Рисунки на песке

Сладкий шоколад на такой жаре не лез в рот, и Олег пожалел, что не взял из аварийного комплекта катера тубу с водой. Он посмотрел вокруг. Его вдруг охватила непонятная злость к этой безграничной белой равнине. Остервенело бросив упаковку с остатком шоколада, Олег вскочил на ноги и быстро пошел, не выбирая направление. Через пару секунд его осенило.

«Шоколадка! Да это же ориентир, – подумал он. – Можно выбирать направление от нее».

Он обернулся назад. Белая поверхность была абсолютно чистой. Ни упаковки с остатком шоколада, ни растаявших крошек от него на ней не было. Словно невидимый уборщик тихо все за ним подмел. Олег бросился на то место, где только что сидел, и стал шарить по нему руками.

«Я же недалеко отошел, так близко миражей не бывает», – растерянно думал он.

На него вдруг напал истерический смех. Олег повалился на спину, безудержно хохоча и глядя вверх, словно выискивая в вышине звездолет, который он, теперь уже не было сомнений, зря покинул. Как ни странно, вид синего неба его успокоил. На смену истерике пришла апатия.

«Ну и пусть, – думал Олег, глядя в голубую высь. – Умру здесь, раз идиотом оказался. И сейчас, и когда в полет этот дурацкий собрался… Эх, жалко меня Женька не отговорила».

Он вспомнил слезы Жени при расставании в космопорте, и у него защемило сердце. Вот дурак, как он мог оставить ее на целых два года.

«Да не на два, а на двести шесть. Вернее – навсегда», – горько подумал он.

Жар от неустанно палящего солнца начал проникать сквозь скафандр. Олег с грустью подумал, как хорошо было бы сейчас ощутить освежающее дуновение ветра. И вспомнил свою последнюю поездку на море и влажный бриз, несший к берегу прохладу от темнеющей на горизонте грозовой тучи.

***

Он сидел на большом камне у самой воды, подставив лицо ветру, и краем глаза наблюдал за Женей, стоявшей в полосе прибоя. Шторм ожидался лишь к вечеру и пока еще волны были не слишком большие. Они лениво набегали на берег, омывая ступни девочки, погруженные в мелкий песок.

Женя задумчиво смотрела на песчинки, перекатываемые водой, потом вдруг лукаво взглянула на Олега и пальцем ноги быстро написала на песке слово «Олег». Последнюю букву она выводила, когда набежавшая волна уже стирала все слово. Но Женя не сдалась и, пропустив несколько волн, умудрилась написать «Олег» и еще поставить позади него плюс. Только имя после плюса она уже написать не успела – очередная волна не дала девочке закончить свой замысел.

А может она и не хотела его закончить – не все свои мысли стоит раскрывать. Только для Олега они уже давно не были тайной, он просто не подавал вида, что знает о них. Свои чувства Олег тоже старался не выдать. Еще на ее прошлом Дне рождения он впервые почувствовал, что Женя для него больше, чем просто соседка по двору.

Олег смотрел на Женю, балансирующую на одной ноге в попытке нарисовать на песке смайлик, и думал, какая же она красивая. Ветер с моря развевал ее волосы и прижимал к телу короткое светло-розовое платье, отчего девочка казалась устремленной вперед, к далекой мечте где-то за горизонтом.

Когда ее последний рисунок снова стерла волна, Женя грустно вздохнула и задумчиво взглянула на Олега.

– Смотри, что получается, – принялась она размышлять вслух. – Первая волна не совсем стирает рисунок, еще можно понять, что было нарисовано. А вторая уже и следа не оставляет. После первой волны можно рисовать новый рисунок поверх остатков старого.

– И что с того? К чему это ты? – не понял ее мысли Олег.

– Представь, что все, что когда-то создало человечество – дома, дороги, орудия труда, произведения искусства – это все рисунки на песке времени. Накатывает волна какой-то катастрофы и смывает очередной рисунок. И новые люди начинают создавать новый.

– На полусмытых следах предыдущего?

– Точно. Порой лишь догадываясь, что было до них.

– Интересная гипотеза, – сказал Олег. – Даже не знаю, красивая или жуткая. И сколько времени по-твоему проходит между этими волнами?

– Не знаю. Может тысячи лет, может миллионы.

