Химеры Летящей

Он приближался медленно, но неотвратимо. Изо дня в день все ближе и ближе. Мертвый, неуправляемый корабль. Гигант, плавучий остров. Не было на нем ни движения, ни дымка. А может, все скрадывало расстояние.

Охотники первые заметили его и встревоженные примчались в Город. У Нее тогда еще хватало сил забираться на вершину и наблюдать оттуда за медленным движением неуправляемой громады. Вскоре всем надоело следить за сонным течением вод, и Она установила на вершине сторожевой пост.

Только дней через десять корабль прибило к берегу, и он замер на отмели метрах в двухстах от берега. Рыбаки, дождавшись штиля, пошли к нему на своих лодках. А когда вернулись, на берег ступил чужой человек. Она ужаснулась, когда его привели к ней. Почерневшее от грязи лицо, слипшиеся заскорузлые волосы, давно не знавшие стрижки. Костлявые руки и выпирающие сквозь грязные бесформенные лохмотья ребра. Глубоко запавшие глаза.

– Мать Му, – сказал Рыбак, сам приведший чужого, – выслушай его.

– Кто ты? – спросила Она.

– Я бы хотел переговорить с главным лицом вашего племени, – недовольно ответил прибывший.

– Слушаю тебя.

– Но, – пришелец осекся и растерянно оглянулся.

– Ты стоишь перед Матерью Му, чужой. Выше Ее нет никого в стране Му, – сурово произнес Рыбак. – И негоже так стоять перед ней, – он ударил чужака по спине.

От удара тот упал на колени. Двое молодых рыбаков подскочили сзади и заломили ему руки.

Она хотела вмешаться, но Рыбак жестом остановил Ее.

– Отпустите, – все-таки сказала Она.

Рыбаки отошли, но чужак остался на коленях.

– Говори, – подражая моменту, царственно произнесла Она.

– Я – капитан Ковчега. На борту люди. Голодные. У нас нет еды, нет воды, одежды, огня. – Капитан сник. – Ничего нет.

– Ты – Ной? – спросила Она.

Капитан удивленно взглянул на Нее.

– Нет. Ной умер. Уже давно. Откуда ты знаешь его?

– Я не знаю его. И не знала. Книгу одну читала.

– Ной был хозяином корабля. Так он называл себя. Хотя звали его как-то по-другому.

– Ясно. Хотел стать богом. – Она усмехнулась. – Понимаю. Чего вы хотите?

– Ной говорил, что будет суша. Мы пристанем и будем там жить.

– Увы, суша оказалась занятой. Что будете делать теперь?

– Не знаю, – капитан понурил голову. – Мы больше не выдержим. Перемрем все. Нас осталось в живых всего горстка. Может, – он в надежде поднял голову, – у вас найдется место для нас?

– Наша страна набольшая. Пищи хватает еле-еле. Чем вы можете быть полезны? Что вы умеете делать? – спросила Она. – Вы умеете пасти оленей? Можете охотиться, собирать грибы и ягоды, ловить рыбу?

– Мы выжили только за счет рыбы. Остальное… – он развел руками.

– Хорошо. Мы соберем Совет и обдумаем вашу просьбу. Выдели им рыбы, – приказала Она Рыбаку. – Забейте пару оленей. И воды. Побольше. Отвезите на корабль. Ты, – ткнула Она в пришельца, – останешься здесь. Расскажешь все. Если нет, – отправитесь отсюда. Навсегда.

