Серебряный закат

«Ну, что вы! Ерунда! Будете смотреть, вспоминать меня».

Ага! Как-будто Его можно забыть!

Он взял мою руку, коснулся губами кончиков пальцев. И ушёл. А я долго ещё сидела, пребывая в смятении, пока буря чувств не угомонилась в моей душе…

Впрочем, угомонилась она быстрее, чем в прошлый раз. Я обрела способность трезво мыслить уже не за ночь, а за каких-нибудь два-три часа. Похвально! Знать бы ещё, что со мной происходит, и почему в его присутствии веду себя, как совершенная идиотка. Нет, Алекс чудесный парень, но ведь я наглухо замкнула душу, раненую однажды, от любых посягательств! Выходит, броня не столь надёжна, как казалось?

Побрела к себе, чувствуя, что устала неимоверно. Не упасть бы по дороге от слабости. Решила не обходить западное крыло дворца, а пройти через него. Сквозные выходы там есть, видела днём.

Когда пересекала широкий холл, едва не столкнулась со стариком в тяжёлых одеждах, отороченных мехом, несмотря на довольно-таки тёплую погоду. Старик величаво стоял, преграждая мне дорогу, и чуть раскачивался на носках.

«Ты кто?»

Я подняла на него глаза. Сходство с парадными портретами и профилем на монетах хоть и условное, но всё же присутствовало, так что я его узнала и сделала реверанс.

«Экернис Торн, ваше величество».

«Принеси мне вина», – бросил он и скрылся за одной из дверей, что придержал для него лакей-охранник. Секунду я раздумывала, не перепоручить ли слуге сбегать за выпивкой для короля, но решила, что полезно будет пообщаться с монархом самой. Захочет ли он предоставить мне аудиенцию при других условиях? А кое-что выяснить было бы совсем неплохо.

Забыв об усталости, я помчалась на кухню.

Несмотря на поздний час, там кипела работа. Сновали поварята, шеф отдавал указания зычным голосом, а толстые женщины в белом чистили, резали, жарили и варили.

«Король просит вина», – я подёргала за накрахмаленный белоснежный рукав главу кухонного хозяйства

«Погреб там, – махнул он куда-то в сторону, даже не взглянув, кто это его беспокоит. – Куда?! Ну, куда ты несёшь?!…»

И мальчишка-поварёнок, получив подзатыльник, едва не выронил пакет с мукой. Ничего! Пискнул только и побежал на сей раз, куда надо.

Я пробралась меж кастрюль и стеллажей с утварью к небольшой скруглённой двери. За ней оказался целый зал с полками, до самого сводчатого потолка забитыми бутылками, бутылями, бочонками и огромными бочками. Вина белые, красные, лёгкие, густые, пряные присутствовали в таком разнообразии, что я растерялась. Что же из всего этого предпочитает король?

В дверь просунулась лукавая рожица.

«Эй!» – позвала я, но рожица тут же исчезла.

Пришлось выбирать самой. Поставила на поднос несколько бутылочек с содержимым разных цветов и, лавируя меж тёток-кухарок и непоседливой детворы, направилась к выходу из кухни. Как бы ещё это всё не уронить!..

* * *

Лакей открыл предо мной дверь в королевские покои, ухмыльнулся и подмигнул. Я ответила презрительным взглядом, ибо то, что он чувствовал в данный момент можно охарактеризовать только словом «непотребство».

Поставила поднос на столик у входа. Король сидел спиной к двери, протянув ноги в меховых сапогах к пылающему камину, словно мёрз в многослойной, тяжёлой своей одежде. Я подумала, не заснул ли он, но Его Величество полуобернулся и буркнул:

«А! Принесла? Налей!»

Я подала бокал со светлым. Он осушил его одним глотком, поморщился.

«Что за дрянь? Налей чёрного!»

Выпил так же, залпом. Опять протянул бокал.

«Давай!»

