Путь бегуна

Он стоял в стороне, чтобы не мешать работать дежурной смене, за спиной у поста навигатора. Молодой военный, выполняющий обязанности навигатора в этой смене, нервно ворочался в своем кресле. Соседство с высокопоставленным чиновником ему было явно в тягость. Капитан Окумаро – Центаврианец корейского происхождения с японской фамилией восседал на капитанском кресле лично. Он был с Марком вежлив и предупредителен, но не более. Не выказывал ни симпатии, ни раздражения, в присущем ему древнем восточном стиле поведения хранил невозмутимость и спокойствие, сходные с невозмутимостью стальных статуй своей родины. Марк подумал, что такой штамп поведения накладывал на любого капитана космического судна нешуточная ответственность, сопутствующая неограниченной власти капитана во время полета.

Между тем молодой навигатор, пробежавшись пальцами по пульту управления, доложил:

– Капитан! На орбите обнаружено судно. Классификация 4, средний транспорт. Предварительная оценка: Вооружение 6, щиты 21, генераторы 4. Разрешите контакт.

Окумаро повернулся к Марку:

– Господин следователь, уведомляю Вас о задержке маршрута. У нас по курсу вольный торговец, необходима дежурная процедура досмотра.

– Спасибо, капитан, это не проблема, – ответил Марк.

Кивнув ему, Окумаро повернулся к навигатору: – Протокол «Досмотр», курс на сближение, идентификация.

Тот склонился над микрофоном, старательно выговаривая предусмотренные протоколом формулы:

– Патрульный Крейсер Федерации земного альянса вызывает неизвестное судно. Предлагаю обмен идентификационными кодами.

Динамики незамедлительно ответили ему голосом капитана, пока еще не видимого глазом на обзорном экране корабля:

– Вас приветствует торговое судно «Экво» и его капитан Фредерик Пассини. Мы следуем с торговой миссией на орбитальную базу «Мамета» с грузом пряностей. Передаю идентификационные коды.

– Спасибо, подтверждение идентификации прошло, прошу снизить скорость и стабилизировать курс для проведения досмотровых мероприятий.

Голос в динамиках не выражал обычной для торговцев досады, связанной с вынужденной задержкой, и, соответственно, финансовыми потерями:

– Понял Вас, выравниваю курс, досмотровая готовность через 12 минут. Ожидаем досмотровую группу у второго шлюза.

Неожиданно слово взял Окумаро:

– «Экво», какова цель вашего посещения планеты?

– Дозаправка и пополнение пищевых запасов. Хотелось потоптать немного твердую землю и погреться на солнышке, – казалось, невидимый собеседник ухмыльнулся, – Аладар, где мы забирали пряность сущий пыльный ад.

Марк машинально построил маршрут вольного торговца, вспомнил все, что знал о планете, с которой они везли груз и о станции, где они собирались этот груз сдать. Прибыль мероприятие обещало немалую, но, учитывая накладные расходы, и не слишком высокую.

– Желаете войти в досмотровую группу? – прервал его размышления Окумаро.

– Нет, спасибо, – ответил Марк, и, уже покидая рубку, заметил странный взгляд, брошенный ему в спину капитаном.

Почти шесть часов оба корабля связанных невидимыми нитями параллельных орбит совершали неспешные обороты вокруг планеты, наконец, досмотр был завершен и крейсер пошел на посадку.

Покидая корабль, и выходя на космодром, Марк испытал странное ощущение. Согласно инструкциям, он был облачен в боевой костюм, скрываемый одетой поверх, формой, на поясе висел пульт генератора и пистолет. При необходимости он мог бы в одиночку вести боевые действия против всех объединенных сил этой захолустной планетки. И результат этих боевых действий был бы под большим вопросом. Однако, покидая остывающую после входа в атмосферу, внешнюю броню крейсера, он почувствовал приближение опасности, как будто он вступал не на территорию гражданской базы Земного союза, а в темную нору неизвестного инопланетного чудовища.

Выйдя из шлюзовой Марк осмотрелся. Перед ним расстилалась обожженная многочисленными взлетами и посадками равнина. Летное поле располагалось чуть севернее поселения землян, которое находилось в километре от крупнейшего города аборигенов. Поселение прикрывалось со стороны города военной базой, часть которой соединялась с окраинными городскими постройками.

