Контекст. Раз

С литературными познаниями у родственника Моник была точно беда:

– Дамиан, это был британский сказочник Редьярд Киплинг. И речь там шла о западе и востоке.

– Да? Вот весь кайф обломал, а мне так хотелось поумничать! Ну, может быть. Не важно. Но как смачно сказано! Ален, а наш буйабес? Разве его можно сравнить с теми помоями, что там готовят? Уж поверь мне, ничего в этой жизни не меняется столетиями.

Помню, я тогда сказал ему:

– Может быть, я и не перееду в Париж. Я ещё не решил. Но если за год пребывания в Париже я не найду там ни одного заведения с достойным буйабесом и ни одной шикарной тёлки – я тут же вернусь. И потом, ты же знаешь – я просто хочу лишний раз не мельтешить перед глазами Моник. Как она поживает, захаживает к вам?

Нас с Моник свёл случай. Точнее шесть случайных встреч. Ты знакомишься с девушкой в дороге. Из-за непогоды вы проводите вместе целый день (отложенные рейсы, ожидание в аэропорту пересадки, длинный переезд в поезде через половину страны). Потом вы случайно сталкиваетесь в городе, и каждая из таких встреч заканчивается без какого-либо намёка на продолжение. Вы не обмениваетесь номерами телефонов, не назначаете новых встреч. Но шесть раз подряд за два месяца сталкиваетесь вновь и вновь.

Случай как повод для любви или любовной связи. На эту тему можно написать целую диссертацию. Сплошь и рядом он сводил меня с разными женщинами. Из них очень немногих я назвал бы полным совершенством, другие были с некоторыми недочётами, были и те, которые состояли из сплошных изъянов. Моник была в моих глазах единственным совершенством очень долго. «Любовь живёт пятнадцать лет». Так что я не согласен с Марком Марронье4.

– Хочешь сказать, что тебе всё равно? Не води меня за нос.

– Мне всё равно, но я решил спросить.

– Как всегда. Снаружи спокойная и рассудительная, внутри – растерянная и в бешенстве. Не хочешь ей позвонить?

– О, нет! Все наши сражения уже давно позади, и мосты сожжены. Брошенная корсиканка! Ты же не будешь спорить со мной, что своим уходом я обрёк себя на вечную ненависть с её стороны, так что иного выбора у меня нет. Даже если она когда-то сама окажется в Париже, то там, по крайней мере, больше народу, так что мне проще будет затеряться, чем в Тулоне.

– Ничего умнее придумать не смог, чтобы оправдать свой побег? А то, что ты не будешь видеть своих детей? – спросил у меня отец трёх бегающих вокруг нас маленьких погодок-девчонок.

– Это самый тяжёлый вопрос. Но они уже не младенцы. А я надеюсь прожить какое-то время и ещё совершить кучу ошибок. Может оно будет и к лучшему, если эти ошибки я буду делать не на их глазах.

Думаю, в тот день я почти не врал Дамиану. И нелегко переживал свою оторванность от детей, в которой сам был виноват. Хотя все мы так и жили в одном городе. Я, моя бывшая и двое наших детей. Да и ошибок за это время наделал немало. Мне кажется, что и до сих пор не перестал их совершать; и жил всё это время в своё удовольствие. Я даже домашних животных потому никогда не заводил, что никогда не сидел на одном месте – благо, моя профессия к этому так располагала. Аквариумные рыбки в моём рабочем кабинете не в счёт. Я никак не мог достичь термодинамического равновесия, при котором макроскопические параметры существования моей системы оставались неизменными, флуктуируя относительно равновесного значения. Теперь я и сам сумничал. Как Дамиан тогда. Он хороший парень. Когда не подбухивает. Короче говоря, из меня не вышел хороший отец.

Тем не менее, прошло не так уж и много времени, когда до меня дошёл смысл поучений Дамиана: столица, когда я попадал сюда, чем-то напоминала мне этакие каменные джунгли. А, как известно, только двуногий хищник чувствует себя в своей тарелке в такой среде. Бродячих псов, крыс и тараканов я в расчёт не беру – они и так приспособятся к любым условиям жизни.