Потом вино закончилось. Король глянул на меня мутным взором.

«Ты кто?»

«Экернис Торн, ваше величество».

«Торн? Ты – дочь Советника?»

«Племянница».

«А. Старый лис Торн… – он протянул бокал, – Налей-ка».

«Больше нет».

«Так принеси!»

«Ваше величество, – постаралась произнести как можно мягче, – ваша печень взывает о пощаде. И не только она. Поберегите здоровье».

«Кому это надо?.. Кому?..»

«Тем, кто вас любит… Всем», – нехорошо неправду говорить. Каюсь! Ни у одного из всех, кто находился во дворце, не было и толики приязни к королю.

«Вашему сыну», – а вот это – скорее всего, правда. Не может Алекс не любить отца.

«Всем… – он глянул на меня мутным взором. – Алекс получит трон, и про меня забудут навсегда».

«Не забудут. Вы же всё равно останетесь королём. Пусть и в отставке».

«Я никто. Уже… Пусть его коронуют, а меня оставят в покое».

«Он беспокоится о вас».

«Он слишком хорош, слишком. Я присутствовал при его рождении, первым взял его на руки… Если бы не это, никогда не поверил бы, что он – Алекс Георг Ксантор, мой сын …»

«А что с ним не так?»

Король усмехнулся, тяжело качнул головой.

«Это всё проклятье».

«О чём вы?»

«Проклятье – он откинулся в огромном своём кресле, закрыл глаза, пробормотал, засыпая, – Я знаю. Да. Сбывается…»

«Что сбывается?»

Осторожно потрясла его за плечо, но король, всё глубже погружаясь в царство сна, похрапывал, неэстетично открыв рот. Я тихонько вышла.

Лакей у двери расплылся в улыбочке.

«Уснул старикан? Он до утра будет теперь дрыхнуть. Может, порезвимся? Только представь: королевское ложе размером с полигон – и всё в нашем распоряжении!»

Я протиснулась мимо него, но он не дал пройти и ухватил меня за талию.

«Ну, постой, зеленоглазая! Нам будет хорошо!»

Спокойно посмотрела на его лоснящуюся от сытости рожу.

«Грибы на ночь есть вредно», – сказала строго.

«Чего?!» – удивился он, потом слегка позеленел, задышал часто.

Стряхнув его разом ослабевшую лапищу, пошла к себе. Я ведь умею не только слушать чужие чувства, но и внушать их, как приятные, так и не слишком. Небольшое отравление – якобы! – грибочками заставит похотливого слугу провести ночь на горшке, а не в королевской кровати. Чтоб неповадно было впредь.

* * *

Дядя вернулся через три дня. Чёрный от усталости и дорожной пыли, в сопровождении эскорта кавалеристов въехал на площадь перед воротами в дворцовый комплекс, где я его ждала. Грузно слез с коня.

«Дядюшка! Как ты? Почему не в карете? Разве тебе можно ездить верхом?!»

Он поцеловал меня в лоб.

«Я чертовски устал, девочка. Зайди ко мне через пару часов, ладно?»

«Может, завтра?»

«Нет. Потом у меня не будет времени, а я бы хотел просто посмотреть на тебя, мою девочку, узнать о семейных новостях, поболтать о ерунде».

Он улыбнулся.

«Через пару часов…»

Не в пример моим покои Советника короля были богато убранными и состояли из нескольких залов, библиотеки и кабинета, где дядюшка и принял меня, сидя за огромным столом. Кипы бумаг и множество свитков хаотично на первый взгляд лежали здесь, но дядя прекрасно в них ориентировался, и найти нужный не составляло для него труда поиска более пары секунд.

«Ну, что скажешь, малышка? Как ты устроилась?» – советник на миг оторвался от написания письма, чтобы глянуть на племянницу.

«Спасибо. Прекрасно».

