Как цари в народ ходили

Людской гвалт резанул слух, немного обескуражив его, но на какое-то мгновение. Генерал был человеком с железными нервами.

Дело в том, что невыносимая яркость света к этому времени уже немного уменьшилась. А свечение в салоне исходило от непонятно откуда взявшихся мельчайших частиц. Эта «пыль» висела в воздухе и лежала тонким слоем на всем вокруг. И все вокруг искрилось, как искрится снег в морозную солнечную погоду. Только цвет был какой-то неземной, изумрудно-серебристый.

Вокруг кричали, плакали, ползали «изумрудные» люди. Иванов начал продвигаться вперед. Ему вдруг показалось, что он либо спит, либо начал сходить с ума. Прозрение наступило скоро: сразу после того, как на него наткнулся огромный парень, шедший на ощупь. Парень был из личной охраны Президента. Только там работали такие супермены под два метра ростом.

Взяв генерала за плечо и ощутив в руке погон высшего ранга, молодой человек сказал:

– Товарищ… Э-э, проведите меня, пожалуйста, к Президенту. Я должен… Я должен….

Парень не был напуган и не сказать, что сильно растерян. Он просто не знал, что делать в такой конкретной ситуации. Он знал, что «должен». И все.

– Пошли, – сказал Иванов.

Взяв парня под локоть левой руки, генерал только сейчас обратил внимание на то, что правая рука охранника все это время находилась под пиджаком в том месте, где находится кобура с пистолетом. «С этим у них полный порядок», – мелькнула мысль в голове генерала.

Выход из узла связи, даже такой кратковременный, не обошелся без последствий. Яркая пыль, хоть и в небольшом количестве, все-таки попала и сюда. Но людям, находящимся здесь, было не до таких «мелочей».

Подняли, оторвав от сна, всех тех, кто уже отстоял свою вахту. Все взоры устремились на аппаратуру: пульты, мониторы, приборы, проводку и т. д. и т. п. Их лица, особенно глаза, были напряжены так, что, казалось, эти люди видят все насквозь. Казалось, что их мозги перелистывают десятки и сотни страниц учебников, справочников и другой литературы со схемами, таблицами, чертежами. Некоторое время они сидели будто в оцепенении. Затем все сразу, как по команде, начали нажимать кнопки и сенсоры, щелкать тумблерами, что-то говорить в микрофоны… Все тщетно! Наконец, успокоившись, все обратили взоры на зам. начальника узла связи полковника Сидоренко. Тот, полусидя на подлокотнике кресла, с непроницаемым каменным лицом, ждал докладов от каждого отделения связи, от всех постов. Доклады посыпались один за другим, как и положено, поочередно, но все одинаково неутешительные.

– Ну, что ж, будем ждать дальнейших указаний. Товарищ генерал, наверное, уже у Президента? – сказал спокойно Сидоренко. – Эх, закурить бы сейчас.

– Товарищ полковник, вы же не курите, – произнес кто-то из офицеров.

– Не курю. И вам не советую. Но пару раз затянулся бы. Это точно!

Глава V

Вытянув вперед руку, другой придерживая парня-телохранителя, генерал Иванов медленно, но все же продвигался в направлении кабинета Президента. Неожиданно споткнувшись, он упал. Приподнявшись, схватился за какую-то прочную материю и стал тянуть ее к себе, перебирая руками, пытаясь подняться на ноги. Встал. Материей оказалась ряса Патриарха Арсения. Иванов понял это, когда, приблизившись к нему лицом к лицу, услышал его сильный, поставленный голос.

Арсений неистово молился, сжав обеими руками большой крест, висевший на груди. Он так вошел в это святое действо, что, перекрыв своим огромным телом один из проходов между креслами, не обращал ни на кого никакого внимания. Обойти или протиснуться «сквозь него» не было никакой возможности. Пришлось ждать.

В сплошном гвалте вдруг как-то отдельно выделялось: «Господи, Спаси рабы твоя». Потом это заглушалось, и снова: «…Господи. Господи. Го-о-о-спо-ди…»

Чудо случилось или Божий промысел возобладал, но вдруг свечение в салоне стало исчезать. Всюду стали слышны какие-то неуверенные, но уже с искоркой счастья и радости голоса:

– Я, кажется, вижу. Только вот темно что-то вокруг.

– И я вижу… Кто-нибудь, включите, пожалуйста, свет…

– Господи, слава тебе.

