Вырай

Рыжая внешне тоже была ничего. К тому же заливисто смеялась над шутками, которыми щедро сыпал Сашка. Но при этом сама почти всё время молчала, и, не переставая, грызла ногти. Максим в первый раз видел такой ярко-выраженный невроз. У него даже кончики пальцев начинали болеть, когда рыженькая засовывала руки в рот.

Внезапно Бондаренко понял, что не хочет иметь никаких дел ни с одной, ни с другой. И сам себе удивился – ещё весной он бы приврал немного брюнетке да выпил пару лишних рюмок, чтобы перестать обращать внимание на странности рыжей.

– Забирай обеих – ты у нас молодой бизнесмен, при машине. Думаю, девочки с радостью тебя поделят.

– Бондарь, да ты что? – Саша страшно удивился и спросил, стараясь перекричать очередной хит: – Случилось что-нибудь?

– Просто голова проблемами забита.

– У тебя неприятности?

– Не у меня. У учеников моих. Настроение не то, понимаешь?

– Тьфу ты. Проблемы у подростков и у их родителей, ты-то тут причём? Расслабься!

– Не могу. Сам не знаю, почему. – Тихо ответил Макс.

– А? Чего? Говори громче!

– Нормально всё! – Бондаренко только что принял решение – пора смываться.

Развлекать малознакомых мадмуазелей не хотелось совершенно, но и Сашу обижать не стоило. Нужно было придумать какую-нибудь причину. Пока Макс раздумывал, что делать, вернулись девушки. Рыженькая почему-то выглядела виноватой.

Максиму вдруг стало наплевать, обидится Санёк или нет. В конце концов, из-за баб ссориться – последнее дело.

– Скажите, Александр, вы любите Кафку? – Лена продолжила свой допрос, словно и не уходила.

– Конечно, люблю. Особенно гречневую.

Рыжая радостно засмеялась и засунула палец в рот. Макс резко встал, чуть не опрокинув стул.

– Э-э-э… Извините. Мне пора. Всего хорошего.

Насмешливый взгляд брюнетки просто вопил: «Малыш, я всё понимаю, но извини – перед встречей с такой богиней, как я, стоило в жизни добиться большего». Макс мысленно пожелал ей хотя бы к семидесяти годам встретить принца, сделал вид, что не замечает растерянных глаз приятеля, положил на стол деньги и ушёл.

* * *

Последняя маршрутка отъехала от вокзала пятнадцать минут назад, поэтому пришлось добираться на попутном автобусе. В отличие от маршрутного такси, МАЗ шёл по пути, который позволял доехать только до Яблоневки. А от неё до дома нужно было топать пешком ещё несколько километров. Такое развитие событий Бондаренко предусмотрел ещё днём и оставил велосипед у Антонины Николаевны, в Яблоневке. Старушка часто наведывалась в гости к Семёновне, с молодым постояльцем долгих разговоров не вела, но здоровалась при встрече. А однажды принесла биологу в подарок ясенец. Бондаренко был в восторге – он знал, что растение опасное и очень редкое, но втихаря от хозяйки огорода посадил его на своих экспериментальных грядках в дальнем углу.

Антонина Николаевна согласилась подержать велосипед у себя. Сказала, что калитка не закрывается, и лучше поставить средство передвижения в тени сарая, не то найдутся желающие его присвоить.

Полупустой автобус, пофыркивая, неспешно ехал по шоссе. Кондуктор, собрав дань с пассажиров, села впереди и достала вязальные спицы. Макс поздоровался со смутно знакомым дедушкой, пристроился у окна и задумался.

Осень выдалась богатой на события. Во-первых, наконец-то Инесса Геннадьевна умотала в город, так и не найдя человека на должность директора. Решение оставили на коллектив, и голосованием выбрали самого спокойного и уравновешенного преподавателя школы – учительницу математики. Верхи кандидатуру утвердили. В первую очередь Елизавета Александровна отменила большинство предыдущих распоряжений, так что и наставники, и дети вздохнули с облегчением. Вячеслав и Артём ещё до вступления новой начальницы в должность отремонтировали дверь, и инцидент был исчерпан.

Во-вторых, с Мариной Сычковой происходило что-то странное. Бойкая, умная девушка превратилась в тень. За месяц она здорово похудела. Часто засыпала прямо на уроке, плавала у доски, хотя раньше легко зарабатывала высокие оценки.