– Лучше уж миллиарды. По крайней мере хочется, чтобы в дальнейшем было именно так… Человечество уже не такое слабое, каким было. Например, если говорить на твоем образном языке, оно может дамбу построить от этих волн. И будет жить долго-долго, может быть даже вечно.

– Из чего оно, интересно, дамбу построит? – насмешливо спросила Женя.

– Да хотя бы из меня, – весело воскликнул Олег и соскочил с камня.

Он плюхнулся всем телом на мокрый песок спиной к морю и быстро нарисовал перед собой пальцем смайлик. Волна ударила его сзади и откатилась, оставив рисунок невредимым.

– Вот видишь.

– Да ты у нас спаситель человечества! – с притворным восхищением воскликнула Женя.

– А почему бы и нет? – подыграл ей Олег. – Вполне могу им быть.

***

Он бы еще не раз мог видеть Женю, быть рядом с ней. У моря, в лесу или на подводной станции. Да мало ли где еще любила она бывать. Эти места становились любимыми и для него тоже. Только сейчас, потеряв Женю, Олег понял, как она была ему дорога. А он променял ее на двухвековой полет в никуда. И теперь вместо нее – эти безрадостно идеальные чистота, белизна и тишина.

Вдалеке вдруг послышался стон. Олег приподнял голову и пристально вгляделся в ту сторону, откуда, как ему показалось, он донесся. Снизу белая равнина отдаленно напоминала поверхность высохшего соляного озера и казалась покрытой водой из-за нагретого воздуха. Поднимаясь вверх, он искажал линию горизонта, заставляя ее колебаться. Но ничего, кроме горизонта, Олег не увидел.

«Ну вот, уже и слуховые галлюцинации начались», – подумал он и вновь стал глядеть на небо.

«А может я уже умер? Там, в капсуле на корабле, – размышлял Олег. – А это стоны грешников в аду… Хотя нет, на ад не похоже. Слишком все белое и чистое… Чистое. Да, скорее это чистилище», – пришла ему на ум неожиданная аналогия, не совсем точная, если следовать учебнику по истории религий, но зато созвучная.

Солнце перевалило через зенит и стало светить Олегу прямо в лицо. Он закрыл глаза. И хотя солнечный свет все равно пробивался сквозь веки, это беспокоило уже не так сильно. От жары и тишины его начало клонить в сон.

Внезапно свет что-то загородило.

Олег приоткрыл глаза. Перед ним стояла Женя в своем светло-розовом платье и пристально на него глядела.

– Ты мираж или галлюцинация? – с полным безразличием произнес Олег.

– Неважно, – ответила Женя, – Тебе надо быстрее отсюда улетать. Пока он тебя не почувствовал.

Дремоту с Олега как рукой сняло. Он резко сел.

– Кто не почувствовал? – спросил он, с изумлением глядя на говорящее видение.

– Сет. Пока солнце еще высоко, у нас есть время. Пошли.

– Куда?

– К твоему катеру. Он там, – показала Женя куда-то вбок и, повернувшись, быстро пошла в ту сторону.

Олег секунд десять сидел в замешательстве, наблюдая, как она босиком идет по обжигающей белой поверхности, а затем вскочил на ноги и побежал следом. Поравнявшись с девочкой, он заглянул ей в глаза.

– Тебя просто не может быть. Ты обман зрения, – словно убеждая себя произнес он и дотронулся до ее руки.

От его прикосновения Женя вздрогнула, а Олег пришел в полное смятение – видение была вполне осязаемым.

Почти минуту они шли молча. Олег пытался придумать логическое объяснение появлению Жени, но в голову ничего не приходило.

– Не может быть галлюцинация такой… такой живой, – наконец растерянно пролепетал он.

– Я живая, – ответила Женя с непонятной грустью в голосе.

– Ты не можешь быть живой! – почти крикнул Олег. – Двести лет прошло! Она уже давно умерла!

– Целых двести? Ясно, – грустно произнесла девочка. – Тогда выходит, что и ты не живой?

– Я? Я живой… Я спал. В анабиозе.

– Я тоже… можно сказать, спала, – с той же печалью в голосе ответила Женя и показала рукой впереди себя. – Вот твой катер.

Олег взглянул туда, куда указывала девочка, и в изумлении остановился. Катер появился перед ним будто ниоткуда, словно с него сдернули шапку-невидимку.

– Скорее садись и улетай, – сказала Женя. – И сюда не возвращайся. Здесь уже никого и ничего нет. Попробуй найти другую цивилизацию, они радиомаяк на Луне оставили.