Корабль назывался «Куин Мэри». Его построили незадолго до Потопа. Когда началось потепление. Которое все оттягивали, – сначала прогнозировали через сотни лет, потом – через десятки. Потом поняли, что оно неминуемо, оно уже наступило. Штормы, тайфуны и торнадо терзали берега континентов. Пробуждались вулканы, землетрясения разрушали города. Все это были звенья одной цепи. Только тогда стали задумываться. Что потепление не от техногенных причин, а иных – земных, космических. Астрономы вычислили период колебаний Солнечной системы в Галактике и сроки до максимального разогрева планеты. Историки расшифровали древние письмена майя о периодичности развития цивилизаций и о пятой, последней цивилизации. Вспомнили Тибет с его загадками и статуями представителей прошлых, сгинувших в волнах Потопов цивилизаций. И стали готовиться к наступающему очередному Потопу. Втайне. Причем знали о надвигающейся катастрофе только правящие классы, элита, богатые. Народ, это быдло, об этом знать не должен. Всех все равно не спасти. Большинство погибнет в Великой Волне. Кто же тогда захочет прозябать в последние годы своей жизни за нищенскую зарплату, умирать в бедности. Все бы захотели в последние дни пожить по-человечески. А это значит – брать в руки оружие и убивать. Всех. В первую очередь эксплуататоров, богатых. Затем тех, кто мешает; затем тех, кто пересекает дорогу.… В общем, узнай люди правду, крах цивилизации был бы неминуем. За считанные месяцы. И в подступающих волнах спасаться было бы уже некому.

Поэтому подготовка к катастрофе велась втайне. Запасались продовольствием, строили океанские лайнеры наподобие Ноева ковчега. И даже космическую станцию. Глупцы! Они не догадывались, насколько долго это затянется.

Вот и на «Куин Мэри» собралась только элита. Места стоили сотни миллионов долларов. Только дельцы могли позволить себе купить билет. Они не скупились, знали, на что идут. И чего со временем будут стоить все их капиталы. Одного не могли понять своим недалеким умишком – что это не недельный, не месячный круиз. Что плавание затянется надолго – на десятки, сотни лет. Брали с собой телохранителей, прислугу, комнатных собачек.

Сначала все было великолепно. Плыли, приставали к еще незатопленным берегам за припасами и для отдыха, устраивали пикники, балы. Потом приставать перестали, – озверелое голодное население само было готово ради спасения разнести все, лишь бы оказаться на борту.

Затем пошли разборки. Элита привыкла командовать. А если на борту одна элита… Семья на семью, группа на группу, клан на клан. По утрам молчаливые матросы вытаскивали окоченевшие трупы и под общее молчание сбрасывали их за борт. Когда застрелили Ноя, капитан не помнил.

Дольше всех продержалась команда корабля. Дисциплинированная, подчиненная уставу, она держалась сплоченной группой и не ввязывалась в разборки. И когда после очередной разборки в рубке появлялся новый «хозяин», капитан привычно приставлял руку к козырьку.

А потом, когда все недовольные перебили друг друга, когда убивать уже было некого, капитан взял власть в свои руки. Впрочем, его вскоре тоже убили. Бунты и передел собственности происходили неоднократно. Нынешний капитан, ранее мичман, был уже шестым по счету.

– А как же пассажиры? – спросила Она. – Неужели никого не осталось?

– Почему же. Остались. Мы их охраняем, не позволяем никому навредить им. Женщин много, дети есть.

– Вы… – Она запнулась, – вы едите человеческое мясо?

Капитан промолчал.

– Отвечайте! – крикнула Она.

– Иначе мы бы не выжили, – нехотя ответил тот. – Но вы поймите, – умоляюще сложил руки на груди, – мяса нет, рыба ловится плохо или не ловится совсем. И так все эти годы… А, вам не понять! – махнул он рукой.

– Едите, значит, – выдохнула Она. – Пассажиров. Стадо из них содержите. Так!? Отвечайте!

– Ну, где-то так, – с трудом произнес капитан. – Но не только их. Своих тоже. Если старый, больной. Им же все равно.

– Ясно.

Капитан удрученно смотрел вслед удаляющейся во тьму фигуре.

А утром произошло нападение. С корабля сыпались маленькие фигурки и плыли к берегу.