Париж полон самой разнообразной и аппетитной дичью, так что возможности для охоты здесь масса. Надо только самому вовремя уворачиваться от крупных хищников, и не забывать время от времени пускать в ход собственные клыки и когти. Только тогда в этих джунглях ты сможешь выжить. И не будешь представлять из себя лёгкую добычу для окружающих. По крайней мере, многие из них забудут о тебе, пока ты явно не захромаешь хотя бы на одну лапу. Джунгли особенно ярко проявляли свои сочные краски и ароматы в столичных кабинетах.

Но со стороны Париж волнителен и прекрасен! Вовсе не обязательно, что именно здесь ты наткнешься на своего хищника – но помнить о такой возможности никогда и никому не мешает. Но это по молодости лет я грезил Парижем, а теперь-то уж нет. Сейчас для меня нет на земле места лучше, чем наше средиземноморье.

Анна-Мари вернулась к моему столику, быстро навела на нём порядок и проворковала с нескрываемым вниманием к моей особе:

– Извини меня, но я так расчувствовалась. И как это я не заметила, когда ты вошёл? Может вместо кофе тебе принести что-нибудь покрепче? Хотя бы пиво? – распустивший паруса фрегат так желал и во мне разбудить ответные чувства. Я-то знаю точно, на что она намекает. Потому что ещё помню, что она проделывала тогда, десять лет назад.

– Нет, спасибо, – изображаю любезную улыбку. – Я сегодня сам себе водитель, и мне ещё долго сидеть за рулём.

Зря я ей улыбнулся. Вместе с новой чашкой кофе я получил от неё и сказанное шёпотом признание:

– Я после наших встреч ещё несколько месяцев просыпалась с мыслью, что ты со мной рядом. Вот прямо сейчас я чувствую такое…

Шаблонность этих реплик меня не смутила. И как ни крути, но всё же она нашла вполне подобающие случаю слова, и, хотя её лексический запас всегда был невелик, но в данный момент это было не так уж и важно: от её нехрупкой фигуры исходил неподдельный жар, что было одинаково и понятно (при таком-то весе), и даже как-то приятно.

Я помнил, что у неё и десять лет назад были странные сексуальные желания. А такие комплексы от изменения весовой категории не меняются. Хотя, когда она пришла ко мне впервые в контору, то изображала поначалу этакую скромницу. А потом я понял, что это не она со мной, а я с ней расплачиваюсь за её безудержные понятия о разнообразии и новизне в сексе.

С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я смог уяснить: нас привлекают в женщинах в том числе и их недостатки, однако мы ошибочно считаем, что можем их исправить. Женщины же поначалу делают вид, что ничего в нас исправлять не желают. Что им достаточно того, что с нами будет не скучно и тогда они признают нас годными к употреблению.

Улыбку для Анны-Мари пришлось повторить – не ждать же было на улице, пока мне выведут под уздцы мою вымытую лошадку. За окном было бы совсем темно, если бы не освещение фонарей и витрин. Мне было видно, как ветер тихо раскачивает ветви деревьев, стряхивая с них капли откуда-то взявшегося дождя. Нет уж, я лучше пережду непогоду в компании с чашечкой кофе и разгорячившейся от воспоминаний Анны-Мари. Картинки десятилетней давности в моём мозгу не вызывали у меня мгновенной эрекции. Сейчас меня на самом деле ничего не беспокоило.

А зря.

2

В это же время.

Кабинет главы Марсельского сектора DGSI – Дирекции внутренней безопасности МВД. Мужчина с широким лбом и узким носом, не произнеся ни слова, кивком указал вошедшему в его кабинет на стул. Его руки с толстыми пальцами лежали на столе; тщательно выбритые щёки блестели не хуже поверхности его рабочего стола.

– Он в Париже, – сказал хозяин кабинета Анри Гардер, когда префект полиции департамента Буш-дю-Рон, Фернан Юто, опустился на стул. – Вы должны быть готовы задержать его в любую минуту.

– Где задержать, в Париже? – спросил ошарашенный таким поворотом дела Юто. – Ты уверен, что такие меры необходимы?

– Нет, зачем же. Он так или иначе вернётся на Корсику или в Марсель. И да, в нашей Дирекции воспитывают так, что мы не делаем необдуманных телодвижений. Определенно могу сказать: большая часть картины стала ясна на следующий день после его вылета на Сейшелы, иначе бы он уже был за решёткой.

– Есть ещё трупы? Сколько их?

– Все ещё не ясно. Но их больше, чем мы могли предположить. Длинный список потенциальных жертв.

– Потенциальных?

