Русские мотивы ХХ века

Мне больно и досадно. Но эти два часа я провел мысленно с тобою и хотел привести туда же тебя, на кладбище Новодевичьего монастыря. Больно и стыдно ходить одному. Я думал, когда и как приведу тебя сюда. Ходил между могил великих людей с тобою рука об руку. Я твой неразумный, необыкновенный, но любящий. Ты перенесла тяжёлые дни без тени упрёков. И теперь зовёшь к новой жизни. Я помогу тебе её построить. Не обижай меня своими сомнениями. Оставайся нежной и женственной. С полной счастливой верой. Обожанием чувствую твои руки. Лицо, милые глаза.

Михаил

День моего рождения! Мы в Доме архитектора. Концерт, ужин, танцы. Общество – художники, артисты. Картины, смотрящие со стен. Мы с Зиной рядом. Близко. Мне счастливо! Завтра пойдём слушать лекцию. Будем смотреть наши любимые книги. Спасибо тебе за мою теперешнюю жизнь. Ты настоящая моя жена, умная, чуткая.

Кто вспомнил про день моего рождения после мамы? Только ты!

И мы просим судьбу сохранить радость нашего бытия на долгие годы.

Письмо Зине от Михаила

И почему так пугает, и печалит возникшее вдруг озлобление? Разговор о прошлом. Смутные дни после разговоров. Как тяжела несправедливость – твоя навязчивая идея моей нелюбви тебя. Чудовищное восприятие лучших моих побуждений. Я предложил тебе развеяться, погулять, отдохнуть. Ты сказала: «Желаешь освободиться от меня. Толкаешь на полную свободу!» Обидно!

– Давай записывать!

– Давай!

– Я не выдерживаю натиска упрёков, сомнений, твоей грусти. Ты хочешь моих унижений. Я не на высоте. Ты перенесла так много, устала. Ждёшь поддержки. Прощаешь всё, как мать. Но я-то хочу тебе помочь.

Михаил

В июне нанёс тайную обиду Зине. Сказал ей об этом позже. И вот частые вспышки недоверия ко мне. Ночные разговоры. Холодная встреча меня по приезде из Дмитрова. Ночные прогулки по Садовому. Как будто сближение? Но нет радости. Осенью мои письма – исповеди. Она улыбается, любящая, мягкая, нежная. Мы вдвоём. Всё ближе и лучше. Встреча Нового года в Доме литераторов. Мне хорошо. И вдруг напряжение. Недоверие. Она срывается. Разве я ужасен?

Камень надо мной. Маленькая фигурка. Вижу. Это камень – рок надо мной.

Глава 9. Переписка отца и сына

Письмо Михаилу от отца

Мой сын, мой Миша! У тебя новая семья? Знаю. Твоя жена Зина пишет мне, но странные письма о Вирусе. Зачем? Это ведь наш с тобою вопрос.

«Ребёнок плохо питается, плохо учится. Нечистоплотность в денежных расчётах, нажива на детских деньгах. Плебейский плач на паперти.» Это она о Люсе.

Как далёк я от всего подобного. Далёк. И ты, мой сын, терпишь это? Я вообще не люблю разговоров о деньгах. Меня это раздражает. Был бы прожиточный минимум и всё. Оставил на совести твоей жены. Как уверена в себе! Как легко распоряжается тобою. И ты терпишь это?

Письмо отцу от Михаила

Да, ты прав, мой папа. Я устал. Я должен уйти. Вот он – мой Большой зал консерватории! Как счастлив здесь! Это моя стихия, мой мир! Симфония Моцарта соль минор! Симфонический оркестр! И нет равных ему в мире! Всё остальное отзвуки!

Зачем я не музыкант, не художник, не творец? Нет большего чуда, чем музыка. Ради музыки надо жить, переносить все тяготы. Если существует истинная радость, ничто не должно смущать.

А помнишь Малый зал консерватории? 5-й квинтет Шостаковича. Тончайшие кружева звуков. Ручей лирики, мечты поэзии русской природы – равнины. Тишины и грусти.