Стройные ряды воинов, местами изломаемые скалами и ложбинами, ощетинившись копьями, молча наблюдали за приближением пловцов. Некоторые не доплывали. Молча погружались в бездну и уже не появлялись на поверхности. Плывущие рядом не обращали на них внимания и только стремились к одной цели – к берегу.

Она собрала всех. Охотники, Рыбаки, Хранители огня, Воспитатели с детьми, – все были здесь. Было сказано: придет Ковчег, и на нем будут люди. Другие люди. Люди – звери. Пожирающие друг друга. Каннибалы. И зло, которое они принесут с собой, изменит мир.

И Зло пришло. Первые прибывшие нерешительно ступали по кромке берега, другие кричали, безумно и неразборчиво, прыгая по суше, третьи, выхватив из-за пояса длинные металлические ножи, угрюмо смотрели на стоявшую перед ними стену воинов. И выжидали.

Наконец, когда последний пловец выбрался на берег, один из них, судя по всему, вожак, что-то выкрикнул, и все скопом бросились в атаку. Размахивая саблями, пираты с воплями мчались на островитян.

И тогда Она подняла руку. Из задних рядов выступили лучники и натянули тетивы. Стрелы попадали в цель, люди падали, но нападающих это не останавливало. Пока они не напоролись на острия копий. Некоторые прорвались в ряды защитников, нанося своими саблями опустошение, но в конце все равно погибали. Нанесенные ими бреши затягивались, и опять перед пиратами возникала неприступная стена, ощетинившаяся копьями.

Волна нападающих откатилась назад. От сотни человек осталось около половины. Удобная позиция, сейчас стрелы закончили бы дело… Но Она не могла решиться и дать сигнал. Те тоже были люди, кто бы они ни были, кем бы ни стали за годы своих скитаний. Люди. А людей итак осталось очень мало.

От толпы отделился человек, отбросил в сторону оружие и, подняв руки, показывая, что безоружен, медленно направился к ним. Вожак, поняла Она.

– Не трогать, – приказала Она. – Пропустить.

Воины расступились, открывая проход. Четверо охотников, направив на пришельца копья, повели его к Ней.

Она сидела на скале так, что подошедшие оказались на уровне Ее ступней. Так и надо, – подумала вдруг Она.

Пират что-то произнес, но Она не поняла и в свою очередь задала вопрос.

– Кто ты?

Тот недоуменно покачал головой и сказал что-то в ответ. И Она осознала, что тот говорит на неизвестном языке. Они не только чужды людям, но даже речь их непонятна. Переговоры невозможны! Убить всех!

Но тут вожак упал на колени и стал быстро, взахлеб говорить, указывая на своих людей, на корабль, на море.

И Она спасовала. Нельзя убивать людей. Просто так. Она поднялась и подозвала Охотника.

– Всех обезоружить. Привести в Город под конвоем. Если кто захочет вернуться на корабль, – не препятствовать. Будьте осторожны! – предупредила его.

Прибежали перепуганные рыбаки. Вода в озере стала соленой. И вся его поверхность была покрыта дохлой рыбой.

Она отрядила рыбаков, дав им в помощь охотников и всех свободных собирать рыбу. В пищу та еще годилась.