– Мама, мама! А у меня глазки щиплет. Посмотри, а?

– Сейчас (плача), сейчас посмотрю, моя хорошая. Потерпи немножко. Ладно?

– Что, черт возьми, происходит, а?..

Похожее состояние возникает у шаловливых пацанов в раннем детстве. Придут, бывало, на какую-нибудь стройку и подолгу смотрят на дугу электросварки. Потом перепугаются до смерти, думая, что ослепли; трут руками глаза; слезы текут ручьем. Но проходит какое-то время, и они начинают постепенно «прозревать». Радость начинает переполнять их.

И они с глазами, полными слез, и еще дрожащим голосом говорят, говорят…

Дежурное освещение, так же как и аварийное, не сработало. Появились робкие огоньки зажигалок и слабенькие лучики света от брелочных, «мобильных» (не работающих телефонов) и прочих фонариков. Разные по мощности и силе лучики света стали биться во мраке в разные стороны, выхватывая на миг из темноты то измученные лица, то какие-то вещи и предметы.

Люди стали искать друг друга. Зазвучали фамилии, имена и отчества, уменьшительно-ласкательные прозвища:

– Самохин… Самохин… Ты где?

– Палыч, Иван Палыч…

– Зайчик, я здесь… Здесь, около…

– Нина Григорьевна, Нина Григорьевна, идите сюда… Продвигайтесь к своему месту… Я здесь… Здесь я…

– Миленький ты мой! Я думала, что уже никогда тебя не увижу…

Стюардессы принесли несколько более мощных фонариков, сделанных непонятно как и из чего то ли связистами, то ли кем-то из телохранителей, расположили их по углам пассажирского салона. Стало светлее. Люди стали более или менее видеть друг друга, а также последствия недавней паники вокруг.

Бедные стюардессы! Они ни секунды не думали о себе. Ослепшие и обескураженные не меньше других, они сумели быстро, насколько это было возможно, взять себя в руки и продолжали выполнять свои обязанности, каждая на своем посту. Скрепя сердце, иногда кусая от бессилия губы в кровь, они работали и работали. Если бы не они, описать последствия произошедшего было бы невозможно.

Стало немного легче. Даже нельзя сказать «немного» – на какую-то йоту, на толику! А расслабляться нельзя ни на миг. Это их работа! Это их судьба! Поддерживая друг друга, держа себя в надлежащем виде, они буквально были везде. Ноги уже подкашивались от усталости. Но они по-прежнему спокойно, без нотки дрожи в голосе, говорили и… улыбались. Улыбались!

Господи! Кто замечал сейчас их улыбки?! Кому сейчас было дело до них. До их душевных мук и страданий?!

То тут, то там слышались их голоса:

– Успокойтесь, пожалуйста…

– Займите, пожалуйста, свое место…

– Сейчас принесу. Минуточку…

– Выпейте минеральной водички… Пожалуйста.

– Вам нужно прилечь, отдохнуть. Я вам помогу…

– Сейчас мы промоем глазки. Во-от. И все у нас будет хорошо. Да, малыш!.. А кем ты будешь, когда вырастешь?… Моряком?.. А моряки никогда не плачут… Да? Ну, вот и хорошо.

– Ладно не летчиком хочет стать, – съязвил кто-то рядом. А она ему:

– Мужчина, возьмите себя в руки!.. Пожалуйста.

– Господа, господа! Большая просьба: выключите, пожалуйста, зажигалки. Спасибо.

И так всегда, везде и во всем.

Более или менее успокоившуюся было толпу взбудоражил вдруг зазвучавший где-то в углу смех: негромкий, но какой-то страшный. Человек, казалось, выдавливал его из себя силой.

Люди обернулись на звук. Какой-то мужчина в помятом костюме, в развязавшемся галстуке, лежащем на его плече, стоял на коленях напротив одного из светильников. Неистово крестился непонятно по какому из христианских обычаев и то ли смеялся, то ли рыдал.

Вдруг многие, как по команде, последовали его примеру. Никто толком не знал что к чему, поэтому молились кто как мог. Все смешалось. Кто-то крестился; кто-то пал ниц и бился головой о пол; кто-то что-то бормотал, стоя на коленях. Людям показалось, что все страхи позади, и каждый, как мог, стал выплескивать из себя переполнившие его непонятные чувства.

Дети снова заплакали. Взрослые, глотая слезы, выли.

