Между нами

– Эдвард? Что ты с собой сделал? – Её голос резкий, даже когда она шепчет. Не так я не представлял эту встречу, но надеялся хотя бы на объятия, которых, видимо, не будет.

– То, что захотел. Я войду, или мне стоять на пороге и лицезреть то, как ты издеваешься над собственной кожей? – Едко произношу я и без разрешения делаю несколько шагов внутрь.

Я видел эту гостиную на фотографии, отправленной братом. Здесь за десять лет ничего не изменилось: тот же старый диван, тот же облезший столик с жёлтой салфеткой и вазой со свежими цветами, те же блёклые обои, кресла, фотографии на каминной полке, на которых нет меня. Тот же запах, который я ощущал, глядя на фотографию. Запах химикатов и хлорки. Всё стерильно чисто, кроме души моей матери.

– Так, немедленно объяснись и чётко выложи мне, на каких препаратах ты сидишь? Где ты взял деньги? Кто тебя надоумил? Джо? Я требую, чтобы ты живо сел и поел, пока я приготовлю чай. В кого ты превратил себя, Эдвард? И это что… а ну-ка, ты сделал татуировку? Ты…

– А теперь ты слушаешь меня, мама, – резко обрываю я клокочущий голос. Мне жаль брата. Эта женщина стальная, и своим авторитетом она умеет подавлять других, в этом мы схожи – я такой же. Я не воспринимаю других, людьми, достойными моего внимания. В этом Эд был прав. И только я могу воздействовать на неё, чтобы добиться того, что сам хочу и помочь брату.

– Что? – Моя родная мать отшатывается от меня, бледнея на глазах, и от этого словно старится ещё больше. Я не могу воспринимать её, как близкого человека. Не могу. И я чувствую, что в этом доме никогда и никого не любили. Отец всё же лучший вариант, и мне крупно повезло быть выбранным им.

– То. Да, я похудел, занялся своим внешним видом и набил себе татуировки. Я больше не собираюсь жрать дерьмо, которым ты пичкала меня всю жизнь. Ты подорвала моё здоровье, поэтому я, достигнув достаточно зрелого возраста, сам способен выбирать, когда и что есть. Понимаешь, о чём я говорю? – Грубо обращаюсь к ней.

– Боже мой, сыночек. Ты как со мной разговариваешь? Ты где нахватался этой либеральной чуши, затмившей твою голову? А я знала. Я знала, что тебе не следовало ездить в Париж, но Джо скрывала от меня всё, пока ты не улетел. Это она вбила в твою голову, что тебе нужно менять себя, но это не так! Эта девушка плохо влияет на тебя, Эдвард. Ты собираешь свои вещи и переезжаешь ко мне. Я сделаю из тебя порядочного мужчину, – она указывает на меня пальцем, и я понимаю, почему Эд так её боялся. Думаю, эта дамочка может и врезать. Я уверен, что брат от неё получал и довольно хорошо, но я не позволю так с ним обращаться. Он мой брат, чёрт возьми.

– Я тебя научу уму-разуму. Ты у меня будешь есть то, что я скажу. Вырос он. Ишь, какой умный-то. Вырос! А кто тебе пелёнки менял? Кто тебя растил? Кто…

Перехватываю её палец и зло отталкиваю, стараясь не выйти не из себя.

– Никто меня не растил должным образом. Мне не семь лет и даже не восемнадцать, чтобы слушать тебя, как я должен жить. Уяснила? Я взрослый мужчина и буду жить там, где захочу. Ты и Джози ни хрена не помогли мне выйти из того ужасного состояния, в которое заставили упасть. Но я пришёл не для того, чтобы ругаться с тобой. Я пришёл сказать, что принял решение о продаже кафе отцу Лолы, – рычу я.

– Это ты меня перед фактом ставишь? Я тебе не позволю! Я тебе не позволила ни год назад, под науськивания Джо, ни сейчас не позволю! Мерзавец ты, Эдвард! Ну держись, сейчас я так тебя отлуплю, что ты вспомнишь, кому обязан всем! – Мать краснеет от ярости и хватает металлическую трость, стоящую рядом с камином, замахиваясь ей на меня. Но я успеваю отскочить, когда она попадает по креслу, и с ужасом смотрю на неё.