Значит, море прорвалось и сюда. А Она надеялась на лучшее. Почти пятьдесят лет прошло, как Солнце с Землей перевалили через плоскость Галактики. Вроде бы все позади. Излучения Галактики, растопившие льды Арктики и Антарктики, горные ледники, пошли на убыль. Метеориты не искромсали планету. Пробудившиеся вулканы не сожгли все кругом и не заслонили своим дымом солнце. Не вспыхнул Юпитер. Но не все сладко. Эти самые майя предрекали, что цивилизация пятая, последняя. Неужели они были правы? Может быть. Ведь затонули же в четвертую и Атлантида, и страна Му. Только Гиперборея выжила. Вот и они выжили. Потому что живут здесь, на останках той самой Гипербореи. Вон ступеньки, вырубленные в камне и уходящие на дно озера. Скала, оплавленная какой-то немыслимой адской энергией. Чье-то лицо в камне. Пещера, в которой живет племя, в которой, закрытой когда-то гиперборейцами на замок Страха, Она создала свой Пантеон, гимн сгинувшей пятой цивилизации. На стенах которой записаны все Заветы, которые оставила эта цивилизация. Что еще ожидает их? Может, не зря пресное озеро стало соленым и убило всю рыбу? Не зря когда-то двадцать лет назад забрел сюда Свен и подарил Ей дочь? Он говорил, что Сканди медленно опускается под воду, тонет. Вот и до Му дошла вода. Когда все позади – голод, снега и холод, неустроенность жизни. Когда обжились, успокоились, привыкли к стабильности. Все опять начинать сначала? Опять бежать, опять лишения и невзгоды, голод и смерть… Опять…

Опять стук у входа. Дочь сходила и вернулась, – тебя зовут, ма. Опять вставать и идти. Но что значит эта боль в сравнении с болью, когда проходишь через Врата, когда встает на дыбы каждый волосок на коже, когда Страх и Ужас разрывают сердце. Сколько раз еще проходить Ей через Врата, сколько раз подвергаться этой муке?

Дочь пропадает в нижних пещерах. Нашла записи на стенах. Оставшиеся от гиперборейцев. Видно, не зря они поставили Врата Страха на входе. Только нужны ли они нам, эти письмена? Если от этой цивилизации нам уже почти ничего не нужно. Что для нас значат синхрофазотрон и космические станции? Набор звуков, интересное сочетание. А что это такое, Она уже и сама не знала. А может, знала, да забыла. Это знание не для жизни. Это для будущего, для потомков.

– Пришла Волна. Надо уходить. – Повторила Она. Вождям. Охотников, Рыбаков и Лесовиков. И Хозяйке Дома. Когда сидели впятером на Совете. У Городского Огня. Остальные, самые любопытные, жались в сумраке и закоулках Дома, пытаясь хоть что-то услышать. Дочь тоже была. Стояла за Ней. Ей еще не положено было садиться в Круг Домашнего Огня.

– Надо уходить, – повторила Она. – Волна заберет все – земли, леса, оленей. И наши души. Надо уходить.

– Но у нас пока все есть, – возразил Старший рыбак. – Есть рыба в море. Есть леса, есть олени. Есть еда. Зачем же уходить?

– Волна пришла и уже не уйдет. Сегодня она убила рыбу. Завтра она убьет оленей. Что вы будете тогда делать?

– Тогда уйдем.

– Уже не уйдете. Волна перекроет дорогу. Мы на острове. Кругом вода. – Она достала и развернула карту. Она знала, что они ее не поймут, но так было убедительнее. – Здесь многое изменилось. Вода ушла на юг, и здесь появились новые земли. Но это все острова в океане. А нам нужно что-то более основательное. Здесь мы, – Она ткнула пальцем в островок, окруженный со всех сторон водой, – а здесь, – палец уперся в сплошное коричневое пятно, – материк. Нас с ним соединяет только один перешеек. Я не знаю, – Она помедлила, – существует ли этот материк или он под водой, но эти горы, – палец сдвинулся к востоку, – не должны были затонуть. И путь наш туда. Там спасение.

– Мать Му, – подал голос Лесовик, – зачем ты обрекаешь нас на страдания? Здесь есть все для жизни. Леса полны грибов и ягод. Даже если уйдут олени, мы сможем найти себе пищу.

– Это не вечно, поймите же, – воскликнула Она. – Волна затопит все кругом. И не будет ни ягод, ни грибов. Как не стало рыбы.

– Тогда и уйдем, – возразил Лесовик.

– Тогда уже не уйдем никуда. Волна закроет этот перешеек и отрежет нас от материка.

– А этот твой путешественник, норг, – язвительно заметил Лесовик, – ушел туда да так и не вернулся.

