Полная версия
Чужие грехи
– Только не говори мне, что…
– Именно. Рената Киссне.
– Отец, только не эта ехидна и заноза! Ей же всего восемнадцать! Ты сам говорил – обходить семью Кисс за милю! И потом видеть этого козла, папашу ее, который меня через порку протащил…
– Сынок, а теперь постарайся услышать то, что я тебе скажу. То, что у вас приключилось недоразумение и размолвка, это все глупости и быстро забудется. А вот чисто материальные аспекты – это интересно. И ее папаша-козел будет счастлив любому жениху дочери.
– И чем она так плоха?
– Тем, что старшая! Если она не выйдет замуж до тридцати, отец обязан выделить ей половину имущества и титул баронессы7. И прошение Совета города о передаче титула ей практически обеспечено, а с ним и независимость. А просто выпихнуть ее замуж своей отцовской волей он не может, на иллов стандартные правила не распространяются. Ее от насильственного похода в храм оберегает университетский Ученый Совет, члены которого предпочтут для нее мужа из своих. А если она будет продолжать упираться и останется старой девой, то братишкам Кисс достанется всего-то по четвертушке наследства и шиш им, а не титул, понял? Быть им условной знатью, то есть обычными земанами8. И кто за земана замуж пойдет? Эти свиристелки вроде Рацне Ангьялки и Керекешне Теодоры? А братья-то мысленно Ренату уже выдали замуж и благополучно о ней забыли. Старшему, Ласло, семнадцать, он, поди, уже и титул папашин на себя примерил, его братик Ладжос к младшей ветви титула хочет прислониться, а тут сестра стоит на дороге их честолюбивых мечтаний. Да их отец готов лично волочить дочь к алтарю, лишь бы титулованный род Кисс не прервался!
– И что он готов ей выделить? При стандартном замужестве?
– Треть имущества. Но даже не это так интересно.
– Что ж там может быть более интересным?
– Эх, сынок, не умеешь ты смотреть на вещи шире своих шор. Надеюсь, что только пока. Рената – будущая илья. Как и ее покойная матушка, урожденная Джоланка Мольнарне. А ее мать, чтоб ты знал, была невероятно талантлива. У нее до замужества изобретений было на много тысяч форинтов. Только вот, опять же по закону все таким образом заработанные деньги оставались в семье. Потому ее скряга-папаша младшую дочь замуж отдавать и не спешил, хотя там к ней чуть не весь Ученый Совет сватался в полном составе. И не из Совета желающих было более чем достаточно. Даже я подумывал… Но Орбан Кисс всех обставил, он ее попросту выкрал и женился. Скандал тогда был…
– А при чем тут Рената?
– А при том, что барышня Киссне талантливее своей матери! Я тут недавно поговорил с Золтаном Кираем, Председателем Ученого Совета гуманитарного факультета, так он чуть не кипятком писал от того, какой она при проверке потенциал выдала. И у нее уже есть первые, но я уверен, не последние патенты по использованию рун. Смекаешь, к чему я веду?
– Ну, потенциал – это, конечно интересно, но это еще не результат… да и не нравится она мне…
– Конрад, для женитьбы это абсолютно не важно. Можно подумать, податливые горничные в городе перевелись. Или «Букет Пионов» прикрыли. Или это ты так тонко намекаешь, что ты ей не нравишься? Прекращай вести себя как тупое жвачное, продумывай подходы к Ренате. И с папашей ее поговорить не забудь…
* * *– Господин Кисс, а как бы Вы посмотрели на мою кандидатуру в качестве жениха дочери?
– Я бы может и положительно посмотрел, да вот не рвется Ренатка замуж. Заморочили ей голову в Университете, все рассуждения только о применении рунных сцепок… нет бы, о чем полезном подумать…
– А если я сумею ее переубедить?
– Попробуй. Будешь очередным посланным далеко-далеко…
* * *– Барышня Киссне, я вот смотрю, Вы все над гримуарами чахнете… на балах совсем не появляетесь… так ведь и жизнь может мимо пройти. И с ней все ее радости Вас минуют…
– И что Вы предлагаете, господин Оршош?
– А выходите за меня замуж!
– Эээ… это как-то неожиданно… как-то я об этом не думала…
– А Вы подумайте. Вы себя практически замуровали в пыльных библиотеках и грязных лабораториях! А ведь кроме учебы в жизни есть много интересного…, и я готов открыть для Вас весь спектр развлечений. Выезды на пикники и охоту, танцы в ратуше, визиты на минеральные источники, возможность блеснуть на приемах новыми столичными туалетами, посещения театров, да мало ли удовольствий, которых Вы себя искусственно лишаете!