– Ты больная, что ли? Ты же меня прибить можешь! – Возмущаюсь я.

– Я тебя родила, я тебя и прибью! Продать моё детище?! Продать то, ради чего мои родители жили?! Я тебе продам! Я тебя сейчас приведу в чувство! – Она снова замахивается, и уж лучше бы это была Джози с её мухобойкой. У них что здесь принято сразу лупить? Что за идиотизм?

Снова отпрыгиваю, чувствуя, как жалость к брату заполняет голову. Она точно его била. Она изводила его и буквально насиловала собой и своими приказами. Она практически убила его изнутри, но появился я и спас его. Чёрт возьми, в какой ад я приехал?

Мать замахивается снова и снова. Из-за её ударов разбиваются рамки, стоящие на камине, и её крик наполняет всё пространство. Чудовищно страшно за то, что пережил Эд здесь. Но достаточно.

– Заткнись ты уже! – Перескакивая через диван, прыгаю на мать, заваливая её на пол. Мне плевать, ударилась она или нет. Меня волнует брат, который подвергался насилию. Я зол из-за него. Мне больно за него.

– Закрой свой рот, и теперь ты будешь жить по моим правилам! – Выхватываю из её руки трость и поднимаюсь на ноги.

– Ещё раз замахнёшься на меня, я тебе врежу и не посмотрю, кто ты такая. Ещё раз попытаешься унизить меня даже в моих глазах, то я снова тебе врежу. Нравятся синяки? Я тебе их устрою и с удовольствием. Ты не мать, а сука, которую должны были посадить за то, что сделала. И я вот это засуну тебе в глотку. Ты уяснила мои претензии к тебе? Я спрашиваю, ты меня поняла? – Подбрасывая в руках трость, цежу я сквозь зубы.

Меня колотит от злости и подскочившего адреналина. Я готов драться. Я готов разорвать кого-нибудь. Раньше я никогда такого не чувствовал, как в эту минуту. Я ни разу не хотел убить человека, давшего мне жизнь. Но это не моя мать. Она чудовище.

– Кто это с тобой сделал, сынок? Расскажи мне, милый мой. Ты же знаешь, что я не желаю тебе зла. Я всегда тебя любила и заботилась о тебе… – меняя тон, Нэнси поднимается на ноги и выставляет руку вперёд, а её губы подрагивают в имитации улыбки. Эта женщина никогда не улыбалась искренне. Она воплощение ада для ребёнка.

– Я не припомню, что за забота, а? Когда лупила меня или же когда запрещала жить, вынуждая всегда находиться у тебя на глазах, поэтому я и сбежал к Джози? Это ты называешь любовью? Да что ты знаешь о ней, тварь? Ты ни хрена о ней не знаешь и даже не думай, что я поведусь на все эти слова. Я сказал тебе, зачем пришёл. И это точка. Я продаю заведение, потому что именно мне его передали по наследству, а не тебе. Ты не имеешь больше к нему никакого отношения. И я забираю его себе. А ты оставайся здесь и живи по своим грёбаным правилам, которые стоят у меня поперёк горла. Знаешь, как тебя называют в городе? Мегера. И ты даже хуже, чем она. Ты монстр, который ни о ком не думает, кроме себя! – Швыряю трость в стену, задевая картины, и они с грохотом падают на пол.

– Как ты смеешь такое мне говорить? – Шепчет Нэнси.

– Просто. Как ты сейчас просто взяла эту металлическую хрень и хотела ударить меня ей. Я не мальчик и физически сильнее тебя, запомни. Ты больше не будешь так со мной обращаться. Я вернулся, и это я буду учить тебя жить по моим правилам. Я даже не уверен, твой ли это дом или же мой? Ведь ты всегда пыталась утаить от меня правду? И, может быть, мой отец хотел связаться со мной, но из-за тебя я лишился его внимания и любви, считая, что ты и есть родная мне. Нет, ты никто. Сегодня ты для меня никто, но я дам тебе шанс завоевать мою любовь, но для этого ты станешь другой. И как ты это сделаешь – твои проблемы, – указываю на неё пальцем, где-то в глубине души тайно надеясь, что паршивая жизнь всё это сотворила с ней, а не она сама такая. Да, им пришлось туго, но не превращаться же в чёрствого и жестокого человека из-за этого.