«Хорошо. А дома как? Как там наш старый городишко? Я подумываю выделить финансы на его развитие. Места уж больно красивые. Можно организовать там…» – он наткнулся на мой взгляд и нахмурился.

«Я что, снова говорю неправду?»

«Ну, почему же, – пожала плечами. – Ты в это веришь, хоть всё и придумал только что, на ходу. Может, лучше поговорим о том, что тебя тревожит?»

«С тобой надо держать ухо востро», – покачал он головой.

«Не надо меня бояться, дядя Ангерт! Но и не принимать всерьёз тоже, – ободряюще коснулась его руки. – Я на твоей стороне и готова помочь. Зачем ты пригласил меня?»

«Разве я не могу соскучиться по своей малышке, которую не видел пятнадцать лет?» – он тепло улыбнулся, а я ощутила исходящее от него чувство вины. Бедный! Он так занят, что даже на меня, родного для него человека, не хватает времени!

«В письме ты упоминал о помощи. Что за помощь тебе нужна?»

Он отложил перо, откинулся в кресле и устало потёр лицо ладонями.

«Я так закрутился в последнее время! Столько работы!.. Прости меня. Мне просто вдруг захотелось увидеть чьё-то родное лицо, взглянуть в знакомые любящие глаза. А ты всегда была легка на подъём».

Я подошла, обняла его за шею. Широкой горячей ладонью дядя похлопал меня по руке.

«Присядь».

Села на маленький пуфик у его ног, и теперь приходилось смотреть на дядю снизу-вверх. Сразу почувствовала себя маленькой девочкой. Впрочем, так, наверное, и было. С высоты дядиного возраста.

«Ты видела принца?»

«Да. Мы говорили несколько раз».

«Как ты его находишь?»

«В каком смысле?!»

«Ну… с чисто женской позиции. Как он тебе? Понравился?»

«Понравился – не то слово», – ответила осторожно. Дядюшка испытывал такие противоречивые чувства, что не могла догадаться, чего он хочет услышать?

«Значит, понравился».

Так, что-то начало локализоваться. Что же это? … Сожаление! Разочарование!.. И о чём же он так сожалеет?!

«Он – идеал, дядюшка. О таком мужчине любая женщина может только мечтать. Чуткий, внимательный, добрый. О красоте я уже и не говорю. А его стихи!..»

Дядя поморщился.

«Стихи! Он ещё и стихи пишет!»

«Да. Причём пронизанные такой болью! … А… что-то не так?»

«Нет, – дядя, вздохнув, покачал головой. – Стихи – это, конечно, прекрасно. Особенно в момент, когда герцоги Орсейн на юге и Левел на западе спят и видят, как разодрать государство в клочья, в момент, когда в стране царит разброд, а король не в состоянии даже подписать указ о смене кабинета министров, хотя проект и список я ему представил два месяца назад. Стихи – это то, что нам нужно сейчас, когда вести войну мы не можем не то что с двумя такими сильными противниками, а даже с одним из них! Только не стихи, а три провинции я отдал Орсейну, чтобы тот поутих на время. Я столкнул их с Левелом. И пока они будут разбираться меж собой, нам удастся собраться с силами для обороны… А он пишет стихи!»

Дядя резко встал, подошёл к окну и стоял некоторое время, заложив руки за спину и глядя в ночное небо.

«Но в его жизни трагедия. Дай ему время!»

«Он сам – одна большая трагедия для государства. Он – король через месяц, Керри! Это в его руки я должен передать страну. И что он с ней сделает? Цветников насажает? Даже этого не успеет, потому что жадные псы уже точат клыки, а бросать сахарные кости каждому – может костей не хватить! Да и герцоги – не последняя беда…»

Я не знала, что ответить. Да и нужно ли было отвечать? Дядя скорее говорил сам с собой, выплёскивая раздражение и усталость.

«Прости, малышка».