Скерцо, как Петрушка Стравинского. И вдруг, молитва Небу. Финал квинтета – весь мир в тебе! Начало медленных дум.

Слушатель юноша, откинув голову, закрыл глаза. Улыбка счастья озаряет его лицо! Два древних старика. Они в прошлом. Сюда пришли люди, которые могут читать творении музыки. Здесь всё – эмоции литературы, живописи. Любовь и природа! Жажда жизни, знаний. Полёт танца и возведённое к небу здание. Всё музыка выражает в совершеннейших формах. Ещё не слыханная мною мелодия несётся вдаль, ввысь. Звуки парят высоко, высоко. Все заворожены.

Как много аплодисментов! Автор сам вёл партию фортепиано.

Михаил

Да, мир музыки властвует надо мной! Он уносит меня от моей неудавшейся деятельности в круг жизни цветущей, полной улыбки, радости, гордости и счастья!

А ещё вспомнил! Когда это было? Весной, в марте 40-го года. Малый зал консерватории. И.С. Бах!

О! Это море мелодий! Моленье Небу, Богу! День и Ночь! Годы бегут в этом потоке. Задумчивость, слёзы, грусть, отчаяние и торжество. Царство над миром. Только Церковь в моём отрочестве создавала такое насыщение душе!

А играли дети, ученики детских музыкальных школ. Они истинно одарены. Перед ними как бледен я и моя дочь. Гордые мечтания унижены!!!

О! Если б иметь дитя, отмеченное даром неба!

Я был не один, с моей Зиной. Мы слушали Бога звуков, царя в этом море мелодий!

А кругом (в Европе – примечание автора) идёт чудовищная война!

Глава 10. Перед войной

Михаил

На грани ещё больших событий, катастроф. Захвачены целые страны. Австрия, Чехословакия, Польша! Оккупированы Дания, Голландия, Бельгия. В смертельном бою бьются Англия, Франция против Германии. Металл и огонь выжигают и убивают десятки тысяч человеческих жизней! Решается судьба мира! Париж будет взят, но Франция не побеждена. Встанет Америка?

Что будем делать мы?

На грани катастроф, зарниц, не меньших 1917-1919 годов!

7.11.1940 года. Я в Выборге. По следам минувшей войны. Бастион Петра. Крепостной вал, построенный Петром I. Залив, порт. Готический костёл. Позади кладбище из домов. Война и месть сражённого бушевала здесь. Квартал за кварталом разрушены и выжжены. Остались только трубы печей деревянных домов. И всё искроплено от пуль.

В глазах стоят пожары, взрывы, паника, безумство жителей. Отчаяние и злость тех, кто защищал.

С востока танки, ружья, пулемёты. Но как идти? Как наступать? Ведь каждый дом – очаг опасностей и смерти.

Станция Иогень. На много километров протянулось озеро. Далёкий берег. Причалы для приёмки леса. Кругом ель, сосны, берёзы. Гранит, разбросанный от камушков до глыб величиною с дом. И вновь пожарище, пепел.

Бродил я по руинам и сломил веточку можжевельника, снял с пожарища плитку от печи и небольшую вывеску на финском языке. Реликвии печали.

Терриоки. Большой вокзал. Вся его середина изъедена. Один конец цел. В нём билетная касса. В другом конце – руины. Вздымают обломки стен. Перебитые деревья.

Келломаки. Близко граница. Чудные домики северной архитектуры.

Куапала. Эта станция была известна старым петербуржцам, как дачная, когда Финляндия принадлежала России. Просвечивает через деревья далёкий залив. Близко Белоостров.

Пограничная станция. Что бросается в глаза по ту сторону – колоссальный противотанковый ров, колючая проволока.

Леса, леса. Нет камней, нет руин. Тишина.

Последние минуты моего путешествия. Через 30 минут Ленинград!