– Ты мне даёшь шанс? Это ты мне даёшь шанс? Эдвард, ты совсем лишился рассудка! Да я сейчас же вызову врачей, чтобы они упекли тебя в психиатрическую клинику! Ты…

– С тобой бесполезно говорить. Да пошла ты на хрен, дура больная! – Ору я.

– Что ты сказал, Эдвард?

– Пошла. Ты. На Хрен. Дура. Больная. Или по слогам повторить? Знаешь, почему отец бросил тебя? Потому что ты невменяемая истеричка, считающая себя крутой. Нет. Ты просто жалкая брошенка, которая даже не умеет поддерживать диалог и нормально реагировать на критику. Да, вообще, здесь одни истерички, пытающиеся меня учить. Всё. Финита ля комедия. Баста. Сыт по горло. Оревуар, старая куропатка, – показываю ей средний палец и разворачиваюсь, чтобы свалить отсюда. Свой вердикт я уже вынес.

– Не смей! Эдвард! Живо вернись…

– Я не собачка, чтобы выполнять твои приказы, поняла меня? И если я захочу, то продам кафе, и ты ни цента не получишь. Ты больше не авторитет для меня. Ты ничто. И я ещё раз убедился, сколько лет потратил впустую, находясь из-за тебя в этом захолустье.

Мать хватает со стола вазу и замахивается на меня, но я отхожу в сторону, и она летит в дверь.

– В задницу тебя! – Быстрым шагом направляюсь к двери и замечаю, что она открыта, и рядом с ней стоит пресловутая Джози, бледная, как мел. Бесит. Все меня бесят, а эта стерва особенно. Предательница.

– И тебя тоже в задницу! – Рычу на неё, толкая плечом, отчего она с громким криком падает с крыльца на землю.

– Сам иди туда! Козёл! – Визжит мне в спину.

Ненавижу их. Так сильно ненавижу. Они обе разворовали всё, что было внутри Эда, превратив его в то дерьмо, которое я встретил в Париже.

Я нереально зол сейчас, и мне больно. Грудь как будто разорвали, и она горит от эмоций. Правильно сделал папа, что свалил от этой психопатки. Я не знаю, как он, вообще, додумался встречаться с ней, да ещё и позволить ей залететь от него. А эта… Джозефина, она специально приехала сюда, чтобы вместе с матерью насесть на меня, считая, что я Эд. Нет, цыпочки, я Гарри, и наведу здесь свои порядки. Суки!

Мне нужно выпить. Мне очень нужно выпить сейчас, чтобы пережить то, что я увидел сегодня и понял. Я решительно направляюсь в центр города к месту, о котором упоминала Лола. Единственный нормальный бар и тот, наверное, принадлежит её семье, как и самое адекватное заведение в городе. И именно там я собираюсь надраться так, что имя своё забуду.

Чёрт, мне так больно за Эда. Он был прав, говоря о том, что моя жизнь удалась, даже несмотря на приказы отца и его требования остепениться, начать работать и привыкать к стабильности. Здесь всё вверх дном, и я рад тому, что брат, наконец-то, увидит, что это не нормальная жизнь. Это дерьмо, в котором его держат насильно.

Вхожу в бар, в котором звучит музыка, и зал постепенно наполняется жителями городка, словно они выползают только к ночи, как твари. Но мне плевать. Направляюсь к барной стойке и сажусь на стул.

– Эд. Я, конечно, слышал уже о твоём фееричном преображении, но не думал, что ты настолько изменился, – улыбаясь, ко мне подходит бармен. Да задолбали уже.

– Завидовать дома будешь, смотрясь в зеркало. Налей мне что-нибудь, – фыркаю я, зло поджимая губы.

