Крылья

Владимир Кельт

Крылья

Крылья

Труп был свежим. Покрытые белым мехом лапы слука окоченели, следы замело снегом, но Анна знала − зверька убили недавно. Ведь еще вчера здесь не было никаких капканов, а сейчас опушка напоминала минное поле.

Анна сняла блокировку и осторожно вытащила тельце слука из плена металлических клыков. Положила в черный полиэтиленовый мешок, тяжело вздохнула. Она видела много смертей, пожалуй, слишком много, чтобы сердце сделалось камнем, но животное было жаль. Хотя бы потому, что маленький пушистый слук не в силах противостоять капкану так же, как человек не может противостоять залпу торпед. Это была нечестная игра. Браконьеры вторую неделю хозяйничали в Живом Лесу: стреляли, ставили энергетические ловушки, сдирали драгоценный мех слуков прямо на месте и бросали окровавленные тушки на снег; отрезали хвосты летучим лисам, спиливали клыки серошкурым эксам, вырывали когти.

Зашипела рация, послышался хриплый голос Джея:

− Аня, мы с Владимиром Николаевичем кое-что нашли. Ты должна это видеть!

− Где вы?

− Недалеко от старой сосны, сейчас на всякий случай включу маяк. И… это… аптечку захвати, ладно? Я свою на базе забыл.

− Скоро буду, − ответила Анна и убрала рацию в нагрудный карман парки.

С отвращением взяв капкан, она швырнула железного монстра в багажник снегохода. За время вылазки этой мерзости набралось почти с десяток, и Анне до жути хотелось засунуть капканы в плавильную печь, или бросить в жерло вулкана, или… Какая разница куда? Главное – очистить Живой Лес.

Когда снегоход уперся в заросли колючника, Анна заглушила двигатель, дальше придется идти пешком. Наст хрустел под подошвами ботинок, солнце играло серебром на белом ковре и согревало обледеневшие ветви. На еловых лапах лежал снег, похожий на пригоршни пуха, на коре деревьев прорисовывалась вязь ледяных узоров. Анна подняла лыжную маску и вдохнула полной грудью, зажмурилась, подставляя лицо солнцу. То тут, то там слышалась перекличка птиц: трель цесоек, громкий писк прыгунов, лес скрипел от мороза и шептал свою песнь. Говорил о чем-то непонятном, но в тоже время живом и настоящем, о мире планеты Лост-Прайм.

Все чаще Анна пыталась убедить себя, что слышит Живой Лес так, как не слышит никто другой. Отдаваясь нелегкому делу, работая на износ, она пыталась доказать, что Анна Смирнова больше не чудовище.

Джея и Владимира Николаевича она нашла по оставленным в снегу глубоким следам. Мужчины склонились над телом крупного животного, пытаясь переложить на носилки. Что за животное – не разглядеть, обзор закрывала широкая спина лесника. В своей коричневой термо-шубе Владимир Николаевич походил на медведя. Лицо у него было бледным и морщинистым, косматая седая борода и такие же седые брови довершали образ. На его фоне одетый в оранжевую парку Джей выглядел слишком ярко.

− Анечка, давай, помоги! – позвал Владимир Николаевич.

Подбежав ближе, Анна обомлела. Не может быть!

− Единорог…

− Совсем молоденький, грива еще не потемнела, − сказал лесник и прикрепил трос к носилкам. – Сволочи, рог срезали и бросили подыхать. Если поторопимся и отвезем на базу, то спасем. У вас ведь оборудование, лекарства, ветеринары профессиональные. А я что? Травами да примочками такую животину не выходить.

Джей придержал животное за шею.

− Аня, не стой как статуя! Вколи ему «ультру», иначе не довезем, подохнет по дороге!

Анна присела на корточки и сняла с плеча сумку с лекарствами. Жеребенок печально смотрел на нее мутным глазом, обрамленным длинными ресницами. Серебристую морду заляпала кровь, изо рта пузырилась пена, на месте, где когда-то был светящийся витой рог, торчал уродливый обрубок.

