Вектор: Жизнь и смерть

Не желая победы своего бывшего напарника, Света, полная уверенности в желании помощи монстру, открыла двери и присоединилась, встав тем самым на сторону инопланетной Жизни, что не может не забавлять. Открывшаяся картина боевых действий не сильно отличалась от визуального представления Светы: Альберт лежал на полу, держа обеими руками над собой человекоподобное существо, готовое вцепиться в его маску зубами, махая при этом сломанными руками, крича то ли от гнева, то ли от боли. Существо было почти в размер со своей жертвой, но куда худее и костлявее, хотя явно несильно слабее, вынуждая Альберта из последних сил противиться яростной атаке. Света пока еще была невидима обоим, находясь перпендикулярно им, метрах в пяти от них, ведь внимание каждого полностью занимал противник. Она стояла на месте, всерьез получая удовольствие от разворачивающегося перед ней гладиаторского боя. Полная уверенности и контроля, она следила за каждым действием и, улавливая каждый звук, все же решила плавно двигаться чуть в сторону. Первым делом прямо под ногами она заметила мертвое тело, судя по всему, убитого Альбертом недавно, а значит, нападали на него несколько и сейчас он расправляется с последним.

Большой зал, слева вход, справа встроенная во всю стену конструкция для вагонетки, позволяющая ей присоединиться и герметично открыть двери для людей. Они стояли три в ряд, и подступ к ним происходил через пропускной пункт открытого типа, с компьютерами. Центр был крайне просторен и как раз подходил для размашистого боя, хотя вдоль стен целыми квадратами были расположены ящики и сумки с вещами, оставленные в последний момент при эвакуации.

Света не считала себя жестоким человеком: грубым – да, черствым – разумеется, но не жестоким. Получать удовольствие от чьей-то боли или страданий в том чистом виде, вынуждающем только ради этого делать свою работу, у нее не было. Но сейчас, глядя на жесточайшую борьбу жизни и смерти, она не вмешивается – не от того, что надеется упростить себе жизнь при победе монстра над Альбертом, нет: ей искренне хочется видеть его мучения. В каком-то смысле это даже праведная месть, заслуженная и справедливая, и то, с каким трудом ему дается драка, всерьез поставившая навыки под вопрос, дарует Свете удовольствие, потому что он заслужил это.

ГЛАВА 55

Альберт победил. С трудом, но третьего и последнего по счету существа его руки лишили жизни без сомнений или сожаления. Обхватив его сзади, удерживая ногами корпус, Альберт свернул врагу шею молча и уверенно, полный концентрации. Он напоминал палача, выполняющего рутинную работу. Обойдя все помещение, Света смотрела на него, заняв место у входа, рядом с той дверью, откуда, как она могла судить, пришел сюда Альберт. Между ней и ним было метра три, а до вагонетки с ее места – где-то пятнадцать. Сидя, она оперлась руками в колени, слегка наклонившись вперед, смотрела на него спокойно, выжидая реакции на ее присутствие, которое, разумеется, Альберт не может не оставить без внимания. Немного неуклюже поднявшись с пола, прежде откинув труп монстра в сторону, он бегло оглянулся, явно проверяя безопасность окружения, и могло даже показаться, будто Света для него невидима. Но только стоило ему сесть на ближайшую скамью, чуть наискось от нее, как вполне уверенный взгляд сразу поймал ее.

– Уродцы напали из вагонетки. Стоило открыть двери, не прошло и минуты, как они ожили. Последний был лидером, они умели работать командой. Когда я вскрыл вагонетку, там были они – все вместе, словно в клубок сплелись. Видимо, это признаки коллективизма. Страшно даже представить, как так вышло.

Альберт говорил спокойно, словно рассказывал вполне обычную историю вполне хорошему другу, – но Света знала, насколько нельзя верить его дружелюбию, за которым он прячет прощупывание, без которого напасть или что-то предпринять в ее адрес будет опрометчиво и глупо. Однако получалось у него это плохо, а все потому, что Света сделала то, чего он никак не мог ожидать: она переиграла его еще до начала последнего раунда.

– Пробили костюм? – спокойно спросила она, практически подыгрывая наивным ноткам солидарности.

– Нет. Хотя пытались усердно. – Света кивнула головой. – Как сама?

– Терпимо. Костюм цел вроде как.