Свен. Свен. Почему же ты так поступил? Забрал душу мою, унес с собой и не вернулся. Я ждала тебя, ждала. Долго. Состарилась уже. Но все еще жду. Вернешься ли ты? Может, сгинул где-то в неведомых краях. Может, волки и вороны уже обглодали твои косточки начисто. Может, акулы растерзали тебя в морских глубинах. А может, идешь ты до сих пор на восход, идешь и не видишь себе остановки, услады. Вернись, ты же обещал! Дочь ждет тебя здесь! Твоя дочь! И я. Сломленная, упадшая.

– Я не знаю, почему не вернулся норг, – твердо вымолвила Она. – Но это не значит, что прохода на материк нет. И мы должны его найти. Выхода у нас нет.

– Но можно пойти на север, – подал голос Рыбак. – Там, на севере, видны земли. У тебя тут на карте их нет.

– Многое изменилось, – Она почувствовала, что устала объяснять этим недоумкам, – Компас меняет направление. Да и вы сами уже, наверно, заметили, что солнце встает и садится не там, где положено. Оно смещается. А Дед завещал, – все замерли и вытянулись, как происходило всегда при упоминании Деда, – что, если компас будет смещаться, жди беды. Вода с Арктики и Ан.., – Она запнулась и дальше выговорила по буквам, – тарктики ушла под действием центробежных сил на экватор и сейчас там раскручивает планету. Неизвестно, как та себя теперь поведет. Дед предполагал два варианта. Первый – все останется так же. Волна захлестнет по экватору Африку, Индию, центр Америки, пробьет себе дорогу и будет ходить вокруг Земли по кругу, сметая на своем пути препятствующую сушу. Второй – Волна, не сумев пробить себе дорогу, пойдет по другому пути, поперечному. В этом случае ей почти ничего не препятствует. Она снесет Аляску и попутно Антарктиду, и путь ее свободен. В первом случае стрелка компаса не изменится, во втором – она будет смещаться. Так вот, – подытожила Она, – стрелка компаса смещается. Значит, Волна нашла себе новую дорогу. И эта дорога – через нас.

Штормило. Ветер гудел и закручивал спирали по долине. Летели камни. Деревьев на вершине сопок уже не осталось, и он забавлялся тем, что метал сверху камни, обнажая скалистые пики, покоившиеся ранее в песке и щебне. Взбесившаяся Волна выбросила лодки далеко на берег, расхлестав их о стволы деревьев и скалы, и стремилась подобраться все ближе, отвоевать землю и заполонить мир.

В такую погоду все сидели дома. Разбрелись по своим пещерам, жгли огни, пытались испечь что-то из своих скудных запасов. Городской огонь был пуст. Хранители огня изредка подбрасывали в него, чтоб не затухал, влажные и потрескивающие ветки. Ей нравилось сидеть у огня и смотреть на борющееся за жизнь пламя, – то затухающее до синевы, то опять взметающееся ярким сполохом.

– Вот так и мы, – думала Она, – взметаемся и опадаем. Как огонь. То ярость и всепоглощающая сила, то слабость и запустение. Вот и сейчас. Опять пришла пустота. Что было, и что осталось? Люди, как муравьи, по всей суше. Машины, корабли, самолеты и космические станции. Уверенность в собственной силе, незыблемости и вечности мира. И… какой-то миг, прихоть небес. Мелочь какая-то, какой не должно было бы быть. Но свершилось. И вот мы такие, какие есть. Что осталось от цивилизации, такой гордой, уверенной, вечной? Островок в океане. Горстка людей, одетых в шкуры, забывших, что такое телевизор, азбука и чупа-чупс. Держащих в руках лук и стрелы, копье, нож, сделанный их камня. Металла-то уже не осталось, – поржавел. И картинки на скалах – остатки былой письменности. Да и те не интересуют. Не до этого. Как бы выжить – это главное. Охота, рыбалка, грибы, ягоды – это главное. Все остальное – второстепенное. Или совсем ненужное. Как и Она. Она тоже уже ненужная. Чужой человек в чужом мире. Кому нужны Ее взгляды и суждения, если они зависшие, ничего не значащие, не относящиеся к этому миру, к настоящей жизни? Кто поймет, что такое сигарета, рюмка вина, музыка, рвущаяся из динамиков, кино, танцы? Невозможно! Невозможно – все иметь и потерять… И жить дальше без всего этого… Невозможно!