Она быстро достала ампулу, зарядила в шприц-пистолет. Уколола.

− Не понимаю, почему от спиливания рога такая травма? – спросила Анна, поглаживая жеребенка по шее. − Для некоторых видов потерять рог в поединке – обычное дело, я слышала, что он отрастает со временем.

− Для единорога это полноценный орган чувств, − нехотя ответил Джей. – Если человеку выколоть глаза или выжечь ушные раковины, показалась бы рана пустяковой?

− Нет.

Джей фыркнул, в голосе слышался злой упрек:

− Вот именно. Кто-кто, а ты должна разбираться в увечьях.

− Будешь попрекать меня прошлым? − сухо заметила Анна. − Мог бы и мягче выразиться.

− Мягче? – вскинулся Джей. Он хотел сказать что-то еще, но лесник положил руку ему на плечо.

− Хватит. Надо подогнать снегоход и погрузить носилки. И зря ты так, у Анечки доброе сердце.

− У нее нет сердца, − процедил Джей и пошел заводить снегоход.

***

Сегодня в столовой на ужин давали овсянку с маслом и медом. Анна сидела в конце длинного пластикового стола и без особого аппетита ковыряла ложкой тягучую серую массу. Коллеги бурно обсуждали работу, спорили об особенностях жизни на Лост-Прайм и нахваливали стряпню. Планов на будущее никто не строил, думать о подобном во время войны – плохая примета. Не то чтобы кто-то из сотрудников «Купола» был суеверен, просто так сложилось. Стоило заговорить о спокойной мирной жизни – как все менялось, словно злые боги насмехались над глупыми мечтателями, ставя все новые и новые препятствия.

− Мне кажется, у браконьеров в Живом Лесу есть логово, − сказал Люк. Рыжий, как золотая монета, парень ткнул ложкой в сторону Джея. – Я уверен в этом. Иначе откуда столько набегов? Совсем обнаглели, даже наличие на территории исследовательской базы Протектората этих нелюдей не останавливает.

− Мы не военные, а всего лишь экзобиологи, − тихо сказала Анна. – Одним словом «Протекторат» браконьеров не напугать.

Джей покосился в ее сторону, нахмурился.

− Что предлагаешь?

− Нужно отправить дроны, попытаться их выследить и помешать. Нельзя сидеть сложа руки.

− Интересно, как мы их остановим? – хохотнул Джей. – Ты сама сказала, что мы не военная база. Нас всего двадцать человек, а в лесу может скрываться целый синдикат. Не-е-е… Идея с дронами − чушь. Надо дождаться подкрепления с «Предштормового». Хваленые бойцы Протектората найдут браконьеров, арестуют и отправят под суд. Я слышал, что недавно ввели смертную казнь за браконьерство на Лост-Прайм, так что уродам достанется по самое не хочу.

Анна покачала головой.

− «Предштормовой» прилетит не скоро, если вообще прилетит. Идет война, а они вдруг кинутся разбираться с браконьерами? Ну же, Джей. Ты ведь не дурак, прекрасно понимаешь, что боевой корвет необходим в другом месте. На этой обледеневшей планете мы сами по себе.

− Можно запросить помощь на базе «Северная», − предложил Люк. – У них работают офицеры службы безопасности, есть оружие.

− У северных своих проблем по горло, − возразил Джей.

− Но это не значит, что они от нас отвернутся, − не сдавался Люк.

Бестолковый спор угас, как только к столу подошла повариха. Джей принялся молча уплетать овсянку, а Люк сконфуженно опустил глаза. Оба тушевались при виде этой грозной женщины, что забавляло Анну. Марина Игоревна разговоров о войне и Протекторате не любила, могла разобидеться и попробуй потом лишнюю бутылку бренди выклянчить.