Город венчал собой огромный скалистый провал, отделяющий плодородный север от пустынного юга. Именно там длинной неровной линией пустыню рассекал на две неравные части силовой барьер и располагался лагерь рекрутов.

Порыв ветра швырнул ему в лицо запах горелого камня и пригоршню песка. Следом за ветром его прибыла поприветствовать какая-то мелкая местная мошкара. В это время к бронированной башне крейсера подъехала легковая машина. За рулем сидел человек в форме рядового вооруженных сил, в салоне находились двое. Один из них приоткрыл окно автомобиля и махнул ему рукой:

– Заходите, заходите, укроемся от ветра. Следом за ним в кабину автомобиля запрыгнул капитан Окумаро.

Встречающими оказались начальник научного поселения и командир военной базы. Пока автомобиль мчался сквозь пыль посадочного поля, Марк завершил формальную часть представления местному руководству, и, краем глаза заметил, как с другого конца посадочной площадки взлетел какой-то другой корабль. Расследование начиналось.

***

Дин занимался патрулированием. Занятие, конечно, нужное, однако от этого не менее нудное и однообразное. В задачу патрульной смены входил обход периметра силовой стены с внутренней стороны, контроль за работой генераторов, сводящийся к проверке горит ли контрольная лампочка на вздымающихся в небо колоннах опор, и периодический выход на связь с базой.

По-над мерцающим покровом силового поля, на приличном расстоянии, была протоптана дорожка, по которой день ото дня и ночь за ночью проходил маршрут караула. По этой тропе Дину и его напарнику, предстояло курсировать сегодня не менее шести раз от одного края патрулируемого участка до другого, мимо пяти колонн генераторов, два из которых были пограничными. Около них можно было встретить соседнюю группу патрулирования, и перекинутся с ними несколькими словами.

Дин знал, что большинство горожан, выходя на маршрут, сразу шли к пограничным генераторам, встречались там с соседним патрулем и, спрятавшись в тени столба, расстилали на песке плащ-палатки и усаживались на них, чтобы скоротать время дежурства за болтовней и азартными играми. Он знал также, что Уно уже сговорился с соседями о месте встречи и, как только автомобиль дежурного проехал мимо них в сторону базы, увозя прошлую смену на отдых, они с Уно отправились к пограничному генератору.

Там уже разместилась соседняя группа, они весело болтали и раскладывали принесенный с собой из столовой паек. Дин немного посидел с ними, чтобы соблюсти приличия, и, забрав рацию, отправился по маршруту.

Он любил выходить на маршрут один. Заброшенная за спину винтовка напоминала ему рюкзак бегуна и ничуть не отягощала бега, и Дин бежал.

Едва отойдя на несколько шагов от отдыхающих сослуживцев, он переходил на бег путешественника, а когда бивуак скрывался из виду, то и на бег преследования, все ускорялся и ускорялся до предела возможного.

Ритм, ритм, ритм. Бег приносил облегчение, заполнял странную пустоту, образовавшуюся у него в сердце после ухода в лагерь Небесных хранителей. Бег наполнял его ощущением правильности происходящего, напоминал то время, когда он был способом достижения цели, когда Дин тренировался и тренировался, доводя свое тело до изнеможения. Затем, восстанавливал в своем воображении лицо Изы, под непослушным, слегка топорщащимся голубым хохолком, и снова уходил в бег без начала и конца. Разгоняясь все быстрее, Дин открывался ветру и солнцу, открывал свою душу бескрайнему простору песка вокруг. Бесконечного, вечного песка вокруг. Все посторонние мысли в этот момент покидали его, оставляя чистый восторг скорости и ритма.

Ритм, ритм, ритм. Набирая скорость, Дин всегда сходил с натоптанной тропы, чтобы ощутить податливую массу песка под лапами, окончательно восстановить ощущения былых тренировок. Взмыв на вершину очередной дюны, он увидел вдали, с другой стороны силового барьера, одинокую фигуру. Фигура подняла вверх раскрытую ладонь правой руки – древним жестом приветствия бегуна. Жест показывал также, что встречный не держит в руках оружия, не участвует ни в Беге, ни в Гоне и, одновременно, был приглашением к беседе.