Арсений встал и, громко молясь, стал крестить своим крестом всех вокруг. Стюардессы начали поднимать и успокаивать людей. Обессиленные люди буквально падали в разложенные для сна кресла. Появились свежие пледы и подушки, а также напитки и еда. Стало тихо. Наконец-то тихо! От предложенной пищи все отказывались. Только просили пить и, еле приподнявшись с кресел, жадно утоляли мучившую их жажду.

А потом… Потом всех стало охватывать состояние легкости, невесомости, неги. И люди стали засыпать… будто они попали в рай.

Если бы они только могли себе представить, что за «рай» готовит им судьба!

А пока… Пока все для них было более или менее нормально и комфортно.

Глава VI

Генерал Иванов наконец-то, добрался до кабинета Президента. У входа в него уже столпились люди. В полумраке раздавались отрывки приказов и докладов. Чувствовалась напряженность и суета.

– Где Николай Николаевич? Что с ним? – Иванов узнал голос премьер-министра Чернова.

– Доктор, почему он до сих пор спит? В таком-то бедламе!

– громко спросил министр обороны Воронов.

– Он… Он сам попросил вколоть ему… Я же не знал, что так получится… Попробуй ему откажи! Сами же знаете, что…

– оправдывался врач.

– О чем ты только думал? – зашипела супруга Президента Фаина Степановна.

Над Президентом склонился личный лечащий врач главы государства Карл Иосифович Броне. Не зная, что предпринять в такой ситуации, он, как-то съежившись, виновато держал руку Президента, как будто пытался нащупать его пульс. Рядом на столе стоял его «волшебный чемоданчик» с красным крестиком на кожаной крышке.

– Ну, можно же, наверное, вколоть ему какой-нибудь нейтрализатор, – неуверенно произнес Сергей Окунев – зять Президента. Но на него тут же «цыкнула» теща.

– Что, угробить тестя хочешь?!

– Папочку моего, – добавила дочь Президента Ольга.

– Ни в коем случае! – продолжила Фаина Степановна. Потом, обращаясь к премьер-министру Чернову, добавила:

– Виктор Петрович, берите все в свои руки… Пока…

– Хорошо, Фаина Степановна. Я все понял, – начал Чернов.

– Значит, так. Первое… Министр обороны. Где Павел Сергеевич?

– Я здесь, – отозвался маршал.

– Павел Сергеевич, что с капсулой?

– Аварийная капсула вышла из строя. Там питание вырубилось. И системы жизнеобеспечения… Ни одна не работает! Черт бы все побрал! Может, все-таки растормошим Президента?

– Пробовали. Бесполезно. Да и… Он ведь только после операции. Так что сам понимаешь.

Премьер-министр понял, что сейчас все зависит от него. Внутренне он был явно не готов исполнять даже свои прямые обязанности, всегда полагаясь на своих замов, не говоря уже об обязанностях Президента, свалившихся так нежданно-негаданно на него. Но деваться было некуда. И он начал:

– Собрать всех членов Правительства и министров! Доложите обстановку внутри самолета и за бортом. Для этого срочно установить связь с экипажем…

В общем, первые шаги он сделал правильно.

Глава VII

Резко моргнув, погас единственный фонарик в кабине пилотов.

– Командир! Падаем! – вдруг резанул слух голос второго пилота.

– Вижу, Алексей, – спокойно произнес командир. Пилоты, конечно же, догадались о причинах той легкости и почти невесомости, создавшихся внутри лайнера.

Экипаж корабля был собран из опытнейших пилотов. По-другому и быть не могло, ведь не каждому выпадает честь пилотировать «Борт № 1» – личный самолет Президента России. В прошлом им всем не раз приходилось, особенно работая с «отрядом космонавтов» или различными «спец, группами особого назначения», создавать искусственную невесомость для их тренировок. Это когда самолет набирает высоту под определенным углом и, выключив двигатели, падает вниз… При таком «падении» внутри самолета все начинает парить в воздухе. Потом включаются двигатели. Снова «горка». И все повторяется снова и снова. Сейчас же это нельзя было назвать невесомостью. Но то состояние, возникшее в полете, когда самолет «проваливается» в воздушные ямы, испытывали теперь все.

– Командир, двигатели отказывают. Тяга катастрофически падает. Работают как бы по инерции.

– Да, чувствуется, – ответил командир и скомандовал:

– Всем постам! Доложить обстановку.