Повариха аккуратно расстелила кружевные салфетки и поставила подносы с печеными яблоками. Анне положила на тарелку вместо двух три.

− Кушай, Смирнова, а то совсем исхудала, − сказала с заботой.

− Спасибо, Марина Игоревна, − улыбнулась Анна, и как только повариха скрылась из виду, быстро сложила яблоки в пакет. Перевела взгляд на Люка: − Можно забрать твою порцию?

Парень пожал плечами:

− Без проблем. Джей, может свою тоже отдашь?

Джей хмыкнул и пристально посмотрел на Анну.

− Пойдешь кормить нашу гостью?

− Она считает себя пленницей, − ответила Анна, сгребая яблоки в пакет.

***

Вытоптанная в снегу тропинка вилась к темному загону, который в сумерках действительно походил на тюремный блок, огороженный сеткой и энергобарьерами. Странно, раньше Анна никогда об этом не думала, но почему-то сейчас сравнение показалось метким. Она шла к воротам, мороз пощипывал щеки и нос, при дыхании изо рта вырывался пар. Куртка нараспашку, руки в карманы. Вечернее небо Лост-Прайм сделалось хмурым, потемнело.

Сравнивать загон с тюрьмой Анна перестала, но теперь из головы не шел разговор в столовой. В глубине души она догадывалась, зачем браконьеры трутся поблизости, и от догадок стыла в жилах кровь. Они начали активничать в день, когда команда «Купола» подобрала Сиин… Проклятые нелюди ищут ее!

Дверь бесшумно отворилась, впустив в узкий мрачный коридор с длинными бледными лампами под потолком. Десять метров направо, и взору открылись вольеры. Завидев Анну, шустрые слуки попрятались в норы, а сообразив, что это «свои» тут же повысовывали мордочки. Летучая лисица радостно пискнула и замахала обрубком хвоста, найденный сегодня единорог глянул искоса и снова задремал. Анне нравилось сюда приходить, в такие моменты она понимала: все не зря. Каждая спасенная жизнь стоит усилий.

Вольер Сиин находился отдельно от остальных. Про себя Анна называла его «апартаментами», и прежде чем войти стучала кулаком об прикрученную у двери табличку.

Вот и сейчас она стянула перчатку, постучала.

− Сиин?

Тишина.

Анна вошла, аккуратно ступая по снегу к сложенному из камня логову. Сердце билось ровно, нельзя проявлять страха или агрессии, иначе существо истолкует эмоции неверно…

Огромная тень кинулась на нее из темноты. Сильные когтистые лапы ударили в грудь, Анна упала, больно стукнулась копчиком. Существо крепко прижало ее к земле. Крылья молотили воздух, поднимая снежинки, синие глаза с вертикальными зрачками недобро сверкали во мраке.

Сиин…

Последний грифон Лост-Прайм.

− Ты слишком громкая. Ты ходишь как стадо троков, − голос Сиин воском тек в мысли.

Анна рассмеялась.

− Не правда! Я умею двигаться бесшумно. Не так как ты, но очень хорошо для человека.

− Для человека, − ментально повторила Сиин, и, наконец, освободила жертву.

Присев на корточки, Анна раскрыла пакет и положила перед грифоном.

− Я принесла твое любимое лакомство.

С упоением Сиин надкусывала большим загнутым клювом печеное яблоко и довольно щурилась. Анна невольно залюбовалась существом. Глаза – две холодные луны, на белой с черными полосами шерстке играли блики, крылья отливали серебром. Внешне Сиин напоминала помесь тигрицы и орла. Не без удовольствия Анна отметила, что живот грифона прилично округлился, должно быть, роды близко.

Поев, Сиин пристроилась возле валуна. Анна села рядом, облокотившись спиной о пушистый бок грифона.

− Сегодня я чувствовала чужую боль.

Анна вздохнула.

− Да. Браконьеры опять убивали.