Мой Ленинград! Как счастлив я здесь! Дышать туманом, чувствовать, что я невесом. И сегодня умчусь к Неве. Радость, почти слёзы на глазах. И нежелание возврата. В Москве – молотки, булыжники, кризис. Москва – как будни, казарма, как вся действительность.

Не хочу страдать, не хочу камней, летящих в меня. Дышать воздухом, радостью, счастьем! Где оно?

Одна лишь точка, остров, якорь – это ты и наш домик! Закрыться, запереться, а дальше я всё ненавижу! Как вырваться нам с тобой и лететь! Дышать морским воздухом! Душно, душно! Дай руку мне единственно близкий мне человек! Как никто, никогда! О! Если бы ты видела всю картину неба, заката, узорчатые ели, сосны. Я слышу в этом звуке симфонию. Готов кричать и плакать! Мне хорошо здесь, и я как будто в детстве.

Потом Кронштадт. Уже июнь 1941 года.

Пристань. Сумерки. Серое небо. Унылая вода. Огоньки пароходов. Трубы заводов. Корабли – вестники далёких стран. Где-то на острове памятник Петру I c надписью: «Беречь флот и место сие аки живот свой.» Памятник адмиралу Макарову. Еду в Ораниенбаум.

Наконец, я вновь в моём любимом Ленинграде! Дом ученых.

Лежать, отдыхая в белой комнате с огромными окнами. Видеть голубое небо, шпиль Петропавловской крепости – это очень много! Где я? Разве я великий князь?! 19 век? Я в своём особняке? Рядом с Зимним Дворцом?

Слышать гудки пароходов, далёкий шум города, вдыхать запах воды – это роскошь. Гордый праздник! Не трясина будней, духота табельного номера и невыполненных дел. Знать, что рядом роскошные залы дворца в бархате и мраморе, смотреть на переливающуюся в лучах заката зыбь воды, значит находиться на пиру у жизни!!!

Как чувствовали себя они, те обитатели, хозяева этих зал? Это значило быть на высоком пьедестале, открытом на пиршестве в прозрачном голубом просторе.

А у меня эта роскошь, богатство интерьера, величие истории России и моя свобода от дел. Всё сливается с моей драгоценной подругой, моей Зиной.

Это музыка моего счастья! Никогда не было ещё такого богатства красок, фактов, больших, чем сейчас!

Через три дня выехал в Москву. Готовился к поездке в Ригу, Таллин для обследования портов. Какое было бы удовольствие!

Глава 11. Великая Отечественная Война

Михаил

22 июня 1941 года прибыл на аэродром, чтоб улететь в Севастополь. Но война взорвалась! Послал телеграмму: «Папа, милый папа! Война мировая! Потрясён новым морем крови и слёз.»

Меня направляют в Инженерное управление Северо-Западного фронта.

Я в Боровичах. Работаю много, но неудачно. Отстал от сроков. Уронил авторитет. Ну что ж!

Надо работать. Депрессии нет.

А уже осень. Я на Валдае. Озеро, острова. Старинный монастырь среди лесов. Зелень хвойных деревьев, украшенная букетами ярких жёлтых и багровых берёз. И рядом зарево пожаров на фронте, где гул и стремительный полёт авиации. Войска, машины, танки. Тысячи и тысячи людей, рвы, доты, дзоты, окопы. Проекты, согласованные с генералами, полковниками, майорами. Мои ночёвки в избах на полу, печках, соломе. Недалеко в Боровичах, моя Зина. Дрогнуло сердце радостью и печалью, ибо что впереди? Чем помогу?

Два раза, за последние месяцы, меня посещали мимолётные яркие настроения. Недавно при солнце, лёгком дыхании тепла, почудился аромат весны, юга, довольства и вот сейчас слабые, еле слышные звуки музыки за стеной по радио, два вздоха среди духоты будней.

Падает снег. Предвестье зимы.

А кругом идёт чудовищная война. Пали Орёл, Мариуполь. Под ударом Калинин. Зина села в машину и поехала в Москву. Но уже не по правительственному шоссе через Калинин, который горит. А сёлами. Маленькими городами. Ополченский Посад, Бежецк, Иваньково, Дмитров, Москва.

