Святая инквизиция

Когда на испытание вызвали Марию, Воротынцева поднялась со скамейки и подошла поближе, она хотела посмотреть, что скажет эта женщина.

Из всех ряженых только Мария вызывала в Ольге уважение и немного доверия, порой казалось, что Мария действительно что-то видит, ну или ей так казалось.

Мария в баре ходить не стала, целовать стены и читать молитвы тоже, она мельком взглянула на пустой зал и сразу же пошла к подвалу.

Там она довольно долго стояла в дверях, опухший от постоянного пьянства Олег Сухарный начал ее подгонять, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Может, у него трубы горели, а может, он спать хотел, но Мария на него и не посмотрела, женщина продолжала стоять молча у входа в подвал.

– Я туда не пойду, – неожиданно отказалась Мария от выполнения задания и пошла на улицу.

– Как? – опешил Олег Сухарный. – Но как же так?

Коля, который все это время крутился рядом, махнул видеооператору:

– Кончай снимать! – и сам побежал следом за Марией.

– Да что с тобой? – Коля догнал женщину уже на улице, было темно, и только свет фонарей освещал его перекошенное от злости лицо. – Ты с ума сошла? Что за выходки? Немедленно вернись и пройди это задание! Это же шоу, разве так можно себя вести?

Заинтересованная происходящим, Ольга подошла поближе и прислушалась.

– Это у тебя вся жизнь шоу, – неожиданно грубо ответила Мария, и Ольга опешила, она не ожидала, что женщина так может разговаривать, – а есть места, которые тревожить нельзя. Это как раз одно из таких мест, я туда не пойду, мне мой рассудок дороже.

– Что за ерунду ты городишь! – заорал взбешенный Коленька. – Разве тебе не говорили, что ты должна будешь делать? Тебя привезли в Великобританию, будь добра отработать деньги, что в тебя вложили!

– Эй, ты, как там тебя?! – Олег Сухарный подошел к Ольге и потянул ее за руку. – Хантр, что ли? Пошли пока с тобой снимем, простаивать нельзя, у нас заплачено строго по часам. Пока Коля ее уговаривает, мы тебя снимем! Пошли!

Ольга медленно пошла к гостинице, размышляя о том, что ей очень повезло, что она не обладает никакими экстрасенсорными способностями, потому что если Мария права, то все это очень страшно.

– Давай! – Олег Сухарный довольно бесцеремонно подтолкнул Воротынцеву в бар. – Снимаем! – крикнул он видеооператору. – Поехали дальше!

Ольга непроизвольно сделала шаг вперед и замерла: небольшой темный зал с тремя окнами уже не казался ей таким классным, как днем. Быть может, темнота на улице или то, что с ней сегодня случилось на пруду, но что-то изменилось, Ольга чувствовала это, но не могла объяснить. Ей снова стало некомфортно, неудобно здесь, словно воздуха не хватало.

Воротынцева быстро пошла к подвалу и сразу же спустилась вниз, операторы едва за ней поспевали.

Подвал был довольно большим, огромные бочки с вином, стеллажи с бутылками, коробки с провизией, самое обычное место, где хранят провиант.

Воротынцева неуверенно пошла вперед, она шла, не задумываясь, пока не наткнулась на одну из бочек, затем Ольга ее обошла справа и подошла к стене.

– Здесь! – пробормотала Ольга и коснулась стены, а потом ей стало плохо, закружилась голова, в ушах шум, в глазах потемнело и, уже опускаясь на пол, она услышала свистящий шепот: «Я за тобой приду!»

Перед глазами сверкали огни, затем они слились в один сплошной поток.

Ольга поняла, что она снова в воде, ей тяжело дышать, грудь рвет на куски, в горле застыл безмолвный крик.

«Я за тобой приду!» – услышала она и обернулась: в полной темноте на нее смотрела та самая утопленница, ее лиловое и распухшее лицо скривилось в улыбке, рыжие завитушки прилипли к обезображенному черепу, а затем Ольга заметила мужчину, который со страшным криком бросается в подвал, держа в руке святое распятие.

Дальше она начала падать в темноту, гул в ушах усилился, в последний момент, перед тем как отключиться, она увидела святого игумена отца Никифора. Он смотрел на нее и улыбался, а по его лицу текла кровь.

А потом наступила темнота.

Англия. XVI век

Харчевня Майрона

Айрин стояла посередине дороги и думала, куда ей ехать дальше.

До дома почти сутки, столько Скотти, скорее всего, не выдержит, а значит, брат умрет, даже не добравшись до их хижины.

Здесь оставаться тоже нельзя, Майрон их прогнал на улицу, а если еще узнает, что его дочь отдала им телегу и кобылу, то он их просто зарубит тем самым ржавым топором.

И вперед нет смысла идти, и назад нельзя.

Айрин сидела на повозке, обхватив голову руками, и старалась не смотреть на Скотти, который едва дышал. Все лицо малыша, шея, руки были покрыты красной сыпью, было видно, что ребенку становится хуже с каждым часом.

Сколько минут, а быть может, часов, Айрин вот так просидела, не двигаясь, она не знала, но лишь когда подул холодный ветер и закапал дождь, она очнулась.

– Пошла! – прикрикнула Айрин на кобылу, и та медленно потащилась по дороге, но не домой и не назад в харчевню Майрона, а еще дальше, в новое поместье.

Айрин решила, что, быть может, на новом месте ей удастся найти Скотти врача и, быть может, они туда попадут раньше, чем Скотти сгорит от температуры.

Она накрыла малыша своей курткой, потому что дождь уже разошелся не на шутку, и натянула вожжи, надо было двигаться быстрее.

Ближе к вечеру они наконец-то добрались до нового поместья. Шум, крики, музыка, насквозь промокшая и продрогшая Айрин не могла понять, чему здесь так радуются люди, пока не вспомнила, что ее отец собирался на ярмарку.

Видимо, это она и есть! По крайней мере, вдоль улицы по обе стороны стояли телеги с товарами, и немногочисленные к вечеру покупатели к ним приценивались. Здесь были и остатки серого хлеба, который не успели продать с утра, и разделанные туши животных, висевшие прямо на крюках, и темная невзрачная одежда, сшитая женскими руками.

Бочку с элем Айрин увидела чуть позже и вздрогнула, ей показалось, что рядом с ней она сейчас увидит отца или Вильяма и они порубят ее на куски тем самым огромным ножом, которым дома они разделывали мясо или птицу. Но, конечно, ее родни там не оказалось, пьяный владелец бочки с элем посмотрел на Айрин хмуро и тотчас отвел глаза, худой и промокший парень не привлек его внимания.

Айрин добралась до конца ярмарки, там остановились тетушки с похлебкой, они продавали ее прямо из большого котла, разливая в деревянные чашки.