– Я ничего не понимаю. Почему надо улетать? Где все люди? И все остальное?

– Я же говорю, ничего и никого здесь уже нет.

– А ты? Ты есть? Одна в этой белой пустыне? Через двести лет? Я должен в это поверить?

– Олежек, в это трудно поверить, – неожиданно нежно произнесла Женя. – Но ты поверь. Просто времени нет рассказывать. Улетай.

От слова «Олежек» мальчика бросило в дрожь – так его называла только Женя. А она продолжала говорить:

– Если ты не поспешишь, то умрешь. И не приближайся к планете. Сету нужен твой корабль. Четверо из нас погибли, уводя его на безопасную орбиту… Все, Ра меня зовет.

Тело девочки вдруг стало медленно пропадать, становясь все более прозрачным. Олег стоял, как вкопанный, наблюдая, как оно испаряется легкой дымкой, а когда Женя полностью исчезла, провел рукой в воздухе на том месте, где она только что находилась.

Почти минуту он стоял неподвижно, глубоко потрясенный увиденным, потом сел в катер и поднял его в воздух. Он не смотрел на экран заднего вида – не мог больше видеть эту стерильную белизну. Только вперед, в спокойную темноту космоса.

Иллюзии рая

Вставать он не стал, хотя уже давно проснулся. Настроение было скверным. Все произошедшее с ним на Земле не укладывалось в голове. Идеально ровная и белая поверхность без малейшей щелочки, пропавшие катер и шоколад, появление Жени и ее испарение в воздухе. От всего этого можно было сойти с ума.

Олег лежал и старался причесать все мысли в своей голове. Вчера он сделать это был просто не в состоянии. Сначала долго сидел в катере, даже когда шлюзование уже закончилось и люк в коридор корабля открылся. Потом просто выпил снотворное и упал на койку. Иначе бы психика не выдержала.

Но дальше находиться в ступоре было нельзя. Надо сосредоточиться, убеждал он себя, и найти всему логическое объяснение.

«Итак, – размышлял Олег, – белый шар – защитное сооружение вокруг Земли. Это раз… Возврат корабля на прежнюю орбиту – для того, чтобы это сооружение не разрушить. Это два».

Но с видением Жени найти простое объяснение у него не получалось. Если это какая-то технология, чтобы отвадить от посадок на защитную сферу, то почему нельзя было просто сделать на ней надпись «Посадка запрещена»?

«Да пусть и так, с голограммой, которую можно потрогать, – думал он. – Почему бы не появиться строгому дяде в форме и прямо не заявить: «Немедленно покиньте запретную зону»? Так ведь нет, выбрали образ давно умершей девочки. Какой-то Древний Египет устроили – Сет, Ра. Отправили искать другую цивилизацию, прогнали фактически».

Так и не найдя для этого разумных причин, Олег решил оставить поиск решения на потом и отправился умываться и завтракать. Когда после завтрака он вошел в отсек управления, то сразу понял, что все его умозаключения никуда не годятся.

На главном экране он увидел Землю. Не белый шар, а обычную Землю. С голубыми океанами и зеленовато-бежевыми материками, в белых хлопьях облаков.

Олег зажмурил и снова открыл глаза.

«Может мне все это просто приснилось? – подумал он. – Или это последствия анабиоза?»

Он уселся в кресло главного пилота.

«А может я до сих пор в нем? И никаких двухсот лет не было?» – пришла ему в голову обнадеживающая мысль.

– Компьютер, вчера Земля была такой же, как сейчас? – спросил он.

– Нет. Произошло изменение.

– Когда оно произошло?

– Информации не имею. Задача наблюдения за Землей не ставилась.

– Ставлю такую задачу. Наблюдай вид Земли круглосуточно.

– Выполняю.

– Теперь у планеты есть какие-то отличия от прежних земных?

– Физических нет. Технические: нулевой фон в диапазоне радиоволн, отсутствие околоземных искусственных объектов.

«Ладно, это наверно результат двухсот лет развития», – подумал Олег.

И он решил полететь на катере снова. Все слова и предупреждения, которые ему говорила «голограмма» Жени, он списал на счет защитной программы белой сферы, а ее теперь уже не было.

***

Да, Земля уже не была белым шаром, но и той привычной Землей, которую он знал, она тоже не была. Олег стал подозревать неладное еще когда покинул корабль и окончательно в этом убедился, спустившись на катере ниже уровня облаков.