Дин внезапно почувствовал, как горяч песок под его лапами, какая огромная его масса раскинулась вокруг. Он ощутил себя гонимой ветром песчинкой в этом огромном, живом кремниевом море, которое неутомимый ветер гоняет из одного угла пустыни в другой без толка и смысла. Путник, ожидающий его за стеной, был Кат – родной брат Изы.

– Полного источника на твоем пути брат! – Кат приветствовал его как равного, но ударения во фразе приветствия стояли как-то слишком странно. С таким ударением бегуны приветствовали Старейших.

– Полного источника тебе и благих вестей от дома нам, – ответил ему Дин с соблюдением установлений, одновременно давая понять, что хочет узнать новости.

– Я пришел разделить с тобой воду, брат, – Дин снова насторожился. Первое обращение к нему подчеркивало их единство как народа, но вот второе обращение «Брат» выходило за рамки установлений, либо новости, которые принес Кат, должны были дать этому разъяснения.

– Я разделю с тобой воду, – ответил Дин, и, усмехнувшись, добавил, – хотя наше нынешнее положение делает это невозможным.

Кат кивнул, как будто не поняв скрытого смысла сказанного, уселся перед барьером и достал запыленную дорожную флягу. Дин также уселся напротив него и извлек свою армейскую фляжку. Они сделали по два глотка – за себя и встреченного путника и Кат заговорил:

– Я пришел к тебе, Брат, по делу, касающемуся семьи.

Дин едва смог протолкнуть в сжавшееся горло второй глоток воды.

– Я пришел к тебе, Брат, предупредить и просить. Предупреждение я донесу до тебя, а просьбу ты должен понять сам.

Кат перевел дух.

– Через три дня, ты будешь дежурить у Клюва орла.

Дин знал эту скалу, отвесно уходящую вверх и изгибающуюся подобно клюву хищной птицы.

– В тени Клюва ты увидишь тент. Под ним, перед закатом солнца, тебя будет ждать моя сестра. Я пригоню сюда стаю Кодов, как будто они мигрируют. Тебе разрешат открыть стену.

Дин с удивлением обнаружил, что его фляга опустела. Он только что опустошил двумя глотками сосуд, дающий жизнь в пустыне одному из народа на 2-3 дня.

Он знал, что когда медлительные и неповоротливые Коды, вычищают в каком-либо регионе своими кожистыми губами всю песчаную растительность, они, всем немалым стадом, перемещаются в другой регион. По следам сезонных миграций Кодов народ находил скрытые в пустыне источники воды. При этом мирные и дружелюбные травоядные во время миграции становятся нервными, а иногда и агрессивными. Несколько раз стадо Кодов с разбегу штурмовало силовой барьер, вынуждая дежурную смену отключать стену, во избежание массовой гибели животных. Горожане использовали прирученных Кодов как вьючных животных. Их сухие лепешки, в большом количестве встречающиеся на пути миграций, служили любому путешественнику в песках отличным топливом для костра.

– Иза придет одна? – Дин сжался внутренне, стараясь, чтобы разговор проистекал так, как должно, слова текли плавно, а мысли выражались ясно и глубоко. Он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, концентрируясь на движении воздуха, нюансах запахов и температуры воздуха.

– Старейшие не дали ей права выбора, – Кат тоже подозрительно надолго приложился к фляжке. Ветер принес и закружил вокруг его ног несколько крупиц оранжевого песка. – Я боюсь, они и не дадут ей такого разрешения.

– Старейшие…, – повторил про себя Дин. Внутри него невообразимо медленно поднималась темная волна. Он замолчал.

– Иза сказала мне, что пойдет против воли Старейших, и что свой выбор она уже сделала. Она придет к клюву и будет ждать тебя.

Дин смотрел на Ката и видел, как сквозь черты взрослого бегуна проступает лицо того ребенка, с которым они вместе играли в детстве. Увидел он и нечто новое – две глубокие морщины у глаз – они назывались в народе «солнечная метка».  Морщины превращали его открытое лицо в лицо глубоко усталого человека. Кат лгал. Дин видел это по изгибу его губ, по напряженным мышцам лица. Кат играл роль брата, которого заботит целомудрие сестры. Дин опустил глаза. Любой спектакль должен идти по сценарию и по сценарию закончится.