– Жертвы реальные. Потенциальны они в качестве их привязки к Лугарини. Я мог бы их всех перечислить, но часть из этого списка пока, но не на долго, к депутату привязана предположительно.

– Русские?

– Официально большая часть из них французы. Но не только.

– А неофициально?

– Думается, ты торопишься.

– Может будет всё-таки лучше задержать его там, в Париже, чем здесь?

Особенность DGSI в том, что эта Дирекция является одновременно службой контрразведки и специализированной службой судебной полиции. Обладание исключительной компетенцией по защите основных интересов нации даёт ему возможность проводить особые расследования. Да, под контролем органов юстиции и в соответствии с Уголовным кодексом. Но это настолько условно. Дирекция отвечает за борьбу с терроризмом и эта сфера совместной компетенции с судебной полицией. Специфика двойной судебной и контрразведывательной роли DGSI является реальной силой для преодоления сложности процедур и расследований. Вмешательство его сотрудников во время следствия практически ничем не ограничена, а вот реальная роль отображается документально крайне редко. Подчиняется напрямую президенту Республики и выборочно – правительственным органам.

Префект понимал, что ему остаётся только сдаться: принимать решения будет Гардер, ему же уготована роль подручного. В лучшем случае.

– Думаю, что вряд ли он проведёт там много времени. А вот Марсель и остров – это его сеньории. Но на Корсике тяжелее затеряться в толпе, а это сейчас то, к чему он будет стремиться. Он сейчас даже не призвал к себе охрану. В Марселе же он будет тешить себя надеждой, что находится в большей безопасности. Вернее, будет считать, что здесь у него будет больше путей для отступления.

– Как всё это будет выглядеть? Я всё-таки изредка общался с Лугарини…, – попытался робко возражать префект полиции. Это даже не неловкость, это полное отсутствие такта – заставлять его службистам задерживать Лугарини. Хотя, о чём это он – такт полицейских?

Гардер пристально посмотрел на него. Разлил кофе в две чашки и передвинул одну из них по полированной глади стола Юто. Пронизывающий взгляд офицера Дирекции давил на префекта. До этого, строго в соответствии с басней Лафонтена, люди в своем большинстве представлялись ему овечками. Он же, Юто, чувствовал себя волком. С этого дня всё резко изменилось. Что-то пошло не так.

– Фернан, ты исчерпал свои вопросы? – ни вопрос, ни холодный взгляд Гардера не предвещали ничего хорошего. У префекта возникло чувство нервного напряжения где-то глубоко под рёбрами. – Давай обойдёмся без телячьих нежностей. Так всем будет проще. И тебе в особенности. Будем брать его здесь. Помнишь, как несколько лет тому назад, ещё до того, как ты занял свой пост префекта и был лишь одним из нескольких марсельских комиссаров, я предостерегал тебя от связей с Сандро Лугарини? Тогда ты, верно, подумал, что это «развод» с моей стороны. А я просто из чисто товарищеских побуждений пытался оградить тебя от неприятностей. Что ты мне тогда ответил? «Мне его представили такие уважаемые люди!»

– Так оно и было. И потом, меня никто не мог видеть с ним в одной компании, … скажем на отдыхе.

– Не считая официальных приёмов в мэрии Марселя, светских раутах городских и департаментских чинуш и твоего кабинета в комиссариате. Это пока ты был всего лишь комиссаром. Хорошо ещё, что вы не встречались в здании префектуры. Ты стал более осмотрительным. Думаешь, нам об этом не известно?

Префект ходил на такие мероприятия только из необходимости и по той причине, что именно там могла представиться возможность переброситься несколькими нужными словами с нужными людьми в неофициальной обстановке. Всё остальное время ему приходилось делать вид для окружающих, что ему не до смерти скучно.

– Я ходил туда по официальным приглашениям… У меня он был несколько раз, но…

– Но – что? Давай прекратим этот бесполезный разговор, иначе он плохо закончится. Для тебя. К примеру, стоит ли мне ворошить такой вопрос: как это получилось, что префектом полиции Марселя стал один из его бывших окружных комиссаров? Практика назначений обычно совершенно иная: на это место всегда присылали людей из других регионов. Что скажешь, префект? – поджал губы Гардер, всем видом показывая, что ему известно, что в назначении на эту должность Юто не обошлось без вмешательства депутата-корсиканца. – Все мы люди, можем ошибаться. И часто прислушиваемся к советам и просьбам людей, которых считаем близкими себе. Которым мы чем-то считаем обязанными. Я действительно так думаю. Без учёта мнения Лугарини здесь и пальцем никто не может пошевелить. Только он может отстоять своё мнение по любому вопросу или хотя бы выторговать лучшие условия при отступлении. Если он, разумеется, всё же захочет отступить. Все нуждаются в его политических связях. Но если не уповать на волю случая, то легко выяснить, что за подписью твоих помощников и помощников комиссаров других округов Марселя отписаны пару десятков документов, по которым прекращены уголовные дела в отношении людей Лугарини.