– Мне показалось, одна из мин взорвалась. Твоя работа?

– Моя. Хитро спрятал, почти смог меня отвлечь, признаю.

Они все время смотрели друг другу в глаза, явно понимая, к чему в итоге приведет этот диалог. Во всяком случае, если и были варианты, то крайне однозначные и не самые благоприятные для одного из них. Света была спокойна, даже слишком, чему успела несколько удивиться, ведь всю ее дорогу – почти всю ее дорогу – в глазах была лишь картина расправы, картина мести. Но, то ли из-за влияния ее дочери, то ли благодаря взятию ситуации под контроль, она не гневалась: даже больше, ей все это напоминало прощание, где хочется окончательно закрыть жизненно важные вопросы.

– Зачем ты убил его?

– Бесполезных лекарств не существует. Не трудно понять, как наличие человека с антителами вынудит всех наших ученых смотреть на инопланетную Жизнь под другим углом. Лекарство есть – так зачем уничтожать то, что можно контролировать? Да и тебе так было бы легче принять то, что я собираюсь сделать, потому что больше нет результата, весь этот ужас был зря.

– Это несправедливо… он не заслужил такого.

– А кто заслужил? Все эти тысячи, с чьими извращенными остатками нам приходилось тут сражаться? Нет никакой справедливости, Света. Ответь мне, почему ты так пытаешься защитить эту станцию?

– У меня нет приказа… – не сразу ответила Света, впервые уведя взгляд в сторону.

– Не надо, хотя бы из уважения ко мне не прикрывайся этим!

– Думаешь, я тебя уважаю?

– Думаю, да. Иначе уже либо убила бы, либо оставила умирать. Ты ведь не садистка, мучить не будешь, а если бы хотела слепой мести, то вряд ли бы разговаривала со мной сейчас.

Света молча смотрит на Альберта, видя все того же, хорошо знакомого человека, вроде бы вполне объективно мыслящего и ответственного, отчего легко и забыть, в чем состоит конфликт и почему она делает то, что делает.

– Я жду ответа.

– Ты прав, поначалу я так и думала… Приказ есть приказ, не мне его обсуждать, да и чем быстрее выполню, тем быстрее покину это гиблое место. Но теперь я думаю иначе. Ты убил его – а ведь он всего лишь хотел жить. Он ни в чем не был виноват, не представлял угрозы, спас меня не раз. Спас бы многих, очень многих.

– Вот почему у тебя нет права решать, а у меня есть: эмоции – ты не сможешь быть трезвой, если позволяешь сантиментам и прочей химии в твоей голове главенствовать над фактами. Именно из-за этого люди и приняли решение устроить здесь эксперимент, потому что одни боялись бессилия перед жизнью, а другие мечтали увидеть иной мир, который иноземная Жизнь способна им подарить. Ты вообще задумывалась, что будет через год, два, пять, десять лет с момента взятия Вектора под контроль? Сколько будет неправильно принятых решений, а сколько непредвиденных жертв? Не говоря о том, ради чего все это будет разбираться и изучаться. Ты готова довериться людям, в чьих руках будет Вектор и его содержимое?

– Может быть, я наконец-то научилась верить в то, что не все должно быть плохо? Если все время думать как ты, Альберт, то даже после уничтожения Вектора найдется что-то еще, какая-то новая угроза или… Да люди сами постоянно угрожают друг другу – нам с тобой отлично известно, насколько легко создаются конфликты. Как раз для того, чтобы был контроль, нужно изучить это и понять, как с этим справляться, как противостоять и спасти будущее человечества. Но не тем путем, какой выбрал Ос, нет. Ты забываешь: раз Вектор нашел образцы инопланетной Жизни, значит, они могут быть еще где-то в космосе, а значит, все может произойти и без этой станции. Так почему же нельзя стараться подготовиться к худшему из сценариев?

– Я тебе не верю! – не сразу сказал Альберт, словно и не слышал всех ее доводов и пояснений. Сложив руки на груди, он смотрел свысока. Это и открыло ей причину, по которой она вдруг так спокойна с самого начала этого разговора, как и не переживает по поводу дальнейших событий: Альберт – не тот человек, которым она его считала. Некогда казавшийся надежным и расчетливым, он открылся истинным надменным эгоистом, замечающим вокруг себя лишь то, что он хочет.