Начались доклады:

– Без изменений, командир.

– У меня тоже. Плохо…

– Чудеса! Смотрите! Не светятся даже фосфорные шкалы и стрелки приборов! Ни фига себе!

– Нашел о чем…

– Извините, Геннадий Сергеевич, – виновато произнес молодой радист.

Командир придвинулся к стеклам кабины и начал всматриваться наружу. За бортом была жуткая темень. Усевшись снова в свое кресло, уперся затылком о подголовник и просидел так пару минут. Потом весь собрался, крепко взялся обеими руками за штурвал и спокойно, но четко, скомандовал:

– Всем постам! Приготовиться к аварийной посадке! Доложите о готовности! Саша! Срочно вызвать ко мне старшую стюардессу.

Посыпались доклады о готовности.

Наташа на ощупь вошла в кабину пилотов. Самолет уже летел, чуть клюнув носом, и передвигаться в нем было уже не так-то просто. Подойдя к креслу командира, она взялась за его спинку и произнесла: «Геннадий Сергеевич… Гена… Я сделала все как надо… Девочки на местах. Люди пристегнуты. Посторонние предметы убраны и зафиксированы… Я… Я хотела сказать…» Ее руки сползли на его плечи, а через миг обвились вокруг его шеи. Она прижалась к нему и поцеловала куда-то в шею. Он молча стал гладить ее руки левой рукой, правой держа штурвал. Потом обернулся к ней и поцеловал… Было темно, и никто ничего не видел. А если и видел…

Все присутствовавшие здесь знали, что Геннадий Сергеевич и Наташа давно нежно относятся друг к другу.

Он был женат и имел двух прекрасных близняшек. Она не выходила замуж, как будто бы надеялась на какое-то чудо. Он любил и уважал свою жену, которая за пятнадцать лет супружеской жизни перенесла вместе с ним многое. Жизнь военного летчика в прошлом, командира «Борта № 1» в настоящем – не сахар. Перешагнуть через все это, отбросить от себя он не мог. А думать сейчас обо всем этом…

– Алексей! Штурвал на себя! – вдруг нарушил минутную тишину голос командира.

– Есть!

– Экипажу покинуть кабину! Всем в «хвост»!

Никто даже не шелохнулся. Экипаж только крепче схватился за подлокотники своих кресел, вжавшись в них.

– Выполнять! Я приказываю!

Наташа крепче прижалась к нему. И он понял, что ни она, и никто другой из экипажа не оставят его одного здесь. Здесь – пока еще на неведомом рубеже с неизвестностью, а может быть, и с вечностью?

Глава VIII

Объект, наделавший впоследствии столько шума, был замечен за многие-многие тысячи километров до Земли. Огромный супертелескоп «Хаббл», выведенный на околоземную орбиту одним из «Шаттлов» американцами, заметил его среди скоплений звезд. Но точно проследить и вычислить его курс было невозможно, так как это чудо техники и инженерной мысли было не совсем исправно. «Хаббл» был выведен в космос для того, чтобы охватывать огромные пространства без помех (коими являются те же облака, к примеру). Он не поворачивался в нужном направлении по команде с центра NASA в Хьюстоне и, вращаясь вокруг Земли по своей орбите, передавал только то, что выхватывал по ходу движения. Американские специалисты, конечно, прикладывали максимум усилий, чтобы исправить создавшееся положение, но все их потуги пока были безрезультатными. Первые же снимки показали следующее. Объект по космическим меркам небольшой – примерно с авианосец «Индепендент». Скорость его невелика, летит, теряя ее, даже притормаживая, прямо. Не оставляет за собой никакого следа. Пройдет в полутора тысячах километров над Тихим океаном.

Вся информация срочно легла на стол Президента США Билла Брауна. В Белом Доме сразу же собралось экстренное совещание, на котором, кроме представителей Космического Агентства, присутствовали люди АНБ, ЦРУ и ФБР.

В это время пришли дополнительные данные и от других спутников. Из них было видно, что под действием притяжения Луны и Земли объект может, если он, конечно, неуправляемый, достичь земной поверхности на территории России в районе Уральских гор. Но, учитывая его массу и скорость, он, преодолевая земную атмосферу, разрушится на множество частей, которые или полностью сгорят, или в крайнем случае осыплются на землю «мелким гравием».

Выслушав доклады всех служб, Браун задумался. Потом спросил:

– Что решим?.. Это очень опасно? Стоит ли оповестить Москву?

