Самый лучший апокалипсис 2

Не получилось, – прочитал я короткое сообщение. – Кикиморы удивлены и напуганы.

– Э-э… ладно, – пожал я плечами.

– И что теперь? – задал вопрос в пустоту.

За вами выехали, – отрапортовал NetherRealm и отключился.

Я, озадаченный, сунул телефон в карман. Докурив, выбросил окурок в ближайшую урну и поковылял дальше. Со странными болотными тварями оказалось непонятно и каким это образом за мной «выехали» оставалось загадкой.

«На ступах, что ли, вылетели?» – мысленно чесал я в затылке, представляя. – «Что за кикиморы вообще?»

Происходящее вызывало легкий диссонанс, ибо при слове «кикимора» мозг рисовал образы крючконосой старой бабки с метлой в одной руке и человеческим младенцем во второй, и маниакальный детский голосок, которым эти самые кикиморы разговаривали по рации с нашим воякой, в этот образ совершенно не вписывался.

Я свернул к арке перехода, сбавил скорость. Выглянув из-за угла, радостно оскалился. Лучезарный Игнатов был здесь. В данный момент чудо-медбрат занимался тем, что «лечил» пришедшую в негодность поврежденную технику военных. Десяток погнутых АКМ, пара кривых гранатометов, ящик стреляных гильз и ещё куча другого, вышедшего из строя вооружения чудотворными силами армейца обретала новую жизнь. Попадая в руки светоносного, предметы возвращали себе первоначальный вид и идеальную форму. Навыки Игнатова, оказывается, взаимодействовали в том числе и с неодушевленными предметами.

– Не долго тебе осталось, – вытирая кровь из собственного носа прошипел я в сторону довольного своими успехами медбрата.

Близкое присутствие последнего, казалось, выворачивало меня наизнанку, таким сильным был этот необъяснимый дискомфорт. Я вытащил фомку из рукава. Забыв обо всём на свете, вышел из темноты и неумолимой поступью направился к армейцу. То, что Игнатова охраняло двое вояк с автоматами меня даже не волновало. В башке засела одна единственная мысль – во чтобы то ни стало свернуть лекарю шею. Что произойдет дальше значения не имело. Разберусь как-нибудь.

– Игнатов, вот ты где! За мной, срочно! – как черт из табакерки из-за угла выскочил другой вояка, потянул светоносного в неизвестном направлении.

«Вот… мля!» – я отступил в темноту.

Матерясь сквозь зубы, поковылял вслед за убегающими солдатами. Миновав полуразрушенный соседний двор, раскуроченную игровую площадку и огромную толпу перепуганных местных жильцов (народ вывалил на улицу искать объяснение стрельбе, взрывам и грохоту), запыхавшийся армеец притащил Игнатова и его телохранителей к безлюдной автозаправке, подвел к одной из пустых бензоколонок.

– Старлей велел! Сказал «пусть с бензином попробует», – жадно хватая ртом воздух, сообщил посыльный. – Ну, пробуй!

Светоносный приложил руки к заправочной станции, замер, источая вокруг себя невыносимо яркий свет.

– Охренеть! – разом выдохнули все присутствующие.

Из заправочного шланга внезапно пахнуло бензином.

– Молодец, Игнатов!! – не в себя от радости заголосил армеец, развернулся, дал деру куда-то в темноту. – Я к старлею, доложить, а потом за канистрами! – прокричал посыльный и скрылся за углом соседней пятиэтажки.

– Ну ты крут, – уважительно покивали головой солдафоны-охранники, одобряюще хлопнули улыбающегося Игнатова по плечу. – Бензин наколдовал! Могёшь! Старлей будет без ума от счастья!

«Ваше счастье будет недолгим», – мысленно ухмыльнулся я, с монтировкой в руках и перекошенной рожей направляясь к воякам.