− А ты? Что будешь делать ты, Ангел?

− Давно меня так не называли… − с горечью сказала Анна. – Сиин, прошу, не надо читать мое прошлое. Я больше не та Анна Смирнова, я другая.

− Ты всегда была другой, Ангел. Я чувствую в тебе Крылья.

− Крылья? Что ты имеешь ввиду? Мне не дано летать, если ты об этом. Аккуратнее, а то наслушаюсь сказок, поднимусь на скалу, прыгну и разобьюсь к чертовой матери, − хохотнула Анна, пощекотав грифона за бок.

Шутку Сиин не оценила. Фыркнула, недовольно тряхнула головой.

− Глупая женщина! Крылья – это жизненная энергия, сила духа. Когда-то Крыльев грифонов хватало на то, чтобы подпитывать энергией Лост-Прайм. Без нас планета рано или поздно погибнет.

− Но ведь вас совсем не осталось.

− Неправда. Есть другие. Я их чувствую. На севере, в горах, грифоны продолжают бороться за свой дом, и я не останусь в стороне. Ты поможешь мне родить и дашь защиту, а когда дети окрепнут, я выйду из клетки и снова начну бой.

− Сиин, это слишком опасно. Доверься нам, Протекторат скоро наведет порядок на Лост-Прайм.

− Я не верю Протекторату. Но я верю тебе, Ангел.

***

Этой ночью Анне не спалось. То койка слишком узкая, то подушка твердая, то шея затекла, и сколько не крутись, как не натягивай одеяло − все равно не уснуть. Анна пялилась в потолок, выискивая в темноте очертания встроенных в пластик круглых лампочек, и думала о Сиин. Грифон знала о ней все. Знала, кто она и что наделала, но не испугалась, не отвернулась. «Ты всегда была другой…» − звучало в ушах, и Анна впервые за долгое время решила, что стоит сбросить груз вины с плеч. После трагедии она не пускала в свою жизнь чувства, закрылась от любви и дружбы, спряталась от всего мира на этой далекой, забытой Богом планете, чтобы исцелить душу. А теперь Сиин дала надежду, поверила в нее.

Поняв, что больше не сможет лежать и бесцельно блуждать в липких мыслях, Анна наспех оделась. Натянула комбинезон поверх ночнушки, обула ботинки и взяла куртку. Дверь с шелестом отъехала в сторону, в тишине коридора мерно потрескивала электричеством одинокая лампа. Анна шла мимо закрытых дверей и чужих снов, как призрак – беззвучно, незаметно. Не хотелось никого разбудить, и тем более не хотелось, чтобы кто-то знал, что она задумала.

Улица встретила холодом, ветер хлестнул снегом в лицо, и Анна запоздало накинула капюшон. Погода испортилась, началась метель, а это значит, что о работе в Живом Лесу придется забыть. Что ж, зато появится время, чтобы все продумать до мелочей.

Прикрыв лицо от порывистого ветра, Анна пошла к складу. Когда дверь за спиной, закрылась, отрезав завывания метели, у нее все еще звенело в ушах. Она обошла вездеход и двинулась вдоль рядов ящиков. Большие и маленькие, они стояли друг на друге и тянулись до самого потолка. На каждом краской нанесена маркировка, и Анна всматривалась в красные цифры в поисках нужного. На миг взгляд зацепился за надпись «013», и сердце болезненно стукнуло, заныло. Этот ящик принадлежал ей.

Анна обошла его стороной, стараясь не смотреть. Там, в металлическом нутре, пряталось ее прошлое. Казалось, цифры нарисованы не краской, а кровью, и та сочится сквозь швы, вытекает из-под шурупов.

− Пусть прошлое останется в прошлом, − сказала себе Анна. В огромном помещении голос показался глухим, потерянным. – Я здесь не для этого.

