Польша и Россия. За что мы не любим друг друга

Повсеместно начались гонения на русских, сохранивших верность православию. Православных священников изгоняли, а церкви передавали униатам.

Православные шляхтичи во главе с князем К.К. Острожским и протестанты во главе с виленским воеводой Криштофом Радзивиллом решили бороться с унией старым легальным способом – через сеймы. Но католическое большинство при сильной поддержке короля на сеймах 1596 г. и 1597 г. сорвало все попытки диссидентов отменить унию. В итоге к уже существующей межконфессиональной розни добавился и конфликт между униатами и православными. Да и вообще, Сигизмунд был человеком из другого мира, чуждый не только своим русским подданным, но и польским панам. Он носил бородку клином, как его современник, жестокий и подозрительный испанский король Филипп, с которого Сигизмунд во многом брал пример. Вместо простого кафтана и высоких сапог, какие носил Баторий и другие польские короли, Сигизмунд одевался в утонченные западные одежды, в чулки и туфли.

Избрание на престол Сигизмунда III стало первым шагом к гибели Речи Посполитой. Религиозные репрессии вызывали непрерывные восстания православных внутри страны, а территориальные претензии ко всем без исключения соседям – длительные войны.

Обратим внимание на герб Речи Посполитой в царствование Сигизмунда III. По краям он обрамлен гербами земель, входивших в состав Речи Посполитой. Среди них Великая Польша, Малая Польша, Литва. Но это понятно. Но затем идут Швеция, Россия, причем не кусками, а целиком, Померания, Пруссия, Молдавия, Валахия и т. д.

Глава 7. Паны в законе

Если во второй половине XIII–XIV веках Русь Московскую и Русь Литовскую можно еще считать искусственно разделенными частями одной страны, одного народа с одной верой, одной культурой и обычаями, то со второй половины XVI века Речь Посполитая и Московия – это два мира с принципиально иными системами правления, обычаями, но пока еще одной верой и одним языком.

В Московском царстве Иван Грозный учинил опричнину, разгромил Новгород и сотворил многое другое, о чем хорошо известно отечественному читателю. А что творилось в Речи Посполитой? Полный беспредел! Там бесчинствовали тысячи панов, не менее свирепых, чем Иван III и Иван IV, хотя они были куда более ограничены в своих возможностях.

Разумеется, мое утверждение идет вразрез с красивыми сказками польских историков. И посему нужны доказательства. Пожалуй, их хватит на несколько томов, но ограничусь лишь тремя-четырьмя фактами.

Вот, например, в конце 30-х гг. XVI века черкасско-каневским старостой становится князь Михаил Вишневецкий.

Вишневецкие происходили от Дмитрия (Корибута)[44], князя Новгород-Северского, сына великого князя литовского Ольгерда. Правнук Корибута Солтан построил замок Вишневец. После смерти бездетного Солтана замок перешел к его племяннику Михаилу Васильевичу, который и стал первым князем Вишневецким. Все князья Вишневецкие были православными. Первым перешел в католичество Константин Константинович (1595 г.). А наш черкасский и каневский староста Михаил Александрович приходился внуком первому князю Вишневецкому.

Дмитрий Вишневецкий старостой черкасским и каневским пробыл только 3 года. Получив от короля Сигизмунда I отказ на свою просьбу о каком-то пожаловании, Вишневецкий ушел в Турцию и поступил на службу к турецкому султану: «А съехал он со всею своею дружиною, то есть со всем тем козацтвом или хлопством[45], которое возле него появлялось», – писал о Вишневецком король Сигизмунд Радзивиллу Черному.

Через несколько месяцев Сигизмунд II (король Польши в 1548–1572 гг.) переманил Вишневецкого обратно, дав все требуемые им пожалования. Дмитрий Иванович вновь стал старостой черкасским и каневским.

Весной 1556 г.[46] Вишневецкий со своей «частной армией» отправился за пороги, там заложил укрепления (сечь) на острове Малая Хортица, известном также как остров Верхнехортицкий, Канцеровский, Вырва и, что наиболее интересно, остров Байда. Именно на этом острове археологи обнаружили остатки укрепления XVI века, а также ружья, обломки сабель, топоры, наконечники стрел и копий, монеты, относящиеся ко временам Дмитрия Вишневецкого.