– Света, дело ведь в не том, что ты поверила в лучшее в людях. Все как раз наоборот: тебе стало плевать на людей, а значит, и плевать, чем обернется Вектор для всего человечества.

– Это неправда, – на автомате попыталась она отрицать, хотя прекрасно уже знает, насколько мимо его ушей пролетит это утверждение. И, совершенно честно принимая Альберта таким, она уже просто с интересом наблюдала, куда заведут его мысли.

– Появятся где-то монстры или психи – ты будешь в первом ряду, ведь это все, чем ты являешься, Света, без обид. Когда мне сказали, что ты вызвалась, я вздохнул с облегчением. Знаешь, думал, это к лучшему, ведь ты ничего больше не хочешь – лишь работать, а такие солдаты лучше всего – у которых ничего нет в жизни. Глядя на тебя, я думаю, что ты настолько привыкла к этому месту, настолько почувствовала себя частью этого безумного мира, отчего только рада будешь воплотить подобное где-то еще, как отличный островок, где можно прятаться от всего мира и забыть про все на этом свете. Мирная жизнь уже не для тебя – это печально, но мы оба знаем, что это правда.

– Это забавно, но ты прав. Я бегала от реальности, прячась за работой от собственной жизни. В нашем деле ведь все просто: ты знаешь, где враг, а где друг, как и знаешь, в чем твоя задача… – Света взглянула на Альберта, не сводя с него взгляда, она видела в нем уже открытое недовольство. – Все изменилось, я больше не хочу прятаться, больше не хочу бегать от прошлого.

– Вранье!

– Ты так думаешь лишь из-за того, что сам такой же. Поэтому ты так хочешь уничтожить станцию. Не веришь в людей, не веришь хоть во что-то хорошее. За все годы ты видел слишком много плохого и еще больше ужасного, это я отлично понимаю. Ты разочарован во всем мире и людях, а Вектор – это идеальное подтверждение тому, что хуже людей никого нет. Словно центр всемирного зла, уничтожив который ты бы смог поверить, что сделал что-то стоящее, что-то важное и полезное для всего мира. Ты полон гнева и разочарования, разве это позволяет тебе принимать такое решение?

Альберт смотрел на нее так, как она и ожидала, как и хотела: презрительно, именно так, когда людям говорят ненавистную правду, принять которую без боли невозможно, из-за чего, собственно, они и делают все, лишь бы скрыть это в себе.

– Тебе придется убить меня, потому что я не остановлюсь! – провел он черту, встав с места, и все так же сверху вниз смотрел на Свету, но уже крепко сжав кулаки.

– Почему тогда ты оставил меня в живых? Почему не убил вместе с Никитой?

– Ты считаешь меня злом, но это не так. У меня нет к тебе претензий, я же сказал, чтобы ты уходила, чтобы не вмешивалась в то, что тебя не касается. Будь я безумцем – наверное, убил бы, но я не безумец. Я четко и ясно мыслю – и от этого не могу не предложить вновь: уходи, иначе у меня не останется выбора, только убить тебя.

– И так ясно, что я не смогу выстоять против тебя, поэтому не строй из себя ебаного героя, – теперь уже Света ответила ему грубо и презрительно, поднимаясь на ноги, смотрела ему в глаза и продолжила: – Я просто хотела понять, почему ты так повел себя, почему предал меня и всех нас?

Она сделала к нему шаг, между ними осталась пара метров, напряжение чувствовалось всем телом, но он не отвечал, а, лишь надменно глядя на нее, ожидал.

– Теперь я знаю: ты просто сам стал находить для себя цели, сам обозначил черту между добром и злом, сам принял решение, основанное лишь на твоем жалком и одиноком взгляде на мир, потому что ты таков, а значит, и весь мир равняешь на себя.

Света убрала пистолет в кобуру, делая пару шагов назад, явно давая все знаки капитуляции. Она вглядывалась в него, словно пытаясь запомнить черты лица. Медленно развернувшись, она пошла в сторону двери, и в метре от нее Альберт спросил:

– Скажи мне напоследок, честно, ты хотела убить меня из-за мести или же спасти Вектор?

Света развернулась в пол-оборота через левое плечо, с удивлением осмотрела его и ответила:

– Ни хера я тебе не скажу.

