Делюн-Уранский хребет. Воспоминания, путешествия, происшествия

Пока отец был здоров, мы жили спокойно. Когда случались ночные нападения, то он их лично гонял по тайге, с двустволкой в руках. Чувствовалась закалка Гражданской войны и среднеазиатской борьбы с басмачами. Как он всего этого не боялся? Ума не приложу! Один, ночью, по тайге! А когда он заболел, очевидно срабатывал его авторитет. Я повторяю, что большинство из бежавших возвращались на свои места отсидки.

Так что слух наверное доходил туда, куда следовало. И те, кто уходил в очередной побег, очевидно знали, что в дом, что за территорией станции, лучше всего – не соваться. А мы всей семьёй, когда отец заболел, старались поддерживать этот имидж, как могли. Через год-два отца немного отпустило и он стал неплохо стрелять с левой руки. Тогда ему иногда, перед кроватью ставили табурет и на него клали ружьё. Но чаще всего, это перепоручалось мне. Потому что отцу сложно было с палочкой подойти к окну. Кто-то всё равно должен был зарядить и поднести ему ружьё, а потом – открыть форточку! Мне было гораздо проще проделать всё это самому. В общем, выкручивались мы – как могли.

Никто из нас, естественно, не бегал по тайге с ружьём. Мы просто завели собаку. В посёлке арестовали Горелова и посадили его в тюрьму. За что? Не знаю. В то время, загреметь в тюрьму можно было за что угодно. Его собака стала беспризорной и мы взяли её к себе, в дом. Собака была охотничья, звали её Пальма. Когда она чуяла чужих, что подошли к дому, то обычно поднимала маму. А мама, по необходимости, поднимала меня. Из ружья, кроме отца, стрелял только я. Мама этого не умела делать и откровенно боялась, а о сестрёнке вообще говорить нечего.

Восьмилетним мальчишкой, я не мог выходить из дома и, как отец гонять их по огородам или тайге. Этот вопрос я решил по-мальчишески просто и очень радикально. Собака, чуя чужих, поворачивалась в их сторону, шерсть на её загривке поднималась дыбом и она издавала глухое рычание. А я, по-собачьему носу, определял нужное направление, открывал соответствующую форточку и не разбираясь, смалил из обоих стволов в темноту. Кто мог знать, кто там стреляет? Восьмилетний мальчишка или взрослый мужик?

Опасаться было нечего, порядочные люди по ночам, там не ходили и не могли оказаться на линии огня. А форточки в окнах были на все четыре стороны, (а в одной комнате, как раз с южной стороны, даже две). Вот я и смалил не целясь, просто по направлению. А направление, собачий нос указывал правильно. Так что пули летели в нужном направлении.

И среди зэков, очевидно, сложилось твёрдое мнение, что к нам лучше не соваться. Я думаю, что молва всё-таки доходила до адресатов. И наш дом стали обходить. И количество угнанных лодок у нашего дома постепенно уменьшалось. Изредка, конечно, появлялись. Во всяком случае, проблем с лодками у меня никогда не было. Иногда, правда, наведывались и хозяева (у кого угонялись эти лодки), но кое что оставалось и мне.

3.2. Коней в ночное

Интересные воспоминания связаны ещё с выгоном коней на пастбище, в ночное. Нас была группа ребят, одногодков, человек пять или шесть, что гоняли коней на пастбище. Лошади были рабочие, разномастные и разных пород. В их облике просматривались какие-то родовые признаки. Глядя на одних, можно было предположить, что этот конь похож на коня орловской или донской породы. Но основная масса табуна состояла из коней, чьей родиной была Якутия, были кони и монгольской породы.

Был даже один конь, похожий на кавказских скакунов, по кличке Рябчик. Он был не рябой, а пятнистый, с большими чёрно-белыми пятнами. Он единственный скакал, высоко задрав голову и красиво выбрасывая передние ноги. Как на картинах, где изображались кавказские наездники (в том числе и на пачке папирос – «Казбек»). На Рябчике ездил старший из нас, Лёнька Малышев. Его отец работал на конном дворе и Лёньке, собственно, и доверялся ночной выпас.

Мне на Рябчике удалось проехаться несколько раз. Поздней осенью, когда огороды уже были убраны и никто не опасался потравы. В ночное из-за холодов, уже никто не ездил. Просто кто-то из нас, выгонял табун за посёлок на выездном коне и возвращался на нём назад, на конный двор. Коню насыпалась мера овса и он ставился в стойло. Поэтому, выездка была, как положено, – под седлом. Красота, кто понимает! Темнело осенью очень рано, ночи были тёмные, так что красоваться было не перед кем. А жаль!

А летними тёплыми ночами, мы с удовольствием гоняли в ночное, на дальние пастбища, подальше от картофельных полей и огородов. Там для верности, спутывали верёвочными путами передние ноги лошадей и пускали их на свободный выпас. Потом набирали дров побольше, чтоб на всю ночь хватило, а дальше: песни, сказки, истории – одна страшней другой и анекдоты – кто во что горазд. Весёлое было времечко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.