Земля внизу была словно в первобытные века человечества – никаких городов, дорог, засеянных полей. Только девственная природа – горы, леса, реки.

Когда под катером запестрели разнотравьем южнорусские степи – знакомые ему места, Олег спустился еще ниже и почти сразу же увидел появившийся из-за холма двухэтажный домик с большим яблоневым садом посреди широкого луга. С начала полета это был первый увиденный им объект, сделанный человеком.

Дом показался ему знакомым, но Олег не мог вспомнить, где его видел. Наверно потому, что смотрел на него сверху. Он посадил катер на лужайку перед домом и открыл дверь кабины. Теперь дом он узнал, так как не раз в нем бывал. Это была дача профессора Ракитина, деда Жени и его общественного опекуна. Правда она не должна была находиться здесь, он это точно помнил.

Из дома вышел седовласый человек в очках и домашней одежде и пошел ему навстречу, раскинув в стороны руки.

– Олег, вот гость дорогой, – радостно произнес он. – Я уж и забыл, когда тебя видел. Садись, – показал он на стол возле дома, – будем чай пить.

Изумленный Олег узнал профессора Ракитина. За двести прошедших лет он, как и Женя, нисколько не изменился.

«Может люди теперь по триста лет живут?» – растерянно подумал Олег и сел в плетеное кресло возле стола.

Профессор устроился в таком же кресле напротив и стал наливать себе в чашку чай из большого фарфорового чайника. С его лица не сходила улыбка. Налив чай, он стал его пить.

Олег глянул в чашку, стоявшую перед ним на столе. В ней уже был чай. Рядом стояло блюдце с пирожным и лежала чайная ложка. Словно хозяин дома знал о его визите.

– Дядя Коля, а Вы что, меня ждали? – спросил Олег.

На лице Ракитина отразилось замешательство, он перестал улыбаться.

– Ждал? Я тебя? – растерянно произнес он и замер.

Казалось, он к чему-то прислушивается. Через секунду улыбка снова озарила его лицо.

– Ну конечно ждал, конечно ждал. Давай пей чай. И фрукты ешь, – показал профессор на вазу со спелыми яблоками. – Я тебе тут еще приготовил, дома поешь.

Ракитин вытащил из-под стола наполненный бумажный пакет.

– Дома? – горько усмехнулся Олег и вздохнул. – Где он теперь, мой дом?

На несколько секунд профессор снова пришел в замешательство, не поняв, что вопрос Олега риторический.

– Где твой дом? … Где же твой дом? – рассеянно произнес он, растягивая слова и словно о чем-то размышляя.

И снова заулыбался.

– Твой дом там, где ты захочешь. И какой захочешь. Можешь даже менять его хоть каждый день. Теперь так можно. На Земле многое изменилось, пока тебя не было.

Ракитин пристально взглянул на мальчика.

– Тебя ведь двести шесть лет на Земле не было. Так? – произнес он, будто сомневаясь. – Ты в анабиозе лежал.

– Лежал, – вздохнул Олег и опустил голову. – Простите, что я так сделал. Мне очень хотелось полететь. Не так надолго, конечно… Я, наверно, сильно Вас огорчил?

– Огорчил? Ты меня? – вновь растерялся профессор, но почти сразу же радостно воскликнул: – Ну конечно огорчил, конечно огорчил.

И он широко заулыбался.

Олег и так был озадачен странной манерой дяди Коли повторять фразы и переспрашивать, но эта неуместная радость хозяина дома его по-настоящему удивила. Улыбавшийся профессор еще и выглядел моложе обычного.

– Дядя Коля, а как это возможно, что за два века Вы ничуть не изменились? – спросил Олег.

– Ничуть не изменился? Ничуть не изменился, – в знакомой манере переспросил Ракитин и надолго задумался, будто снова ожидая чьей-то подсказки.

Олега эти заминки профессора стали раздражать, и он невольно поторопил его с ответом:

– Люди что, уже триста лет жить могут?

– Ну конечно триста, конечно триста! – обрадованно воскликнул старик. – Даже больше, если захотят. И ты сможешь. Теперь люди все могут.

– А где они все? На Земле как будто никто не живет.

– Расселились по разным мирам. На Земле очень немногие остались.

– А города?

– Ликвидировали. А зачем они? Люди живут в согласии с природой. Берегут ее. Даже от вспышек на Солнце защищают. Как раз пять дней назад очень сильная была. Пришлось даже защитный экран вокруг планеты активировать. Только сегодня сняли.