– Я… не уверена, что Вы мне нравитесь…
– Но и отвращения не вызываю, верно? А для брака главное не внешность, а взаимное уважение.
– Но… Я только на первом курсе… Мне сначала нужно доучиться в Университете хотя бы до бакалавра! Да и потом, я связана определенными обязательства перед нашей научной группой, я не могу вот так бросить проект и подвести их и своего научного руководителя.
– А когда Ваши обязательства будут выполнены?
– Вот тогда и поговорим.
* * *Пять лет назад
– Барышня Рената, Вы закончили обучение в бакалавриате с Высшим дипломом. Может быть теперь пора согласиться на мое предложение?
– Господин Оршош…
– Просто Конрад, хорошо?
– Хорошо, господин Простоконрад, я могу называть Вас и так, но я вряд ли могу сейчас дать Вам согласие. У меня другие планы. Я буду поступать в магистратуру, как моя мама! У меня ждут завершения начатые четыре исследования. И потом, мне всего двадцать один год!
А мне уже двадцать пять. И что-то мне подсказывает, что магистратурой Ваши отговорки, милая барышня, не ограничатся…
– Тогда возможно, Вы хотя бы согласитесь совершить завтра конную прогулку к Золотой балке? Там сейчас невероятно красиво.
– Почему бы и нет? Заезжайте за мной к десяти утра.
* * *Три года назад
– Барышня Рената, вчера Вы получили диплом магистра рунологии с лучшими баллами на потоке. Не пора вернуться к нашему разговору о замужестве? Вам ведь уже двадцать три…
– Не пора! Конрад, поймите, замужество не убежит, а мне предложили место в аспирантуре! За такое все поступающие готовы передраться, а мне его персонально выделяют как талантливой студентке. И моим научный руководителем будет сам доктор Вереш, представляете!
Представляю, не так уж это сложно. Андор Вереш, зампредседателя Ученого Совета, тот еще змей пронырливый. Местный серый кардинал. Не стал бы он навязывать свою кандидатуру в качестве руководителя абы кому, не тот человек. Мне с ним не тягаться… а, значит, Рената и впрямь нужна старым перечникам из Совета, да так нужна, что ее ограждает от чужого влияния, считай один из самых сильных зубробизонов от науки. Дельце-то плохо. Вон как у нее глаза сияют, ей сейчас научные достижения важней любых простых жизненных удовольствий.
– А когда Вы защитите кандидатскую?
– А знаете… тогда и впрямь можно будет… выдохнуть, что ли… и подумать о смене деятельности…
Но есть в этом надзоре и положительный момент, как не быть. Если доктор Вереш будет перекрывать дорогу к Ренате не только мне, а и всем желающим, тогда можно быть уверенным, что никто из посторонних к ней не подберется за это время. А у меня имеется в загашнике козырь, дающий возможность постоянного беспрепятственного общения с девушкой вдали от всяких надзирателей.
– Но, я надеюсь, на наши субботние конные выезды занятия в аспирантуре не повлияют?
– Нет-нет, обязательно заезжайте за мной в эту субботу, отец подарил мне чудную кобылку!
* * *Неделю назад
– Барышня Рената, Вас почти можно поздравить с обретением звания кандидата наук?
– Да, ой, не сглазьте! У меня защита двадцатого июня, через две недели! Говорят, темой работы заинтересовались аж в Будапеште! Обещают визит представителей из столичного Университета! И уже есть предложение написать совместную монографию о ритуале разделения сущностей! И учебник для студентов!
Так, стоп, это еще что за новости?! Какую такую совместную монографию? Какой такой учебник? Ах, поганцы, они и сейчас в покое не хотят девчонку оставить! Значит, теперь будут соблазнять продолжением научной работы и достижением славы в академических кругах? А там, глядишь, и до докторской диссертации недалеко, и до профессорского звания… И тогда, получив практически полный набор возможных регалий, она меня точно видеть не захочет. Нет, господа ученые, так не пойдет, зря я, что ли, восемь лет ждал? Приручал добычу, вываживал. А вот, спрашивается, зачем? Чтоб она в итоге досталась кому-то из Вас? Выкрасть тебя, как когда-то твой папаша поступил с твоей матерью – не самая лучшая идея. Но кое-что сделать можно. Правда понадобится уломать старого Кисса, но и ему деваться некуда, пойдет навстречу как миленький. Если не захочет лишить сынишку титула.