Но больше всего мысли Бондаренко занимала Марушкина. Экскурсию в вытрезвитель, правда, отменили. Елизавета Александровна сказала, что у девушки пьющие родители, и она каждый день видит итоги злоупотребления алкоголем. И добавила, что со школьницей поговорить всё же надо – девочка хорошая, жалко будет, если сама себе испортит жизнь.

Разговор проходил во время осенних каникул, в деревенском кафе. Пожилая барменша принесла чай, печенье и скрылась в подсобном помещении. Ира пришла нахохлившаяся, молчаливая и настороженная.

Поначалу разговор не клеился. Да и как можно обсуждать подобную тему с девушкой, которая младше тебя всего на несколько лет? А потом Максим понял, что нужно общаться не учителю с ученицей, а брату с младшей сестрой. Было очень сложно, тяжело. Приходилось подбирать слова, чтобы не отпугнуть, не обидеть. К тому же где-то на границе сознания более легкомысленная часть Бондаренко недоумевала – зачем вести подобные разговоры с чужим человеком? Почему судьба девчонки, похожей на миллионы других подростков, его волнует? Но слова сами слетали с губ. Ира сопротивлялась нажиму – кокетство очень быстро сменилось защитным хамством, был момент, когда Марушкина встала и хотела уйти, едва сдержавшись и не послав наставника. Всё же получилось уговорить остаться.

И Бондаренко решил, что выиграл этот бой. Ира слушала, опустив голову, обречённо кивала и шмыгала носом. Спустя полчаса Макс понял, что на первый раз разговоров достаточно.

Ира догнала биолога на улице.

– Знаете, Максим Андреевич, вы очень хороший. Но вы, как бы это сказать… – девчонка замялась, а потом выпалила, – старый уже, многого не понимаете.

Макс оторопел. Двадцать пять – разве это старость? Жизнь только начинается! А Марушкина, не замечая эффекта от своих слов, продолжала тараторить:

– Мамка с отчимом пьют, денег у нас нет, работу нормальную здесь не найти. Единственный мой шанс – удачно выйти замуж. А кто ж меня возьмёт, если не буду весёлой, компанейской? Скромницу никто не заметит. Так и быть, я пить больше не буду, до восемнадцати, раз обещала. Но вот поступать куда-то, как вы сказали, я не собираюсь! – Ира помолчала немного, и добавила: – Закончу учёбу в двадцать три, старухой, кому нужна буду? Спасибо за заботу, но я сама буду решать, как жить. До свидания.

С этими словами девчонка развернулась и гордо зашагала прочь по улице. А Макс стоял и моргал, не зная, как реагировать на этот страстный монолог.

Догнать, сказать, что это глупости? Что пьяная девушка, которую любой может зажать в угол и облапать, не лучшая кандидатка в спутницы жизни? Что без образования она до конца дней своих будет крутить хвосты коровам в колхозе?

Пока он раздумывал, Ира скрылась за поворотом.

И сейчас, в автобусе, Макс решил, что догнать тогда всё же стоило. Потому что все каникулы он мысленно продолжал разговаривать с ученицей.

– Яблоневка. – Прошамкал голос в динамиках.

Макс из-за раздумий даже не заметил, как автобус остановился. Выскочил на остановку и поёжился – ноябрьский холод мгновенно заполз под осеннюю куртку.

«Пора одеваться потеплей, не май месяц». – Максим поднял воротник.

МАЗ, покачивая задом, уехал в темноту, и мужчина, подсвечивая дорогу телефоном, поспешил в деревню.

* * *

Собачонка, клички которой Бондаренко не знал, звонко залаяла, громыхая цепью. В доме открылась дверь, и в освещённом проёме показалась грузная фигура:

– Тихо, окаянная! Максим, ты?

– Я, Антонина Николаевна.

– А ну, цыц! – Естественно, последняя реплика предназначалась не Максу.

Собака лаять перестала, и, недовольно ворча, полезла в будку.

– Спасибо, Антонина Николаевна, за велосипед. Ну, я поехал?

– Дабранач. – Больше женщина ничего не сказала и захлопнула дверь. Слабая надежда переночевать в Яблоневке растаяла, как дым.

Деревня состояла из одной улицы, которая с одной стороны упиралась в колхозное поле, а с другой в шоссе. Едва учитель вывел велосипед со двора и повернул в сторону асфальтированной дороги, впереди показался автомобиль. Если бы не фонари, его можно было не заметить – тёмный, с выключенными фарами, он практически крался по деревне. На всякий случай Бондаренко решил обождать в тени и вернулся к забору – не хотелось, чтобы его с ног до головы обдало осенней грязью.