Куда поедем мы? Нужны ли наши работы? Что в Москве? Не обойдут ли нас? Что южнее? Тула? Елец? А там, у папы? Не затронут ли их?

Что-то впереди? Думалось, остановили. Но вот скачок на Орёл, и всё смешалось. Пал Таганрог. Под ударом Москва.

А помнишь наш с тобою день 23 октября! Соединение наших жизней! Роскошный букет цветов! Первый Новый год! Встреча весны! Близко, близко, но порою грустно, что несчастливо тебе. Помнишь наши покупки – рояль, книги, золото. Ты моя единственная подруга. Всё в тебе, ни шагу без тебя!

Как далеко то время! Рушится наш домик! Наш альков гибнет! Сколько пережито.

Набат. 22.6.1941 года. Мой отъезд! Где ты сейчас? В осаждённой Москве? Где сгорит наш домик, наша колыбель? Будет ли день, когда увижу тебя. Будем свободны и счастливы? Цветы, бархат моря, тепло солнца. Любовь не погибла. С концом твоим наложу руки и на себя, ибо замёрзну от ужаса и тоски.

Но что делает судьба! У тебя тиф! Ты приехала ко мне, оставив Москву всю в панике, распавшуюся без милиции, без властей. Отвёз тебя в больницу. Когда кончится горе? Первые страхи за твоё сердце. Помнишь наши полутайные, еле сдавливаемые слёзы? Ужас. Чем помогу?

Второе Управление Оборонных работ Н.К. Обороны выдало Приказ об организации Бетонного завода в городе Череповце. Приступить к организации 25.11.1941 года и пустить его в декабре 41-го. И я – начальник завода!

Череповец. В столовой военторга. Уже месяц, как организовываю Бетонный завод. Трудно, медленно. Монтаж, опалубка, арматура. Электростанция. Сколько трудностей! Пережил депрессию. Был страшный мороз. Не ходил на завод. Грозило смещения меня. Потом воспрянул немного, увидел конец.

Бетонный завод готов! Это мой праздник! Но три недели нет горючего для электростанции, и завод пустить нельзя, невозможно.

А утром 6 декабря! Наступление наших войск! Немцы отброшены от Москвы. Освобождены тысячи деревень и городов! Крупнейшее поражение немцев!

По окончании работ я командирован, и мы едем на машине в Вологду. Феерическая зимняя дорога. Вологда задержала нас на три дня. Настолько опоздал поезд из Архангельска! Хлопоты о билетах! Хлеб, добытый чудом, 8 кг! Трупы на вокзале. Страшная ночь посадки. Кордон пропусков в Ярославле. Мечты – только бы вернутся на асфальт Москвы!

И вот последний кордон! Ярославский вокзал! Мы на площади Москвы!

Что с нашим домиком? Домик цел! Но сколько мелких неудач. Заболел воспалением лёгких. Топливо, дрова. Их собирали по полену. Ломали заборы, рубили деревья. Мы непрерывно мёрзли, но, главное, мы голодаем. Только хлеб и пустое первое. Я с трудом устроился на работу. Иначе меня не пропишут.

Вчера встретили безобразно: «Пришли отдыхать?!»

Март 1942 года. Наконец я первый день на работе! Военно-мостовое управление. Мне присвоили звание технического лейтенанта и старшего инженера. Мои мосты в районе Калинина. Восстанавливать их после ужасов октября-ноября 41-го.

Утро 18.4.1942 года. Калининская область. Мост через реку Шостку.

Наступила чудная весенняя погода. Вот уже семь дней нет мороза. И яркое солнце греет нас. Настоящее тепло после морозной зимы, которой, казалось, нет конца. Особенно, если дома 0-7 градусов. Руки обмерзают даже в варежках.

Но привёз домой 8 кг картофеля! Не забуду радости моей Зины. Этого хватило на несколько дней! Поездки в Раменское за капустой по 60 руб. кг.