– Эй, расслабься…

– Не приказывай мне расслабиться, чувак, если не хочешь получить по морде, – цежу, поднимая на парня голову.

– Эд, ты чего? Это же я, Коллин. Мы дружим со школы. Что у тебя случилось? – Шумно вздыхаю и цокаю.

– Мне насрать сейчас, кто ты. Дай мне выпить и срочно. Потом, может быть, у меня будет настроение с тобой говорить, – достаю деньги из кармана и отсчитываю двадцать фунтов. Этого должно хватить здесь, чтобы упиться вусмерть.

– Хм. Ты обычно лимонад берёшь…

– Водку, мать твою! Водку дай мне! – Ударяю кулаком по барной стойке.

– Окей-окей, не волнуйся так, – Коллин поднимает руки и отходит назад, хватая одну из бутылок у себя за спиной.

Передо мной появляется бокал с прозрачной жидкостью. Выпиваю залпом. Затем ещё один. Вот теперь хорошо. Теперь лучше. Но не так, чтобы забыть всё.

– Ты хоть закуси, ладно? – Коллин ставит на стойку закуску из чипсов и орешков.

Не отвечая ему, забрасываю в рот орешки и жую, когда появляется новый бокал с водкой.

– Привет, Колл. Как ты? – Раздаётся рядом мужской голос.

– Бруно, рад видеть снова. Что тебе налить?

– Забей за мной столик, ладно? У меня сегодня свидание, и оно должно пройти безупречно, – кривлюсь от этого тупого разговора.

– Безупречно? Неужели, сегодня не будет очередного выигрыша в «Пул»?

– Нет, сегодня я выиграю что-то покруче бесплатной выпивки. Джо придёт, – тихо смеюсь, слыша имя этой стервы. Даже не удивлён.

Поворачиваю голову, чтобы оценить, с кем же встречается безумная истеричка.

– Да ладно? Всего год, и вот она нашла время с тобой встретиться, – смеётся Коллин.

Хм, что ж, её выбор не плох, но всё же не так хорош, как я. Высокий парень в клетчатой рубашке и джинсах со светлыми взъерошенными волосами улыбается бармену. Пойдёт для одного раза и для Джози. Как раз такой же мудак, как и Эд, который мирился с таким отношением.

– Она кинула этого придурка. Она поняла, что с ним не будет никаких перспектив, и он съехал от неё. Вот дебил он, такую девку потерял. Но я подобрал и покажу ей, что такое настоящая родословная, – Коллин бросает на меня взгляд и показывает головой Бруно, вроде так его зовут, что я сижу в метре от них.

Парень поворачивает голову, и его улыбка стирается с лица.

– Эд?

– Узри мою охрененность и иди на фиг, – поднимаю бокал с водкой и выпиваю залпом.

– Ты что брякнул, сопля? Ты…

– Бруно, оставь его.

– Да он…

– Что я? Хочешь кулаками помахать, так давай, или только на словах мастер? Ну, чего ты вылупился на меня? Мудак и придурок – это ты. Я выбросил, а ты подобрал то, что я использовал и выплюнул. Твой уровень – низкопробные шлюхи, такие, как Джози. Развлекайся, уродина, – спрыгивая со стула, подхожу к нему и толкаю в грудь.

– Ну ты попал, Эд. Ты что, Джо шлюхой назвал, после того, что ты у неё всю кровь выпил? Да я тебя…

– Бруно! Прекрати! – Уворачиваюсь от кулака парня, когда рядом со мной появляется Лола, зло смотря на него.

– Ты что здесь удумал? – Она указывает на него пальцем, и я моргаю, глядя то на него, то на неё.

– Лола, да этот урод оскорбил мою девушку, Джо. А ты отвали, не доросла…

– Не доросла? У тебя нет девушки, Бруно. Ты напиваешься и снимаешь кого-то из бывших, а Джо тебя постоянно отталкивает. Прекращай, и это я пригласила Эда сюда, так что будь любезен прояви уважение к моему выбору, – строго отчитывает его Лола.

– А вы что, родственники? – Вставляю я.

Теперь все, кто были свидетелями потасовки, вылупились на меня, как на привидение.