Но машина до него не доехала – остановилась у заброшенного дома невдалеке. Хлопнула дверца, но кто вышел из авто, было не рассмотреть. Максим собрался выйти из тени, но его внимание привлекла фигура, медленно бредущая по улице. Бондаренко присмотрелся и обомлел – мимо него прошла Марина Сычкова, одетая только в тонкую ночную рубашку. Обуви тоже не наблюдалось – по раскисшей ноябрьской дороге девушка шла босая. Ученица свернула в тот же пустующий двор, что и водитель машины.

Сразу вспомнились странности, творившиеся с девчонкой последние полтора месяца. А ещё методичка, которой снабдила школу милиция. В документе подробно рассказывалось о новомодном наркотическом веществе, ставшем популярным у несовершеннолетних.

Уже гораздо позже Макс старался понять, какой чёрт нашептал в ухо идею подобраться к забору и подсмотреть, что происходит. Никакая ответственность за вверенных детей не предусматривает самоубийство. Но, видимо, выпитое в баре спиртное приглушило инстинкт самосохранения и вывело на первое место любопытство. Прислонив велосипед к забору Николаевны, Максим крадучись, подошёл к злосчастному дому. Машина оказалась «Тойотой». Обойдя её и ещё больше уверившись, что во дворе увидит компанию наркодилеров, Бондаренко привстал, заглянул поверх прогнившего забора и всмотрелся в темноту.

Поначалу он не мог разобрать ничего, кроме копошащихся теней во дворе. Тихий, жалобный стон доносился оттуда же. А затем, словно по заказу, разошлись тучи, и двор залил слабый лунный свет. Его оказалось достаточно, чтобы увидеть.

На пожухлой осенней траве, раскинув руки, лежала Марина. С губ периодически срывался слабый стон. А рядом с ней, на четвереньках, припав губами к локтевому сгибу девушки, стояла женщина в брючном костюме. И издавала чмокающие звуки.

Глава 7

Максим закрыл глаза, открыл. Видение не исчезло. Потряс головой – эффект тот же. Он застыл, не понимая, что за дикость происходит прямо перед ним. В руках, словно сам по себе, оказался телефон, и Бондаренко включил видеокамеру. Экран на мгновение осветил самого мужчину, но загадочная женщина была так увлечена, что ничего не заметила.

«Что-то ужасное происходит. Девочку надо спасать! Не стой истуканом!»

Никогда ещё интуиция так громко не вопила в голове у Макса. Громко, а главное, женским голосом. И Бондаренко стал лихорадочно обдумывать план спасения.

Если там, на траве, какая-нибудь маньячка, следовало подготовиться – вдруг у неё оружие в кармане? Взять первую попавшуюся палку, перескочить забор и шарахнуть незнакомку по голове? Или не рисковать, а позвонить в милицию? Ага, и пока стражи правопорядка сюда доберутся, может случиться беда. Максим думал и продолжал снимать. Вдруг женщина резко выпрямилась, шумно втянула носом воздух. Её глаза светились ярко, как у кошки. Только красным. И вот тут Бондаренко испугался по-настоящему.

Зашипев, быстро-быстро странная тварь приблизилась к забору. Максиму даже показалось, что она при этом не перебирала ногами. Мужчина присел и прямо так, на корточках, торопливо проковылял за машину.

Неизвестно, чем бы закончилось эта ночь, если бы во дворе через дорогу не раздался многоголосый смех, и не открылась калитка. На улицу вывалилась компания. Красноглазое создание, уже выглядывавшее из-за забора, спряталось.

– О, мужики, смотрите, какая тачка!

– Это чья такая?

Сельчане столпились у автомобиля и загалдели.

– Из наших ни у кого нет такой.

– К Михалычу, наверное, родня из Минска приехала.

– Дык это – машину-то чего здесь поставили?

– Какой Минск, номера нашей области!

Толпа была пьяная и большая. Максим бочком подобрался к людям, встал и тоже загомонил. На него не обратили внимания.

– Пусть стоит, нам-то что. Пошли к Николаевне, а то она после часу не продаёт уже.

Радуясь удаче, Бондаренко вместе со всеми пошёл к старушке. Сзади глухо хлопнула дверь машины, «Тойота» пронеслась мимо.