Он этого боялся. Боялся, что это может вылезти наружу. Юто действительно двумя своими последними продвижениями по службе был обязан Лугарини. И не только потому, что в качестве комиссара сумел провести несколько довольно эффектных полицейских операций благодаря его информации. В первую очередь сыграли свою роль связи депутата. Конечно, при этом Сандро всегда преследовал свою цель: он удачно подставил своих врагов и получил неплохую палочку-выручалочку в лице Юто. Но и последний не оставался в накладе.

– Они почти все продублированы визами прокуратуры или трибунала, – отбивался как мог Юто.

Гардер откинулся на спинку кресла.

– С этими я уже пообщался. Они все раскаялись, почему-то вспомнили в связи с этим и о тебе, и обещали больше не вилять своими хвостами перед депутатом Лугарини. Об этом я могу сказать тебе со всей уверенностью. Я уже подготовил отчёт для своего руководства и указываю в нём на факты, которые дают очень, очень чёткую картину. Попадая в определённые ситуации и по определённым причинам каждый из них дал слабину. Мотивы, которыми они руководствовались, прозрачны как слеза. Так что определённо полетят чьи-то головы. Всё что мне надо от тебя – это действовать по моим указаниям, без возражений и не задавать лишних вопросов. Если у тебя всё же они имеются, то озвучь их мне до того, как ты переступишь порог моего кабинета.

– Выбора у меня нет?

– Это тебе решать. Скажу лишь, что просить тебя не предупреждать ни о чём Лугарини я не буду по двум причинам.

– По каким? – Юто пытался различить в этом предложении лучик надежды.

– Первая: у меня лично нет в планах ставить крест на твоей карьере. Пока нет. Я уже говорил – мы все не без греха. Твои грехи велики, но по-человечески понятны. К тому же, не забывай, что отчёты по делу Лугарини направляются в Леваллуа-Перре5 только за моей подписью. То есть факты и выводы в них излагаю я лично. Я прозрачно тебе намекнул?

– Вполне.

– А кроме того есть и вторая причина.

– И вторая?

– Вторая: судьба Лугарини определена не мной и даже не в нашей Дирекции. Политическое решение принято в Париже. Говоря о решении как о политическом, я имею в виду, что в министерстве юстиции и в нашем министерстве его вопрос уже предрешён. Кто-то принял решение очистить немного зарвавшуюся ассамблею Корсики от ненужных элементов. Откуда тянется эта хренова длань божья, которая в итоге покарает депутата нашими руками – мне не интересно. Так что твоя карьера и твоя личная свобода… Да-да, и свобода, мой дорогой префект, во многом будет зависеть от твоего поведения и содержащейся информации в отчётах моего сектора и за моей подписью, – Гардер делал особое ударение на местоимениях «моего, моей». – Я могу попридержать кое-какие факты при себе. Тебе надо время для принятия решения – на чьей ты стороне?

– В этом нет необходимости. Я готов…, и буду только благодарен тебе за всё, что ты придержишь, – облегчённо выдохнул Юто. – Нельзя ли как-нибудь поменять территориально…

– Уже нет. Покушение на Нестора произошло на твоей территории, а Лугарини имеет к нему самое прямое отношение.

– Что навело тебя на мысль, что это сделал он? Насколько я знаю, Лугарини в это время не было в Марселе. Есть прямые доказательства, что он совершал убийства?

– Будут, – сверкнув глазами, Гардер быстро овладел собой и в прежней покровительственной манере продолжил. – За это не переживай. Но я понял твой намёк и попробую уговорить своего шефа, чтобы в дальнейшем при первой же возможности дело передали куда-нибудь ещё. Будут ещё трупы и раскрытые преступления в других регионах. Это будет сделано руками прокуроров или следственной камеры.

– Ты обещаешь мне это?