* * *– Господин Кисс, у меня к Вам приватный разговор. Речь пойдет, как Вы догадываетесь, о Ренате.
– От того, что я догадываюсь, ничего не меняется. Не иначе бог на меня за что-то разгневался. У меня не дочь, а какой-то кладезь никому не нужных знаний. Даже деньги от ее патентов не радуют… потому что невозможность передачи титула наследнику перекрывает любые финансовые вливания… Насколько все было бы проще, родись она хотя бы второй!
– А она – старшая. Вы, кстати, в курсе, что Совета города почти утвердил проект прошения о передаче ей титула? Да, по ходатайству небезызвестного Вам Золтана Кирая, Председателя Ученого Совета гуманитарного факультета. Его утверждение – вопрос нескольких дней. Но все это можно поменять, если…
– Если что?
– Если кое, о чем вспомнить. Эти ученые головастики в гордыне своей забыли об одной старой возможности… вернее, старом, но не отмененном обычае… который может позволить все обернуть себе на пользу…
– Ты имеешь в виду…
– Да, заключение брачного контракта с подкреплением рунной клятвой. Если он будет заверен до утверждения прошения о передаче Ренате титула, никто из этих ученых крыс даже пискнуть не посмеет! Особенно памятуя о том, какие неприятности ждут нарушителя подобного контракта…
– Так-так-так, а это мысль… Я, пожалуй, даже знаю, к кому обратиться…, и кто не станет трепать языком раньше времени…
* * *К визиту в усадьбу Киссов Конрад Оршош не подготовился. Какая уж тут подготовка с такими-то новостями? И барышню Киссне огорошил сразу, как только та вышла ему навстречу:
– Барышня Рената, у меня плохие новости. Давайте поговорим в саду… без посторонних ушей.
Ибо незачем кому-то что-то знать раньше времени. Тем более, что возможно и не придется ничего рассказывать… если. Если получится все переиграть.
– Я получил сообщение из столицы. Вернее, как получил… перехватил шифрованную депешу, адресованную в нашу контору. Вот она. Ваш отец по анонимному доносу взят в столице под стражу по обвинению в присвоении казенных средств… точнее, в обмане казначея при поставке продовольствия городскими торговцами в прошлом году. Завтра или послезавтра в Печ прибывает комиссия, которую возглавляет сам Королевский Гриф – Мартон Мезей! Они должны будут отыскать неопровержимые доказательства его вины. Моему старшему компаньону Ковачу предписано обеспечить им допуск в хранилище важнейших документов при канцелярии мэра. И помощь в поисках.
– Чем… что отцу грозит, если… доказательства найдут?
– Суд и виселица. Публичное лишение титула и отчуждение имущества семьи в казну.
Ты смотри, даже не заплакала. Прочитала, закаменела, но ни слезинки не проронила. Вот это и значит – аристократическая выдержка. Такая даже на плахе не позволит плебеям себе в чувства залезть. А ведь эта новость ударит не только по братикам, она шарахнет и по тебе. Никакой тебе защиты кандидатской не будет, и о монографии с учебниками тоже придется забыть. Нищая дочь казненного вора! Такую дозу позора и презрения еще надо суметь вынести.
– Мы… можем что-то предпринять?
– Можем… но, барышня Рената, наши действия будут противозаконными… и если нас поймают…
– Мне-то с учетом эдаких новостей терять особенно нечего… а Вам-то это зачем, Конрад?
– Возможно для меня это последний шанс обратить на себя Ваше внимание…
– Хорошо, Вы получите мое согласие на свадьбу, если мы сумеем вытащить отца из этих неприятностей.