– Он перебрал, – догадывается Коллин. – Эд, они же брат и сестра, ты чего? И правда, прекращайте, нашли из-за чего драться. У Эда сложный период. Видимо, от нехватки калорий думать нормально перестал. Лола, уведи его, а то у Бруно здесь свидание.

– Свидание? С каких пор?

– С тех самых. И Джо придёт, поняла?

– Так ты Джо пригласил? – Смеётся Лола.

– Ну да, сегодня. И она сказала, что между ними ничего не было и не будет. А со мной будет. Поэтому отвали от меня, – шипит Бруно.

– Она не придёт.

– Почему? – В один голос спрашиваем я и Бруно.

– Ох, так вы ещё не знаете, что сделала Нэнси? – Хрюкает от смеха Лола.

– Что она сделала? Джо сегодня хотела заехать к ней и сказать, что уходит, – хмурится Бруно.

– Так вот. Кэс, это наша младшая сестра, если ты забыл, Эд, подслушала разговор наших клуш, когда шла домой и по пути забежала в магазин за яблочным соком. В общем, миссис Эленвейс слышала, как миссис Зейтен, которая живёт на одной улице с родителями Джо и Нэнси, рассказывала о том, что буквально час назад Джо видели с огромным синяком, разбитой губой, со сломанным носом и всю заплаканную, когда она, истекая кровью, бежала к своей машине, стоящей у родительского дома. По слухам, между Нэнси и ней произошла потасовка, и твоя мать, Эд, ей врезала. Да так, что Джо неслась оттуда со всех ног, несмотря на брызжущую кровь. А до этого у твоей матери был любовник, с которым, видимо, Джо спала. Они громко ругались, и он кинул её. Наверное, именно его женщины не поделили, потому что Джо пришла в то же время, когда он был там. Джо явно сегодня не придёт, Бруно. И это повезло, что её родители поехали в круиз и не видели этого безобразия. Они просто бы убили за свою единственную дочь. Прости, Эд, но твоя мать – это форменное безобразие, и она перешла все границы, – от шока приоткрываю рот.

Твою ж налево…

Глава 7

Гарольд

– Что за фигню ты порешь, Лолита?! Вы с сестрой превращаетесь в тупых сплетниц. Отцу скажу, пусть он вам мозги промоет, – рычит Бруно, взмахивая руками.

– Но Кэс слышала об этом в супермаркете! Она бы не стала лгать!

– У Джо нет любовников. Она, вообще, ни с кем не встречалась. А что до Нэнси, то вряд ли бы она посмела поднять руку на Джо, иначе ей несдобровать от «Кремня» Чака. Он её по стенке размажет за свою дочь. Боже, Лола, прекрати собирать по городу сплетни! – Возмущается парень и достаёт мобильный.

– Я сейчас ей позвоню, и все услышат, что Джо придёт, и никто её не бил, – грозится Бруно, набирая номер Джози.

Но что-то я не уверен в неправдоподобности сказанного Лолой. Когда я ушёл из дома, теперь являясь для всех любовником своей матери, то толкнул Джози, и она осталась там. Она, действительно, приехала туда, и теперь я узнаю, что она хотела обсудить с Нэнси свой уход из пекарни. А эта сука… чёрт возьми, мне нужно выпить ещё.

– Джо, привет! Я уже в баре. Жду тебя. Да… оу, ты устала и не можешь прийти? Ну, я мог бы приехать к тебе с ужином, – Бруно хмурится и бросает взгляд на сестру, показывающую жестами, что всё сказанное ей, правда.

– Не нужно, да? Ты уже спать ложишься? Не рано ли? А-а-а вымоталась. Ладно, бывает. Хорошо. Да ничего. С тобой всё в порядке? Эй, Джо, ты же не…

– Она бросила трубку и, кажется, плачет. Матерь Божья, Джо плачет? Она, вообще, не плачет. Никогда не плачет. Ну, Эд, я прикончу твою мать, – шипит Бруно, подлетая ко мне и пихая в плечо.

– Так, ромашка, остынь. Если кто и прикончит Нэнси, так это я. Если она, действительно, подняла руку на Джози, то мне же и разбираться, – допиваю чей-то бокал с отвратительным бренди и облизываю губы.