Многие же историки считают, что Вишневецкий заложил Сечь на острове Хортица, или Великая Хортица. Увы, на Хортице археологических материалов, которые бы подтверждали пребывание здесь казацких укреплений, пока что не обнаружено.

Начало 50-х гг. XVI века отмечено ежегодными походами крымских орд как на Литву, так и на Московское государство. Татары доходили до Коломны, Серпухова и Рязани. В марте 1556 г. царь Иван Грозный, не дожидаясь очередного вторжения татар, посылает дьяка Ржевского провести разведку боем в тылу противника. Ржевский на чайках (малых гребных судах) спустился по реке Псел (правый приток Днепра) и вышел в Днепр. Черкасский и каневский староста Дмитрий Вишневецкий посылает на помощь Ржевскому 300 казаков под начальством атаманов черкасских Млынского и Есковича. Дьяк Ржевский доплыл до турецкой крепости Очаков в устье Днепра и штурмом овладел ею. На обратном пути у порогов Днепра татарский царевич нагнал войско Ржевского, но после шестидневного боя дьяку удалось обмануть татар и благополучно вернуться в Москву.

В сентябре 1556 г. Дмитрий Вишневецкий отправляет в Москву атамана Михаила Есковича с грамотой, где он бьет челом и просит, чтобы «его Государь пожаловал и велел себе служить». Ескович сказал царю, что князь совсем отъехал от польского короля и поставил среди Днепра, на Хортицком острове, против Конских Вод, у крымских кочевий, город.

Царь принял атамана с честью и, вручив ему «опасную грамоту» и царское жалованье для Вишневецкого, отправил вместе с Есковичем боярских детей Андрея Щепотьева и Нечая Ртищева с наказом объявить князю о согласии царя принять его на службу Московского государства.

Через месяц после этого Вишневецкий отправил к Ивану Грозному новых послов – Андрея Шепотьева, Нечая Трищева, князя Семена Жижемского и Михаила Есковича – с извещением, что он, Вишневецкий, царский холоп и дает свое слово на том, чтобы ехать к государю, но прежде всего считает нужным повоевать татар в Крыму и под Ислам-Керменом, а уж потом прибыть в Москву.

В декабре 1557 г. Иван Грозный получил донесение своего посла из Крыма о том, что 1 октября «князь Димитрий Вишневецкий, выплывший на низовье Днепра, взял крепость Ислам-Кермень, людей ее побил, а пушки взял и вывез на Днепр, в свой Хортицкий город»[47].

Девлет Гирей не остался в долгу и весной 1558 г. внезапно подступил к Хортице[48]. Вишневецкий со своими людьми несколько недель отбивался от татар. Но вскоре в Сечи начался голод, было съедено много казацких лошадей. Так что Вишневецкий был вынужден увести свое войско в Черкассы и Канев.

Иван IV, узнав о потере Хортицы, приказал Вишневецкому сдать Черкассы, Канев и другие контролируемые им территории польскому королю, а самому ехать в Москву. На «подъем» Вишневецкому выдали огромную по тем временам сумму – 10 тыс. рублей. В Москве Вишневецкому царь дал «на кормление» город Белев и несколько сел под Москвой. Так Иван потерял «Богдана Хмельницкого» и приобрел хорошего кондотьера.

Переход в подданство Москвы Черкасс и Канева открывал широкие перспективы перед Иваном IV. В поход на татар Вишневецкий мог поднять тысячи казаков, в его распоряжении находилось несколько десятков пушек. Разумеется, польский король не остался бы равнодушен к потере южного Приднепровья. Но нет худа без добра. Походы польских войск традиционно сопровождались насилиями и грабежами, что неизбежно вызвало бы восстание и на остальной территории Малой России.

В 1556 г. Малороссия могла сама, как спелое яблоко, упасть в руки царя Ивана. Но, увы, у него были иные планы. Через два года начнется Ливонская война, и царь думает только о ней. Прорубить окно в Европу было России жизненно необходимо. Но для этого нужна была более мощная армия, более сильная экономика, 20 лет тяжелой Северной войны, постройка Петербурга, заселение новых земель, создание мощного флота и, наконец, гений Петра Великого.

