Гадание на крови. Драма в 4-х действиях

Что есть на свете вечный идеал.

А л ь б и н а

Охотно, господин мой!..

(Танцует вакхический танец. К ней присоединяются Дифил и Парис)

Н е р в а (А п о л л о н и ю)

Я, право, сожалею,

Что ты попал во внеурочный день.

Гостит у нас императрица с братом.

С друзьями я сегодня собираюсь

Попеть, потанцевать, повеселиться.

Мы мудростью займемся на досуге.

А п о л л о н и й

Не девка мудрость, чтоб возиться с нею,

Когда угодно плоти. Откровенно

Скажу, что не обижен на тебя.

Ты – просто человек, и уст твоих

Пока источник Правды не коснулся.

О р ф и т (указывая на танцующую Альбину)

А это… Ты не считаешь истиной великой?

В чем правда, как не в сладостной гармонии

Искусства, Красоты и Вдохновенья?

А п о л л л о н и й

Талантливым природы отраженьем

И осмыслением законом бытия

Искусству должно быть, я полагаю.

Когда ж ты этим словом именуешь

Прыжки накрашенной, полураздетой шлюхи…

А л ь б и н а

Ах ты… мерзавец! Дурень волосатый!

Ты – хам! Какая шлюха я тебе?

А п о л л о н и й

А кто же ты, прости?

А л ь б и н а

Я? Я – гетера!

Искушена я в пении и танце,

Обучена и грамоте недурно

Могу гостей занять беседой светской.

Да если хочешь знать, мне Ювенал

Перед отъездом посвятил эклогу!

А п о л л о н и й

Прости, тогда ты прижды шлюха. Если

Портовые торгуют только телом,

Ты, милая, блудишь еще талантом…

Д о м и ц и я

Так ты и наслажденье отрицаешь,

Как деньги, красоту, искусство, танец?

Во что же веришь ты?

А п о л л о н и й

Лишь в человека.

И в то его высокое призванье,

Что не счейчас, но через тьму веков

Его поднимет до вершин Олимпа.

А р м и л л а т

Да ты же – еретик! В богов не веришь!

Так и запишем!

А п о л л о н и й

Как же я могу

Не верить в них, когда любые боги

Ко мне благоволят? Предупреждают

О всяких напастях и просто помогают.

Д и ф и л

Так ты – провидец? Это презабавно.

А может быть ты что-то предречешь нам,

Такое, чтоб поверили мы в мудрость

Твою и истинность ученья?

А п о л л о н и й

Я не хотел бы злоупотреблять

По пустякам искусством предсказанья.

Ну… скажем… чрез неделю или две

Чума должна в округе разразиться.

Поэтому вам лучше возвратиться.

Д и ф и л

Шалишь, философ, через две недели

И дух простынет твой. А смерти день

Ты нагадать кому-нибудь сумеешь? Хотя бы мне!

Н е р в а

Не место здесь для глупостей. Гаданья,

Как всем известно Цезарь запретил.

А п о л л о н и й

И прав был. Потому что шарлатаны,

Используя доверчивость людсакую,

На магии неплохо наживались.

Но не возьму с непго я ни гроша.

Во-первых, равнодушен я к богатству,

А во-вторых, ему и так недолго

Бродить по жизни. Пьянство и гетеры

Его убьют скорей, чем острый нож.

Д и ф и л

Так будешь ты гадать?

А п о л л о н и й

И всеж, подумай.

Удел ужасный знать кончины день.

Забудешь ты давешнюю беспечность.

Ты похоронишь заживо себя

И обратишь дни ожиданья в пытку,

С которой даже Танталловы муки

В сравненье не идут…

А р м и л л а т

Несчастный мальчик!

Его душа горит от страшной тайны,

Которую он давеча подслушал,

В саду, под ложем прячась…

П а р и с

Что за тайна?

Д и ф и л

Нет-нет, Парис, клянусь,

Я тайну сохраню твою и… Дьявол!

Так будешь ты гадать?

А р м и л л а т (Нерве)

Он много слышал.

И записал твою беседу с Руфом.

А п о л л о н и й

Я не хочу законов нарушать.