– Так это был экран? Белый? – спросил Олег, проверяя свою догадку.

– Ну да, белый… Из космоса белый, – рассеянно согласился профессор.

Олег подумал, что почти все загадки разрешились и объяснения им нашлись. Просто за двести лет люди освоили могучие технологии и даже научились продлевать себе жизнь. И Женя, конечно, жива, раз ее дед в полном порядке.

Но мысль эта его почему-то совсем не обрадовала. Что-то мешало принять эти объяснения. Что-то было не так, но что, он не мог понять.

– Да ты пей чай, ешь пирожное, – ласково, но настойчиво произнес профессор.

Олег взял блюдце, отделил и подцепил ложкой кусок пирожного и поднес его ко рту. Ракитин стал смотреть на него как-то странно, как будто напряженно чего-то ожидая или на что-то надеясь. Олегу это не понравилось. И вообще, весь этот разговор, вся эта обстановка вокруг ему почему-то не нравились.

И тут он понял, что было не так. Солнце пекло сильно – Олег чувствовал это своим затылком, но стальная чайная ложка и фарфоровое блюдце были на ощупь не горячее и не холоднее воздуха. А ведь хотя бы ложка должна быть горячее.

Олег положил ее на блюдце и прикоснулся к стальному обручу шлема на своем скафандре. И сразу же отдернул руку – обжегся о нагретый на солнце металл.

В памяти возник образ Жени, растворяющейся в воздухе.

«Может и это все нереальное? Ни ложка, ни блюдце, ни пирожное, – со страхом подумал Олег. – И дядя Коля – не дядя Коля. Почему он меня ждал, чай заранее налил, пакет с яблоками приготовил? Он вообще не мог знать, что я здесь появлюсь. Что же это все такое?»

Ракитин тем временем продолжал терпеливо ждать, когда мальчик проглотит пирожное. Вид замершего в ожидании профессора неожиданным образом вернул Олегу самообладание.

«Ну что же, если это представление устроено для меня, – подумал он, – посмотрим, что за сценарий у невидимого режиссера и можно ли его изменить».

Олег поставил блюдце с пирожным на стол.

– Что такое? Почему не ешь? – спросил профессор с разочарованным видом.

– Не хочу аппетит портить перед обедом, – сказал Олег, решив проверить свое предположение. – Мы же скоро будем обедать, так? Вашим фирменным борщом.

– Обедать? Борщом? – снова растерялся Ракитин и снова нашелся. – Ну конечно борщом, конечно борщом.

Олег испытующе взглянул на профессора.

– Дядя Коля, а можно я пока погуляю? По любимым местам похожу.

– По любимым местам? По каким местам?

– Как по каким? У Вас за садом. Помните, что там?

Лицо Ракитина в очередной раз выдало замешательство.

– У меня за садом? А что у меня за садом? – растерялся он.

– Лес, – радостно объявил Олег, хотя точно видел при посадке, что дом и сад Ракитина находились посреди широкого луга.

– Ну конечно лес, конечно лес, – радостно согласился с ним профессор. – Что ж, погуляй, но недолго, скоро обед.

Олег спокойно встал из-за стола и не спеша пошел через сад, чувствуя на себе пристальный взгляд Ракитина. Когда деревья и кусты скрыли его, Олег потрогал на яблоне два яблока – одно на солнце, а другое в тени. И снова не почувствовал никакой разницы в температуре.

Он огляделся вокруг.

Сад был небольшой, но красивый. Яблони были усыпаны спелыми плодами, источающими чудесные запахи, на кустах алели крупные ягоды малины. Трава под ногами была ярко зеленая и настолько мягкая, что казалось, будто он идет по пушистому ковру. Слышалось пение птиц и негромкое гудение насекомых, хотя их самих не было видно.

Олег подумал, что наверно таким представляли себе люди райский сад. Он был идеален. Слишком идеален. И наверно поэтому не реален.

Олег даже не успел углубиться в этот сад, как увидел за яблонями впереди сосны. Причем лес этот был ему знаком. Особенно тропинка. По ней он вместе с Женей и ее дедом ходил в него за грибами.

«Вот это да! – все же удивился Олег. – Какое точное исполнение. Как же такое можно создать?»