Он подошёл, и я прижалась как в детстве к нему, такому большому, сильному и тёплому. С ним всегда было уютно и спокойно. Оказывается, не только мне.

«Я не должен грузить тебя своими проблемами. Прости».

«Ну, что ты! Кто же тебя ещё выслушает, как не близкий человек?»

«Спасибо, дорогая. Я справлюсь. Должен».

«Ведь ты будешь помогать Алексу?»

«Конечно. Пока есть силы. Это мой долг перед страной. Но решения должен принимать король. Я не могу всё делать один».

«Ты сказал, что есть ещё беда. Какая?»

«Стоит ли тебе знать?».

«Боишься, что начну сеять панику?»

«Не боюсь, но… Впрочем, рано или поздно ты всё равно узнаешь. Это лангри. Другая наша беда – лесные чудовища из забытых преданий. Кто мог подумать, что они вновь явятся, да ещё в столь трудный для государства момент!».

«Лангри?! Не может быть!»

Он опять вздохнул, поколебался с минуту, потом решился.

«Пойдём. Покажу».

Мы прошли через сад, вышли через маленькую кованую калитку к тропинке над каньоном, стали спускаться по ней. Слабый шум воды далеко внизу бился о скальные стены, подчёркивая странную тишину этого места. Ни один звук, кроме речного не проникал сюда. Здесь было тепло, влажно и глухо.

Луна светила ярко, но тропинка петляла, то и дело скрываясь в тени горы. Дядя шёл уверенно, а я одной рукой придерживала юбки, а другой цеплялась за перильца, прибитые к стене, и ощупывала ногой дорогу перед собой, прежде чем ступить на неё. Причём несколько раз ступня моя проваливалась в пустоту.

Тропинка кончилась никем не охраняемым арочным входом в туннель. По обеим сторонам его, освещённые факелами, высились решётки клеток. Все оказались пустыми, кроме последней, расположенной глубже всех в горе…

Этими чудовищами в моём детстве пугали непослушных ребятишек. Обитающие в ночи, лангри и по одиночке опасны, а уж когда они собирались в стаи – это было настоящее стихийное бедствие. Лет сто назад. Потому что их уже давно никто не видел. Но представляли они собой воплощённое зло. И смерть каждому, кто попадётся в их пятипалые лапы, почти человеческие, если бы не длинные когти.

При нашем появлении с шипением и присвистом они метнулись навстречу. Я отшатнулась в ужасе, хотя зверюг помимо толстых прутьев клетки удерживали ещё и цепи на мускулистых коротких ногах.

Кожистые крылья затрещали, подбросив хозяев к каменному потолку. Цепи натянулись.

«Не бойся, дорогая, – дядя улыбнулся. – Пока они заперты, мы в безопасности. Хотя это и стоило жизни двоим моим верным слугам».

«А зачем вы их держите?» – я встретилась взглядом с круглыми немигающими глазами одного лангри и почувствовала… даже трудно объяснить, что? Холод? Равнодушие? Впрочем, чего ещё ждать от хищника с совершенно иным разумом? Недаром говорят, что лангри посылаются к нам из другого мира. В наказание за грехи.

«Когда они вновь появились в лесах Айленда, началась паника. Люди стали уходить из деревень, бросать дома и поля. Пока что зафиксировано только два случая нападения, но этого достаточно, чтобы посеять ужас среди населения.

Эти звери активны только ночью, так что нам удалось найти и уничтожить большую стаю. Полуослепшие и вялые они, тем не менее, так сопротивлялись, что с десяток солдат полегло в той битве. Нескольких лангри отловили и привезли сюда. Мы хотим их изучить, узнать, чего они боятся. Чтобы научиться защищаться без огромных затрат и потерь. Может, ты поможешь? Почувствуешь, поймёшь, что у них внутри?» – он испытующе глянул на меня. Я покачала головой.

«Чувства животных мне недоступны. Могу лишь сказать, что у них даже в таком положении нет страха перед нами».