– Ты не в теме, – указываю на Бруно пальцем, а вокруг всё кружится.

– Ага, а ты едва на ногах стоишь. Да и тебя больше не должна волновать Джо. А ещё раз назовёшь её Джози, то я тебе зубы выбью. Ты потерял возможность звать её так уже давно, так что свали с дороги, – парень пихает меня плечом, направляясь к выходу.

– Ты что мне велел свалить с дороги, переросток? Да ты хоть знаешь, кто я такой, мальчик с пропеллером вместо мозгов? Я, мать твою…

– Эд, успокойся. Ты чего? – Меня пытается схватить за руку Лола, но мне насрать теперь. Это личное. И я пьян. Немного, конечно, но я пьян, и мне все океаны по колено. Я же Бог всего сущего!

Выпутываюсь из рук Лолы и, немного качаясь и натыкаясь на людей, изумлённо наблюдающих за мной, выползаю из бара.

– Эй ты! Козлина безмозглая! Я запрещаю тебе ехать к Джози, понял меня? – Бруно оборачивается и усмехается, открывая дверь иномарки.

– Джо не твоя проблема, Эд. Она моя проблема. Я её парень. А ты просто урод, который пользовался её добротой все двадцать три года с момента её рождения! – Выкрикивает он, опускаясь в машину.

Джози двадцать три, а выглядит моложе. Надо же…

Так, мысли сконцентрируйтесь. Моя мать ударила Джози, и я должен быть героем. Я! Понимаете, о чём я? Не этот плейбой без мозгов, а я. Это же моя роль в жизни быть лучшим во всём.

Успеваю запрыгнуть в машину, когда Бруно даёт по газам.

– Живо вываливайся отсюда, Эд! – Орёт он, нажимая на тормоз.

– Ни черта. Или мы едем вместе, или я тебе морду помну. Двигай давай, – цокаю я, даже не пристёгиваясь. Крутые парни не пристёгиваются. Никогда. Они умирают на месте, как герои. Точка.

– Слушай, тебе всегда было плевать на Джо. Ты только жил за её счёт и ныл. С каких пор тебя волнует она? Да ты и своей мамочке никогда не мог сказать слово поперёк. Ты трусливый и жалкий ублюдок, Эд. Раз ты не смог справиться с Нэнси, то справлюсь я. Пусть тебя лупит, но не Джо, – шипит Бруно, разворачивая машину.

– Вообще-то, я довольно красивый ублюдок и это я тот самый любовник, которого они якобы не поделили. Я продаю кафе, вот из-за этого психопатка и взбесилась. Она всегда была такой, и я тоже получал. Много… очень много, что меня злит. Я прибью её, если она, действительно, подняла руку на Джози. Я не терплю, когда сильные бьют слабых, потому что могут. А ты не рыцарь, понятно? Ты…

– Пристегнись, а? Разглагольствовать о справедливости ты всегда был мастак, но сейчас пристегнись. Не хватало мне, чтобы ты вылетел через лобовое стекло, – закатывает глаза Бруно.

– Офигенные кореша не пристёгиваются. Следи за дорогой. И если ты думаешь, что я пущу тебя к Джози…

– Да хватит её так называть! – Взрывается парень, ударяя ладонями по рулю, отчего машину ведёт в сторону, и он сворачивает к обочине.

– Слишком много экспрессии для чувака, который всё никак не может уложить в постель цыпочку. Тебе это не удастся. Если самочка не дала в первый раз, то на второй даже не надейся. И я буду звать Джози так, как хочу. Рули к ней…

– Нет. Я долго наблюдал за тем, что ты с ней делаешь, Эд. И я учился с тобой, считая тебя умным парнем, просто мать виновата в том, что ты даже не попытался стать мужчиной. Но сейчас я убедился в том, что ты вирусный мудак, который привык жить на всём готовом и не хочет ничего менять. Тебя никто не заботит, кроме самого себя, как и раньше. Ты думаешь только о себе. Ты надрался в баре, светишь своей новой физиономией и продолжаешь считать, что тебе все обязаны. Нет. Никто тебе ничем не обязан, – Бруно выскакивает из машины.