Между тем Девлет Гирей ободрился уходом Вишневецкого с Хортицы и писал царю, что если тот будет присылать ему большие поминки и ту дань, которую платит польский король, то «правда в правду и дружба будет; если же царь этого не захочет, то пусть разменяется послами». Иван IV отвечал, что ханские требования к дружбе не ведут, и в конце 1558 г. отправил на татар 5 тыс. ратников под началом князя Дмитрия Вишневецкого. Войско на судах добралось по Волге до Астрахани, а оттуда двинулось к Дону. По пути к ним примкнул отряд донских казаков и кабардинцев – подданных мурзы Канклыка.

Войско Вишневецкого выше Азова форсировало Дон и вышло к нижнему Днепру, а затем блокировало Перекоп. Там князю удалось перебить отряд из 250 крымцев, пробиравшихся в Казанскую область.

Параллельно с Вишневецким царь отправил против татар и окольничего Даниила Адашева с 8 тыс. ратников. Адашев на лодках спустился по Пселу до Днепра, а затем по Днепру – до Черного моря. Наконец впервые в истории ратные люди московского царя морем (!) пошли на Крым! По пути Адашев захватил два турецких корабля.

Весной 1561 г. отношение Дмитрия Вишневецкого к русскому царю изменилось к худшему. О причинах этого источники умалчивают, а я, в отличие от иных историков, не хочу фантазировать.

Так или иначе, но летом 1561 г. Вишневецкий отправил с Монастырского острова письмо королю Сигизмунду-Августу с просьбой прислать ему глейтовый (охранный) лист для свободного проезда из Монастырища в Краков. Король охотно согласился принять Вишневецкого к себе на службу и 5 сентября того же года прислал ему глейтовый лист: «Памятуя верныя службы предков князя Димитрия Ивановича Вишневецкаго, мы приймаем его в нашу господарскую ласку и дозволяем ему ехать в государство нашей отчизны и во двор наш господарский».

Получив охранную грамоту, Вишневецкий вместе с польским магнатом Альбрехтом Ласким приехал в Краков, где был с восторгом встречен горожанами. Король очень ласково принял князя и простил ему его вину. Вскоре после этого Вишневецкий сильно заболел.

Однако теперь Дмитрий Вишневецкий остался не у дел. Должность старосты черкасского и каневского занимал его двоюродный брат Михаил Александрович Вишневецкий, дед будущего кровавого гетмана Иеремии.

С 1563 г. Вишневецкий числился на службе у польского короля, но Сигизмунд-Август не давал ему ни земель, ни ответственных поручений и не преминул при случае справиться у русского царя о причинах отъезда его из Москвы, на что получил ответ Ивана IV: «Пришел он как собака и потек как собака; а мне, государю, и земле моей убытку никакого не причинил».

Годы и болезни сделали Дмитрия Вишневецкого столь дряхлым, что он уже с трудом садился на коня, но князя по-прежнему тянуло на авантюры. Он по совету своего приятеля Альбрехта Лаского решил овладеть Молдавией и стать ее господарем. И Вишневецкий в 1564 г. с 4 тыс. казаков[49] отправился в Молдавию.

Однако фортуна на сей раз отвернулась от нашего героя, он попал в плен и был отправлен в Константинополь. Султан Селим II велел повесить Дмитрия Вишневецкого на крюке за ребро.

Походы Вишневецкого создали ему ореол героя-мученика по всей Малороссии. Кобзари слагали о нем песни. Князь – потомок Гедимина, а на 90 процентов Рюрикович, стал в песнях «казаком Байдой».

Не забывают Дмитрия Вишневецкого и сейчас. Но, увы, никому не нужен реальный князь Вишневецкий, а нужен некий мифический персонаж. Полбеды, когда это связано с исторической безграмотностью. Так, к примеру, Александр Смирнов в весьма тенденциозной книге «Морская история казачества» называет православного князя, всегда считавшего себя русским, «польским аристократом» и «польским магнатом», а затем делает вывод: «Антагонизм между польским дворянством и запорожским казачеством, похоже, сильно преувеличен сторонниками мифа о “присоединении Украины к России”»[50].