– Тогда слушайте…
Что именно придется делать, и как, Конрад себе представлял. Расписки, которые способны раз и навсегда поставить крест на карьере и жизни как самого Орбана Кисса, так и его семейства, могли находиться в одном-единственном месте – в архиве при канцелярии мэра. А значит, объяснил он Ренате, следовало наведаться в служебные помещения ратуши ночью, когда никто не помешает им там пошуровать. Охранников Конрад не опасался, сколько ее там, той охраны?! Два недокормыша топчутся у парадных дверей, тьфу, а не охрана. Тем более, что заходить через главный вход он и не планировал. Для их целей гораздо больше подойдет приоткрытое по летнему времени окно на третьем этаже в комнате секретаря. Так что само проникновение можно осуществить быстро и легко. А вот дальше…
– Так что, барышня Рената, как проникнуть в само здание, я знаю. А вот дальше надежда только на Вас. В ратуше безопасность документов обеспечивается рунными ставами, уж Вам ли не знать. Сумеете вскрыть защиту – будем извлекать нужные нам бумаги. Не сумеете…
А ей идет мужской костюм, отстраненно подумал Конрад, пробираясь в темноте к ратуше. Так она выглядит даже поинтереснее, чем в платье, потому что обтягивающие брюки не оставляют простора для воображения. Не о том ты думаешь, мысленно дал он себе подзатыльник. Дело ведь не только во внешности. Девчонка зеленая, а не побоялась ввязаться в ограбление городского архива для спасения чести семьи, ты смотри! Не зря я ее столько лет выпасал, жена у меня будет достойная фамилии Оршош.
Само проникновение в ратушу с использованием заброшенного крюка с привязанной к нему веревкой прошло вполне гладко. Конрад влез сам, а потом втянул в окно Ренату. Веревку смотал. Незачем лишний раз привлекать чье-то внимание, пусть и в темноте. И сделал девушке приглашающий жест в сторону закрытой двери. Теперь все зависит от нее.
Вот это да, присвистнул он про себя через полчаса! А, может, я зря не задумывался, чему их там на кафедре учат? Ты глянь, как рунные замки щелкает, прям как орешки, не напрягаясь. Эти рунологи могут смело подвизаться на стезе ограблений, никто и не почешется, когда они начнут выносить ценности охапками. Тем не менее, что-то их наверняка сдерживает от перехода к криминальной карьере, понять бы еще что… а вот и рунный став на двери архива пал смертью храбрых, теперь осталось вскрыть обычный замок и можно приступать к поискам. Отмычки тоже не подвели и Конрад уверенно направился ко второму от входа стеллажу.
– Все финансовые документы мэрии по прошлому году – здесь. Нам нужны любые упоминания Вашей фамилии. Сразу скажу, можно изначально подсократить поле поиска. То, что мы ищем не может быть в папках, где есть упоминания металлов, древесины, стройматериалов, кожевенных промыслов и прочего несъедобного в этом роде. Нам нужны только папки, связанные с продовольствием.
Рената молча кивнула и при свете чадящей свечи они начали просмотр пыльных документов. Первую бумагу обнаружили только спустя пару часов.
– Конрад, вот оно! Расписка. Получено Орбаном Киссом… ого, вот это сумма! За продажу… три тысячи стоунов9 пшеницы… дата… подпись – казначей Михай Йонаш.
– Хмм…странно… а такая поставка и впрямь столько стоит? Я насчет цен на пшеницу как-то не в курсе…
– Насколько я знаю, сильно вряд ли… Явное завышение цены, причем раза эдак в два… Но… Конрад, я тут чего-то не понимаю… Казначей же не дурак. И цены ему известны. Он-то почему согласился переплачивать за товар, который спокойно можно было купить дешевле?
– Ах, это! Стандартная схема отката. Ваш папенька ему из этих казенных денег вернул сколько-то наличными, и все довольны.
– Другими словами, отца принудили к мошенничеству? И он не один виноват?
– Другими словами, налицо сговор. И обнаружение этой бумажки бьет по Йонашу сильнее, чем по Вашему отцу. Не отвлекайтесь, это всего одна расписка, а ночь не резиновая.
– Расписка с завышенной суммой на поставку фасоли…
– Расписка с завышенной суммой на поставку чечевицы…
– Расписка с завышенной суммой на поставку яблок…
Следующая находка удивила даже Конрада.
– Поставка сорока корзин… сорок дюжин бутылок… Откуда у Вашего отца вино? Да еще Weingut Robert Weil?
– А что с этим вином не так?
– Все не так! Это очень редкий немецкий сорт, это рислинг из Рейнгау10!
– Ну… перекупил у кого-то…
– Тогда здесь должна быть отметка об уплате таможенной пошлины за перевоз товара из другой страны, а ее как раз и нет!
– И… что?
– Если это попадет в руки комиссии… к предыдущим статьям Вашего папеньки можно смело добавлять контрабанду.
– Ну, отец!.. За что мне все это?!