Мужики стали стучать в дверь Николаевны, собачонка опять залилась звонким лаем. Максим отстал, развернулся и поспешил назад. Было очень страшно, но мысль о девочке не давала покоя.

Марину он нашёл там же, в той же позе. Дышала ровно, глубоко. Складывалось впечатление, что она просто спит. На руке у неё наливался обширный кровоподтёк. Сам не понимая, что делает, учитель снова достал телефон. Задокументировал на видео синяк, потом нашёл такой же на второй руке. Смутился, но отбросил сомнения, задрал ночную рубашку и осмотрел тело Сычковой. Нашёл ещё три синяка, разной окраски. Один, на внутренней поверхности бедра, у самых трусиков, был еле заметным, а значит, появился давно и успел зажить. Всё методично заснял. Зашёл в органайзер, уточнил адрес ученицы – идти было всего ничего. Взял девушку на руки, крякнул – она оказалась не слишком лёгкой.

В дом напротив вернулась пьяная компания, и деревня вновь погрузилась в тишину. Максим, периодически поправляя сползавшую девушку, донёс её до дома. Калитка оказалась распахнута, одно окно на первом этаже тоже. Чувствуя себя преступником, Бондаренко встал на лавку, заглянул в окно и увидел мирно сопящего мальчишку. Мысленно поблагодарив строителей дома за низкие окна, учитель, стараясь не шуметь, аккуратно пропихнул всё ещё находящуюся без сознания девушку в комнату и опустил на пол. Потом залез сам, уложил Марину на кровать и закутал в одеяло. Ушёл тем же путём, прикрыв окно как можно плотней.

Пока ехал по шоссе, всё время оглядывался – не оставляло ощущение, что тварь с красными глазами гонится за ним. Наступил момент, когда страх оказался таким сильным, что ноги закрутили педали с огромной скоростью, а глаза в темноте стали видеть ужасных чудовищ, тянувшихся к велосипеду. В итоге не заметил, как наехал на какой-то камень, упал. Зато пришёл в себя.

Дома в первую очередь проверил, хорошо ли закрыты окна и дверь. Потом, подумав, достал из холодильника тарелку с котлетами и бутылку водки, которую Семёновна хранила уже года два. Взял в серванте рюмку и ушёл к себе.

Подключить телефон к компьютеру решился только после двух порций спиртного. Налил третью, поставил рядом с клавиатурой, и лишь потом включил видео. Причём начал со второго – того, где были засняты повреждения на теле. На мониторе можно было рассмотреть намного лучше, чем на экране телефона, поэтому Максим, не обращая внимания на трясущиеся руки, внимательно всматривался в картинку, периодически нажимая на паузу.

Синяки были похожи на укусы слепня. Гигантского такого, размером с кошку. В центре каждого кровоподтёка виднелась ранка, не больше трёх миллиметров в диаметре. Самая свежая рана кровоточила. После пяти просмотров картинка приелась, сердце успокоилось, и Макс решил, что готов.

Вот оно. Распластанное тело в ночной рубашке и склонившаяся женщина. Максим поставил на паузу и взял котлету.

«Должно быть какое-то рациональное объяснение. Например, у Марины с этой женщиной интимная связь. А что, вполне возможно – у девочки возраст экспериментов. Она пришла на свидание, приняла какую-нибудь гадость – где один порок, там и для другого место найдётся, и во время «процесса» потеряла сознание. А взрослая любовница в порыве страсти не заметила.

Тогда как объяснить то, что женщина поняла – за ними наблюдают? Да очень просто – сам же наступил на какую-нибудь ветку, но, увлёкшись зрелищем, не услышал хруст. А у загадочной дамочки оказался тонкий слух.

Красные глаза – просто цветные линзы. Девочки и женщины фанатеют от вампиров. Написано столько книг, снято столько фильмов, что вампиризм стал практически синонимом романтики.

Синяки – аллергия. Или нарушение свёртываемости. Или родители воспитывают Марину ремнём и тумаками».

Убедил сам себя, что вместо сверхъестественного заснял что-то гадостное, но объяснимое, и продолжил смотреть. Дождался кадров, на которых женщина бежит к забору.

Поставил на паузу. Вскочил со стула, схватил бутылку и сделал несколько больших глотков. Водка не помогла. Тварь – всё-таки тварь, а не обычная любительница экзотических утех, летела по воздуху, едва касаясь травы дорогими сапогами. Бондаренко энергично растёр щёки ладонями, не глядя, надкусил котлету, отмотал назад и просмотрел ещё раз.