Д о м и ц и я

А я от них тебя освобождаю!

Гадай ему, к оль ты и впрямь способен

Провидеть нити, что прядут нам Парки.

А п о л л о н и й

Освободите стол и дайте нож.

А р м и л л а т

Так что же, ты его зарезать хочешь?

А п о л л о н и й

Нисколько. Я хочу ему открыть

День смерти, коль он сам того желает.

Царапну я его и в капле крови

На лезвии ножа ему явится

Все, что ему фортуна посулит.

Д и ф и л

Что ж, я готов!

А п о л л о н и й

Лежи, не шевелись.

Глаза раскрой пошире, тихо внемли

Биенью сердца своего, сосредоточься

На язычке светильника. Прошу вас,

Все прочие огни задуть. Итак,

Жизнь твоя – пламя на конце свечи,

Колеблемое буйными ветрами…

А л ь б и н а

Ой! как мне страшно!

П а р и с

Дурочка, не трусь,

Таких лихих парней, как наш Дифил,

Лишь черт с рогами испугать способен,

Да и тому он живо хвост накрутит…

О р ф и т

Напрасно мы затеяли все это…

Р у ф

О, как бы я желал, чтобы блудливый

Щенок Домицианов нынче ж помер!..

Н е р в а

Не надо волноваться. Обвиненья

Все ваши на себя приму я, ведь недаром

Я все-таки заслуженный сенатор

И бывший консул…

Р у ф

Или ты не знаешь,

Что в наше время ни один из смертны[

Не может быть от плахи застрахован?

(Аполллоний производит над Дифилом магические пассы, погружая его в транс).

А п о л л о н и й

Проснешься ты, шипение заслышав

Своей крови на лезвии ножа,

Когда ее огонь свечи коснется,

Узнаешь ты своей кончины миг…

А р м и л л а т

Смотрите, нож он в сердце погрузил!..

Д а м и д

Совсем не в сердце, только поцарапал…

Д и ф и л

О боги… что вы… Никогда!.. Неправда!..

Молю вас: нет! Нет, только не сегодня!

За что?! За что? О боже мой! За что?

(рыдает).

Зажигается свет.

Н е р в а (Аполлонию)

Когда ему кончину ты предрек?

А п о л л о н и й

Не предрекал я ничего ему. Открыл

Лишь путь ему в пучину преисподней.

И он увидел смерть свою, она

Его, должно быть, скоро навестит.

Д и ф и л

О, горе, горе мне!..

Н е р в а

Не плачь, малышь!

Ну, успокойся, я тебя в обиду

Не дам злодеям черным и убийцам.

Тебя я в лучшей спальне помещу,

Поставлю стражей прям у изголовья.

Двух бывших гладиаторов, они

Ни черта и ни бога не боятся.

Пусть сам Танат придет, его проводят

Они пинками в зад!..

А п о л л о н и й

А я бы попросил

Оставить на ночь юношу со мною.

Мне ведом нрав потусторонних сил

И привидений я не опасаюсь.

Ведь так, дамид?

Д а м и д

Нам духи нипочем!

Вот, давеча в горах явился призрак.

Учитель так его заговорил,

Что драпал он пятнадцать миль по скалам,

Округу жутким воплем оглашая…

Д и ф и л

Нет, нет, прошу вас, только не его!

Мне дайте просто комнату без окон,

С засовом прочным на дверях, а также,

Как обещали, стражу не забудьте.

Рабов я ваших щедро одарю,

Чтобы они всю ночь глаз не смыкали.

(Парису) А ты, друг, нож ужасный сохрани.

Картина страшная на нем запечатлелась.

Коль эту ночь переживу, то мы с тобой

Всласть над гаданьем этим посмеемся.

Н е р в а (управителю)

Вели немедля комнаты готовить.

Прошу, друзья, по спальням разойтись.

Для вас довольно комнат в этом доме.

Второй этаж весь вам принадлежит,

Императрице предлагаю я

Занять жены моей покойной спальню.

П а р и с

Надеюсь, старина, что ты, забывшись,

Проведать ее ночью не придешь…

О р ф и т

Садись, наглец!