Проверив ящики со снаряжением и оборудованием, она решила, что этого достаточно для отчаянной попытки качнуть маятник в обратную сторону. План понемногу вырисовывался, и Анна надеялась сбить браконьеров с толку. Довольная собой, она подумала, что теперь уснет спокойным и крепким сном.

Метель усилилась. Анна с трудом шла обратно к жилому модулю. Ветер едва не сбивал с ног, в его хриплом вое слышались хлопки. Глухие и в тоже время пронзительные, как вопль, как выстрел…

Выстрел!

Внутри все оборвалось. С ужасом Анна поняла, что действительно слышит выстрелы. Она выключила фонарик, сняла капюшон и вся обратилась в слух. Ветер дул с востока, звуки долетали искаженные, рваные. Снова автоматная очередь. О, Господи! Стреляют со стороны вольеров!

Что было сил, Анна бросилась к загонам. Дорога из термоплит быстро закончилась и теперь она бежала по засыпанному свежим снегом насту. Ноги скользили, проваливались по щиколотку и застревали. На ходу она достала коммуникатор, включила связь. Гудок, еще один. Джей не отвечал. Тогда она набрала Люка.

− Анют, ты время видела?

− Люк, на нас напали! Браконьеры обстреливают загон!

− Что?!

− Поднимай тревогу! Буди остальных!

Метель сбивала с ног, будто желая помешать, но Анна с упорством продиралась сквозь снег. Краем глаза увидела, как в окнах жилого модуля зажегся свет. А через секунду он вдруг вспыхнул так ярко, что взметнулся к небу.

Взрыв прогремел раскатом грома в ночи.

Не успела Анна понять случившегося, как ее подхватило ударной волной и швырнуло в сугроб. Сверху навалилось что-то тяжелое и горячее; накрыло, подобно крышке гроба.

***

Боль отняла тело и завладела сознанием. Анна металась в горячке, разрывалась между прошлым и настоящим. Измученный разум превратил сны в кошмарные видения, смешал реальность и бред так искусно, что не разобрать.

Вот она играет вместе с дочкой у камина на белом пушистом ковре. Трехлетняя Варечка забавно лопочет и дергает за лапу огромного плюшевого мишку. Сергей подходит к ним и улыбается, что-то говорит. Анна не помнит, что именно, но ее ладони до сих пор хранят тепло его рук, а губы берегут поцелуи.

Но вдруг все меняется. С ревом над городом проносятся истребители, надрывно воют сирены. Гремит взрыв, горит небо. На лицо и волосы Анны падают снежинки, и она понимает, что это не снег. Это пепел. Гарь отнятых жизней, тлеющие останки прошлого.

− Аня… Анечка, все будет хорошо, − голос доносится как сквозь вату. Откуда голос? Из прошлого? Из настоящего?

− Все будет хорошо, слышишь? Вот, попей. Тебе надо попить.

Чьи-то руки поднимают ее, шершавые пальцы разжимают губы и в рот льется что-то горькое, теплое. Анна кашляет, плюется и снова проваливается в забытье.

***

Со временем кошмары отступили, Анна открыла глаза и не поняла, где находится. Она лежала на кровати, укрытая термоодеялом, в незнакомой комнате пахло лекарствами и хвоей, из соседней доносился свист закипающего чайника.

На пороге появился лесник, без своей шубы он совсем не походил на медведя – сутулый и щуплый.

− Наконец-то очнулась, − улыбнулся Владимир Николаевич. – Садись, я как раз чайку заварил. Как себя чувствуешь? Ничего не болит?

Анна хотела сказать, что все хорошо, но от резкого движения боль пронзила левый бок. Она вымученно улыбнулась.

− Я в порядке, Владимир Николаевич. Правда. Лучше расскажите, что… − она сглотнула подступивший к горлу ком. – Как я здесь оказалась и что с остальными? Джейкоб, Люк, Марина Игоревна… они ведь были в лагере.