Сомнений нет. Это существо летит над землёй.

Нервы не выдержали. Чуть ли не кулаком биолог выключил компьютер, разделся и плюхнулся в кровать.

Через несколько секунд вскочил, включил компьютер и, приплясывая, с нетерпением ждал, пока тот загрузится. Не мешкая, открыл видеозапись, промотал до момента, когда существо приблизилось к забору, остановил и увеличил лицо. Да, ему не показалось – на экране красовалась Инесса Геннадьевна.

Спать Макс так и не лёг – сходил на кухню, заварил кофе и ушёл бороздить просторы интернета.

На запрос «люди с красными глазами» ничего подходящего не находилось. На «левитацию» всемирная паутина выдавала фантастические теории, начиная с тибетских монахов и заканчивая инопланетянами. И так, и этак Максим мучил поисковик, но ничего рационального, похожего на то, что он видел сегодня, не находилось.

К концу второго часа изысканий Бондаренко наткнулся на весьма интересную беседу каком-то сообществе врачей. Медики обсуждали важную роль подсознания пациента в постановке диагноза. Один молодой человек, врачи в беседе называли его «Л.», открыл историю своей болезни обращением в милицию. Л. уверял стражей порядка в вампирской сущности соседки. Та, по его словам, раз в неделю, прямо на балконе, пила кровь животных. Молодого человека подняли на смех, но он настаивал, угрожал и требовал принять заявление. Его культурно послали. Тогда тот напрямую обратился к участковому и уговорил зайти к соседке, чтобы проверить шкафчик на лоджии. Л. не раз видел, как девушка именно туда складывает трупы собак.

Девушка оказалась милой, вежливой, впустила милиционера, посетовала на то, что психиатрические заболевания молодеют и напоила чаем. Естественно, на балконе кладбища животных не нашлось.

А спустя неделю Л. попал в больницу – потерял сознание на работе. И началось его хождение по мукам. Врачи почти сразу поставили диагноз – анемия, назначили лечение, но улучшений не наступало. Каждому медику на своём пути больной пытался объяснить, что ему мстит соседка и по ночам высасывает из него жизнь. Терапевт, устав от мистики, направил Л. к психиатру, но мужчина до специалиста не добрался – умер.

Тему на форуме поднял патологоанатом, поставивший окончательный диагноз – хроническая постгеморрагическая анемия, которую до этого врачи принимали за обычную железодефицитную. И медики несколько страниц обсуждали выверты человеческого мозга – тело больного, пытаясь подать сигнал о проблеме, породило в сознании Л. соседку-вампира. Причину постоянной кровопотери прозектор, к слову, так и не смог определить.

Рацпредложения по использованию подобного для своевременной постановки диагнозов Максим не читал. Его интересовало не это, а фотографии повреждений на коже Л., сделанные в морге, да подробное описание соседки почившего молодого человека. Совпадало всё до мелочей.

Бондаренко решился не сразу. Минут десять он бездумно сидел на стуле, всё ещё цепляясь за весь свой накопленный жизненный опыт. Но потом понял, что упорное желание держаться за логику и реальность не поможет, и ввёл в поисковике слово «вампиры».

Практически сразу утонул в готических форумах, ссылках на многочисленные фильмы, книги и анимэ. По-разному формулировал вопрос, но так или иначе всё равно натыкался на эту странную субкультуру, от которой спустя час хотелось завыть в голос. Но благодаря настойчивости удалось накопать кое-что.

Вампиры аристократы и интеллектуалы начали своё триумфальное шествие по планете лишь в девятнадцатом веке, благодаря Брэму Стокеру. Он вдохновился ужасными легендами о румынском князе. Легенды, в свою очередь, основывались на деревенских сказках об упырях. А упыри оказались родные, славянские. Решив плясать именно от этого, Максим стал изучать информацию о мифах и легендах предков.

Оказалось, что об упырях знали давным-давно. Правда, в интернете информация была отрывочна и противоречива – где-то считали, что это мертвяки, которые по ночам приходят мучить родственников, где-то – что это умершие колдуны. А кто-то из предков думал, что упырь может жить среди людей, ничем от них не отличаясь. Так или иначе, все сказки роднили некоторые детали – жажда плоти или крови, красное, грубое, словно обветренное лицо, трупный запах от тела и отсутствие души.

Про душу Максим не знал, но всё остальное совпадало. Даже агрессивное использование парфюма прекрасно вписывалось в портрет – видимо, таким способом тварь отбивала мерзкий запах от собственной тушки.