Помню, как мы ели её на морозе руками. Отчаяние голода заставило бросить на ветер эти 200 руб. – треть моего заработка. Пять часов стояли в очереди за сахаром. Получили 600 гр. макарон, селёдки 500 гр. и 365 гр. масла по талонам. Я был крайне усталым. Простился с Зиной как-то невнимательно. Она дала мне материи для обмена. Но я не обменял. Купил мёрзлой капусты, свёклы и четыре полена дров за 30 руб. Но как доставить? Ходил в сёла. Обошёл избы. Лениво оборачивались: «Много тут ходит вас из Москвы!»

Вчера шёл за 10 км по лесу, по воде. В дороге доедал последние кусочки, отложенные для Зины в Калинине. Но сил не было, и я съел 5 кусочков мяса и 3 леденца, которые нёс Зине! Счастье улыбнулось. Променял 3 метра материи (зефира) за меру картофеля. На плечи взвалил и шёл по снегу, воде, не разбирая. Всю дорогу передо мной стояли, как призраки, фигуры Зины, Эльзы и Густава с молчаливым вопросом: «Неужели не привёз?»

Я падал, но ходил по деревням. Брал в сенцах горстями крупицы ржи, вынесенной на противнях для просушки. Я знал, что у них тоже ничего нет, но я трепетно радовался, что у Зины будут зёрна на 3-4 каши. Шёл обратно и улыбался. Вчера ходил за рыбой. Имею 1 кг! Это много! Буду ловить теперь сам!

А какой хороший был период моей работы весной 42 г. в Дмитрове на строительстве моста. Инспектируя, учился сам. Пробы прошли удачно! Потом были и неудачи. Но наконец, после утомительных дней мост сдан!

Я вздохнул. Маленький обед. Нет гонки нервов! Не голоден! Чистый воздух! Вода! Далёкий горизонт с причудливыми молочно-голубыми облаками. Красные стрелы заката. Полная тишина. Лишь далеко голоса из посёлка. Поэзия весеннего вечера и потому так безысходно одному. Где ты? Отзовись!!! Хочу быть рядом!

После разлива рек моя работа здесь заканчивается, и я вновь в Москве! Подготовка к конференции, где должен выступить. Приготовить ряд глав для справочника. Думал, обойдусь неделею. Но. Болезнь.

Головные боли. Грозил строгий выговор. Хочется работать, но не рвать себя. Не страдать. Надо подниматься из ямы, куда оступившись упал.

С 15.6.1942 года мы в системе Н.К. Обороны в Главном управлении автодорожного строительства Красной Армии. Переехали в новое здание на Софийской набережной. Это хорошо, а то меня всё раздражало.

Сегодня пообедал с мясным блюдом! Как изголодался последние недели и месяцы. Тарелка каши вызывает почти слёзы! Ели почти один хлеб – 600 гр. и пустое первое.

Вдруг воздушная тревога! Сирены, гудки, завывание чудовищ! Вероятно, одна из последних! Давно их не было. Неужели им что-то удастся? Сегодня 21 июня 42 г.! А помнишь зимние канонады? Огни, взрывы! Война ещё идёт, хотя в Москве её уже не чувствуем! Забыли!

В садике у щели. Я всё вспоминал, как хорошо работал в Боровичах. Вырос, окреп. Неуверенность стала пропадать, забываться. Но мой недостаток – отсутствие постоянства в работе. Где мой дневник, письма папе?

Каждый вечер небосклон завешан баллонами. Сегодня ночью иду на улицу. Моё дежурство! Своеобразная романтика!

Уже июль 42-го. И вновь строительство моста. Ока. Серпухов. Низководный мост.