П а р и с

Мне нечего стыдиться.

С Дифилом лягу я, как встарь бывало,

Когда ютились мы в одной конурке.

Н е р в а (Руфу)

Прошу тебя, служанкам прикажи

Им комнату глухую приготовить.

Она второй идет по коридору.

Тебя же, Армиллата и Орфита

Я вместе помещу. А вот с Клементом

Как быть – ума не приложу… (Клемент дремлет)

А р м и л л а т

Пускай покой его хранит Альбина.

Н е р в а

Вот и прекрасно, в самой крайней спальне

Для вас рабы уже готовят ложа.

(Аполлонию и Дамиду)

А вас… не знаю, где и поместить.

Д а м и д

Я предпочел бы лечь на сеновале,

Там меньше комаров, да и устал я.

Мне непривычно столько есть и пить.

Н е р в а

И славно, сеновал – за домом сразу.

И сено только скошено. Я лично

Не знаю ложа лучшего. (Аполлонию) А ты…

А п о л л о н и й

Я предпочел бы отдохнуть в саду.

Н е р в а

Тебе соседство скоро я составлю.

Лишь размещу гостей и вниз сойду.

(Сад пустеет).

Явление третье

Аполлоний в саду, перед домом. Зрителю видны 4 двери в комнаты второго этажа, нижняя часть их перекрыта балконом.

А п о л л о н и й

Какая удивительная ночь…

Недвижим воздух, чуть шуршит листва…

Напоен мир весенним ароматом

Садов цветущих, молодой травы.

Киприда правит бал в такие ночи.

Ее сынок проказливый, не целясь,

Пускает стрелы меткие в сердца.

О, как разит он зло и беспощадно!

Богатым, бедным, холостым, семейным,

Свободным и рабам – всем достается.

Повязка на глазах его, не видит

Кто перед ним: сапожник иль философ…

Но в том и есть философа отличье

От прочих смертных, что способен он

Порыв телесный подавить и трезвым оком

Взглянуть на мир, несовершенный, далкий,

Такой, прекрасный, молодой и… дикий.

Такой невинный в дикости своей…

Такой порочный в сладком неведенье…

Подумать страшно, что случиться с ним,

Когда пытливым, неуемным взором

Проникнут люди в тайны вещества,

И, дикую природу сохраняя,

Научатся сводить моря и горы,

А прежде – истреблять себе подобных.

Какую пытку им судьба готовит!

Страх гибели, тревога, озлобленье,

Гниенье заживо, смрад собственных отбросов

Наполнят мир… Ужасно это знать,

Предвидеть все и – разводить руками,

Не в силах сделать ничего, чтоб как-то

Чему-то посодействовать, поправить,

Предостеречь, спасти их от себя…

Во время этого монолога на втором этаже появляется служанка. В руках ее поднос с чашкой, лицо прикрыто покрывалом. Она подходит к стражам, и о чем-то с ними переговаривается, что-то шепчет в дверную щель. Дверь отворяется ровно настолько, чтобы туда могла пройти чашка и снова захлопывается. В это время на балконе появляется Нерва.

Н е р в а (служанке)

Ты кто такая? Что тебе здесь надо?

(стражам) Зачем ее вы к двери допустили?

С л у ж а н к а

Я – Мевия из свиты госпожи Домиции.

Меня она послала, чтоб передать целебное питье

Актеру-мальчику. Да… как его?.. Дуфалу.

Н е р в а

Он разве болен? (стучит в дверь) Эй, малыш, не бойся!

Здесь все свои. Ты разве расхворался?

Это правда?

Д и ф и л (из-за двери)

Да, правда, что-то в жар меня бросает.

То холод смертный кости вдруг прихватит.

Который час?

Н е р в а

Идет вторая стража.

Д и ф и л

Так страстно я еще не ждал рассвета.

Н е р в а

Парис с тобой?

Д и ф и л

А где же ему быть?

При этих словах служанка уходит.

Спит как сурок. Он крепко нынче выпил.

А я не в силах спать. Хмель не берет.

Прости, что не пускаю я тебя,

Но дверь держать я буду на запоре.