Так кем же был Дмитрий Вишневецкий? Понятно, что не щирым украинцем, борцом за незалежну Украину. Но и польским магнатом его не назовешь.

Я бы назвал Вишневецкого мутантом русского княжеского рода, протополяком. Он воспринял в полном объеме шляхетскую вольность. Готов служить туркам, королю, царю, шаху персидскому, хоть самому дьяволу. Ему нужны лишь приключения, хлопы и гроши.

От классического польского пана Дмитрия Вишневецкого отличают русский язык и православная вера, да и сам он считает себя русским князем. И все же он уже больше польский шляхтич, нежели русский боярин.

Чисто по-человечески удалой князь Дмитрий Иванович мне очень симпатичен. Я с удовольствием написал бы о нем роман или снял фильм. Но, увы, историк должен быть беспристрастен.

А вторым нашим свидетелем беспредела в Речи Посполитой мы вызовем Андрея Курбского.

Уже три века идет спор наших историков и писателей о личности первого русского перебежчика и «диссидента» Андрея Курбского. Официальные царские, а затем и советские историки пытались доказать, что князь Курбский был представителем реакционного русского боярства, противодействовавшего прогрессивной деятельности Ивана Грозного. Соответственно, либералы доказывали, что Андрей Курбский был гуманистом, прогрессивно мыслившим человеком и т. п.

Тема и объем работы не позволяют нам вмешаться в этот интересный спор. А здесь я лишь поясню, кем был Курбский в Московии и кем стал в Речи Посполитой.

Князь Андрей Михайлович Курбский был прямым наследником удельных ярославских князей. Он прославился ратными подвигами в целом ряде походов. Был неплохим инженером-фортификатором.

Во время осады Казани он был воеводой правой руки, а в 1557 г. получил чин боярина. Но вот в ночь на 30 апреля 1564 г. Курбский с помощью верных слуг спустился на веревке с крепостной стены Дерпта, а внизу его ждали дети боярские С.М. Вешняков, Г. Кайсаров, Н. Неклюдов, И.Н. Тараканов и другие, всего двенадцать человек.

Вскоре беглецам удалось благополучно добраться до города Вольмара, занятого польскими войсками.

Замечу, что Курбский бежал не в Польшу, а в Литву за 5 лет до Люблинской унии (1569 г.).

В изгнании Курбский по-прежнему оставался полководцем, хотя и на менее важных должностях, чем в Московии. Но в Литве Курбский состоялся как писатель, историк и публицист, кем физически не мог стать в Московском государстве.

Самым известным его произведением стала «История о великом князе Московском». В ней автор пытается объяснить, каким образом «прежде добрый и нарочитый» царь превратился «в новоявленного зверя».

«С членами культурно-просветительских [православных. – А.Ш.] кружков белорусско-литовских и волынских магнатов князь Андрей Курбский постоянно переписывался; возможно, через него князь Константин Острожский и другие магнаты поддерживали связь с Артемием, жившим в Слуцке. География связей Курбского была широкой: он писал старцу Васьяну в Печерский монастырь и другу Ивана Федорова Семену Седляру во Львов, виленскому патрицию Кузьме Мамоничу, финансировавшему типографию Петра Мстиславца, и волынскому магнату Чапличу. Князю Константину Острожскому Курбский посылал свои переводы; при этом не обходилось без недоразумений. Так, перевод “Слов” Иоанна Златоуста Острожский дал перевести на польский язык (“на польщизну приложити дал”). Курбский был возмущен. “Верь ми, ваша милость, – писал он Острожскому, – есть ли бы и не мало ученых сошлося, словенса языка кланяюще чины граматически при прелагающие в польскую барбарию, изложити текст в текст не возмогут”. Защита А.М. Курбским славянского языка от проникновения “польской барбарии”, которую украинские магнаты в быту предпочитали родному языку, может быть оценена только положительно. Деятельность эта объективно способствовала распространению изданий Ивана Федорова»[51].

