Обратный билет

Время в любой деревне течет не так, как в городе – само ощущение времени там совсем другое, кажется, что его там совсем нет. Всем жителям – и старым, и взрослым, и детям – казалось, что такая жизнь была и будет всегда: бабушка всегда останется такой веселой и заботливой как сейчас, мама будет молодой, будет цвести каштан, корова будет вечером возвращаться со своего пастбища, поля будут зелеными и наливаться урожаем. Но, как оказалось, у времени свои планы на жизнь…

3. Адаптация

Первые месяцы в вузе – период адаптации – проходили у Владимира очень тяжело. После более чем двух лет продавцом и разнорабочим, внутренняя среда вуза производила не него впечатление чего-то совершенно чужого и даже враждебного. Приходилось контактировать с незнакомыми людьми, ходить по незнакомым кабинетам, выполнять незнакомые поручения, готовить документы, затем нести их на согласование и подпись и выполнять еще массу разных новых и неприятных дел, большинство из которых Владимир выполнял впервые в жизни. Осложнялось это еще и тем, что многие процессы в молодом вузе были просто не отлажены, никто толком не знал, как правильно надо выполнять то или иное действие, а спросить часто было не у кого – Владимир еще почти никого не знал, да и рабочее место появилось у него не сразу.

В самом начале ему поручили сформировать пакет документов, необходимых для открытия в начале октября подготовительных курсов.

– С каждым деканом, их у нас четыре человека, необходимо встретиться, согласовать учебные планы, подготовить приказ о курсах на этот учебный год. Это самое главное. Еще кое-какие мелочи сделаем потом, – быстро объяснил Андрей Петрович. – В учебной части надо взять прошлогодние планы по этим курсам и показать их деканам, может быть они захотят их несколько изменить.

– Хорошо, я постараюсь. Где найти этих деканов?

– Декан психологии сидит у нас в двадцать втором кабинете, юриспруденции – в восемнадцатом «а», но он бывает только после двух часов, лингвисты – в шестнадцатом, а декан менеджеров пока без кабинета, у нее рабочее место в учебном отделе.

– Буду искать, – растерянно сказал Владимир, но Левчин его растерянности как будто не заметил, ведь в начале учебного года у каждого множество всяких важных дел.

Поиски деканов в первые же дни закончились для Владимира полным провалом. Познакомившись с заведующей учебным отделом Нелли Раисовной, и кое-как совместно отыскав прошлогодние учебные планы подготовительного отделения, он прошелся по кабинетам, все из которых оказались заперты. «Как же быть? Где же я их найду? Возле дверей, что ли, ждать? Так весь день простою в коридоре, – растерянность Владимира только усиливалась. – Поеду домой, завтра с утра начну».

На следующий день с утра удалось встретиться и познакомиться с деканом лингвистов, она внесла кое-какие поправки в планы на этот год и очень вежливо поблагодарила за то, что с ней посоветовались. Это несколько приободрило Владимира, ведь такое к себе уважительное отношение он встречал очень редко, может быть, первый раз в жизни.

Оставалось еще три декана, которых утром на месте не оказалось. Эх, если бы он тогда осознавал, что эти поиски и ожидания только начинаются в его жизни… Придется ждать и искать очень часто и подолгу, иногда по четыре часа возле дверей, а иногда по несколько дней. И потом для него это совсем не будет казаться чем-то ужасным или неприятным. Но в эти первые дни такая проблема виделась ему просто неразрешимой. «Как же так? Что это еще такое? Зачем мне все это надо?» – только и вертелось как вихрь в его голове. Привыкнув к абсолютно конкретной работе – взял, отнес, сделал, загрузил, поставил, он никак не мог вникнуть в новую работу – ждать, разговаривать, слушать, снова ждать. Отсутствие рабочего места и неумение разговаривать с незнакомыми людьми только усугубляли весь процесс адаптации.

– Нелли Раисовна, я не знаю, что делать, – решил он обратиться к уже знакомой заведующей учебным отделом.

– Так, спокойно, не надо паниковать. Просто наши деканы не всегда находятся на рабочих местах, их придется «ловить», – уверенно и даже ласково ответила она. – Приходите завтра не к восьми часам, а ближе к обеду, часов в одиннадцать, я вам помогу.

– Ладно, спасибо, я тогда сегодня домой, – несколько успокоившись, ответил Владимир.

Завтра на месте оказался декан психологов – очень энергичный, самоуверенный, среднего роста, возрастом около 40 лет, кандидат психологических наук. Для Владимира эти ученые степени и регалии казались тогда фантастикой.

– Здравствуйте. Меня зовут Владимир, я курирую подготовительное отделение. Мне надо согласовать с вами планы психологов.

– Да, добрый день, – холодно и деловито ответил Георгий Самуилович. – Давайте смотреть.