К утру, перерыв все продовольственные папки, и найдя девять компрометирующих Орбана Кисса документов, сообщники спохватились и начали судорожно выбираться из архива. Тяжелее всего пришлось Конраду. Само запирание обычных замков было делом быстрым, а вот ожидание, когда Рената восстановит снятые ею рунные ставы, оказалось на редкость выматывающим. Да и то, сложно оставаться спокойным, когда время поджимает, рассвет и обнаружение приближаются, а напарница не торопится, что-то рисуя на двери и засовам. Тем не менее удалось и спуститься вниз незамеченными, и скрытно, переулками добраться до окраины города, где они в роще оставили лошадей, и появиться в усадьбе Киссов раньше, чем первые слуги закопошились во дворе. Отцовские бумаги Рената оставила себе.
– Конрад, не обижайтесь, мне придется выдержать серьезный разговор с отцом, о том, что эти гешефты следует прекратить. А без этих расписок, сами понимаете, он меня и слушать не будет.
– Барышня Рената, ну Вы наивны! Так он их у Вас отнимет, и все равно слушать не будет.
– Это Вы просто не знаете, как действует наложенный на предметы рунескрипт стазиса. Ни коснуться, ни чего-то еще он с ними сделать не сможет. Ему по любому придется со мной побеседовать. И даю Вам слово, ему очень сильно не понравятся результаты этой беседы!
Визит Конрада и Ренаты в архив оказался крайне своевременным, поскольку легендарный Королевский Гриф объявился в Пече в полдень того же дня. Мартон Мезей даже не заходя в гостиницу, отправился прямиком к мэру и немедленно назначил общегородскую финансовую ревизию. Поскольку именно контора «Ковач и Оршош» по королевскому указу обязана была взять на себя все заботы по розыску необходимых документов и последующему составлению протоколов, именно к и Конраду стекались все самые свежие новости. И уже на второй день работы королевской комиссии он прискакал к Киссам с неприятным сообщением.
– Комиссия копает на полмили вглубь. Казначей заключен в камеру и дает палачу показания на всех, кого может вспомнить, а помнит он много. Трясется вся городская верхушка: Бартос Мадьяр оправдывается за цены в городских аптеках, Арпад Немеш с пеной у рта пытается доказать, что на новое здание театра пошла самая лучшая древесина, Фабиан Богнар устроил истерику при одном предположении, что его ткани для обивки бального зала ратуши недостаточно качественны. Шапито! Но это все неважно. Плохо другое, в архиве мы все почистили, но у Йонаша остался дубликат одной расписки Вашего отца. Помните, той, где проставлена завышенная сумма за чечевицу? Собственно, это самое мелкое его нарушение… и пока Гриф занят крупными правонарушениями, он о Киссе не вспомнит, но рано или поздно очередь дойдет и до него… тем более, что с доноса на барона все и началось…
– И… что?
– На сей раз выкрасть не получится. Гриф чуть ли не обнимку со всеми бумагами спит и вот у него жандармская охрана о-го-го! Но… есть один шанс… правда очень уж неприятный…
– Какой?
– Господин Мезей, он… ну… известный любитель женщин.
Пожалуй, когда Конрад предлагал Ренате обнести городской архив, у нее и то такого выражения лица не было.
– Это… неприемлемо.
А говорит-то как, как гвозди заколачивает. Одним ударом и по самую шляпку. Конрад только плечами пожал. Интересно, как быстро она сообразит, что одним отказом собирается мгновенно порушить то преимущество, которого достигла, выкрав отцовские бумаги? А она быстро соображает.
– А замена? Если потребуется, я готова оплатить ему хоть весь персонал «Букета Пионов».
И снова интересно, откуда благовоспитанной барышне известно не о просто о существовании, а даже о точном названии лучшего публичного дома Печа? Впрочем, слухами земля полнится… и этот номер не пройдет.
– Господин Мезей не любит профессионалок… брезгует.
– Зато шантажом не брезгует, как я погляжу!
Злиться начала, это даже хорошо. Еще немного поискришь и поймешь, что нет у тебя выхода, девочка. Как говориться, коготок увяз… а он у тебя увяз аж по колено. Так что давай, соображай быстрее, комиссия не собирается здесь поселится в ожидании твоего ответа.
– Почему я? И как он собирается распознать замену?