– Не переходи границ, Фернан. Исходя из полученных нами предварительных сведений, можно сделать вывод, что выгодоприобретателем после ряда нераскрытых убийств стал именно Лугарини. Да, не всегда это было явно. Он готовился тщательно, удивительно хорошо планировал и подготавливал почву, просчитывая все ходы в отношении потенциальных наследников, если таковые были. – Гардер закурил и выпустил в воздух клуб густого дыма. – Твой Лугарини – волк, хладнокровный и безжалостный. Кроме того, могу сказать, что за ним тянется дальний шлейф уже лет двадцать как минимум. Я бы сказал, ото всех дел, которые нам всем придётся разгребать, просто воняет заинтересованностью Сандро Лугарини.

– Но ты же не хочешь сказать, что он сам убивал всё это время? Этого не может быть.

– У меня есть информация, что он получил возможность делать всё что ему нужно более опытными в этом отношении руками. Воспользовавшись удобным случаем прикормил кое-кого, после чего его личного участия в таких операциях – с убийствами и насилием – более не требовалось. И поверь мне: это больше, чем подозрение, – со значением сказал Гардер, пытаясь преодолеть скепсис, проступавший в голосе префекта. – Недавно мы получили сообщение от нашего агента, которое требует проверки. Но даже это уже не важно. Ты меня понимаешь?

Юто согласно кивнул.

– Это, конечно же, не моё дело, но почему им начали заниматься именно вы? Что такого особенного вокруг него происходит, что им занимается контрразведка?

Гардер затушил сигарету в пепельнице, скомкав её, чтобы не дымила.

– Мы ведём Лугарини уже больше пятнадцати лет. Даже намёк на то, что я рассказал кому-то о том, что наша служба нарыла на Лугарини, может стоить мне больших неприятностей. Гриф «секретности» никто не отменял, а часть той информации, что имеется в моём секторе, пока ещё не передана в память «Кристины»6. Я же сказал тебе, что это вопрос политический. Мы же с тобой простые исполнители. И, между прочим, коллеги. У нас в стране политики вроде меняются часто, а вот исполнители среднего звена на местах – куда реже. Потому что все нуждаются в настоящих профессионалах. Что же касается твоей просьбы придержать информацию, то я скажу просто: я всегда проявляю милосердие и предпочитаю защитить источник, который мне предоставил информацию, если он явно следует всем моим указаниям. Когда дело связано с нашим ведомством, такие предосторожности иногда просто необходимы, префект. Ты понимаешь меня?

– Я принимаю все твои условия, – покорно согласился Юто, хотя ему это давалось очень нелегко. – Всё что от меня зависит – я сделаю. Только тогда помоги и мне информацией, которой сможешь делиться, чтобы мы не топтались на месте. Раз нам нужно доказать, что это дело рук Лугарини. Что ты собираешься предпринять?

– У тебя будет не вся информация, но кое-чем я поделюсь. Я тебя прекрасно понимаю. Тебе надо выстроить вокруг себя стену официальности, отгородиться от самого Лугарини.

– Что ты имеешь в виду?

– Чем быстрее ты дашь понять Лугарини, что у тебя на руках есть конкретные доказательства его вины, тем быстрее он поймёт, что помощи от префекта не дождётся не потому, что ты не хотел бы её предоставить, а потому что ты уже не в состоянии остановить жернова государственной машины. Так, как ты делал это раньше, когда в этом была необходимость: через прессу, телевидение. Всё, ты потерял контроль над ситуацией и умываешь руки. Это же проще простого, – улыбнулся глава Марсельского сектора.

«Чем дальше, тем жёстче он на меня давит. Он знает обо мне и Сандро много, слишком много», – подумал про себя префект. Он не мог придумать, что возразить. К тому же просто боялся сопротивляться. Реакция могла быть жестокой.

– Для начала тебе надо будет контролировать его местонахождение, как только он появится здесь, на юге, и не упустить, не дать возможности скрыться. Мы тоже будем его вести, но у нас маловато людей и слишком много других дел, чтобы заниматься исключительно Лугарини. К тому же, я полагаю, у нашего ведомства нет намерений вмешиваться в работу судебной полиции официально. Только чисто технически. Чтобы это невозможно было расценивать кому-нибудь как вмешательство в ходе самого обычного уголовного расследования. Ты уверен, что справишься с этим? Вокруг него крутится слишком много людей, и у него просто клубок разных связей. Мы не можем позволить себе скандала и провала. По крайней мере не сейчас, когда у нас на руках это горячее покушение на русского.

