Дорога на Горностай

– Кстати, да. У многих, в одном и том же месте. За рис наказали?

– Превентивная мера! Сначала работникам прокалывали в двух местах кожу на руке, чтобы под ней можно было протянуть веревку. А потом их, бедолаг, по одной линии выстраивали на рисовых чеках, и пропускали через дырки на руках одну общую верёвку. Все должны работать, не разгибаясь, от рассвета до заката. А кто нарушит приказ и встанет во весь рост, – за ним сразу вся цепь волной поднимается. Охранник видит: кто в центре синусоиды торчит – тот и зачинщик саботажа. Ну и всё, песня его спета: мотыгой по затылку – и в мутные воды Меконга. Вот такие порядки царили здесь при Пол Поте. Смысл жизни своих граждан этот упырь видел во всенародном труде – и принуждал к нему по-зверски, не спрашивая крестьян об их желаниях.

После этого разговора Дорохов проникся к местным жителям жалостью, старался помочь, поддержать щуплых кампучийцев, подставляя своё плечо для самых тяжёлых мешков. Кроме прямой помощи провиантом, следовало обучить крестьян премудростям стивидорной работы. Руководители первой экспедиции русских докеров в Кампучию сколотили для этого интернациональные бригады.

В одной из них Дорохов и трудился как самый обычный грузчик, работая с кампучийцами плечом к плечу. Выучил несколько слов по-кхмерски, старался утром приветствовать временных соратников на их языке: «Сусдэй! Сок сабай!», что означало «Здравствуй, как дела?» Ответа, конечно, он бы не понял в любом случае, но кампучийцы при этом расплывались в улыбке, и общая атмосфера теплела.

Рядом с крепкими парнями из мощной страны под названием «Союз Советских Социалистических Республик» маленькие и худые люди напоминали детей. Впрочем, были среди них и дети – малолетние жители портового города, для которых докеры построили детский дом. Родителей многих из них убили полпотовцы.

Кроме того, ему удавалось проявить себя и как инженеру. В порту и прилегающей к нему части города требовалось наладить разрушенную войной водопроводную систему. Сергей вызвался помочь. Элементарный чертёж насосной станции и столь же простое его воплощение привели местное население в восторг. Девушки обливали друг друга водой из ковшиков, смеялись. Мокрые платья липли к их худеньким фигуркам с едва наметившимися женскими округлостями. Но выдержанные советские парни даже бровью на них не вели. «Сролань» – «любовь» в переводе с кхмерского – между командированными и местными запрещалась строжайшим образом.

– Три месяца воздержания! И чтобы никаких телесных контактов с местными красавицами! Ничего, перетерпите. Моряки и подольше вашего болтаются в железных коробках по океанам. И ничего, живые! – проводил с ними политинформацию комиссар отряда ещё на родине, до отправки к чужим берегам с пальмами и туземками.

Так что ни о каких шашнях с кампучийками никто из них даже не помышлял. На торжественной церемонии открытия водонапорной станции герою дня пожали руку и повесили на шею благоухающие бусы из белоснежных цветов плюмерии и жасмина. А потом отвели в сторонку – и предложили остаться для восстановления разрушенного хозяйства.

«Был бы тамошним министром флота или строительства… – думал Дорохов, шагая до конца бухты в привычном прогулочном ритме. – Вон, олигархи сейчас за миллионы долларов острова себе в Камбодже покупают. А мне бы даром дали. Местных инженеров-азиатов тогда по пальцам пересчитать можно было – всех поубивали на войне. Из тех, кто выжил в джунглях, одни крестьяне и остались… Вот и было бы для меня „дело всей жизни“, я понимаю. Масштабы, цели. Не то, что эти лодки с моторами да пятьсот метров по причалу. И каждый день – одно и то же, третий десяток лет. Да только кто бы мне тогда разрешил остаться? Руссо коммунисто – облико морале…» – грустно усмехнулся владелец яхт-клуба.