– Потому что добровольно больше никто барона спасать не соберется. А как… Так он же закончил Вашу кафедру рунологии! Есть у вас там какой-то способ опознания, по ауре, по запаху, уж и не знаю, Вам виднее.
– Конрад… а скажите… мне вот любопытно… как у Вас согласуются два намерения? Вы чего больше хотите: обвенчаться со мной или, наоборот, подтолкнуть меня в койку к мерзкому старику? Потому что смысла сочетания этих желаний я себе даже представить не способна.
А и не представляй. Мне нужно тебя поставить перед выбором, а сделаешь ты его сама.
– Я Вас, Барышня Рената, никуда не подталкиваю. Я излагаю факты, как они есть. А уж как Вы ими распорядитесь – дело Ваше. Сегодня десятое июня. Комиссия задержится в городе еще на три ночи. У Вас еще есть время подумать, захотите ли Вы использовать этот шанс.
И утром двенадцатого Конрад получил записку. Она состояла из одного слова «Гарантии?» Отвечать не стал, оседлал лошадь, приехал в усадьбу, пригласил прогуляться по саду. Объяснил, что такими… деликатными… делами у королевского посланника занимается специальная женщина, что-то вроде секретаря. Что общаясь с ней, следует поставить условием… эээ… встречи предварительное получение расписки и обещания прекратить дело. Что в процессе… эээ… переговоров можно не снимать маску, равно как и потом. Выслушал сухое «Когда и куда я должна явиться?» Снова объяснил, что лично он не в курсе, но может выяснить ближе к вечеру. И вернувшись уже в сумерках в сопровождении неприметной кареты, представил сидящую там невзрачную женщину под вуалью: «Это госпожа Лина. Все вопросы к ней». После чего деликатно оставил дам наедине.
А утром принял ванну с апельсиновым маслом, причесался, тщательно оделся и поехал в усадьбу Кисс. Пришло время сватовства.
* * *Сегодня
Орбан Кисс встретил появление Конрада безрадостно. Он сидел в своем кабинете, постаревший на много лет, созерцал бокал с коньяком и потенциального будущего зятя еле удостоил взглядом.
– Что с Вами, господин Кисс?
– Хандра жестокая! А это результат деятельности некоторых, которые считают себя очень умными!
Да что с ним такое? Все же утряслось, Конрад еще вчера вечером послал ему сообщение, что можно возвращаться. Сейчас самое время поговорить о свадьбе… Что успело измениться за несколько часов?
– Вы на какую деятельность изволите намекать?
– На ту самую, дорогой будущий зять, на ту самую. На самодеятельную. Мы как с Вами договаривались? Я исчезаю якобы в Будапешт за два дня до приезда комиссии и жду от Вас сообщения, что все получилось и можно возвращаться. Вы тем временем подталкиваете Ренату совместно обокрасть архив ради меня и она, потрясенная Вашим благородством и участием в жизни семьи, дает согласие на брак. Вам достается восторженная жена, мне – избежание наказания за откаты и возможность передать титул и поместье старшему сыну, все довольны. А что на деле? Зачем Вы заставили ее лечь в койку с жирным похотливым стариком? Чего Вы этим добились?
Чего, чего, того! Предполагалось, что после такого унижения, выкупив собой десятую, предусмотрительно припрятанную Конрадом еще при обыске архива расписку, она уж точно никуда не денется и выйдет за него замуж. Ему достанется не просто восторженная, нет, ему нужна покорная жена, которой можно будет при случае тыкать в нос всю степень ее недостойности. Подумаешь, забыл будущего тестя предупредить! Его какое дело? Тем более, что Кисс не все знает.
– Вы ошибаетесь, в койке был не Мартон Мезей. Это был я. Иначе бы я сейчас не находился здесь с просьбой руки барышни Ренаты.
– Лихо… значит, на чувстве ее вины собирался всю жизнь играть… молодец. Манипулятор. Что ж, твоя будущая жена смиренно ожидает тебя в Сиреневой гостиной. Влево по коридору.
Конрад влетел в комнату, называемую Сиреневой из-за обивки мебели и штор соответствующего цвета и застыл. Не в таком виде он предполагал обнаружить будущую невесту, совсем не в таком! Нет, Рената была в свадебном платье, но… она лежала на кушетке и производила впечатление слабоумной. Мутные глаза, вытекающая изо рта слюна, мычание, слабо подергивающиеся конечности… и надпись. От плеча к плечу через все декольте фиолетовыми чернилами было выведено «Подавись!»