Оставалось ещё много вопросов, но Бондаренко понял, что мозг отказывается нормально работать после такой безумной ночи. К тому же услышал, как в доме зашуршала Семёновна – наступило воскресное утро. Максим решил всё же хоть немного вздремнуть.

Ближе к десяти он проснулся. Екатерина Семёновна дулась из-за пропажи водки. Максим умылся, оделся, спешно слетал в магазин, купил целых две бутылки. В чек добавил килограмм шоколадных конфет и розовый зефир. Увидев покупки, бабуля оттаяла и напекла блинов.

Остаток дня Максим занимался бесконечной бумажной работой, заполняя, планируя, записывая. Как и любой учитель. Муторное, бесполезное дело вытеснило из головы мысли о прошедшей ночи. Уже перед сном, лёжа в кровати, думами вернулся к упырихе и Марине. Желание помочь, спасти, было сильным. Но Макс понимал, что желание это бесполезное и невыполнимое. Если бы девочку преследовал маньяк, можно было бы обратиться в милицию. А в подобном случае что делать, биолог даже не представлял.

Глава 8

Первый урок второй четверти тянулся, как жвачка. Максим Андреевич обрадовался звонку даже больше, чем дети. Он с нетерпением ждал одиннадцатый класс. Хотелось увидеть Сычкову при дневном свете. Бондаренко всё ещё надеялся, что субботняя кошмарная ночь просто сон. О снятом видео не хотелось думать.

Марина выглядела немного лучше, чем в последние недели, хотя бледность никуда не делась. Максим решил, что его присутствие спугнуло Крокодиловну, и она не успела насосаться всласть.

После урока Марина подошла к Максу и сказала:

– Спасибо.

Учитель внутренне подобрался. Сычкова вряд ли видела и помнила то, что происходило, но вот – благодарит. За что?

Видя, что учитель молчит, девушка продолжила:

– Понимаете, в последнее время мне часто снится один и тот же кошмар. После него просыпаюсь вся разбитая. – Марина понизила голос, и добавила, стесняясь. – Кажется, даже иногда хожу во сне. Утром замечаю, что ноги грязные.

– Снохождение часто встречается в твоём возрасте, ничего страшного. – Максим сам не понял, зачем это сказал. Наверное, не хотел развивать неприятную тему.

– Дело не в этом. Сон всегда один и тот же, меняются только незначительные мелочи. Но в последний раз почему-то появились вы и спасли меня. Я проснулась в хорошем настроении, отдохнувшая. Знаете, почему это случилось?

Максим подавил желание сбежать от ученицы и ответил:

– Не имею ни малейшего понятия.

– Потому что вы стали для нас настоящим другом. И даже во сне я могу вам доверять. Спасибо, что пришли работать в нашу школу.

После этих слов Максим не выдержал. Он не мог оставаться в стороне, пока какая-то сверхъестественная скотина медленно, по каплям выдавливает жизнь из девушки.

– Марина, я хочу, чтобы ты пришла сюда после уроков. Нам нужно серьёзно поговорить.

Девушка удивлённо приподняла брови.

– Не волнуйся, ничего страшного. Просто поговорим о твоём здоровье и сомнамбулизме.

* * *

Элитная недвижимость областного центра не бросается в глаза. Коттеджи и таунхаусы скромно пристроились на берегу реки, отделившись от города небольшим парком. Здесь нет весело бегающей толпы детей, и женщина в застиранном халате не тащит вёдра с водой из уличного колодца. Заборы глухие, высокие. Изредка по хорошо асфальтированной дороге проезжают машины да рано утром спешит на работу обслуживающий персонал, прибывший на автобусе.

Среди двух- и трёхэтажных домов непонятно как затесался малыш, похожий на сказочную избушку. С первого взгляда становится ясно, что владелец вложил в него не меньше, а то и больше, чем соседи в свои за́мки. Правда, высокий каменный забор не позволяет любопытным увидеть слишком много. Зеркальные окна делают фасад светлым, радостным, но полностью исключают возможность осмотреть внутреннее убранство.

Один этаж, три жилые комнаты. Всё оформлено со вкусом, дорого, женственно. Вхожа в этот дом только домработница и только раз в неделю. Молчаливая, работящая дама средних лет тенью скользит по дому с тряпкой, забирает деньги на кухонном столе и уходит. Нанимательницу она видела только один раз, при устройстве на работу.