«Да, это так, – вздохнул дядя. – Ладно, пойдём».

Перед выходом из туннеля я ещё раз оглянулась на лангри. Один из них, присев на корточки и покачивая головой с резко надломленным лобным псевдоклювом, глядел нам вслед, и меня снова ожгло холодом.

* * *

Горничная принесла горячего молока и печенья. Я пригласила её поужинать со мной. Она с удовольствием уселась за стол и принялась уплетать выпечку.

Я глотнула молока и завернулась плотнее в пушистый плед: слегка знобило после прогулки над каньоном. Кроме того, не покидало ощущение какой-то недосказанности, чего-то такого, что известно всем или почти всем, а до меня никак не дойдёт. И это ощущение вызывало тревогу и дискомфорт. Дядя же не только не захотел ничего объяснить, но и постоянно переводил разговор на другие темы, причём очень старался чувствовать себя заинтересованным и искренним. Чересчур старался…

Что же у них тут происходит? Или вот-вот произойдёт?

Горничная, вопреки моим ожиданиям, не прояснила ситуацию, хотя с удовольствием рассказывала всё и обо всех. Не было темы, о которой она оказалась бы не осведомлена. Включая политические. Здесь, правда, она имела собственное суждение. Но меня более интересовали дела внутренние, поэтому, предоставив разбираться с политикой дяде, стала расспрашивать о венценосном семействе. Про короля не узнала ничего нового, кроме того, что он – старый пьяница, которого даже слуги ни во что не ставят. А вот вокруг Алекса ходили разные толки в связи с несколькими историями. В каждой присутствовала женщина, прекрасная, знатная, женитьба на которой укрепила бы позиции страны, если бы… Если бы невесты после представления принцу, категорически не отказывались иметь с ним какие-то дела, пусть даже во благо государства. И это – дамы, которым с детства внушали, что их первейший долг – самопожертвование во имя политических целей, а не личные чувства и страсти! Но чем Алекс мог вызвать подобное отторжение?! Ослепительно красивый, добрый, утончённый, возле которого ощущаешь только собственную ущербность в сравнении с его божественным совершенством!..

Так. А не это ли причина? Не чувствовали ли принцессы то же, что и я? Какая женщина захочет ощущать себя ничтожеством рядом с недостижимым идеалом? Пусть даже во имя политики. Женщина ведь остаётся женщиной, и есть вещи, через которые ей не перешагнуть.

И что же произойдёт через месяц, когда Алекс станет королём? Принц-поэт, не способный быть жёстким монархом в трудное и ответственное для страны время, мой дядюшка, изо всех сил пытающийся удержать страну от хаоса и войны и по сути являющийся её истинным правителем…

А мне какая роль отведена? Тёплой жилетки? Не похоже, чтобы Советник Торн нуждался в утешителе, да ещё и подобном мне.

Повлиять на Алекса? И каким же образом, если в его присутствии могу лишь млеть от восторга и нежности? Я! Всегда считавшая себя сильной личностью, не способной к безумствам!

У него должны быть сотни поклонниц, а он совсем один! Даже во дворце женщин почти нет, если не считать двух кухарок, парочки замшелых придворных тёток и Зоуис, которой мужчины даром не нужны.

Впрочем, такая ли это беда, если только дядя не имеет далеко идущих планов политических союзов? Например, с мятежными герцогами. Есть у них дочери? Откуда я знаю? У Левела, вроде, сыновья, у Орсейна… вообще никого. Кажись… Точнее не могу сказать. Но раз присутствия Алекса не выносит ни одна женщина, брак отпадает, даже чисто номинальный. Уже пробовали.

* * *

Зоуис уплетала печенье и с увлечением рассказывала историю Аннет – мачехи Алекса, принцессы, изначально предназначенной ему в жёны (могу даже с уверенностью предположить, кто пытался устроить этот брак!), но бросившей его чуть ли не у алтаря по всё той же таинственной причине и вышедшей-таки замуж, но за старого короля – тут проблем не было. И государство таким образом обрело новую провинцию – Гор-Айленд и ещё одну разбитую жизнь.