Привычным движением он размял шрамы на левой ладони. Каждый раз, глядя на них, он вспоминал, как заработал себе ту чёртову травму в тропиках. И как пришлось обращаться к врачу, без чьей помощи он бы не справился с этой, на первый взгляд, пустяковой болячкой. Вот только рана оказалась куда опасней – как для здоровья, так и для личной жизни.

Когда бы Сергей ни вспоминал об этом, по сердцу будто пробегали электрические разряды, сбивая обычный пульс в хаотический перестук. И в подсознании вдруг всплывала кардиограмма, на которой самописец выводил не абстрактные волны и зубцы, а вполне конкретные буквы. На розовой, в мелкую клетку бумаге они складывались в женское имя «Нина».

Эти нервные, заполошные буквы напоминали о первой, сладкой и преступной измене Сергея своей Ирине, оставшейся дома с маленьким сыном. В той жаркой каюте с Ниной он забыл обо всём – и о наставлениях комиссара, и о вожделенной корочке коммуниста, и о жене.

Глава 3. Ниночка

Так и гулял бы Дорохов вдоль причалов, дыша морским воздухом и вспоминая молодость. Но мартовское солнце светит, да не греет. Свежий ветерок, просачиваясь сквозь тонкую, «на рыбьем меху» куртку, вынудил его вернуться в офис.

– Лена, собери совещание на четырнадцать часов. Обсудим противопожарную готовность на летний период. Нужны руководители подразделений и ответственные по технике безопасности. – Отдав распоряжение секретарше, он прошёл к кабинету и взялся за ручку двери. Но вдруг, обернувшись, спросил: – А сколько тебе лет?

Девушка растерялась. Она полагала, что шеф в курсе насчёт её возраста. На работу принимал, анкету смотрел.

«Забыл, что ли? Совсем уже старенький. Голова, вон, наполовину седая. А я ведь ему сказала на собеседовании. Но этот хотя бы добрый! Вот предыдущий – зверюга был…» – подумала Лена, а вслух ответила:

– Двадцать четыре.

Ни кокетничать, ни спрашивать «а вам зачем?» ей в голову не пришло. Сейчас её занимали другие мысли. О предстоящем выступлении на рок-концерте, с которым она связывала большие надежды.

«Вечером у группы репетиция. Если соло-гитарист снова придёт бухой, придётся нового искать. До колик уже достал своими выкрутасами!

– Ленусик! Звезда рока! Мы порвём всех, вот увидишь! С твоим вокалом мы первые форева! – повторяет он ей всякий раз одно и тоже. Ждёшь его на репетицию, как дура, а он заваливается никакущий… Но без него как? Пальчики у него офигенские, когда трезвый – летают по грифу, как у Блэкмора. А набухается – лопату в руках не держит. Два года уже сыгрываемся – и всё псу под хвост? Опять на летний фестиваль не попадём?»

Даже не обладая эффектной внешностью, в своей рок-тусовке Лена чувствовала себя королевой. Группу делает вокалист, она это знала прекрасно. Подумаешь, внешность! Что, все известные рокеры – красавицы и красавцы? Да и безупречное знание английского наделяло её непререкаемым авторитетом среди своих.

«А вдруг и на мировую сцену прорвёмся? Кто там на русском нас слушать будет? – думала дальше Лена, проводив взглядом шефа в кабинет. – На летнем фесте надо выступить так, чтобы все понаехавшие продюсеры упали и не встали. Потом придут и слава, и деньги. И уже не придётся тут больше зад просиживать да кофе подавать. Пришла сюда за олигархом с яхтой, а тут одно старичьё со своими любовницами. Дома у них ещё и жёны с детьми. А то и со внуками. Даже шоколадки от них не дождёшься, а замуж и подавно никто не позовёт. Только время здесь трачу попусту!»