– Я приду. И, – он на секунду запнулся, встретился с глазами с Катом и, придав голосу одновременно легкую дрожь и твердость, продолжил: Тебе не о чем беспокоиться, брат.

Кат кивнул, спрятал флягу в поясную суму и встал. Судя по весу фляги, он тоже опустошил свой запас воды полностью.

– Мягкого песка и попутного ветра, – произнес Дин формулу прощания, намеренно первым, чтобы подчеркнуть важность полученных новостей.

– Прохладных дней и теплых ночей, –  перефразировал ответную формулу Кат, которая стала звучать несколько игриво, тем самым возвращая долг за приветствие.

Они одновременно поднялись, развернулись и, набирая скорость бега путешественника, отправились каждый в свою сторону. Дин добежал до пограничного генератора, противоположного тому, где устроился Уно. У самой контрольной панели он уселся на песок, обхватив себя за задние лапы. Ему больше не хотелось бежать.

***

Марк спал и видел сон. Во сне перемешивались картины прошлого, настоящего и будущего. Расплывались, убегали цветными пятнами и снова давали попробовать себя на вкус. Затем снова уходили, оставляя чувство неудовлетворенности и неясной тоски. Что именно это были за картины Марк не смог вспомнить, когда проснулся.

Вчера краткий разговор с руководством научной колонии оставил больше вопросов, чем ответов, а беседа с начальником военной базы вообще ставила под сомнение необходимость его миссии. Выяснилось, что практически весь личный состав научной базы срочно направлен на неизвестные ранее развалины древнего города, обнаруженные на днях. Развалины, по предварительной оценке, не принадлежали ни к одному известному народу планеты. Ажиотаж ученых и их нервозность была вполне объяснима. А вот что было совершенно непонятно, так это то, что весь оставшийся персонал базы, определенно выказывал признаки страха, причем не в отношении к его персоне, а скорее в отношении начальника военной базы, ни на минуту от него не отходящего.

Марк был не силен в эмпатии, но в собственных выводах был уверен совершенно. Командир военной базы – личность, о которой стоило рассказать отдельно. Судя по досье, которое сумел раскопать в архивах Марк (не без помощи однокурсников, ему удалось добраться до самых закрытых уголков архива), полковник Холодов являл собой практически ходячую легенду. Три года космического десанта, две пурпурные звезды, пятнадцать лет военной разведки. Затем, возвращение на флот, летная академия и еще шесть лет командования крейсером. Каким образом многообещающий флотский офицер оказался командиром военной базы на захолустной планете, было совершенно непонятно. А когда Марку на стол легли материалы служебной проверки по его инциденту, он вообще перестал что-либо понимать.

– Так он их не убил? – Марк на всякий случай уточнил вопрос, который в данный момент был ключевым.

Холодов развел руками: – Я достаточно недвусмысленно составил рапорт, там все очень четко указано. Мы установили усиленное наблюдение за три дня до инцидента, когда к нему пришел его соплеменник. Я лично вел наблюдение в этот день. Тент стоял на самой границе действия сканнеров, да и щекотливость момента…

– Я не понимаю – Марк держал в руках оригиналы материалов расследования – некоторые из этих бумаг я вижу в первый раз.

– Ну, вы понимаете, надежность каналов связи оставляет желать лучшего, но мой рапорт просто не мог не попасть в дело! – Холодов, кажется, был озадачен не меньше. И рассержен.

– Я сделаю копию, вы не против? – Марк собрал несколько бумаг и направился к копиру. Они расположились в кабинете Холодова в верхнем куполе военной базы. Полукруглые окна открывали вид на зеленеющие сады пригородной зоны. Выходящие на другую сторону окна, казалось, смотрят на другую планету – в нескольких километрах внизу открывался безбрежный океан песка, изредка пересекаемый неровными полосками, отмечающими границы дюн.

Полковник, с самого момента посадки, занял позицию на расстоянии не более двух метров от Марка, и постоянно ее придерживался. Полковник был невысок, широкоплеч и, слегка, полноват. Тем не менее, проходя по длинным коридорам базы к собственному кабинету, полковник ни на секунду не отставал от длинноногого Марка.

– Вы понимаете, с самого начала этого проекта мы ждали чего-то подобного. У нас отличный отдел разведки, я сам подбирал кадры. Да тут и гадать было особенно нечего, пустынники есть пустынники.