– Игнатов, вот ты где! – с каской набекрень на территорию автозаправки ворвался ещё один солдат. – К прапору, срочно! Его какая-то тварь ужалила, вот-вот кони двинет. За мной! Бегом-бегом!

«Да быть того не может!» – безумным взглядом вытаращился я в спину убегающим.

Злой как чёрт, заковылял по следу ретировавшихся армейцев. Миновав школьную спортивную площадку, полыхающее здание местной библиотеки и голосящих работников обвалившегося здания ЖЭКа (есть в этом какая-то справедливость), вышел к свету аварийных огней побитого уазика, увидел два десятка снующих по округе солдат. Притормозив у живой изгороди из обледенелого кустарника, вытащил из рукава верную монтировку, приготовился идти напролом.

– Ну? Делай что-нибудь! – вояки, заметив прибывшую к ним подмогу, тут же потянули лекаря к валяющемуся ничком прапору.

– Колдуй! Колдуй, кому говорят! – принялись тормошить растерявшегося медбрата со всех сторон. – Спасай батяню нашего! Спасай же, ну!!

– А что за тварь его ужалила?

– Да хрен бы его знал! Мы когда на крик прибежали прапор уже с дыркой в башке валялся, а остальные пропали.

– Понятно… Я закончил. Жить будет.

Заметив, как неподвижный до этой минуты прапор вяло зашевелился, окружающие Игнатова вояки радостно подхватили армейца на руки:

– Ну ты даёшь, салага! Ну ты даёшь!! – ликовала братия. – Вот это ты прям… молодец! Мужик! Как вернемся, заходи к нам в часть! Уж мы-то за своего батю тебя отблагодарим!

– Ща я его сам отблагодарю! – бубнел я себе под нос, приближаясь пьяными зигзагами к счастливым солдатам. В глазах окончательно потемнело, башку словно в невидимые тиски защемило. – Ща-ща-ща… Ща я его… Ща-ща…

– Игнатов!! – мимо меня пронеслась какая-то фигура в каске и с автоматом. – Обратно во двор, срочно! Там ещё каких-то баб поймали. Говорят, подпевалы той великанши сумасшедшей. Бегом за мной!

«Серьезно?!» – вытаращился я на убегающих от меня Игнатова и охранников. – «СЕРЬЕЗНО-О?!»

– Вот! – выдохнул посыльный, стояло всем нам оказаться там, откуда всё началось. Ткнув пальцем в двух рыдающих девиц, бывших подопечных Настасьи Павловны, солдат уставился на ничего не понимающего лучезарного. – Делай как с тем кровососом из «Лепехово». Старлей приказал.

– У них же мозги погореть могут, – растерянно глянул Игнатов на рыдающих под дулом автоматов девиц. – Я ещё не до конца разобрался со своими способностями…

– А мне-то что? – дернул плечом армеец. – Старлей приказал. Давай, делай!

«Не повезло девчонкам», – покачал я головой, наблюдая как ярко засиявший Игнатов направился к двум рыдающим дурехам. – «Но это отличный шанс для меня!»

Я поудобней перехватил монтировку. Радостно скалясь во все тридцать два, пошёл на Игнатова и его вооруженную охрану.

– Игнатов! Вот ты где! – донеслись моих ушей чьи-то радостные вопли. – Петрова гром-баба раздавила! За мной, срочно!

– А НУ СТОЯТЬ!! – взревел я не своим голосом.

В переулке разом потемнело. Охрана Игнатова резко побледнела, побросала автоматы, схватилась за голову.

– Никто. Никуда. Не пойдет! – злой как черт зашипел я на армейцев.

Военных дружно вырвало. У кого-то носом пошла кровь, кто-то схватился за сердце.

– Матерь Божья! – испуганно закричал Игнатов, вскинул автомат, направил в мою сторону. – Что ты… такое?!

О чем это он? Я сжал посильнее фомку, сосредоточился. Всеми силами желая поскорее проломить светоносному его дурацкую башку внезапно оказался нос к носу с сияющим. Не знаю как это произошло. Вроде шёл на встречу, а вот уже рядом стою, смотрю в его удивленные светящиеся глаза.