Я сидела на своей широкой мягчайшей кровати, обхватив колени руками в любимой позе для размышлений, слушала, думала и вдруг ощутила странное беспокойство, похожее на состояние тягучего сна, когда хочешь проснуться, а никак не получается. Что-то происходило примерно в миле отсюда, в стороне, где как уже знала, располагались покои Алекса. Один из двух аурических рисунков узнала. Мари! Моя юная попутчица, белошвейка Мари – я ж совсем про неё забыла! И теперь она ощущала такое счастье, такое блаженство, что я просто остолбенела. Она и заколдованный принц?!…

Картины, где самая невинная представляла бросающуюся из окна девушку, сменялись в моих мыслях одна за другой, пока, спрыгнув с постели, нашаривала пеньюар и туфли.

«Куда вы?!» – Зоуис быстренько дожевала последнее печенье и помогла мне одеться.

«Я должна! … Не жди меня!»

И понеслась бегом через парк, лишь краем сознания отметив, что всё равно не успею, да и что смогу сделать в подобной ситуации? Сердце колотилось, я задыхалась, но мчалась, не останавливаясь. Где могла, срезала путь, бежала по росным травам. Подол пеньюара намок и потяжелел, а сама себе в торопливости я напоминала растрёпанную белую птицу.

Вот и парадный вход на половину принца.

Я остановилась в нерешительности перед дверью, украшенной затейливым орнаментом с золотой инкрустацией. Неужели крошка-белошвейка преодолела то, что не удалось никому до неё?! Не настолько она глупа, чтобы чувствовать себя равной Ему! Или тут имеет место быть чудо?.. Должна ли я войти? Должна ли вмешиваться? Только ли опасение за девчонку говорит во мне? Или – что уж греха таить, ведь чары Алекса не миновали и меня! – дело в элементарной ревности?

Тогда я должна смириться. Что ж…

Повернулась, было, чтобы уйти, но тут из соседней маленькой двери под самой лестницей выпорхнула счастливо щебечущая парочка. Оба заметили неожиданную свидетельницу своего свидания. Потом девчонка подпрыгнула, пискнула от радости и кинулась мне на шею.

«Госпожа Керри! Как я рада вас видеть!»

«Мари! Что ты здесь делаешь?! Кто это с тобой?»

«Ох, не спрашивайте! Я так счастлива! Он такой, такой…!»

«Кто?» – её радость передалась мне, и я тоже смеялась, плакала и ничегошеньки не понимала.

«Да Орсин же. Вот он!.. Иди сюда, – махнула своему приятелю. – я вас познакомлю. Он чудесный! Я как увидела его, так во мне что-то всколыхнулось! Вот так! – она широко всплеснула руками. – Мы познакомились в первый же день, и оба поняли, что нашли свою судьбу. Так, милый?»

«Гм-гм, – ответил Орсин, стараясь, чтобы его голос звучал ниже и мужественнее. – Да, конечно. Поняли… Угу. Сразу».

«Вы его не слушайте, – Мари хихикнула. – Он старается выглядеть старше, чтобы его сделали главным смотрителем зоопарка вместо прежнего. Он так любит животных! Даже этих жутких чудовищ лангри».

«Я с ними подружился, – Орсин широко улыбнулся. – Таскаю им лягушек».

«Какой ужас! – я содрогнулась. – Они же холодные! Ненавижу лягушек!.. Но, – снова повернулась к Мари и понизила голос, – как же принц? Ты же говорила, это судьба…»

«Да что вы! – махнула рукой девчонка. – Я к нему подойти боюсь! Взглянуть боюсь! На него молиться надо, а не оскорблять своими поползновениями. А вот Орсин!..» – она нежно прильнула к пареньку, возрастом вряд ли старше неё самой, довольно щупленькому, с внешностью совершенно невыразительной. Особенно по сравнению… Вот именно! По сравнению! Для меня. А для неё, выходит, затмившему самого принца. Хм! Я ведь не зря подумала о чуде!.. Ну, что ж, совет да любовь! И счастья вам обоим!