На эту работу Лену устроила мама, Татьяна Кормушкина. Школьная подруга бывшей жены шефа – Ирины. Несмотря на развод Сергея с Ириной, мама продолжала дружить с обоими, и потому, не стесняясь, позвонила Сергею Семёновичу с просьбой трудоустроить дочь. У Лены с мамой отношения были жёсткими, но сама она даже с дипломом приличной работы найти не могла. Не в школу же учителем идти, с высшим-то образованием! Вот и приняла «добрячок» от матери, – впрочем, как нечто само собой разумеющееся.

А на мать она дулась из-за бывшего Татьяниного сожителя. До встречи с ним и мама, и дочка жили в одной квартире с бабушкой. Отчаявшись найти подходящего жениха, Татьяна в тридцать три родила ребёнка «для себя». А позже, в бурные девяностые, Татьяне «повезло» – встретила одного из «новых русских», человека с деньгами. Он-то и взял на содержание как её саму, так и девочку.

Положение падчерицы у маминого «гражданского мужа» по имени Эдуард травмировало Ленино детство. Хотя девочку тот не обижал, денег давал – и даже выделил ребёнку отдельную комнату в своей съёмной квартире.

Но Лене в упор не нравилось то, как мамаша пресмыкается перед Эдуардом.

– Чего ты при нём сгущёнку из банки цедишь? – выговаривала мать ещё в раннем детстве. – Пойми ты, нас взял в семью культурный человек! Надо стараться ему угождать. Возьми, перелей сгущёнку из банки в тарелочку, да и черпай оттуда чайной ложкой понемногу. Напустишь слюней в банку – как после тебя оттуда брать? Или не видишь, как он брезгливо на это смотрит? Эдик нас кормит, поит, обувает и одевает. Не перечь ему! И вообще, когда он дома, старайся из своей комнаты не выходить. Он устаёт на работе, не мельтеши тут перед ним!

Однажды Лена подслушала, как мама болтала со своей лучшей подругой – тётей Ирой Дороховой. Обе сидели за кухонным столом, а дверь не закрыли. Лена хотела спросить у мамы, как решить задачку по математике, но невольно услышала обрывок их разговора – и уже не решилась войти.

А женщины говорили о своём. О неверности мужей.

В большой миске перед ними стояла варёная картошка, посыпанная сухим укропом. Молочная колбаса на тарелке, пожаренная кругляшами, завернулась по бокам и поблёскивала капельками жира. Бутылка красного вина, распитая наполовину, не давала желаемого «веселящего» эффекта, а только погружала в безысходность.

– Ты что, вот это и на ужин своему благоверному подаёшь? – Ирина кивнула в сторону картошки.

– Смеёшься? Да он бы нас с Ленкой выгнал отсюда в три секунды! Он же эстет, ты понимаешь. Ему и пельмени только ручной лепки подавай. А я что, рабыня Изаура ему, фарш месить обязана? Нет, уж, дудки, в поварихи я не нанималась. Сейчас домработница у себя дома налепит, заморозит и принесёт. А я сварю, пока он душ примет, и скажу: «Милый, полдня лепила ради тебя!»

– И что, верит?

– Верить-то верит… Только на ужин приходит не каждый вечер.

Женщины помолчали, потягивая вино и закусывая колбасой. Татьяна продолжила:

– Я вот думаю, а если он уйдёт к другой… Хату мне оставит? Не выгонит, будет оплачивать? Он же в благородного играет. А если не оставит – что нам, к матери опять в «хрущёвку» возвращаться? Так-то на первое время денег хватит, я заныкиваю с тех, что он даёт на домашние расходы.

– У тебя, вон, всё блестит да сияет и в ушах, и на пальцах, – Ирина вилкой указала на кольца подруги.