– Сколько Ей уже лет? – попыталась вспомнить Она. – Наверно, уже далеко за сто. Сложно, даже невозможно установить течение времени. Особенно здесь. И сейчас. Когда небо скрыто облаками и туманами. Только изредка, в зимние бесконечные ночи небо иногда проясняется, и видны звезды. И ажурные потоки огня, текущие своими загадочными маршрутами.

Она вернула на место камень и сдвинула следующий. Такие лабиринты из камней сооружали в той, прошлой эпохе. Малая толика из того, что сохранилось надолго. Остальное стерлось, забылось под тяжестью тысячелетий. Как сотрется все то, что Она пытается сохранить. Все ее потуги обречены на провал. Все забудется. Человек опять начнет жизнь заново, изначально. Отбросит все прошлое, превратит в сказки, легенды, вымысел. Как превратили в вымысел когда-то Атлантиду, Всемирный Потоп. И опять будет искать недостающее звено между первобытными людьми и современным человеком. Ему претит мысль о цикличности развития разума, претит считать себя не первым, а каким-то пятым, шестым, как считали майя. Опять будет считать себя вечным, самым разумным существом на планете. Не задумается о том, как хрупка и недолговечна отпущенная ему жизнь. Каких-то двенадцать тысяч лет. Конечно, для его ста лет это кажется бесконечным. Не в состоянии он объять такой длительный период. Если даже из той цивилизации люди извлекли крохи из прошлого только на глубину в семь тысяч лет. А куда делись еще пять тысяч? Более ранние? Сгинули во мраке времени. Или человек дошел до звериного состояния, и ему понадобилось пять тысяч лет, чтобы снова превратиться в самого себя? Пожалуй, что так. Человек – животное кочующее. Как кочующий и весь животный мир планеты. Попробуй-ка пожить стабильно на нестабильной планете. Когда она вместе со своим светилом постоянно качается относительно плоскости Галактики, периодически то удаляясь, то приближаясь к ней. Периодически то нагреваясь, то остывая. Соответственно этому колебанию на Земле наступают Всемирные Потопы, за которыми следуют Ледниковые периоды. Затем опять все повторяется. Через каждые двенадцать тысяч лет. Критические периоды жизни. То потоп, то холод. Потому человек вынужден постоянно двигаться. Вместе с теплом. Как перелетные птицы, только у тех период кочевки укладывается в год. Вот и нам наступает пора откочевывать. Солнце прошло плоскость эклиптики Галактики, и теперь Земля начнет понемногу остывать. Скоро на полюсах опять начнутся собираться нерастапливаемые льды. Скоро к нам будет подбираться стужа. И тогда волей-неволей нам придется уходить отсюда. Жаль, не знали люди прошлой эпохи всего этого. Или не хотели знать.

– А они еще пытались разгадать загадку лабиринтов!? – усмехнулась Она. – Но не успели. Разгадала я. Здесь, сейчас. Когда не оказалось под рукой ни дерева, ни ножа, как у Робинзона Крузо. Кстати, кто это? Опять создаю каменный лабиринт. Каменный календарь. Вот только камней побольше, чем было раньше. Не триста шестьдесят пять, а триста восемьдесят один. Земля после катастрофы стала вращаться медленнее. Впрочем, оно понятно. Все массы воды от стаявших ледников Арктики и Антарктиды, горных пиков стеклись к экватору под действием центробежных сил. И замедлили период вращения Земли. Потому и удлинился лабиринт. Лабиринт. Он все помнит. Все расскажет. Вот с этого камня начинается оттепель. В ту группу камней у берега проходит косяк трески, в ту – сельди. А в этот день, – Она ласково прикоснулась к белому кварцевому обломку, – появился он. И мы зачали нашу дочь. – Все было. И все запечатлено на века, тысячелетия в этом календаре моей жизни.