Альберт ничего не ответил – лишь недовольно, даже чуть покачивая головой, пошел к вагонетке, уверенный и полный решимости свершить задуманное. Света же быстро зашла за двери и закрыла их, наблюдая за ним через большое окно слева от них. Альберт зашел в вагонетку через центральные двери, вскоре после закрытия которых, не успел транспорт даже тронуться, произошел мощнейший взрыв.

ГЛАВА 56

Вагонетка находилась в трубе, как и вся система монорельсов, спрятанная словно в кишке, дабы защитить от внешних воздействий, а то ведь и так персонал Вектора буквально выносят за пределы станции для отправки на другие уровни – не хватало еще, чтобы космические объекты повредили систему передвижения или герметичность самого вагона. Как и предполагалось ею ранее, даже старый и разваливающийся Вектор все же позаботится об изолировании поврежденного сегмента. Вагонетка ведь не успела двинуться с места, так что, когда произошел взрыв прямо посередине, недалеко от центральной двери, он не только изуродовал эти самые двери, но еще и сам пол дал слабину, отчего во всем зале произошла разгерметизация. Двери заблокированы, попасть туда теперь невозможно без специального допуска. Света почти была уверена в том, как разовьется сценарий, и успела занять позицию за окном, в безопасности. Смиренно и довольствуясь, она наблюдала собственную победу, дождаться которой было самое простое после установки мины, которую некогда сам Альберт оставил для нее. На первой подорвался новорожденный, а вот вторую она смогла разминировать и забрать: все же что-что, а это невозможно не уметь при ее работе, во всяком случае, то снаряжение, которое у них было, они знали отлично.

В момент казни Альберта Света даже не дрогнула, даже не моргнула, в каком-то смысле это было словно во сне, чему способствует невероятная усталость. Но все же это не вымысел. Она не знает, кричал ли Альберт, даже не знает, быстро ли наступила его смерть, лишившая его мучений, на которые вроде бы и хотелось рассчитывать, как на некое отмщение, но на деле Света ловит себя на мысли об искреннем желании обрыва его жизни в мгновение. Так будет проще всего, да и он был прав: она не садист. Ей вполне достаточно знать о разгерметизации, которую он бы перенес с трудом, все же кислорода в костюме крайне мало, только вот центральные двери выгнуты наружу, а втрое увеличенная щель между створками обильно окроплена кровью. Ей плохо видны детали, но, кажется, там парит тело, спиной к ней – или же теперь это кусок мяса. Альберт был так уверен в себе, что даже не подумал о том, чем занималась Света, пока кружила вокруг его персональной битвы, – а она просто решила сделать все быстро, взять хитростью, не силой. Опираясь на левую ногу, уткнувшись головой в стекло и совершенно лишив руки работы, видя, как мигающий красный огонек с идеальной периодичностью проскакивает по ее глазам, сообщая всем вокруг о проблеме, Света, словно окаменелость, не способна пошевелиться.

Впервые она абсолютно одна на Векторе, застрявшая в моменте, совершенно спокойная – и это то, из-за чего так трудно даже пошевелиться, ведь все закончилось, остался лишь обратный путь и лишь одно важное дело. Такого умиротворения и баланса она никогда не чувствовала, никогда даже не могла представить, насколько тонко ощущается контроль, придавая всему вокруг несколько иные краски, обесценивая многие проблемы прошлого, позволяя по-иному оценить настоящее. Осознание всего этого как раз и позволило ей смело развернуться и пойти назад, бесстрашно и полностью владея ситуацией, так, будто бы весь мир принадлежит ей, что в какой-то степени было так, ведь смотря что считать миром.

Следуя тому же маршруту, который протоптал сюда ныне погибший по неосторожности Альберт, она мало отвлекалась на окружающее пространство, хотя оно было в некоторой степени осмотрено ею впервые, но все же то были типичные коридоры и прилегающие кабинеты – разного содержания, но все из общего списка декораций Вектора. Блокировка двери, вынудившая ее на рискованный обходной путь, оказалась, как она и ожидала, ручной. Сняв ее, Света встретила тот же перекресток, откуда начался последний забег с огромным монстром, следы присутствия которого вокруг отсутствовали. Впереди красовалась палитра из остатков новорожденного создания Жизни Вектора, неравномерно и хаотично разрисовавшая изуродованные последствия взрыва мины, искривившие вокруг весь металл и почти пробившие пол, откуда все же торчали куски металла. Сейчас это место казалось некоей искусственно созданной композицией, хотя то место, где, казалось, она вот-вот и умрет, почему-то выделялось больше всего, что было странно, ведь металлический пол оставался все таким же.