Князю Курбскому, став владельцем Ковеля, сразу же пришлось с головой окунуться в польский беспредел. Он буквально принужден вести малые войны с соседями-шляхтичами, как католиками, так и православными. Увы, я не преувеличиваю. Историки обнаружили в польских архивах документы о десятках «междусобойчиков» с участием Андрея Ярославского, как именовал себя Курбский в изгнании. Май 1566 г. – вооруженные столкновения с частной армией Александра Федоровича Чарторыйского. В августе того же года – конфликт с владельцами местечек Донневичи и Михилевичи. Ноябрь 1567 г. – стычки с вооруженной челядью семейства сендомирского каштеляна Станислава Матеевского. В конце 1569 г. – боестолкновения с частной армией Матвея Рудомина, много убитых и раненых. В августе 1570 г. «малая война» (по выражению историка И. Ауэрбаха) с князем Андреем Вишневецким за передел границ имений. Вооруженные пограничные столкновения между дружинниками Курбского и частной армией Вишневецкого происходили в феврале 1572 г., в августе 1575 г.

12 сентября 1577 г. пан Андрей Монтолт напал на владения Курбского, разграбил сторожку, сжег штабеля досок, предназначенные для производства бочек, украл 60 топоров, десять пил и два кухонных котла. Поверьте, я беру не все подряд, а наугад дела, связанные с нашим «диссидентом».

Надо ли доказывать, что боярин князь Рюрикович не только при Иване Грозном, но и при Федоре Иоанновиче, Борисе Годунове и Алексее Михайловиче не имел возможности столь свободно заниматься публицистической деятельностью, как Андрей Курбский в Невеле. Зато любая пограничная стычка служилых князей в Московии была поводом вызова их на царский суд и расправу в Москву.

Формально и в Речи Посполитой имелись суды, которые должны были судить шляхту. Но подавляющее большинство панов «плевали на них с высокой колокольни». Даже наш «эмигрант» Андрей Курбский быстро сориентировался и стал игнорировать судебные решения.

В случае с паном Курбским невольно вспоминается русская пословица – «С волками жить…» Он также грабил соседей, пытал их людей и т. д., то есть творил то, что ему и в страшном сне не могло присниться в Московии.

Любопытно, что семейство Вишневецких в конце XVI века воевало не только с Андреем Курбским, но и с… Борисом Годуновым! И не потому, что магнаты Вишневецкие были ненавистниками Московии, наоборот, Вишневецкие тогда считались оплотом православия в Речи Посполитой.

В конце XVI века семейство Вишневецких захватило довольно большие территории вдоль обоих берегов реки Сули в Заднепровье. В 1590 г. польский сейм признал законными приобретения Вишневецких, но московское правительство часть земель считало своими. Между Польшей и Россией был «вечный» мир, но Вишневецкий плевал равно как на Краков, так и на Москву, продолжая захват спорных земель. Самые крупные инциденты случились на Северщине, из-за городков Прилуки и Сиетино. Московское правительство утверждало, что эти городки издавна «тянули» к Чернигову и что «Вишневецкие воровством своим в нашем господарстве в Северской земли Прилуцкое и Сиетино городище освоивают». В конце концов, в 1603 г. Борис Годунов велел сжечь спорные городки. Люди Вишневецкого оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

По крайней мере, автор никогда не слышал.

2

Официальное разделение церквей на православную и католическую произошло в 1054 г., однако фактический раскол был уже в IX в. Для удобства читателя здесь и далее я буду именовать западным духовенством клир, подчиняющийся римскому папе, и, соответственно, восточным духовенством – пастырей, подчиняющихся константинопольскому патриарху.

3

Кирилл к этому времени уже умер (в 869 г.).

4

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. I. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959. С. 191.

5

Грабеньский В. История польского народа. Минск: МФЦП, 2006. С. 24.

6

Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. М.: Весь мир, 2004.

7

Извините за тавтологию, но ее ввели поляки, а не я.

8

В данной монографии здесь и далее автор будет называть население стран так, как оно называлось в документах того времени.

9

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. I. С. 193–194.

10

Грабеньский В. История польского народа. С. 29.

11

Из-за скудности и противоречивости источников X–XI вв. историкам приходится иногда реконструировать события и ориентировочно указывать даты.