– А Ольга строит свой лабиринт. Тайком. Глупая! – Она случайно обнаружила эту спираль из камней, подглядела. Но решила не нарушать тайну дочери. Она делала все правильно. И пусть далекие потомки спустя двенадцать тысяч лет опять безрезультатно бьются над разгадкой их лабиринтов.

– Но майя ошиблись! – Она в этом уверена. – Они предрекали, что та, прошлая цивилизация, пятая по счету, будет последней. Почему? Что они знали такого, чего не смог узнать никто. Мы выжили. Наша цивилизация, шестая, возрождается. А не рано ли я радуюсь? – подумала Она. – Угрозы Солнца нет. Конечно, оно ожило, бурлит, пылает своими огненными лучами, плюется протуберанцами. Но не вспыхивает. Стабильное. И цвет не изменило. Не покраснело, такое же желтое. Другое дело – Юпитер. От него была основная угроза. Что вспыхнет, взорвется и своим огнем сожжет на Земле все живое. Но он не вспыхнул. Не было с неба испепеляющего огня, который должен был превратить нашу планету в некое подобие Марса. Все также мерцает в небе невзрачная звездочка. Все также, наверно, катится по его поверхности «красное пятно» – этот провозвестник вспышки, новая нарождающаяся планета второй звезды нашей солнечной системы. Не созрел Юпитер для этого, не состоялись роды. А значит, нам отпущен еще один срок. Еще двенадцать тысяч лет. До следующего входа Солнца в плоскость Галактики.

Никто этого не ждал. Не думал. Мир жил уверенно. И в будущее глядел уверенно. Потепление – это мелочь, результат прогресса, технологий. Его можно исправить. Если человек в результате своей деятельности вызвал потепление климата планеты, то он это и может остановить. Он все может. Он – хомо сапиенс, человек разумный. Увы, он никогда не задумывался над тем, что природа, Вселенная сильнее его. Что такое человек? Некая разновидность органического мира, основанное на соединениях водорода, углерода и кислорода, присущих какому-то куску шлака, выброшенного звездой, болтающейся на окраине Галактики, угасающей, выработавшейся, годной только лишь на списание. И вдруг это существо решило, что оно всемогуще. Опираясь на своих, созданных им самим в угоду себе идолов, богов, это шевелящееся Нечто возомнило себя Разумом. Да, на фоне всего шевелящегося человек, конечно же, должен был возомнить себя венцом творения. Но кто он на самом деле? Он является теплокровным, то есть относится к виду животных. Воспроизводит потомство внутриутробно, как все животные. То есть отошел немного от птиц, земноводных, насекомых и прочих. Живородящий, хотя и в других видах такое бывает, например, у рыб.

Человек не отделен от животного мира. Он принадлежит ему. Потому что живет в этом мире, связан с ним неразрывными узами. Ему присущи все признаки и характерные особенности существ животного мира.

Он всеяден. Употребляет в пищу как растительность, так и себе подобных. Это обусловило его выживаемость. Он независим от пищи и может приспособиться к любым условиям благодаря восполнению своей энергии как за счет живой органики – животные, пресмыкающиеся, рыбы, птицы, насекомые, – так и растительной. Эта всеядность дала ему громадный шанс на выживание. Никто другой в этом мире не приспособлен к этому. Разве что крысы из животного мира и тараканы из мира насекомых обладают таким же свойством. Остальные ориентированы на свои ареалы обитания и погибают в случае исчезновения источника питания.