Директор ЦРУ взял слово и, усмехнувшись, сказал:

– А какая им разница?! У них сейчас такой бардак царит, что они этого даже не заметят. Если погибнет десяток-другой русских, это для них мелочи. Людей за людей там никогда не считали.

Решили все-таки сообщить. Нельзя терять своего лица стране, гордящейся своими демократическими принципами и ценностями.

Но было уже поздно! Сначала «ослепли» и «оглохли» все спутники НАТО. Через секунду пропала связь почти со всем миром, а главное – с союзниками в Европе.

Президент США приказал немедленно перевести Вооруженные Силы в высшую степень боеготовности.

Глава IX

Объект вклинился в пространство между Землей и Луной… При вхождении в атмосферу Земли вокруг него «рассыпалось» какое-то яркое поле и, «выключая» все на своем пути, он пролетел расстояние примерно от Сахалина до Испании. Потом, резко потеряв высоту и притормозив, развалился на десятки частей и просто «плюхнулся» в Атлантический океан в районе Бермудского треугольника, накрыв почти всю его площадь (треугольника) разбросом кусков.

Америка почувствовала это только в виде небольшой приливной волны, на которой любят кататься серфингисты. И все!..

А вот путь пролета над Азией, Европой и Атлантикой был замечен и отмечен.

Изумрудно-серебристая полоса в несколько сотен километров шириной легла по всему курсу полета в атмосфере и на земле.

Глава X

Все эти события и ввергли пассажиров «Борта № 1» России, двухэтажного эксклюзивного красавца авиалайнера, изготовленного по спецзаказу авиаконцерном гигантом «Боинг» лично для Президента России, в панику.

Ужас, правда, сразу обуял не всех, а только тех, кто находился в нижнем ярусе самолета. Верхний же, президентский, как-то не сразу отреагировал на произошедшее. Здесь находились только Президент и самые близкие люди его команды (все с женами и детьми), да пара телохранителей… для поручений-побегушек.

Остальные люди, включая даже экипаж самолета, не имели права подняться сюда без особого приглашения. На родных Президента это, конечно же, не распространялось.

В Токийском аэропорту, когда самолет еще даже не вырулил на взлетную полосу, вся эта команда, как это было уже давно заведено, начала праздновать по случаю окончания визита, что называется, «на всю катушку». И, когда лайнер оторвался от земли, все они были уже под шофе.

В особо загерметизированном и шумоизолированном ярусе никто даже не заметил, что произошло. Обратили внимание (кто мог) лишь на то, что везде погас свет. И все! До остального здесь никому не было никакого дела!

Очнулись здешние обитатели только перед самым появлением генерала Иванова. Да и то не все. Один из телохранителей, почувствовав неладное, пытался связаться с экипажем и, поняв бессмысленность этих действий, кое-как разбудил генерал-майора Горчакова – начальника личной охраны Президента, а затем остальных, кого смог. Впустив Иванова и уже давно дежурившего у входа наверх лечащего врача Президента, со сбивчивых их рассказов и их внешнего вида, внушавшего ужас, здесь наконец-то кое-что поняли о случившемся.

И… пока, как говорится, суть да дело… Но об этом уже ниже.

Самолеты сопровождения сразу же исчезли в темноте. Их двигатели и бортовая электроника вышли из строя, и они почти одновременно свалились в штопор. Так и не выйдя в эфир с сигналами бедствия и не сумев катапультироваться, летчики этих машин погибли. К тому же две машины взорвались, столкнувшись в воздухе. Остался один «Миг». Он летел сзади и чуть ниже лайнера, чтобы не попасть в инверсионный след, оставляемый позади него, так как это неминуемо могло привести к аварии. По этой или по какой-нибудь другой причине, но его двигатели, хотя и с перебоями, но работали даже при отключившейся уже аппаратуре. Летчик не «ослеп» от яркой вспышки, поскольку его заслонил собой огромный лайнер, но управлять своей техникой он был бессилен. Пролетев под брюхом авиалайнера, «МИГ» свалился на левое крыло и устремился к земле.

Глава XI

Володя Пронин, молодой парень двадцати двух лет, вышел из кубрика речного толкача-буксира с громким названием «Речной 221» покурить на палубу. Не спалось ему что-то.

Осень начинала входить в свои права, поэтому было уже довольно-таки прохладно. Накинув на плечи китель, парень шагнул за переборку.