Боюсь я разной нечисти летучей,

Что может невидимкой просочиться…

Н е р в а

Нельзя, малыш, таким быть суеверным.

Не верь приметам и гаданьям глупым.

Ляг на бог, подложи ладонь под ухо

И спи, дружок, не бойся ничего.

(поворачивается к рабам)

Дом обойдите и проверьте, нет ли

В саду у нас лихого человека.

Увидев Аполлония, подходит к краю балкона.

Прекрасный вечер. Нынешней весною

Эллада мне особенно приятна.

А п о л л о н и й

Святая правда, но еще прекрасней

Она была, когда была свободной.

Н е р в а

Ты говоришь «свободной»? Между прочим,

Впервые за последние сто лет,

Как Грецию мы присоединили,

Она не знает войн, и разве этим

Не благо мы народу принесли?

Благословлять должны нас эти греки,

А не ругать, как делают они.

Во время этой речи за его спиной открывается дверь в комнату Дифила.

А п о л л о н и й

Когда б народ узнал еще и сытость

Вдобавок к миру, было бы прекрасно.

Там кто-то дверь открыл…

Н е р в а (не оборачиваясь)

Наверно, мальчик

Решил немного воздуха вдохнуть.

Нигде нет идеального правленья.

Наш образ жизни, хоть не безупречен,

Но лучше, чем в восточных деспотиях.

У нас народ на все имеет право…

А п о л л о н и й

Хоть в общем-то ничем и не владеет…

Пойди, взгляни на мальчика! Как будто тяжелый мкамень у меня на сердце

Из-за гаданья этого… Напрасно

Затеял я все это.

Н е р в а

Отчего же?

Мальцу урок наглядный послушанья

Преподнести полезно иногда.

Подходит к двери, заглядывает в комнату, затворяет дверь.

Спят, спят актеры наши, так тихонько,

Клубочками свернувшись, как котята.

Наверно сквозняком открыло двери.

На балконе появляются рабы.

1-й раб

Спокойно все кругом. Все обошли мы.

2-й раб

Но спят еще не все. На сеновале… (шепчет на ухо)

Н е р в а (смеясь)

Пускай резвятся, дело молодое!..

Спускается по лестнице к Аполлонию.

Н е р в а

Люблю, люблю я нашу молодежь!

Все говорят, вот, мол, они распутны,

Болтать умеют, дела же не знают.

А ведь и нас ругали старики.

И мой отец без слов брался за палку

Как вспомню, веришь, ребра так и ноют…

(Что-то вспомнив, оборачивается к рабам.)

Пятьсот плетей тому, кто отлучится

Или заснет здесь, стоя на посту.

Паршивыми своими головами

За жизнь его ответите мне, черти!

(поворачивается к Аполлонию, продолжает)

О чем я бишь?.. Ах да, о воспитанье,

Но впрок пошла отцовская наука.

Я вырос, воевал, всю жизнь в Сенате.

Народ не понаслышке Нерву знает.

Три раза я декреты отменял,

Которые вводить пытался цезарь,

Двух человек невинных спас от казни,

В суде их защитил, и сам Германник

Скрипя зубами все же согласился

Их оправдать. Я с гордостью законной

И прозвище свое несу по жизни.

Меня все называют «Честный» Нерва,

А п о л л о н и й

Да… нынче честность редкое явленье…

Н е р в а

А между тем, за восемьдесят лет,

Пока живу на свете я, не слышал

Никто и слова ложного от Нервы,

Хоть приходилось иногда молчать…

А п о л л о н и й

Порой молчанье может быть страшнее,

Чем горы лжи.

Н е р в а

Я не своекорыстен.

К чужому не стремлюсь, хоть на меня

Все смотрят, как на белую ворону.

Да… Странное сложилось положенье

В стране у нас, что славилоась от века

Моралью строгой, принципами права

Которые спервые во всем мире

Мы выбила на бронзовых Таблицах.

Какие люди отдали за это

Свои святые, праведные жизни…

О, Брут и Попликола! Братья Гракхи!

Катон суровый! Пылкий Цицерон!