Лесник протяжно вздохнул и пододвинул к кровати расшатанный табурет. Сел, подал Анне кружку чая. На морщинистом, загрубевшем от холода и ветра лице читалось сожаление.

− Ань, нет больше вашего лагеря. Эти нелюди поганые… − он в сердцах махнул рукой. – Напали в пургу на рассвете, чтобы их не заметили и система охраны не сработала. Снег метет себе и метет, поди разбери, что там творится. Я бы тоже ничего не узнал, если бы не взрыв. Когда долго живешь в лесу один, то каждый звук различаешь. Вот я и проснулся. Вышел на улицу, гляжу, а со стороны вашей базы светло. Тогда я выкатил снегоход и рванул к вам. Да только опоздал! Когда приехал, браконьеры уже скрылись, а от лагеря осталось пепелище. Все, кто был в жилом модуле – погибли. Анечка, мне очень жаль.

Анна вцепилась в кружку так, что побелели пальцы. С самого начала она знала: выживших нет, но почему-то до последнего надеялась.

− А что с Сиин? − спросила дрогнувшим голосом.

− Вольеры пусты. Некоторых животных пристрелили, что подороже и пользуются спросом как питомцы – забрали. Я был в вольере грифона, и знаешь что? Наша девочка не сдалась без боя. Я нашел там оторванную человеческую руку, перо и дротик с транквилизатором.

Механически кивнув, Анна встала с кровати.

− Куда собралась? – возмутился лесник. – Нельзя вставать, ты еще не окрепла!

− Я не могу остаться, Владимир Николаевич. Нужно вернуться в лагерь и кое-что отыскать. Я должна спасти Сиин, понимаете?

Он мрачно кивнул и подошел к шкафу, достал оттуда старенькое ружье.

− Понимаю, Аня. Поэтому иду с тобой.

***

На лагерь «Купола» нельзя взглянуть без сожаления. Гарь, обломки покореженных рам, битое стекло и оплавленный пластик. Лагерь-призрак. Один из тех, что оставляет на своем пути война, когда прохаживается по городам и округе, утаптывая солдатскими сапогами человечность и сея в душах жестокость. Анна знала, как это бывает, потому что когда-то шла рядом с гордо поднятой головой.

Владимир Николаевич открыл дверь склада, включил освещение. Присвистнул.

− Вот гады! И сюда добрались!

Он окинул взглядом перевернутые ящики и добавил:

− Сволочи.

− Мародеры, − сухо поправила Анна и прошла вглубь склада. – Ищите ящики с маркировкой из списка, который я вам дала. Судя по бардаку, они спешили, хватали, что под руку попадется. Надеюсь, снаряжение не тронули.

− Смотрю, тут в основном съестные припасы позабирали. Значит жрать им нечего, а сидеть в лесу задумали долго.

− Или готовятся к длительному переходу. Теперь, когда у них есть грифон и остальные редкие животные, браконьеры быстро снимутся с базы. Надо успеть перехватить до того, как доберутся до посадочной площадки.

От мысли, что Сиин вывезут с планеты и продадут какому-нибудь богачу из центральных систем, Анну передернуло. Перед глазами четко встала картина: Сиин заперта в тесной золотой клетке, а вокруг прохаживаются разодетые «дамы и господа», попивают шампанское, тычут пальцами и восхищаются неземной красотой. А Сиин медленно умирает в неволе, теряет Крылья. Вместе с ней умирает Лост-Прайм.

«Я не дам твоему миру погибнуть, − сжала кулаки Анна. – Не уверена, слышишь ли мои мысли, Сиин, но знай: я этого не допущу».

Анна быстро обошла склад. Искала ящик − тот самый, с кровавой надписью. Вот он! Присев на корточки, ввела код и затаила дыхание. Она не собиралась браться за старое. Сама себе поклялась, что не станет, но ради Сиин пора сломать границу между прошлым и настоящим.