Марк уже понял, что среди человеческого персонала базы планетарное население классифицировалось по месту обитания на горожан, горцев и пустынников. Тем более что в языке аборигенов отсутствовали какие-либо слова, обозначающие те или иные территориальные группы. Даже названия городов они произносили как одно слово, различающееся только поставленным ударением.

– Мы держали наготове группу захвата. Но кто же мог предположить.… Опять же, кодекс офицера не позволяет продолжать наблюдение в такой ситуации, кроме случая крайней необходимости…

Марк откинулся в кресле. Его миссия на этой планете считалась законченной.

***

Дин не знал, спал ли он этой ночью или нет. Та черная волна, что захлестнула его при упоминании о запрете Старейших, накрыла его с головой, и он ничего не мог явственно разглядеть под ее покровом. Чувства, мысли, даже движения потеряли четкость, остроту, ясность. Он вспоминал всю процедуру прощания, как смотрели на него соплеменники, когда он уходил в лагерь небесных стражей. Оказывается, отпечаток каждого лица остался у него в памяти, и теперь, своим новым взглядом он всматривался в них и делил на тех, кто ПОНИМАЛ и тех, кто нет. К счастью, он находил очень мало лиц, по которым можно было с уверенностью сказать, что они знали… Точнее, в каждом лице он видел изобличающие признаки, но понимал, что его пошатнувшееся мировосприятие, его черные очки, показывают ему то, чего нет на самом деле. Но, в некоторых случаях, он все же был уверен. Да.

Глядя сейчас на время, проведенное в лагере небесных хранителей, Дин понимал, что слишком хорошо исполнял волю старейших. Постоянное наблюдение и анализ, не прекращающийся ни днем, ни ночью научили его видеть значительно больше и глубже чем раньше.

Беседу с Изой, их последнюю, и единственную беседу он оставил на потом. Боялся, да, боялся, но и надеялся. В конце концов, не выдержал и прокрутил перед мысленным взором весь их короткий диалог. Нет, он был уверен, что она ни о чем не догадывалась тогда. Уверен, но боялся.

Воспоминания об этой беседе были не такими резкими, но более живыми, сильными.

Она встретила его за хижиной Уны, у ямы отходов. Она только что вынесла что-то из хижины знахарки и, завозившись около ямы (случайно ли?), встретила его. Он принес мешок старых рукописей, превратившихся в труху. Еще несколько лун назад они с учителем очень осторожно разобрали каждую и перенесли все знаки и рисунки, черточка к черточке, на новый пергамент. Теперь эти рассыпающиеся хранилища древних знаний превратились в обычный мусор. Дин нес нетяжелый, но очень объемный мешок так, что ничего не видел перед собой. По пути он думал о превратностях судьбы и времени, превративших бесценные сокровища знаний в горстку ненужной пыли.

И прямо посреди высоких мыслей столкнулся с Изой. Причем столкнулся в полном смысле этого слова – она едва не упала, он уронил свой мешок на песок.

– Ой! – он узнал ее и застыл в полной растерянности. Она стояла так близко, как никогда раньше, и у него перехватило дыхание.

Она слегка наклонила голову, от чего ее голубоватый хохолок смешно качнулся, и посмотрела на него: – Не ушибся?

– Нет, – он сглотнул сухим горлом. Что-то надо было говорить, но слова просто не формировались у него в голове.

– Ты ведь Дин, верно? – она наклонила голову в другую сторону, как будто рассматривая его с разных сторон, –  Уна говорит, ты повредил ногу прошлой луной?

– Да, – ответил он, чувствуя себя полным идиотом, но не в силах прибавить что-то еще.

– Что ж, я надеюсь, она у тебя заживет, ведь скоро весенний бег, – сказала она, игриво улыбаясь ему и, слегка проведя своей рукой по шерсти у него на плече, убежала по тропинке.

– Пока! – крикнула она ему, обернувшись, шагов через десять и снова улыбнулась. Еще несколько минут Дин боролся с оцепенением, затем провел рукой в том самом месте, где к нему прикасалась ее рука, и его бросило в жар.