Взяв протянутые планы, главный психолог вуза, не говоря ни слова, сделал несколько правок и быстро протянул документы обратно Владимиру, всем видом намекая, что разговор окончен.

«Так, два есть, а дальше что? – думал Владимир, несколько уязвленный таким холодным бездушным отношением. – Так дело не пойдет. Почему у меня нет рабочего места? Уволюсь к чертям, не буду я ходить ютиться по чужим кабинетам. Прямо сейчас пойду к ректору».

– Володя, что случилось? Что это за детский сад такой? – не скрывая раздражения спросил Виталий Евгеньевич, держа в руках Володино заявление об увольнении по собственному.

– Ну не могу я, не привык делать то, что не знаю. Я не понимаю, что мне надо делать. Где искать этих деканов, где мне вообще следует находиться? Рабочего места у меня нет. Приезжаю сюда и не понимаю, когда начинается и заканчивается рабочий день. Лучше вернусь на старую работу, там все понятно и просто.

– Так, ясно. Позовите Ляпина ко мне сейчас, – передал он свои указания секретарю через внутреннюю связь. – Не надо так суетится. Я понимаю твое состояние, но писать сразу заявление об уходе глупо, – обращаясь к Володе уже без раздражения, сказал Виталий Евгеньевич. – Сейчас разберемся, и рабочее место найдем для тебя, что-то я упустил этот вопрос. В следующий раз ко мне входить обязательно с блокнотом и ручкой.

Через несколько минут в кабинет заходит проректор по учебе. Невысокий, худощавый, возраст – около сорока лет, проректор всем своим видом пытался произвести впечатление человека властного и самоуверенного. Поздоровавшись кивком головы, Валентин Давидович садится на стул рядом с ректором, показывая этим, что он второй человек в организации, без которого она не может существовать.

– Валентин Давидович, вот новый человек у нас, Владимир Семенович. Ему поручено курировать подготовительное отделение. Надо ему помочь.

– А какие тут проблемы? Необходимо согласовать планы отделения. Для этого нужно встретиться с деканами и с ними поговорить. Мы обсуждали этот вопрос с Андреем Петровичем.

– Да где они, эти деканы? Сколько раз прихожу, их никогда на месте нет, с двумя только удалось встретиться, – сокрушенно говорит Володя. – Не могу я бегать по чужим кабинетам, своего места нет.

– Валентин, помоги ему, ведь отделение в твоей епархии, – сказал мягко ректор. – А место мы сейчас же найдем, пока в учебном отделе. Тем более потом ведь нужно будет и с людьми встречаться. Пойдемте все вместе туда.

Учебный отдел («учебка») тогда находился совсем рядом с кабинетом ректора.

– Нелли, давайте подумаем, где посадить Володю. А то у него места пока нет, упустили мы это, – обратился ректор к заведующей.

– Да, конечно, сейчас организуем, – быстро и кратко ответила та, затем перевела взгляд на Владимира и улыбнулась.

– А тебе на будущее – не надо принимать резких бездумных решений, – сказал он быстро Володе и ушел к себе.

Затем Валентин Давидович объяснил Володе, как и в какое время лучше найти двух недостающих деканов, после чего также ушел. При этом в его взгляде и голосе сквозило недовольство тем, что пришлось отвлечься по столь пустяковому поводу.

Работники отдела помогли Володе поставить стол и дали все самые необходимые на первое время канцтовары. Наконец-то у него появилось первое чистое рабочее место! Вскоре подошла декан менеджеров Татьяна Константиновна – среднего возраста, невысокая, улыбчивая, рыжеволосая, на лице веснушки, которые придавали ей немного шарма.

– Здравствуйте, – поприветствовала она всех. – У нас новые люди?

– Да, знакомьтесь. Это Владимир Семенович, наш новый работник, он курирует подготовительное отделение. Он как раз вас ждет, – весело и непринужденно ответила Нелли Раисовна.

– Здравствуйте, – сказал Володя. – Мне надо согласовать с вами планы подготовительных курсов. Вот прошлогодние планы, посмотрите, может быть нужно внести изменения.

– Ну, сильно менять не будем уж, – после краткого ознакомления с планами ответила она. – Немного сократим часы по русскому языку, а математику добавим, а то преподаватели жалуются, что с математикой совсем плохо.

– Спасибо, я внесу коррективы.

После этого короткого разговора Володя остался осваиваться на новом месте, а Татьяна Константиновна куда-то ушла по своим делам. Вскоре появился последний декан – юриспруденции. Он оказался совсем молодым, чуть старше самого Владимира, звали его Эдуард Михайлович Волков. Ростом чуть выше среднего, плотного телосложения, волосы светлые, лицо широкое с крупными чертами, на лице задумчивость и какая-то отрешенность, как будто в этом месте он оказался случайно и на время, но внутри он далеко. Володя тогда этого не замечал, еще многого не понимая и не чувствуя, жизненный опыт для него только начинался. После краткого знакомства Эдуард стал изучать планы и вносить туда изменения, при этом не замечая присутствия окружающих. Окончив эту работу, он почти убежал из отдела. Володя сел сводить в единое все внесенные деканами изменения и готовить приказ об открытии курсов на текущий учебный год. «И совсем не сложно, пока все получается. Посмотрим, что дальше», – несколько успокоившись, подумал он.