Он не верил в реальность леса, который должен был находиться на окраине города, где Олег жил, а никак не возле дачи профессора, которая и сама расположилась не на своем месте. В голову вместо логических объяснений лезли обрывки каких-то цитат вроде «материализации чувственных образов» и «реальности, данной в ощущениях».

На первый взгляд лес выглядел вполне привычно, но, присмотревшись, Олег и здесь увидел признаки некоторой идеальности. Совсем не было старых, больных или упавших деревьев, а сосновые шишки лежали на земле в каком-то замысловатом, но все же явно геометрическом порядке.

Лес наполняли звуки – где-то вдалеке стучал по дереву дятел, слышалось пение других птиц. Но, как и в саду, их самих не было видно.

Пройтись по сосновому лесу было не менее приятно, чем по саду, но никакой разницы температур в тени и на солнце Олег и здесь не обнаружил.

Он не спеша шел по тропинке, когда вдруг услышал впереди стон. Стон походил на тот, который он слышал вчера, на белой поверхности Земли, но был гораздо ближе. Не раздумывая, Олег побежал на звук и сразу же за поворотом тропинки увидел Женю. Девочка сидела на земле, обхватив себя руками, и дрожала, словно от холода. Заметив Олега, она подняла на него глаза, наполненные болью, и крикнула:

– Подожди, еще рано. Да не смотри же!

Но Олег с тревогой продолжал на нее смотреть.

– Что с тобой? Тебе больно?

Женя не ответила и, опустив голову, еще сильнее вцепилась в себя руками. Постепенно ее дрожь утихала и через минуту она уже спокойно взглянула на Олега.

– Обретать тело всегда больно. Это терять легко.

– Как это – обретать? – удивился Олег.

– Зачем ты вернулся? – не ответив ему, спросила Женя. – Я же просила этого не делать.

– Я не мог все так оставить, хотел разобраться. Да еще и Земля стала прежней.

– Да, Сет это ловко придумал, – с досадой поморщилась Женя. – Хоть и сил много тратит.

– Да кто такой этот Сет? И кто ты?

– Ра прав – ты не успокоишься, пока все не узнаешь, – сказала сама себе Женя и грустно вздохнула. – Ну садись, слушай. Время пока еще есть.

Олег уселся прямо на тропинке напротив Жени. Девочка расправила складки на своем светло-розовом платье и начала рассказ:

– Двести шесть лет назад, в день твоего отлета, на Земле неизвестно откуда появился Сет – разумное существо, похожее видом на черную смолу или жидкую грязь. Какого он был размера вначале – никто не знает. Но за несколько дней он разросся и покрыл собою всю планету. Он растворил в себе горы, поглотил воду морей и океанов и превратил их в свое тело, как и все живое на планете. Теперь здесь есть только он. Белая равнина, на которой мы встретились – это и есть Сет. Вернее, его поверхность на дневной стороне. Там ему жарко, и он белым становится, чтобы лучи отражать.

Олег в изумлении смотрел на Женю. Все сказанное ею не укладывалось в его голове. В другое время он бы принял ее рассказ за бред или фантастику, но все, произошедшее с ним за эти дни, заставляло отнестись к словам девочки серьезно.

– Но ведь сейчас этого Сета нет, а Земля есть, – все же засомневался он. – С лесами, горами. Я с высоты видел.

– Ты видел сделанную им картинку. Сет никуда не делся, он здесь. И все, что сейчас вокруг тебя – все это Сет сделал из своего тела. Он может принимать любую форму, быть любого цвета. Это все обман.

– Для чего?

– Убедить тебя, что все на Земле нормально. Чтобы ты его частицу на корабль увез. Там бы она сожрала тебя и ненужную ей часть корабля и все – ты уже мемор, подвластный этой копии Сета. Будешь летать на корабле к другим планетам и засевать их его частицами. Чтобы там стало так же, как здесь. А частица эта может быть в виде яблока или съеденного тобой пирожного.

Женя перехватила удивленный взгляд Олега.

– Не удивляйся. Я знаю, что Сет наш сад и тело дедушки скопировал. И какие «угощения» он тебе там предлагал.

– Но если все люди погибли и твой дед – это лишь его копия, сделанная из тела Сета, значит ты… – Олег растерянно взглянул на Женю, – тоже копия? Тоже обман из тела Сета?

– Нет. Мое тело создал Ра. Из воздуха.

– Из воздуха? Как такое возможно?

– Ра это умеет. А как, не говорил.