Крышка откинулась кверху, издав скрип, похожий на стон. И в этот миг внутри Анны что-то щелкнуло, словно вывихнутый сустав вдруг встал на место. Та часть ее души, что была сломана, сделалась целой.

− Я не та Анна Смирнова, которой была, − шепнула она. – Я другая, и всегда буду другой.

Она сдернула защитную мембрану с ящика. Внутри лежало снаряжение и модульная винтовка ТК-85 «Урбан», на прикладе выцарапано: «А.С.».

Анна Смирнова.

Майор Вооруженных сил Протектората, ветеран Первой Освободительной.

Позывной: Ангел.

***

Снегоходы неслись сквозь сумерки, тихий рык двигателей метался средь деревьев и терялся в скрипе ветра. На дисплее раскинулась карта с зеленой сеткой координат, где виден только лес да размытые пятна «слепых зон». Сигнал глушили, из-за чего дроны оказались почти бесполезны, но Анна знала, где искать. «Слепая зона» превратилась в красную тряпку, мимо такого не пройдешь. База там.

Притормозив, она кивнула леснику.

− Все. Здесь расходимся. Удачи, Владимир Николаевич.

− Доброй охоты, Анечка.

Снегоход лесника сорвался с места и устремился к деревьям. Силуэт в огромной коричневой шубе отдалялся, и Анна провожала его взглядом, прося Бога, чтобы не дал этому хорошему человеку погибнуть.

Выкрутив руль, Анна повела снегоход в чащу. Нужно подойти к базе максимально близко, а дальше – на лыжах. Черно-серый камуфляж и броня не предназначены для маскировки в заснеженном лесу, поэтому пришлось немного поработать баллончиком с краской. Теперь на ее старом, побитом пулями нагруднике красовались белые пятна и полосы. За спиной верная винтовка с добротной оптикой, полный магазин, в разгрузке два сменных. На бедре армейский нож с черным поцарапанным лезвием, похожим на акулий плавник.

Двигатель затих. Схватив лыжи и рюкзак, Анна поспешила к базе. Сумерки сгущались, тени сделались вытянутыми и легли черными росчерками на снежное полотно.

В тишине морозного вечера отчетливо послышались грубые голоса, чей-то лающий смех. Пригнувшись, Анна прошла мимо кустарника к дереву. Легла в снег и взяла винтовку. Разглядывая в оптический прицел базу браконьеров, она мысленно делала пометки. Вот основной ангар – длинное серое здание без окон, животных, скорее всего, держат там. Рядом еще одна коробка-склад, за ней дом. Периметр обнесен сеткой с колючей проволокой, есть две вышки с часовыми.

Небрежно перекинув через плечо автомат, часовой закурил. В перекрестии прицела его лицо казалось бледной маской, ничего не стоит нажать на спусковой крючок…

Нет. Не сейчас.

Анна еще раз осмотрела базу. Позади чаща, справа обледеневшее озеро, оттуда не пробраться. Идти к ангару по открытой местности глупо, самое верное – увести противников за собой в лес и перестрелять по одному.

Зашипела рация:

− Аня, у меня все готово, − сказал лесник.

− Хорошо. Ждите сигнала.

Ночь обдала холодом, но Анна не обращала внимания. Забралась повыше на дерево, пристегнула ремни привязи, чтобы ненароком не свалиться, и вскинула винтовку. Руки в тактических перчатках уверенно держали оружие, сердце билось ровно. Она не жертва, она – охотник.

Выстрел.

Часовой нелепо дернулся и перевалился через ограду сломанной куклой. На второй вышке его напарник замешкался, вскидывая автомат и путаясь в ремне.

Еще выстрел.

Все, часовые больше не помеха.

В круг света прожектора выбежал наемник, сообразил, что случилось, и бросился к дому. Громко заорал:

− Снайпер!

Но от пули не уйти. Безразлично глядя в прицел, Анна выдохнула и плавно нажала на спуск. Темная фигура повалилась в снег.