В районе живота глухо щелкнуло. Потом ещё пару раз. Я и Игнатов синхронно опустили головы, глянули вниз. Армеец пытался меня застрелить. Уперев дуло автомата мне в живот, трясущийся от страха солдат без остановки давил на гашетку. Не получалось. Весь такой новенький и блестящий, АКМ светоносного стремительно покрывался пылью и ржавчиной. Чем дольше Игнатов тыкал автоматом мне в пузо, тем больше на нём появлялось дыр, прибавлялось сколов, возникали труха и вмятины.

– Заклинило! – голосом полным вселенского счастья сообщил я армейцу простую истину.

– Ага… – растерянно промямлил Игнатов, со всей дури оформил мне хук в челюсть.

Я аж на землю покатился, такой силы был этот удар последней надежды. Тут же послышался стремительный топот ног и сбитое дыхание. Игнатов пытался скрыться от меня в неизвестном направлении.

«Какой же… молодец», – непроизвольно похвалил я лучезарного, вскочил на ноги.

Собрав мысли в кучу, бросился за расторопным медбратом.

– А ну стой! – попытался ухватить лекаря за куртку. – Стой, сказал!

Игнатов, аки зебра, выполнил стремительный рывок, увернулся от моей пятерни, хитро изловчился и хлопнул металлической дверью подъезда перед самым моим носом.

– ИГНАТОВ!! – влетел я всем телом о металлический барьер. – НЕ ДУРИ, ИГНАТОВ!

Скребясь о металлические двери, пытаясь пробиться внутрь, принялся истошно выть и звать армейца:

– Открой двери, Игнатов!! Открой мне двери!!

Не помогало.

– Ну пусти меня, Игнатов! – начал я упрашивать забаррикадировавшегося солдафона. – Ну пусти-и-и-и-и! Ты слышишь меня, Игнатов?! Открой двери! Пусти меня внутрь. Ну пусти-и-и-и-и!

В голове неожиданно прояснилось. На душе полегчало, в глазах посветлело. Невидимые тиски, беспощадно сжимающие мою больную голову, внезапно испарились. Я устало сполз на бетонный пол.

– Фу-у-у-у-х, – вырвался из моей груди вздох облегчения.

Ещё десяток секунд я валялся на холодном полу, приходя в себя и собирая мысли в кучу. Что это сейчас было? Я бегал за вооруженным армейцем? С монтировкой в руках пёр на солдат, рискуя в любой момент получить пулю в живот? Происходящее напоминало дурной сон.

– Помешательство какое-то, – не прекращая бубнеж, я принялся подниматься на ноги. – Я бы в жизни на такое не пошел. Это был не я.

Подхватив с землю верную фомку, сунул в рукав. Зябко кутаясь в бушлат, вышел из-под козырька, осмотрел молчаливую девятиэтажку. Дом казался вымершим. Ни на лестничной клетке, ни в квартирах – нигде не горел свет. Некоторые окна и вовсе были выбиты, молчаливо размахивая белоснежными занавесками на холодном ветру.

«Всё понятно», – укутался я за теплым воротником, поковылял в нужную мне сторону. Пагубное влияние лучезарного пропало, а значит я прав и светоносный наверняка уже труп. – «Игнатова съел подъезд».

За спиной послышалось сбитое дыхание и топот ног – вояки бежали проверить кто орал и причем тут Игнатов. Я продрался сквозь кусты, обошёл бесчувственного радиста, забрал у мертвого армейца неподалеку каску с кровью.

«Не много тут», – оценил я полученный объём.

Плескалось на самом дне. Громко выдохнув, сосредоточился. Кривые алые каракули вновь загорелись под моими ногами, буква за буквой потянулись по следу. Скупо разливая кровь из кевларового котелка, я заспешил прежним маршрутом. Первый круг, считай, закончен и теперь любой, кто ступит на эту заговоренную сияющую полосу, окажется у чертей на вертеле. Отлично.