– У-ух! Хорошо! – сказал он, выпустив пар изо рта. Потом достал сигарету, прикурил и смачно затянулся. Протяжно выдохнув, облокотился о борт и стал любоваться необъятной ширью искусственного моря – дела рук человеческих.

Его «толкач» стоял на якоре недалеко от огромной плотины гидроэлектростанции и ждал утра: когда ему «дадут добро» на прохождение через шлюзы. На носу у «Речного 221» были пришвартованы друг за дружкой три баржи: «Москва», «Кремль» и «Сибирь». Баржи были большого водоизмещения и использовались не только в речном, но и в морском прибрежном судоходстве. «Москва» и «Сибирь» были чисто баржами, «Кремль» когда-то был самоходкой (имел кормовую надстройку), но из-за поломки двигателя и нехватки средств для его ремонта использовался теперь, как и первые две.

Огоньки плотины и судов, стоящих на рейде, отражались на спокойной водной глади этой сибирской реки. Красота – аж дух захватывает! За бортом нет-нет да и плеснется крупная рыбина. И снова тишина. Только где-то там, вдали, чуть-чуть слышен звук работающих в неполную силу турбин ГЭС.

– Что, Вова, не спится? – раздался сверху с мостика голос вахтенного.

– Да вот, покурить что-то потянуло, дядь Миша. Да воздухом подышать, – ответил парень.

– Надо… Ну как, привыкаешь помаленьку к речному делу? Ты ведь моряк, можно сказать. Масштабы, наверное, не те, да?

– Привык уже. Я ведь море-то видел только с берега. А как в поход пойдем, так не до этого было. Я из трюма-то не вылезал.

Володя недавно устроился на это судно мотористом. И проработал-то еще чуть больше двух месяцев.

Вернувшись прошлой осенью, отслужив два года в разведгруппе морской пехоты Северного флота, в родной город Владимир долгое время маялся, не находя подходящей работы. Здоровья хоть отбавляй! А работы нет. А тут еще с девушкой познакомился. С Мариной. Девушки быстро западают на ребят в форме морпеха! Начали встречаться. Дальше – больше. Решили пожениться, да только денег – ни копейки. Надо было что-то делать.

Володина семья жила скромно. Отец, оставшийся без руки во время аварии на заводе, получал небольшую пенсию. Мать работала учительницей в школе. Братишка – ученик десятого класса. Дальше можно и не продолжать.

А тут еще и зарплату перестали во время платить – на месяцы задерживали. «Экономические трудности переходного периода» – так говорилось в средствах массовой информации. Стало вообще туго. Володя перебивался случайными заработками, да по огороду на пригородном участке помогал родителям. Так и жили.

Марина же была из «обеспеченных». Родители ее занимались торговлей на рынке. Затем открыли свой магазин. Наняли продавцов, платя им гроши. И, конечно, выражение «он тебе не пара» девушка слышала почти ежедневно.

Володя был гордым и сильным духом и решил: «Обязательно заработаю!» «Сделать деньги» здоровому спортивному крепышу, как он, в то время можно было только одним путем. Старые друзья детства, с которыми Вовка Пронин уходил в армию, все «встали на ноги». «Поднялись», как они говорили. Звали и его в свою «бригаду».

Увидев, как «прожигают» жизнь его дружки, Володя чуть было не сломался. Красивые дома, мощные внедорожники, шикарные шмотки и куча денег больно били по самолюбию и нервам молодого парня. Но он не перешагнул через совесть, через родителей, школу, армию. Отказал братве, которая уже начала собирать деньги, чтобы «поднять» и его.

Марину же сначала все устраивало. Но каждодневное «промывание мозгов» ее родителями и близкими дало знать о себе. И они расстались.

Он долго мучился. Родители, как могли, старались его успокоить. И, в конце концов, он решил уехать из своего любимого города куда глаза глядят. Сел в первый же поезд, следовавший куда-то за Урал и… будь что будет!

Позже он узнал из письма братишки, что Марина вышла замуж за одного из «братков». Забеременела. А через месяц ее мужа зарубил топором один парень, торговавший на рынке мясом, выращенным его семьей. У него вымогали деньги. Он отказал. Его стали запугивать, угрожая убийством. Парень был, видно, «не промах». Стал защищаться от бандитов и выхватил топор… Получил, конечно же, на всю катушку!