Аккуратно пройдя вперед, прямо сквозь последствия тяги к жизни преждевременно покинувшего мир существа, Света абсолютно беспрепятственно добралась до серверной, к камерам хранения, прямо перед входом в ту часть Вектора, где погиб последний ее житель. Открыв уже известную ей ячейку, она сразу же достала то, о чем Альберт так и не узнал, и погиб, веря в успешность своей затеи, а именно – лишение человечества возможного лекарства от Жизни. Однако Света позаботилась о запасном плане. Достав три капсулы с кровью Никиты, она внимательно осмотрела их, прочувствовав, как, попав в нужные руки, они изменят все. Но оставалось одно дело, ради которого сюда и пришли все они, – подключить удаленный доступ к системам Вектора, взяв станцию под полный контроль, разблокировав как связь, так и управление. На удивление, она сделала это со спокойствием, просто подойдя к компьютеру и наконец подключив небольшое устройство, которое само все сделает и которое смогло уцелеть у нее в кармане за весь долгий и ужасный путь сюда. Это придало ей еще сил и веры в то, что все правильно, что все так и должно быть. Процесс подключения пошел, и ей более не хочется тут находиться, все уже работает.

Вокруг было тихо и мирно, словно Вектор никогда и населяли монстры и безумцы, а если они и ходили по этим коридорам, то так давно, как это вообще возможно. Станция казалась пустой, отчего ей всерьез стало интересно, влияет на это заключение ее полное владение над собой и, следовательно, над любой возможной преградой – или же все вокруг разбежались, позволяя ей в безопасности уйти? Точного ответа она не находила, да и не хотелось – приятнее было думать, что оба варианта в ходу.

Она не стала идти туда, где закончилась жизнь Оса: незачем, это уже старая история, вспоминать которую хочется в последнюю очередь. Прямой путь привел ее к медцентру, где и случился самый переломный момент – смерть Питера. Глядя на двери, через которые она попала в медцентр, она увидела замороженного Питера, напротив которого стоит расстрелянный вдалеке столб. Света все же не решилась идти вовнутрь, все по той же причине, что и игнорирование места погребения Остина. Все это было в прошлом, почему-то настолько отталкивающем и по понятным причинам неприятном, словно малейший шаг пробудит те эмоции и чувства, столкновение с которыми будет напоминать настоящую войну за власть, проиграв в которой Света сожрет себя заживо, отдав себя чувству вины и топящему сожалению. Разве может она игнорировать происходящие тут ужасы? Разве может вообще человек, видевший то, что видела она, стоять тут и не задаться вопросом: а можно ли было предотвратить случившееся?

Если сама перед собой Света еще сможет избежать этого вопроса или как минимум найти удобоваримый ответ, возможно, даже компромисс – то уйти от ответа перед руководителем у нее не получится. Даже и пытаться не стоит, тут она уверена наверняка, да и вряд ли сама захочет умалчивать. Куда проще будет отстреляться – и будь что будет. Все должно быть правильно, справедливо и честно – твердо поддерживала она эти заключения, пока медленно двигалась все дальше от медцентра.

Не будет истории о том, как лидер группы возжелал умереть человеком, а врач помешался на идее спасти его любой ценой, пытаясь не только оправдать случившуюся трагедию личной жизни, но и доказать, что его работа может приносить больше добра, нежели разочарования. Как никто и не узнает, насколько далеко может завести хорошего человека желание спасти чужую жизнь ценой собственной совести и будущего, совершенно игнорируя побочный ущерб, что, несомненно, выставит Оса безумцем, если об этом кто-то узнает. Не говоря уже про то, насколько негативно подобное откровение может повлиять как на отношение к ней самой, так и на будущие вылазки. А ведь причиной случившихся событий послужил не вирус, не бактерия – а всего лишь человеческий фактор в крайне критических условиях. Вектор не виноват – виноваты люди, что не может ее не забавлять: ведь в том месте, где одни превращаются в изуродованных монстров, а другие сходят с ума, видя галлюцинации и теряя связь с реальностью, среди всех них не было ни одного заболевшего или заразившегося.