Прозрачный предвечерний воздух. Облака, пролившие свой дождь, убегают на восток. Впереди Ока. На другом её берегу за 2-3 км город. Слышны тихие звуки топора с реки. Запах срубленных сосен, брёвен. Вдали отдельные возгласы бойцов. Вернулся с обеда от коменданта батальона и комиссара. Оба грузины. Оба сытно питаются. Выпили вина, ели зелень, консервы, пили чай, не отказывая себе в хлебе. Говорили о Грузии, её вине, раздолье. Говорили о втором фронте. Скоро ли будет? А сейчас работать, строить и голодать. Не всем. Например, мне, моей семье. В Москве.

Ещё не готово. Только начали бить сваи. Батальон 164 – конгломерат нацменов Кавказа. Трудно работать.

В Дмитрове я помогал в проектировании и решении технических задач. Помнишь подъёмку моста на лентах? Обследовал, предложил деревянные тротуары и усиление башен. Здесь, в Серпухове и помогаю, и сам организовываю стройку. Руковожу работами.

Разводной мост через Оку! Широкая водная гладь. Солнце рассыпалось серебром вдоль всего русла. Если сузить глаза, то ласковое, полное сказок и счастья море. Сижу на барже посреди реки. Позади пилят, рубят.

Мне хорошо! Я сыт! Я нужен! Меня уважают!

Лето – лучшее время года. Не жарко, часто дожи, а сейчас ветер обнимает, целует меня. Вода набегает, бросает приветные брызги. Вспоминаю два момента. Прошлогодний Ленинград. Нева. Запах воды. Из окна шпиль Петропавловской крепости. Я – обитатель Дворца! Мои поездки в Кронштадт. Вечер на пристани. Это был верх моего счастья!

Прошло лето, осень, зима. И вновь солнце блеснуло так, что сердце забилось от счастья! Мне хорошо. Я помню ласку ветра и солнца.

Но истинная радость у меня в те минуты, когда успех в работе! Тогда всё другое воспринимается спокойнее! Нет яда в душе, нет тревог и затаскивания ненужных мыслей в угол, в темноту. Разве не это причина моему восприятию природы здесь, на Оке? Такому покойно счастливому и сладкому!?

Ветер освежает лицо и руки! Красота вокруг! Любуюсь рекой, солнечно изысканными облаками и вечером, закатом, угасающим небом и вспоминаю прошлое! Концерты, театры! Зина в вечернем платье, украшенном золотом и каменьями. Юг. Ты в светлых тонах, как дивный цветок. Год войны. Ты в рабочем костюме, в минуты тревоги, борьбы. Одетая в ткани прошлого в минуты радости. И руки, протянутые ко мне твои руки.

Пусть всё будет скромно в нашей жизни. Пусть останется только радость и свет твоей любви. Как сильно любишь меня, какой могучий источник твоей любви, твоего преданного отношения ко мне. Если твоё чувство продолжает цвести, продолжает давать тебе силы жить и приносить мне по-прежнему тепло, исключительное внимание, ласку, уступки, нетребовательность и бесконечные усилия для поддержания нашей экономической жизни. Ты трудишься больше меня. Ты несешь ответственность за семью, за быт больше меня.

Откуда берёшь силы? Откуда берёшь улыбку при встрече меня? Откуда твоё терпение? И ни одного упрёка мне. Прощение мне всего, всей моей жизненной слабости. Каждая твоя слеза мой невольный грех, безмолвный упрёк мне, осуждение меня. Как тяжело мне за тебя. Как стыдно, виновно! Но я чист перед тобой. Я не виновен в личном, сердечном отношении, ни в чём. Я чист непорочен перед тобою. Я готов на любую жизнь впереди с тобою. Даже не в Москве, даже в трудных условиях. Но этой готовности мало. Моей чистоты перед тобой мало. Нужна помощь. Облегчение твоей борьбы.

Вспоминаю свою суровость, порою нервозность в зимние месяцы года. И мне стыдно, что я не был силён, чтоб преодолевать физическое недомогание и улыбаться тебе, согревать тебя озябшую, мою подвижницу, лаской и теплом любви.

Надо стать выше своего физического состояния, надо принять все тяготы, принять жизнь такой, как она сложится. Быть счастливым тем, что есть рядом! Неужели нельзя замерзая любить!?