Глава 8

Закончив первый круг, я вновь оказался у стартовой точки. Перевернутое авто, паук и псевдо-заместитель директора по-прежнему были на месте, но что удивительно – зубатая гадина каким-то образом умудрилась оставаться в живых. Судя по тому, как скулящую образину мощно потряхивало, цыганский барон как-то изловчилась и шибанула себя и своего восьмилапого пленителя электрическим разрядом. В пользу данной теории говорил и внешний вид моего волосатого попутчика. Паук, со свойственной ему находчивостью и упорством, замер в паре метров от скулящего деликатеса и на глазах у последнего обрастал смолянистой на вид диэлектрической прослойкой. Я даже потрогал обновленный хитин на волосатом брюхе. Ну точно, как резиновый. В общем, ситуация для собаки всё ещё была патовой и если у зубатой выдры не припасено других фокусов для голодного арахнида, то жить ей оставалось совсем не долго. Паук практически закончил эволюционировать.

Задерживаться возле этой парочки я не стал. Высунув голову поверх перевернутого авто, быстро оценил ситуацию во дворе, прикинул количество вояк и траекторию движения Настасьи Павловны, отметил ещё две бутылки Молотова, летящие с небес на землю, и поспешил в темноту. Пленный цыганский барон, сообразив, что я вновь отчаливаю, взвыла как не в себя, затрепыхалась, задергалась с утроенной силой и принялась скулить так жалобно и тошно, что хоть ты рядом ложись и тоже помирай, столько безнадеги и отчаяния было в этом пронзительном собачьем соло. Я остановился. Слушать все эти предсмертные вопли было выше моих сил, а потому я вытащил фомку из рукава и решил прервать муки несчастной собаки прямо здесь и сейчас. Думаю, именно на это она мне и намекала.

Встав над заместителем директора, замахнулся монтировкой, прицеливаясь. Выдра, сообразив, чем для неё всё внезапно обернулось, вновь бросила все силы в собственный вокал и взяла решающую, отчаянно высокую ноту в этом последнем в её жизни сольном концерте. Взяла такую пронзительную и душераздирающую, что от накатившей к собаке жалости у меня аж сердце в тиски защемило и нестерпимо захотелось бросить всё и уйти в благотворительность. В красный крест, например. Прямо здесь и сейчас.

Я опустил монтировку. Собака перестала выть. Я вновь замахнулся. Выдра вновь заголосила.

«Херово», – мысленно почесал я в затылке. – «Ощущаю себя убийцей ни в чем не повинных домашних животных»

Я присел над затихшей образиной, принялся защищать сутулую собаку и искать причины почему мне не стоит убивать псевдо-заместителя Настасьи Павловны.

«Заряжать её в пушку черти побоятся», – перебирал я варианты, загибая пальцы. – «Слишком прыткая для снаряда. Слюнявить бабосы – тоже не вариант. Место и время здесь неподходящие. Да и нужной емкости под порошок я до сих пор не нашел. Всё добро по сумке рассыпется»

«Да не, глупости какие-то», – мотнул я головой, вновь замахнулся. – «Разве что…»

– Ты рисовать умеешь? – не особо рассчитывая на успех задал я вопрос.

– У… У… УМЕЮ!! – неожиданно заголосила собака, принялась интенсивно трясти башкой в подтверждение сказанного.

– М… М… Мазюкаю так, что л-любая выдра обз-завидуется, – запинаясь от страха запричитала зубатая. – Я и для п-п-подземных рисовала, каракули всякие. Им очень понравилось!

– Серьезно? – удивился я неожиданным подробностям. – И что, хвалили?

– ОЧЕНЬ! – жарко заверила меня собака, попыталась убрать свою прокушенную башку подальше от подбирающегося к ней голодного арахнида. – П-правда в катакомбы меня после этого пускать перестали, но там со всеми так. Подземные чужаков не любят.