С троицей все понятно, в принципе, как и с Альбертом, хотя объяснить причину его подрыва на мине в вагонетке будет не просто, но вполне терпимо. На крайний случай, всегда можно отмазаться простым незнанием: все же большую часть пути они были вдали друг от друга, а когда Света наконец добралась до него, то увидела известную вскоре всем картину. Остается главный вопрос: что делать с последним человеком Вектора?

Забавно, думает Света: не успела она даже толком нащупать правильный путь к ответу на вопрос о Никите, как не заметила даже, насколько близко она уже подошла к выходу с Вектора. Остановившись у перекрестка – того самого, недалеко от которого они нашли тело Тони, – Света оглядывалась и, немного потерявшись во времени и даже в пространстве, не заметила того, насколько быстро оказалась в этом месте. Причем, пытаясь вспомнить маршрут, она словно упиралась в стену, оставаясь с пустыми фрагментами памяти. Неужели Вектор стал обыденностью, естеством окружения, где из-за привычки и освоения в декорациях попросту не замечаешь смены окружения, двигаясь чуть ли не по инерции, избавляя мозг от необходимости отдавать отчет в угоду проверенным привычкам? Почему-то Света не может не воспринимать подобное явление никак иначе, чем тревожный сигнал, игнорирование которого недопустимо, ибо означать это может не что иное, как начало конца. Возможно, именно это и случилось с Осом, ведь он забыл время, забыл сон и потерял контроль над собой – а подобное не происходит разом. Это процесс плавный, по чуть-чуть, так, чтобы если и спохватиться, то уже опоздав.

Главное – не останавливаться: важнейшее правило Светы все же актуально, пусть и не всегда, но применение найти можно. Как раз следуя правилу, она оказалась уже у так называемой могилки Тони. Некогда она обвиняла Оса в убийстве, а на деле оказалось, что тело друга просто перенесли в безопасное место, насколько это возможно: не оставлять же его в луже крови.

Тони лежит все так же, как и в тот единственный раз, когда Света видела его на этой станции. Смиренно и тихо, словно не желавший никого трогать и просто отошедший в сторону, он обрел покой, получив на самом деле выигрышный билет. Умирая в бою, он верил и знал, что его жертва спасет его сослуживцев и друзей. На первый взгляд мрачный человек, он всегда был добрейшим в душе и простым, а исполнительности можно было позавидовать. Уж что-что, а не доверять ему было бы глупостью, потому что он был в какой-то мере заботливым, большим плюшевым медведем, наверняка не жалеющим ни секунды о принятии удара на себя, спасая других.

Интересно, думает Света, если бы он знал, чем все обернется, как бы поступил? Зная то, что знает она, заключение тут может быть лишь одно, самое честное и в то же время самое несправедливое, а именно: его смерть была напрасной – но он не единственный, чья жизнь оборвалась по совершенно неправильной причине. И, несмотря на то, как она избегала главной неразрешенной темы, словно сам Вектор подкидывал ей намеки, дабы она все же решила, как поступить с Никитой.

А ведь она сейчас была совсем недалеко от его убежища, где он провел долгие годы в одиночестве, взяв имя единственного человека, пожертвовавшего собой ради него, ставшего наставником, ставшего даже примером. Одинокий и потерянный в этом мире, Никита рос сиротой, не знавшим нормальной человеческой жизни и не видевшим ничего, кроме стен Вектора. И, вопреки всем факторам, он оставался хорошим человеком, пытался им быть даже в самые трудные минуты – только вот Света подвела его, не справилась с задачей и не спасла друга, буквально сама приведя его к смерти. И тут встает вопрос: а чего бы хотел он после смерти? Стать феноменом Вектора, чью историю Света поведает, приправив сожалением? Все же не зря он прошел весь свой путь, став единственным человеком с иммунитетом, – нельзя же такое забывать, разве это будет справедливо?.. Если и так, стоит ли тогда умалчивать об остальных, чьи решения привели к последствиям, в итоге выразившимся в гибели Никиты? Разве не следует рассказывать либо ничего, либо уж тогда все, со всеми причинами и следствиями, мотивами и жертвами? Наверное, стоило бы не скрывать всю историю – но разве кому-то от этого станет лучше, разве правда не осквернит то лучшее, чем каждый из них был до Вектора?