12

Успенский Ф.И. Первые славянские монархии на северо-западе. СПб., 1872. С. 257.

13

Голубовский П. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южнорусских степей IX–XIII вв. Киев, 1884. С. 175.

14

Существует версия, что Святополк был не сыном Владимира, а племянником, сыном убитого им брата Ярополка. Однако достоверных подтверждений этой версии нет.

15

Материалы сайта: http://www.vgd.ru/STORY/table02.htm

16

Материалы сайта: http://www.vgd.ru/STORY/table02.htm

17

Норвич Дж. Срединное море. История Средиземноморья. М.: АСТ; Астрель, 2011. С. 158.

18

Монофизитство (евтихианство) – христологическая доктрина в христианстве, возникшая в V веке и постулирующая наличие только одной Божественной природы (естества) в Иисусе Христе и отвергающая Его совершенное человечество. То есть, вопреки православному учению, монофизитство исповедует, что Христос – Бог, но не человек.

19

Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). М.: Художественная литература, 1969. С. 287.

20

Воишелк – языческое имя. Приняв христианство, Воишелк оставляет княжеский престол и постригается в монахи под именем Давида.

21

Здесь и далее, говоря о детях царственных особ, автор, следуя принципу древних летописцев и хронистов, в ряде случаев опускает детей, умерших в молодом возрасте и не совершивших поступков, вошедших в историю.

22

С 1939 г. Вильнюс.

23

Иловайский Д.И. Собиратели Руси. М.: Чарли, 1996. С. 163.

24

Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. М.: Фонд имени И.Д. Сытина; Baltrus, 2005. С. 399.

25

Все царские и советские историки, за исключением В.В. Похлебкина, старательно умалчивают включение в состав Великого княжества Литовского с 1425 г. по 1494 г. Рязанского княжества.

26

О нем мы подробнее узнаем в следующей главе.

27

Схизматиками католики называли православных.

28

Князь Любарт (1312–1397) – сын Гедимина, православное имя Федор. Дважды женат: с 1331 г. – на Анне Андреевне, княжне волынской, с 1349 г. – на Агафье Константиновне, княжне ростовской.

29

Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae. Roma, 1860. Т. I. № 776. S. 581.

30

Магдебургское право – одна из наиболее известных систем городского права, сложилось в XIII в. в немецком г. Магдебург. Юридически закрепило права и свободы горожан, их право самоуправления.

31

Малороссийский Стародуб, не путать со Стародубом на Клязьме.

32

Ян (Иван) Богданович Сапега (ум. в 1546 г.) происходил из брянских бояр, родоначальником рода был его дед Семен Сапега (Сопига) – писарь великого князя литовского Казимира Ягеллончика.

33

Я употребил термин «депортация», хотя формально надо говорить «насильственное переселение». Ведь депортация – это исключительно переселение из одного государства в другое. Но смоляне, тверичи, рязанцы и другие выселявшиеся сразу после включения их городов в состав Великого княжества Московского считали, что их переселили в другие страны.

34

Кром М.М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой трети XVI в. М.: Квадрига, 2010. С. 256.

35

Боюсь, что тут у определенной части читателей возникнет аналогия с репрессиями в конце 30-х гг. ХХ в. в Красной армии. На самом деле аналогия тут чисто внешняя, т. е. похожи факты, но суть совершенно иная. Иван IV уничтожал профессиональных воевод. Так, десятки князей Курбских участвовали в походах Ивана III, Василия III и Ивана IV и честно сложили головы за землю Русскую. Репрессии же конца 30-х гг. ХХ в. были направлены в основном на героев Гражданской войны – выдвиженцев председателя Реввоенсовета Л.Д. Троцкого. Вместо них пришли новые командиры, которые и выиграли Великую Отечественную войну, в которой уцелевшие герои Гражданской войны не сыграли особой роли. Аналогичная ситуация была и во Франции, когда десятки и сотни генералов, сделавших молниеносную карьеру во времена Революции, ушли со сцены в конце XVIII в., а Европу покоряли совсем другие люди, которые к 1793 г. были лейтенантами, а то и просто рядовыми.