– Ясно, – пожевал я губами. – И всё?

– Р… Р… Разведчикам карту рисовала! – лихорадочно затрясла башкой зубатая, вновь принялась жалобно скулить и трепыхаться. – Два дня мазюкала! Сделала им подробный маршрут до старого аэродрома. Через минные поля и заброшенную свалку. Как и просили. Вроде бы…

– Очень, очень точная карта получилась! – поспешила заверить меня одноухая. – С пояснениями, с рисуночками всякими. Эти тупицы все равно по итогу заблудились и померли, но карта получилась что надо! Аж самой понравилось!

– А ещё Безухому на заказ рисовала, – не прекращали засыпать меня убедительными доказательствами. – Он хоть и с пулей в башке, и вкусы у него странные. Были. Но мне-то чего? Я своё дело сделала! Три дня мазюкала, упарилась вся. Красками этими вонючими всю рожу себе испачкала. Неделю потом скреблась, отмыться не могла.

– А рисовала-то что?

– «Шедевр» – как потом говорил Безухий. Я жуть как старалась! Трижды картину правила, перерисовывала пару раз, Безухого по полдня выслушивала – совсем достал меня своими просьбами дурацкими. То цвет не тот, то размеры не эти. Там ему подрисуй, здесь исправь – только сбивал меня, мешал на работе концентрироваться. Чего он лез вообще – не понимаю. Стар же как пень и кроме «серого» никаких цветов не различает. Я его из норы по итогу выгнала, а сама внутри заперлась, три дня не выходила. Творила «шедевр»! Всю краску истратила, сама перепачкалась, но нарисовала. Как сейчас помню. Огромный такой, здоровенный, прям во всю стену, гигантский волосатый ху…

– ПОНЯТНО! – не дал я договорить зубатой. – Дальше не надо, я всё понял!

– Вот так, – испуганно втянула голову в плечи сутулая собака, боязливо уставилась на меня. – Я х-х-художница.

– И не поспоришь, – прикрыл я лицо рукой.

Над головой просвистело. Фонарный столб, в узел завязанный, унёс за собой двух неудачливых армейцев – практически надвое перерубленных железной болванкой нерасторопных вояк. Послышался подозрительный грохот и характерный стук – из фундамента вырвали ещё один фонарный столб и металлическую лавочку, разделили на четверых. Я присмотрелся. С каким-то маниакальным азартом в глазах и побитыми рожами на огонек спешило мускулистое подкрепление. Запрыгивая во двор через крыши домов, прорываясь сквозь плотный огонь вооруженных солдат, к нам приближалась целая ватага силовиков – тех самых мордоворотов, устроивших с бородатыми интервентами смертельный бой у затопленной автостоянки. Я ещё мимо проходил, где-то минут двадцать назад. С диким воплями и криками «НАШИХ БЬЮТ!» обладатели известной характеристики торопились помножить на ноль плотные ряды озлобленных солдат и защитить от чужих нападок огромную Настасью Павловну. Директора рынка эти громилы, что удивительно, как-то сразу приняли за своего и даже организовали вокруг натужно хрипящей тетки живой заслон. Гром-баба по двору уже не бегала, еле ходила. Подобное развитие событий для военных оказалось не очень-то и большой неожиданностью, шустро перегруппировавшись и засев в обороне, армейцы открыли плотный огонь по стероидным громилам. Я нахмурился. Такое количество народа в мои планы не входило и подобраться к Настасье Павловне становилось не в пример труднее.

– Так, ладно, – стал я форсировать события, повернулся к своему голодному волосатому попутчику. – Давай договоримся.