Небось бедняги корчатся в гробах,

Увидев, что с республикою стало.

И, думаешь, не борются со злом?

Сажают мало? Как еще сажают!

Эх, пуганый народ у нас, бывалый!

Все на словах стоят за добродетель,

Но стоит только долности добиться.

Немедля принимаются тащить.

Воруют страстно, алчно, с упоеньем,

Республику таскают по кускам…

И, что ужасно – это стало нормой!

На вора смотрят прямо с уаженьем,

Он глаз ни перед кем не опускает.

А честный – тот, напротив, в дураках.

Его прошенья, жалобы, доносы

Исправно возвращают казнокрадам —

И залобщиков тащат на расправу.

Во время этой речи на веранде появляются Оржит и Руф. Спускаются по лестнице. Руф постоянно прикрывает руку полой своей тоги.

А п о л л о н и й

А ты-то сам не пробовал бороться?

Ведь ты в Сенате человек известный.

Н е р в а

И потому сижу я как на углях.

Никто упрек мне бросить не способен

Ни в чем – и оттого спокоен я.

Орфит и Руф подходят.

Вот, кстати и друзья мои, знакомься:

Гай Орфит, историк крупный и очень злой.

Квинт Марций руф, законовед известный.

О р ф и т

Ученый уникальный: познает он

То, что давно не водится в природе

Р у ф

Сказать могу я то же о тебе:

Гробокопатель! То, что все хоронят,

Старательно на свет ты извлекаешь

Н е р в а

Уснул сосед ваш?

О р ф и т

Будь он трижны проклят!

На кладбище иметь таких соседей

И то б не пожелал. Храпит ужасно!

А п о л л о н и й

Так он не друг вам?

Р у ф

С Армиллатом дружат

Лишь плаха и петля. Доносчик он.

Опаснейший подлец из тех, что тайно

Собирают сплетни, слухи, анектоды.

Нескромный вздох готов истолковать он,

Как недовольство нынешним правленьем.

Н е р в а

О, сколько он достойных погубил.

Какие имена: Геренний, Рустик…

А п о л л о н и й

И все-таки он принят в вашем доме.

Н е р в а

Куда же нам деваться от него?

Р у ф

Прогнать его – тем самым показать

Сучувствие к его невинным жертвам.

А п о л л о н и й

Как все мне это слышать непривычно.

Такие люди… Цвет патрицианства,

И делят хлеб и кров свой с негодяем,

Которому на виселице место.

Н е р в а

Не то еще мы терпим от тирана.

А мы дивимся мудрости твоей

И той отваге дерзкой иль безумной,

С которой ты на цезаря напал.

А п о л л о н и й

Я, верно, вас подставил под удар.

О р ф и т

О, что ты право…

Р у ф

Мы не из пугливых.

Н е р в а

Я донести обязан на тебя.

Р у ф

Ты? Нерва…

Н е р в а

Иначе, бесспорно

Опередит нас подлый Армиллат.

Хотя уверен я, что не достанут

Философа ищейки Элиана.

Он легок на подъем.

А п о л о н и й

Мой скарб на мне.

Я сам, хитон и посох – все именье.

Я, как видишь, и без сандалий в жизни обхожусь.

О р ф и т

И в этом ты похож на Демокрита,

Который и от кружки отказался,

Увидев парня, пьющего из горсти.

Р у ф

Иль Диаогена, что, придя к Платону,

Стал попирать Платоновы ковры

И приговаривать: «Топчу твою гордыню!»

А тот ему:.....

А п о л л о н и й

…»Своей гордыней топчешь»…

Я счел бы правомерным твой упрек,

Когда бы своим рубищем кичился,

Шокируя общественные нравы.

Но я, прости, таков, каков я есть.

Что волосы мои? Да просто шерсть.

Каменья мне ничуть не ранят ноги.

Я их не замечаю, как и взглядов

Толпы глумливой, указаний палцем

И выкриков мальчишек озорных.

Ведь я учусь у жизни простоте.

Н е р в а

Так учишься иль учишь?

А п о л л о н и й

Я учу

Учиться, ибо плод познанья сладок.