Мы будем счастливы эту зиму! Ни одной слезинки, ни одного взрыва отчаяния. Кончится война, поедем на юг к морю. Не будем стремиться к многому. Но сохраним наше счастье и покой. Рояль, книги и 600 гр. хлеба! Это счастье!!!

Помнишь приехали в Москву. Голодали, мёрзли, но я упорно играл на рояле, учился немецкому языку. Слушал лекции Тарле, читал Диккенса, Эренбурга. Историческая, философская литература. Дидро! Какая роскошь! Это всё оставить до лучших времён? На будущее? Нет! Нет! Я хочу слушать музыку!!!

Я вновь в своём раю! Малый зал консерватории. Вечер квинтетов. Бородин, Танеев. Музыка уносит меня в 19 век мечтательной русской усадьбы.

А уже сентябрь 42 года.

А кругом идёт чудовищная война.

Радио. Последние известия.

12.09.1942 года. После ожесточенных боёв наши войска оставили Новороссийск. Упорные бои западнее и юго-западнее Сталинграда.

Защитники Сталинграда! Железной стеной стойте на путях к городу. Не пустим врага к нашей Волге! Беспощадно истребляйте немецких разбойников. Советские воины! Остановите врага, во что бы то ни стало!

20.9.1942 года. Ожесточенные бои в районе Сталинграда. Мы отбили несколько улиц. Полностью истреблена рота немецких автоматчиков. Остервенелый враг, не считаясь с потерями, стремится захватить Сталинград!

Воины Красной Армии! Ваш долг отрубить окровавленную лапу, занесённую над славной волжской твердыней!

Два месяца немцы рвутся к Сталинграду. Наши войска героически отражают удары врага.

Защитники Родины! Славные воины Красной Армии! Держитесь непоколебимо. Каждый дом – крепость. Бои на каждом этаже. Наверху наши, внизу – немцы. Бои в комнатах, квартирах. Немцы вводят новые и новые дивизии в бой. Возьмут ли Сталинград? Уже вряд ли, несмотря на тысячи самолётов.

5.10.1942 года. В направлении Рабочего посёлка немцы бросили в наступление до 3х пехотных дивизий. Танки действуют при поддержке авиации.

Отстоять Сталинград наш священный долг!

Советские воины! Помните! Бои под Сталинградом имеют важнейшее значение для всего хода Великой Отечественной Войны! Ни шагу назад – таков приказ Родины!

17.10.1942 года. Немецкие войска усилили свой натиск. Авиация – основная сила немцев. До 1000 самолётовылетов! Бомбы, рельсы, сирены.

Воины! Остановите гитлеровцев!

26.10.1942 года. Наши войска вели упорные бои с противником. Наступление врага в районе Моздока и южнее Новороссийска остановлено!

В Баренцевом море наши корабли потопли немецкий транспорт в 16000 тон.

Газета «Финансист» (США): «Мы с изумлением и затаённым дыханием смотрим на гигантскую эпопею, разыгравшуюся вокруг Сталинграда.»

Приезжал Уинкли, представитель Рузвельта. Его позиция – надо помогать России. Русские невиданно героичные! Нужен второй фронт!

Зарубежные газеты. Бои под Москвой – это бои за Францию! А бои под Сталинградом – это бои за Европу!

В августе опубликовано коммюнике о переговорах Черчилля со Сталиным.

Требование от нас политических уступок и изменения экономической политики. Черчилль: «Русским трудно понять, почему мы не можем оказывать им большую помощь.»

11.11.1942 года. Газета «Правда.» Сложившаяся обстановка на Западе (отсутствие второго фронта) такова, что мы должны бороться одни, отстаивать каждый город потому, что потом его приходится отбивать с большим трудом у немцев. Я назвал этот день признания нашего одиночества траурным.

23.11.1942 года. Начало успеха английских войск в Египте. Разгром армии Роммеля. Американские и английские войска ворвались в укрепление Бизерты в Тунисе. Роммель бежит.