Ткнув пальцем в сторону девятиэтажки, предложил арахниду прогуляться на самую её крышу и поискать себе обед среди бывших подопечных Настасьи Павловны:

– Повкуснее этой выдры будут, – заверил я насторожившегося паука. – Молодые, сочные… симпатичные. Если для тебя это, конечно, важно, – стал я уговаривать голодное насекомое. – Легкая добыча. И пауков наверняка бояться. Ну? Чего уставился?

– А в следующий раз вообще деликатес тебе выберем, – добил я задумавшегося над моим предложением арахнида. – Любого, кого захочешь. Я даже возникать не стану. Хоть главную инопланетянку, – пообещал я восьмилапому. – Но выдру мне надо отдать. Ну что, по рукам?

Глядя на то, с каким воодушевлением убегает в сторону девятиэтажки волосатое чудовище, я засомневался над адекватностью своего предложения этому товарищу. Может, не стоило так горячиться? Понятное дело, что шанс повстречать предводительницу бородатых интервентов крайне мал и только сумасшедший будет целенаправленно искать подобные контакты. Но, что если это каким-то образом случится?

– Неудобно выйдет, – бубнел я себе под нос, распаковывая притихшую выдру из паучьего кокона.

Неожиданно, в затылок уперлась какая-то раскаленная металлическая трубка. Послышалось передергивание затвора.

– Вот ты где, скотина! – процедили за моей спиной. – Руки за голову, повернулся! Медленно!

Стараясь не делать резких движений, я обернулся, обнаружил наставленное мне в лоб дуло автомата и перекошенное от злости лицо военного.

– Это тебе за Игнатова! – прошипел армеец, вдавливая курок.

Церемониться со мной никто не собирался. Я попытался было телепортироваться. Всеми силами пожелал оказаться за спиной у солдата, искренне надеясь, что сработает тот фокус, как с Игнатовым. Не вышло. Автомат у армейца, к моему великому сожалению, тоже не заклинило. Даже ржавчины на нём не появилось. Это конец.

Вояку срубили как подкошенного. Аккуратная женская ручка опустилась на кевларовый котелок, разбивая каску и отправляя бедолагу в тяжелейший нокаут. Я поднял глаза на свою спасительницу. На четверых. Бывшие подопечные Настасьи Павловны, те, кого я спас от неминуемой расправы, плотной кучкой стояли напротив, жались друг к другу.

– Спасибо, – кивнул я заторможено.

Образы взбешенного солдата до сих пор стояли перед глазами.

– Что-то не так? – задал я вопрос секунду спустя, обвел настороженным взглядом молчаливых девушек и бородатую свиту у них за спиной.

Выжившие интервенты – пленные, кого женская братия конвоировала неизвестным маршрутом, плотной кучей толпились позади девчонок и вели себя на удивление смирно. Боязливо оглядываясь по сторонам, испуганно шарахаясь звуков стрельбы и взрывов, инопланетная братия отчего-то не спешила нападать, не пробовала убегать и вообще, выглядела заодно с бывшими подопечными гром-бабы. Я помолчал. Не рискуя провоцировать такую толпу на необдуманные действия, выждал пару секунд. Не дождавшись ответной реакции, потянулся к валяющемуся на мокром асфальте бесхозному автомату:

– Что-то не так? – повторил свой вопрос, аккуратно подбирая оружие.

Ближайшая девушка неожиданно выхватила АКМ из моих рук. Буквально выкрала его у меня из-под носа, торопливо дернув за пластиковый приклад. Поглядывая на меня огромными испуганными глазами, прижимая к груди сворованное, силовик робко промямлила:

– Спаси Н-Настасью Павловну! – наставила дуло автомата мне в грудь эта сумасшедшая. – П-пожалуйста…

– Чего?! – я удивленно похлопал глазами.

Нервничающие девчонки вновь переглянулись. Помявшись с ноги на ногу, вытащили из-за спины ещё по автомату, боязливо направили в мою сторону:

– Помоги нам! Спаси Настасью Павловну! – хором заявила женская братия.