Не знанья, нет, его не обретешь.

Все знать, как выпить реку, невозможно,

Но можно познавать. Душой стремиться

К открытью истин, спрятанных в природе,

В душе народной – и в познанье этом

Найти себя и свое место в жизни.

Вот каковым быть должно человеку.

О р ф и т

Но если мир весь ринется в науку,

Кто будет торговать, пахать и сеять?

Коль станут все философами, то…

А п о л л о н и й

Бездарных нет людей на белом свете.

Нет дураков…

Н е р в а

А кто же есть?

А п о л л о н и й

Слепые!

Воспитанные в скудости душевной,

В грязи животной, в блуде и затменьи.

Они живут во тьме своих стремлений,

Грызутся, пьют и скотствуют уныло,

Затем, что жизнь сама их поощряет

К тому, чтоб быть подобными другим.

Их жизнь влачится в вечной колее

И в поисках дешевых развлечений,

В борьбе за власть, богатство или жизнь.

Как в этой гонке вечной сохранить вам

Высокое прозванье «человека»?

Где «хомо сапиенс»? Исчез иль не родился?

Круком я вижу «хомо ванитатус».

Суетный человек… Не человек,

А так… опять цитируя Платона:

«Двуногое животное без перьев

И с плоскими ногтями»…

Наступишую тишину прорезает истошный крик.

Н е р в а

Вы слышали?

О р ф и т

Еще бы!

Р у ф

Вопль ужасный!

Н е р в а

Скорей туда! Эй, люди! Что случилось?!

Вбегает раб

Р а б

О господин мой!.. Там!.. Там!..

Н е р в а

Скажи членораздельно: что случилось?

Р а б

Тот юный господин, которого велел ты…

Н е р в а

Он жив?!

Р а б

Зарезался!

Н е р в а

Убит! Сказать ты это хочешь?

Р а б

Войти никто в ту комнату не мог!

Зарезались! Мертвы актеры оба!

Вбегает второй раб с чучелом. С ним управитель, другие слуги и служанки.

2-й раб (потрясая чучелом)

Смотри, мой господин! Лежало это

Под простыней. Сработано искусно,

Решили мы, что это тот, второй,

А он бежал! Лишь чучело оставил!

Н е р в а (управителю)

Огня побольше! Собирай людей!

Найдите мне Париса! Поднимите

На пииски окрестные деревни!

Несколько человек вносят тело Дифила. Тогда же появляются и прочие участники второго явления: Армиллат с перевязанной рукой, сонный Клемент, на балкон выходит Домиция. Аполлоний осматривает тело.

А п о л л о н и й

Он мертв, конечно, только очень странно.

Что крик мы услыхали только что…

Н е р в а

При чем тут крик?

А п о л л о н и й

Он мертв уж два часа.

И смерть его мне очень непонятна.

Почудился мне запах аконита

От губ его. Когда б ничто другое,

Решил бы я, что он отравлен был.

Но эти пятна синие на шее,

Язык опухший ясно говорят

Что мальчик был задушен беспощадно.

А нож, который в бок ему всадили,

Не вяжется ни с первым, ни с вторым…

О р ф и т

Вот, говорят, у кошки девять жизней.

А этому котенку даже двух

Кому-то показалось маловато.

А р м и л л а т

Несчастный мальчик! Как его любил я!

Р у ф

Взаимностью тебе он не платил.

Н е р в а

Друзья мои, обязан я немедля

Наместнику об этом сообщить.

Эй, кто там? Архилох, беги быстрее в город.

Скажи претору, я его прошу

Сюда ко мне немедленно явиться.

Да, к стати, попроси поднять когорту

И прочесать окрестные леса,

Чтоб скрыться не успел артист проклятый…

Входит П а р и с

П а р и с

Что здесь произошло? Я крик услышал…

(видит Дифила)

Дифил! Брат мой! Очнись! Открой глаза!..

Какой злодей посмел тебя коснуться?

Какой ехидны мерзостное жало

Гадючий яд излило на тебя?

Кто сделал это – он не человек!

Не зверь он даже хищный! Льва и волка

Сумел бы мальчик кротостью своею

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.