Так, что-то пошло не по плану.

Через несколько секунд дверь с моей стороны распахивается, и парень хватает меня за шкирку.

– Пошёл к чёрту из нашей жизни…

– Эй! Ты охренел? Ты с дуба рухнул, если так со мной обращаешься? – Ору я и брыкаюсь, падая лицом прямо на землю.

– Ты только такого обращения и заслужил, козёл. Ты, урод, ещё раз рискни подойти к Джо и испортить и так сломанную из-за тебя жизнь, и я убью тебя. Я тебя прикончу, – получаю удар ногой в живот, и кривлюсь, стискивая зубы.

Бруно переворачивает меня и хватает за футболку. Чёрт, она же дорогая. Если он её порвёт, то я со свету его сживу. Она самая приличная у меня… что-то так болит живот и рёбра.

– Хочешь трахать мою сестру? Да пожалуйста. Она сумеет за себя постоять и дать тебе отпор. Но Джо хватит трогать. Ты достаточно над ней издевался, и я предупреждаю тебя, Эд, как в прошлый раз не получится. Я не уйду больше, чтобы освободить тебе дорогу. Ты всё просрал. И я тебя терпеть не могу. Ты кусок жалкого, самовлюблённого дерьма. Урою, – ещё один удар ногой по животу, а я сделать ничего не могу. Я напился, и всё так кружится, а в голове звенит. Бруно приподнимает меня, и я слышу треск футболки.

– Запомнил, Эдвард Ренайс? Мало измениться внешне, внутри ты как был дерьмом, так и остался, – мощный гул в затылке.

Скулю и катаюсь по земле, держась за живот и пытаясь хоть как-то остановить ужасный булькающий звук во рту. Мне что-то больно.

Да я его… я его так отделаю… завтра. Да, завтра.

Открываю глаза и замечаю, что я один валяюсь на земле и в порванной футболке. Нет ни Бруно, ни машины, и я не представляю, где нахожусь. Это явно нежилые кварталы, а какой-то лес.

Этот урод кинул меня здесь.

Чёрт.

Я не знаю, что натворил мой брат. Вот он, действительно, кусок дерьма, который сейчас наслаждается моей жизнью, а я разгребаю его говно. Это честно? Я что-то так устал. Устал быть крутым и знать ответы на все вопросы. За этот день меня один раз чуть не избили, и это была моя мать, а во второй всё же разукрасили тело, оставили пару синяков на рёбрах, и порвали любимую винтажную футболку, которую я купил месяц назад на парижской выставке. Офигеть. Как будто вернулся в младшую школу, где мне самому пришлось за себя стоять и учиться это делать через боль и кровь. Мне так себя жалко. Я же офигенный, и могу многое. Только вот что я могу сейчас?

Пьяный мозг обычно в таком состоянии обожает говорить сам с собой о чём-то возвышенном, поэтому я редко остаюсь в этой кондиции. Или напиваюсь в хлам, или же быстрее это делаю. Но подвешенное, странное состояние заставляет меня думать, а я этого не люблю. Наверное, потому что нечем думать, и это не моя любимая тема для обсуждения. Там, внутри, я тупой и даже не скрываю этого. Внешне и на язык я хорош, козлина, но мозгов мне недодали. Увы.

Сажусь на земле и с жалостью осматриваю свою футболку. Здесь даже денег на другую нет, да и магазинов, чтобы купить. Мои кремы… мне срочно нужно умыться, насладиться ночной сывороткой от старения. Не хочу стареть. Не хочу быть жалким, как мой отец и Эд. Или выпить ещё? Ввязаться в драку? Поехать к матери? Найти Джози и наорать на неё из-за футболки и её бешеного защитника слабых? Завалить в постель Лолу? Поесть? Какой выбор-то, я аж теряюсь.

Смотрю на тёмную дорогу и лес. Думаю, что мне следует найти дорогу обратно. Чтобы выполнить большее из своего списка желаний, я должен вернуться. Да… это самое то.