Влюблённая парочка скрылась, наконец, а я всё ещё стояла у лестницы.

Ведь какая-то мысль мелькнула, когда мчалась сюда… Даже не мысль, а так, кусочек… Что за мысль? И почему я должна её вспомнить? Потому что она беспокоит меня, и чувствую, в ней что-то есть…

О! «Заколдованный принц». Я подумала о нём «заколдованный». Может и впрямь здесь имеет место некое чародейство? И король, опять же, бормотал про какое-то проклятье…

Чтобы убедиться, надо войти.

Я поднялась по мраморным ступеням, остановилась на миг, глубоко вздохнула и толкнула дверь.

Широкий холл встретил меня гулкой пустотой и похрапыванием лакея, устроившегося в кресле у окна. Лунный свет сквозь высоченные витражи, причудливой мозаикой расцветил пол, часть стен и физиономию слуги, делая его похожим на скомороха. Тоже мне охранник! Я хмыкнула, тихонько прошла мимо и проскользнула в покои Его высочества.

Здесь было тихо. Слабо пахло ароматическим маслом, горящим в ночнике, да лёгкий шелест листвы доносился из полуоткрытого окна в сад.

Принц спал. Я чувствовала его присутствие, чувствовала, что он один.

На глаза снова навернулись слёзы, дыхание перехватило от нежности. Я постаралась взять себя в руки, сосредоточиться. Пришла ведь по делу, а не страдать из-за неразделенных чувств!

Закрыла глаза, напряглась… Ничего!.. Не может такого быть!

Ещё раз. Задержала дыхание и стояла, пока светлячки не запрыгали перед глазами. Выдохнула со всхлипом. Снова ничего! Ничегошеньки не чувствую. И вовсе не из-за того, что он спит. В нескольких метрах от меня. Во время сна эмоции людей чище и ярче, чем при бодрствовании, а расстояние не имеет значения. Во всяком случае, в пределах трёх миль могу почувствовать любого, как и полностью заблокировать восприятие.

До сих пор сил хватало для проникновения сквозь любую преграду, но что происходит сейчас?? Не может обычный человек так закрыться от меня! Значит, либо Алекс колдун, что маловероятно, либо барьер, как и предполагалось, искусственный – некая аура вокруг него…

Голова слегка закружилась. Решив, что выяснила достаточно, я вышла и… нос к носу столкнулась с советником Торном. Вздрогнула от неожиданности.

«Дядя?! Что ты тут делаешь?»

Он молча смотрел на меня в разноцветном лунном свете, и исходили от него волны удовлетворения, сожаления, вины и чего-то, что охарактеризовала бы чувством долга. Странная смесь! Сознавать свой высокий долг, встретив племянницу, выходящую из мужской спальни. Куда уместнее было бы негодование, но как раз его-то и не было.

Он двумя пальцами поднял моё лицо за подбородок.

«Ты плакала?»

Вытерла мокрые щёки, попыталась улыбнуться.

«Наверное, это от счастья».

Он не ответил и молча прижал меня к себе. И снова навернулись слёзы, на сей раз от его чувства жалости и моей благодарности за это.

«Пойдём, я провожу тебя».

Так, обнявшись, мы шли до самой двери комнаты с окном на каньон. Моей комнаты. Потом дядя поцеловал меня в лоб и ушёл, так и не произнеся больше ни слова.

А я действительно была счастлива! Даже не знаю, от чего, но была. Счастлива и благодарна. Дяде, Алексу, Мари, всему миру! С этим ощущением и заснула.