Я хмурым взглядом обвёл всех присутствующих:

– А может, вам лучше бежать? Без Настасьи Павловны, – задал я резонный вопрос, изучая направленные в меня дуло автоматов. – Она же всех вас в страхе держала. И пленников ваших, – кивнул я в сторону топчущихся бородачей, – чуть не поубивала.

– Настасья Павловна добрая, – шмыгнула носом главная из женской четверки. – Просто… Просто с этим апокалипсисом ей крышу… сорвало! Сначала характеристики эти непонятные, потом в магазине её нахалка какая-то избила. Потом в мобильном телефоне задание странное появилось.

– Её п-п-переклинило просто, – робко поддержала говорящую другая девчонка. – А так она добрая! Всегда доброй была!

Всё ещё пребывая под впечатлением от происходящего, я кивнул в сторону мнущихся бородачей:

– А эти, значит, тоже добрые?

– Да! – пискнула третья из девчонок. – Это беженцы! Ну… инопланетные. Они сами нам так сказали. Они никому вреда не причиняли! Просто так получилось, что мы их…

– Это Василий Александрович во всём виноват, – горячо зашептала последняя из девушек. – Это из-за него у Настасьи Павловна окончательно в голове помутнилось. Наговорил ей всякого, наобещал… невероятного. Как снег на голову всем нам свалился и давай нашептывать, про беженцев рассказывать, про инопланетянку главную, про захват власти и победу коммунизма на чужих территориях.

– А Василий Александрович этот ваш, представительный такой, да? – уже догадываясь о ком идет речь задал я вопрос. – В дубленку дорогую одет, язык подвешен, за советскую власть умело агитирует. Верно говорю? Парень с ним ещё был, молодой. Макаром звали.

– Да! – удивленно переглянулась вся четверка. – А ты откуда знаешь? Друзья твои?!

– Не хватало ещё. Слишком мутный тип этот Василий Александрович, – поморщился я.

– Вот-вот, – согласно закивали мне в ответ. – Мутный-мутный! Это он во всё виноват! А Настасья Павловна наша теперь страдает! И мы тут все, заодно!

– Спаси её! Пожалуйста! – прощебетала вся четверка жалобными голосами, уверенней перехватила свои автоматы, наставила мне прямо в лоб. – Мы знаем, ты можешь! Мы всё видели! Иди спасай!

Не знаю, что они там «видели», но продолжать выслушивать эти жалобные угрозы настроение закончилось. Более того, направленное в меня дуло автоматов к налаживанию конструктивного диалога не располагало и с любопытством заглядывающие в салон перевернутого автомобиля бородатые рожи начинали понемногу напрягать.

– Убери ствол от моего лица, – попросил-приказал я не свойственным для себя ледяным тоном.

Моя вторая личность, раздраженная и не склонная к переговорам, снова проснулась.

– Скажите этому бородачу, – бросил я холодный взгляд на кружащих вокруг авто иномирцев, – чтобы отошёл от машины. Дважды повторять не буду.

Окутывающий нас полумрак резко уплотнился, загустел, будто только и ждал, когда моё и без того херовое настроение рухнет к отметке «ниже плинтуса». Сколы и трещины, вперемешку с трухой и ржавыми наростами проявились на полированном металле АКМов, медленно но уверенно поползли к аккуратным ручкам их владельцев. Инопланетная братия, копошащаяся возле авто, неожиданно схватился за желудок, стошнила себе под ноги чем-то кровавым.

– Стреляйте!! – испуганно завизжала главный заводатор, вдавила курок своего трухлявого АКМ.

Грянула автоматная очередь. Выбивая искры на мокром асфальте пули изрешетили пустое пространство. Я, с монтировкой в руках и выражением полного спокойствия на лице, уже стоял за спиной этой неблагодарной, решал внутреннюю дилемму «бить или не бить», а если и бить, то куда.

– Мамочки, он сзади!! – охнула другая из девчонок, развернулась в мою сторону, трясущимися руками попыталась направить ствол автомата.