ к центру системы. Все, что ему нужно было, это найти хотя бы один из элементов паутины.

– Значит, они нашли пусковой штаб, проникли в «Иерихон» и назначили себя головным штабом, который дал разрешение на запуск ракеты, – произнес Антенна.

– А поскольку Триггер является единственным, у кого есть такие коды к системе, то возможности его безграничны. Он может управлять вообще всей системой, перешивать ее на свое усмотрение и запускать ракеты по всей планете – никто ему не возразит, потому что головные штабы мертвы – некому нажать кнопочку блокировки, – добавила я.

– Так значит, Триггер засел в этом месте? – Фунчоза указал на карту.

– Да. Подземный завод Нойштадт. Благодаря ребятам, – я кивнула в сторону Теслы и Томаса, – мы проверили нашу теорию, используя здешний параболический радар с тепловизором с геопространственной привязкой.

Я показала карту местности в инфракрасном спектре: под горой слабым желтым свечением теплилась жизнь.

– Нам говорили, что на территории Европы есть всего две базы: бункер Валентин и база подводных лодок Порто Палермо. Ни слова про Нойштадт, – заметил Лосяш.

– Нам и про «Иерихон» ничего не говорили.

– По данным, которые я откопала в базах Желявы, Нойштадт – подземный военный завод, построенный еще Гитлером, а в двадцатом веке использовавшийся для изготовления боеприпасов. Судя по схемам, там обширная территория туннелей и ангаров, довольно просторных. Там вполне могут проживать порядка десяти тысяч человек.

– Потрясающе. Это значит минимум пять тысяч военных, наземные турели, минные поля. Все по избитой схеме, – выдохнул Легавый.

– Как мы проберемся туда?

– А каков вообще наш план? Вы представляете себе цель? Что мы хотим сделать? – вскинул руками Хумус.

– Заявиться туда и размозжить череп гандону! – Фунчоза всегда хотел убить Триггера.

– Как ты это сделаешь?!

– Постучусь в дверь и представлюсь доставщиком пиццы!

– А нельзя с ними побеседовать? – предложила Ляжка.

– Спасибо, вон та крыса уже ответила на его звонок, – Фунчоза кивнул в сторону понурой Тесс.

– Как только мы им позвоним, они вычислят наш сигнал и пришлют еще немного перченного ядра, – заметил Муха.

– Он прав, нельзя обнаруживать себя перед ними.

– Значит надо прорваться внутрь! – предложил Легавый.

– Ну так что, пиццу запекать?

– Мы даже не знаем, как подступиться к Нойштадту, – сказал Буддист.

– Как обойти минное поле?

– Нам нужен минный трал.

– О погоди! Сейчас вобью код «максимум оружия» как в ГТА, и минный трал прямо тут в комнату упадет! – воскликнул Фунчоза.

– А как насчет гамбийских хомяков? – предложил Рафаэлка.

– Что?

– Организация АРОРО в Танзании дрессировала их на поиск мин. У них высокая чувствительность к запаху металла и маленький вес, который не приводил к детонации.

– Ты сейчас серьезно предлагаешь нам тренировать хомяков? – спросила Жижа.

– Просто поделился любопытной информацией!

– А что с турелями? – переключился Антенна.

– Автоматические турели реагируют на движение зараженных. Как насчет армии гамбийских хомяков?

– Да ты задолбал!

– А как обойти пять тысяч солдат после турелей? – заметил Калеб.

Он пришел в себя этим утром и уже практически крепко стоял на ногах.

– Давайте Тессой в них кинем! Она ж трахает всякий военный хлам. Пусть отвлечет, пока будем туннель рыть!

– Фунчоза! Ты заколебал! Давай серьезно!

– А что тут думать? Нет у нас шансов! Ну нашли мы этого придурка, а дальше то что? Взорвать всю базу – у нас нет кодов к ракетам. Выкурить урода – у нас нет армии. Черт, да мы даже не до конца уверены, что он там!

– Он там! – я не сомневалась.

– Потому что ты так решила. А ты не очень надежный работничек сейчас. Ты потеряла там своего поваренка, и твоя скорбь застилает твой разум!

– Мы все там кого-то потеряли. И ты тоже!

– Мне это хотя бы не мешает думать ясно. А для тех, у кого это плохо получается, повторяю еще раз: у нас нет армии, и у нас нет шансов!

– Выбора у нас тоже нет.

– А вот и есть: давайте просто заляжем здесь и начнем уже морковку сажать!

– Мы либо атакуем первые, либо Триггер нас в порошок сотрет, – заметил Вольт.

– Триггер знает расположение всех стратегически важных объектов. И Аахен есть в списке, – добавил Кейн.

– Триггер знает, что мы живы. Он не остановится, пока не найдет нас.

– А потому что нехер было идти туда и красоваться своей отвратной мордой!

– То есть ты серьезно хочешь спустить ему с рук убийство Каришки? Твоей матери? Алании?

Фунчоза впервые смотрел на Тесс молча. Прямо противоестественная реакция на ее присутствие.

– Хорошо, я готов рассмотреть план с хомяками!

Мы молча уставились на красную точку на карте. Она была так близка, так досягаема. Протяни руку и схватишь. В некотором смысле Фунчоза был прав: наша боль, наша жажда крови отрубала логику. Мне просто очень хочется отомстить за Свена, за Хайдрун, за Куки с Маликом. Но я и впрямь не знала, как подступить к военной крепости.

– У нас есть армия, – вдруг произнесла Тесса.