– Покушение на Нестора было неплохо спланировано, хотя мне непонятно, почему не было доведено до конца. Частично этому помешала случайная свидетельница, но не думаю, что исполнителей это могло остановить. Если ты дашь мне «добро» на охоту за Лугарини, то можешь не сомневаться, что получишь быстрые результаты. Лишь бы исполнители покушения оказались податливыми.

– Я помогу тебе в этом. Твоя задача – не допускать к задерживаемым по этому делу карманных адвокатов Лугарини. Ты знаешь, что для этого делать. И нам понадобится много народа, но толкового и не болтливого. Семейка корсиканца и его круг зависимых очень велик, так что мы точно не будем спотыкаться друг о друга. Кроме того, я запущу в ваши комиссариаты несколько человек из своего сектора, а ты дашь указание своим парням дать моим парням возможность близко пообщаться с каждым из задержанных. Они ребята толковые, помогут быстрее развязать языки несговорчивым негодяям. И не так стеснительны, как иногда бывают твои профессионалы. К тому же, никаких бумаг при этом о присутствии моих специалистов при этих «беседах» заполнять не надо – зачем нам лишние процессуальные неурядицы? Это понятно?

– Понятно. Ваши люди будут на этих беседах незримо.

– Вот и отлично! Хорошо, что мы с тобой понимаем друг друга без лишних слов. Иногда эти беседы будут проходить и без присутствия твоих людей. Когда задержанные начнут «добровольно» давать показания – вы этот материал оформите своими руками, чтобы получить все лавровые венки и награды, которые будут положены по этому делу.

– У нас давно уже не было подобных дел. С подозреваемыми подобного ранга.

– А когда и были, вы имели обыкновение их заваливать. Не хочу тебя учить, но чем меньше людей будет знать о предстоящем задержании Лугарини и чем позже, тем лучше не только для меня. Сколько времени тебе понадобится на подготовку людей для задержания?

У префекта не шевельнулась ни одна мышца на лице, когда он выслушивал беззастенчивые оценки Гардера о работе марсельской полиции под его руководством и квинтэссенцию навязываемой им помощи. Однако прямое указание на то, что сотрудники параллельного ведомства займутся физической и психологической обработкой задержанных особого восторга у Юто не вызвало. И не потому, что в комиссариатах Марселя не использовали давление при получении показаний. Однако по документам именно сотрудники комиссариатов будут нести ответственность за жизнь и здоровье «негодяев», а это значит, что люди из марсельского сектора Дирекции полицейской контрразведки особо с ними церемониться не будут. Скрывать, просить дежуривших врачей замазывать на лицах и телах следы от «бесед», десяток раз переписывать протоколы задержания, место, время, оформлять постоянные переводы и перетасовку задержанных, пользуясь услугами сговорчивых партнёров межрегионального управления исправительной службы Марселя, коих под рукой было аж шестнадцать в подведомственных регионах Прованс-Альпы-Лазурный берег и Корсика – вся эта грязная работёнка будет возложена на его плечи.

– Три часа.

– Я предупрежу тебя за четыре часа.

– Понятно, но я бы хотел знать, кого именно ты собираешься задействовать в этом деле, – поинтересовался префект.

– Я подключу к тебе Фрайса и его бригаду.

– Гастона Фрайса? Мне кажется, что это будет не совсем… правильно. Ведь уже года полтора назад журналисты написали скандальную статью о его бригаде и их методах работы.

Гардер пожал плечами:

– Это одно из моих условий, а корректировать их я не собираюсь! Да, это был скандал, но бездоказательный. Такого рода обстоятельства никогда не являлись препятствием к исполнению своего долга для Фрайса. Тогда они излишне… наследили, но система их вытащила. К тому же, это только будет на руку нам. Если будут жалобщики, которые смогут назвать имена Фрайса или его ребят, то в суде у нас…, нет у вас, при возможных допросах, будет классная отмазка – подсудимые вводят всех в заблуждение и приплели участие Фрайса и его бригады в расследовании, узнав о той самой статье в прессе, или из интернета. Впрочем, у меня есть еще одна причина, чтобы привлечь к этой операции Фрайса, но я о ней скажу тебе немного позже. Но до этого ещё так далеко, не забегай вперёд!