– Да это и всё моё богатство. Деньги кончатся – «брюлики» продавать начну. Хорошо, что приучила его к каждому празднику золото мне покупать. Хоть так откупается за своих проституток. У них, видите ли, мода такая: чёрный джип и любовница! Обязательное условие для бизнеса, ага. А дом – это типа крепость, надёжный причал. А я, значит, крахмаль ему полотенца и рубашки наглаживай? Да пошёл он!

Из того разговора Лена поняла не всё, но детское чутьё подсказало, что мужчина, живущий с ними под одной крышей, – человек ненадёжный. И возможно, скоро они вернутся в уютную бабушкину квартирку, и всем снова станет хорошо.

Где Эдуард уставал, было загадкой. Чем занимался – тоже. Через несколько лет, в самом конце девяностых, его застрелили на выходе из ночного клуба «Парк-Рояль». Вместе с молодой любовницей. Большую чёрную машину с американским названием «Кадиллак Эскалэйд» изрешетили навылет из автоматов. Эдуард соблюдал «правила»: дома должна ждать «гражданская жена» с ребёнком, пускай и с чужим – так даже благороднее. Честная, верная, с горячими пельменями на столе в любое время дня и ночи. С любовницей принято появляться в злачных местах. А в крутом джипе должен ждать преданный «водила» – шофёр с накачанными бицепсами, умеющий метко стрелять.

Жили они на съёмной квартире в престижном районе – на полуострове Шкота с высокой сопкой посередине и маяком на каменистой косе со странным названием «Токарёвская кошка». Дорога по нему тянулась всего одна, поскольку полуостров в самой широкой своей части был каких-то метров пятьсот. По обочинам, на узкой полоске земли между морем и дорогой, лепились над обрывами дома. В день, когда изрешеченного Эдуарда повезли в последний путь, огромная процессия растянулась от Казанского моста до железнодорожного вокзала. Впереди шли крепкие молодцы и попарно несли огромные венки из сосновых лап. Промеж хвойных веток алели гвоздики. Сочетание зелёного с красным смотрелось особенно контрастно на фоне чёрных шёлковых сорочек с длинным рукавом, в которые вырядилась молодая бандитская поросль.

За автобусом с телом покойного и с его же фотографией на лобовом стекле катилась нескончаемая вереница самых модных и дорогих автомобилей города. И в каждом (кто за рулём, а кто пассажиром) сидел такой же потенциальный кандидат на кладбищенское место. Впрочем, некоторые из них и вправду очень скоро проделали этот путь вслед за Эдиком.

Процессия растянулась на километр. Случайные прохожие вглядывались в фотографию, силясь опознать в ней соседа или знакомого. У многих жителей города в те годы был свой «блат», своя «крыша» в криминальном мире. Их житейские вопросы и споры частенько решали такие же «авторитеты», как Эдуард.

Для пешеходов в таких масштабных процессиях существовало негласное правило: ни в коем случае не переходить дорогу перед похоронным кортежем.

– Наперёд покойника торопишься? – могли сказать смельчаку. – Смотри, как бы следующим не стал!

При воспоминаниях об Эдуарде у Лены портилось настроение, а то и случался приступ ненависти ко всем мужчинам сразу. Может, ей просто не нравилось его имя? Или было жалко сгущёнки, которую мамаша когда-то вырывала у неё из рук? Но инстинкт выживания всё равно нашёптывал: «Надо замуж, дурочка! Ищи мужа, а то останешься одна!» Вот и согласилась работать как можно ближе к дорогим парусникам, сильным мужчинам и толстым бумажникам. Но принц на белой яхте в роли жениха всё не объявлялся. И Лена уже всерьёз подумывала оставить яхт-клуб.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Фаза́нка (разг.) – молодёжный сленг, образовано от сокращения ФЗО – фабрично-заводское обучение. – Здесь и далее примечания литературного редактора.

2

Кампучия функционировала под управлением т.н. «Красных кхмеров» и их диктатора Пол Пота. В настоящее время страна носит название Королевство Камбоджа.