Воспоминания об этом прикосновении до сих пор действовали на него так же. Он завозился в своей койке, скинул с себя одеяло. Металлическое волокно кровати издало скрип, особенно громко прозвучавший в тишине, опустившейся на казарму. В то же мгновение, соседи по койкам тоже заворочались, их кровати заскрипели, кто-то вздохнул во сне, или даже что-то пробормотал.

Окружающие звуки помогли Дину вернуться к реальности, сбросить с себя тень воспоминаний. Ему нужно было решать, что нужно делать сейчас, в этом времени и в этом месте. И решать, основываясь на этом новом знании и новом понимании своей роли.

Темная волна снова поднялась у него внутри, но теперь она была окрашена еще и в ярко алые цвета – цвета гнева и ярости. Усилием воли Дин подавил в себе эту волну, и она ушла куда-то на край сознания.

– Подожди, – сказал он ей, – твое время придет.

Ночная тьма сменилась серым утренним светом, и Дин понял, что впервые в своей жизни пропустил утренний бег за солнцем.

***

Марк снова был озадачен.

– Это случилось месяц назад?

Холодов замялся, – Да, я направил все бумаги, как только закончил служебную проверку.

Он с досадой хлопнул рукой по столу, – Понимаете, беда никогда не приходит одна, и, главное этих двух олухов, новеньких, я еще понимаю – романтика, там, непознанное… а вот куда понесло Польского? Он же кадровый офицер, я его лично подбирал, он у меня почти три года служил… – Холодов потер переносицу.

– И вы доложили об этом только через месяц? – Марк снова посмотрел на полковника.

– Нет, все как положено, – Холодов полез в папку, извлек лист со штампом телеграфного узла: сводку отправили незамедлительно, а все материалы – по окончании проверки.

– Мне не попадалась эта сводка, – Марк нахмурился, – Да, понимаю, перебои со связью…

Он продолжал просматривать материалы проверки. Несчастный случай. Одиночное патрулирование. 3 человека, военный флаер. Карта места катастрофы. Снова подключив свою тренированную память, Марк, вспомнил изученный им атлас планеты.

– А что это за место, – он ткнул пальцем в точку катастрофы, – на атласе в этом месте ничего нет, открытая пустыня?

– Да, – Холодов передал ему несколько фотоснимков, – какие-то подземные магнитные аномалии над дюнами. Собственно, из-за этих аномалий они туда и направились. Доложили, что засекли что-то подозрительное, вроде выброс энергии… молодые, они в первый раз, тут, в этом месте такое частенько случается… Аномалия… Вот они и полетели. А вот от Яна я такого не ожидал.

Марк понял, что Холодов говорит о своем заместителе Яне Польском, вернее сказать, уже, бывшем, заместителе.

– …машина была исправна, ребята в полной амуниции…, да вы и сами все видите! – Холодов досадливо махнул рукой в сторону пачки документов. Марк тоже посмотрел на бумаги. Они ему совсем не нравились. И, самое главное, он никак не мог понять, чем именно.

Бумаги как бумаги – плохо скрытые следы подчистки перед проверкой выглядели вполне пристойно. Понятно, что в журнале инструктажа весь состав базы поставил свои подписи на полгода вперед, и часть листов журнала были заменены, чтобы это спрятать, понятно, что вообще, половина этой стопки была заполнена одной пастой, и не позднее, чем 3-4 дня назад, это было нормально для отдаленного гарнизона.

Все выглядело слишком обычным, и Марк не знал, что именно его настораживает. Может эта самая обычность, которая как клещ цеплялась к каждой бумаге, которую он прочитал с момента начала расследования?

–…потом еще один выброс, сканнеры базы это зафиксировали и связь пропала. Я лично возглавлял поисковые работы… – Холодов продолжал рассказывать подробности инцидента, – да там место такое, я же говорю – аномалия. Там связь вообще не работает и приборы с ума сходят. Глубже в пустыню вообще лететь невозможно – то автоматика реактора откажет, то двигатели глохнут. Мы с полмили пешком прочесали, и на скалах их нашли.

Марк снова бросил взгляд на карту, затем на фотографии. Пустое место – пески. Ряды дюн ничем не прерываемые от горизонта к горизонту. Небольшая скальная гряда, на которой разбросаны обломки боевого флаера, тела погибших военных. Расследование выполнено обстоятельно, приложены несколько копий отчетов исследователей, подтверждающих наличие аномалии.