4. Безоблачные годы

Утро в деревенском доме начиналось одинаково: взрослые вставали за 1,5-2 часа до восхода солнца – нужно было доить корову, чтобы затем пустить ее (выгнать) на пастбище. Потом приступали к приготовлению пищи для свиней и птицы, и только после этого думали о себе. К тому моменту, когда просыпались дети, как раз готов был сытный завтрак – обычно это были блины из картошки или муки, сырники, картофельное пюре со свиными скварками, запечённое в горшках (чугунах) в печи. На обед часто был суп – щи или борщ, также сваренный в чугунах в печи. Но специальный обед готовили далеко не всегда, так как много времени и сил занимал уход за домашним хозяйством. Поэтому в обед доедали то, что осталось от завтрака, делали салат из свежих овощей, доставали из бочки квашеную капусту, заправленную теми же свиными скварками, окрошку (называли рассол – овощи и зелень, залитые простоквашей и водой с солью и уксусом), нарезали соленое сало и вяленое мясо, хлеб, варили яйца. Вечером часто готовили молочный суп. Как же все это было сытно и вкусно! Нет лучше пищи в мире!

Мальчик любил утро в деревне, любил просыпаться и вдыхать запахи с кухни, слушать возню взрослых. Детей никогда не будили – спи, сколько хочешь. Как-то само получалось, что мальчик с сестренкой просыпались в тот момент, когда был готов завтрак. Мальчик любил не только утро, но и день, и вечер, немного побаивался ночи – даже в дальнюю часть двора в темное время ходить было страшно.

Мама с отцом работали в районном центре в 5 километрах от Горной, а дети были под присмотром бабушки, дедушки и тети – старшей маминой сестры. Взрослые любили детей и отдавали им все что могли, в первую очередь заботу и внимание. Дед буквально души не чаял во внуках и часто возился с ними, когда не было более важных дел. Жаль, ушел он очень рано, мальчику было всего 4 года, поэтому деда он почти не помнил, а похороны почему-то хорошо отложились в памяти – шел первый снег, проститься с дедом пришло очень много людей, а гроб с телом деда через всю деревню нес отец с другими мужчинами.

Бабушка была немного строже с внуками – могла и прикрикнуть, и погрозить. Но дети ее совсем не боялись. И ругалась бабушка только для порядка, чтобы дети не разбаловались и слушались взрослых. Детское послушание наряду с приобщением к труду играли важную роль в деревенском воспитании.

У тети своей семьи никогда не было. Она рассказывала, что в молодости у нее было много женихов, приезжали к ней свататься даже из других деревень. Но ни один из них не пришелся к ее искренней, доброй и немного скрытной девичьей душе. Так и прожила всю жизнь одна, ничего не испытав, кроме деревенского труда и забот. Но женская природная потребность любить и заботиться о детях в ней никогда не умирала, вот и любила она племянников, как могла. Дети отвечали взаимностью и ласково назвали ее «тётя».

Само это слово «любовь» в деревенской речи отсутствовало напрочь, его слышали только по телевизору и читали в книгах. Но саму любовь нельзя обмануть или скрыть. Дети чувствовали ее со стороны всех окружающих взрослых, они ведь и не знали ничего другого, поэтому и росли, любимые всеми. Уже значительно позже мальчик учился чувствовать любовь и в природе, в цветах, животных и птицах, в шелесте листвы, дуновении ласкового ветра, в солнечных лучах, журчании ручья и плеске волн

– Ой, я вам сейчас дам! – то ли шутя, то ли серьезно ругалась тетя, застав детей за какими-нибудь забавами, которые, по ее мнению, были недопустимыми в хозяйстве. – Такие большие дети, а занимаются всякими шкодами1. Вот всё батьке расскажу. Сходите в огород лучше и сорвите три огурца на обед, рассол сделаю. Укропа пару веточек и цыбули2 нащипайте.

Дети совсем не боялись такой ругани, точно зная, что тетя ничего не даст, и отцу не расскажет, что они гоняли подросших цыплят по двору и одного поймали.

Какое все же беззаботное счастливое время – детство!

Возле дома был большой двор, по которому спокойно весь день гуляли куры, а вокруг располагались огороженные участки, где росли фруктовые деревья, ягоды и цветы. Дальше был большой сарай, где содержались животные и хранились корма на зиму, за ним – соток десять огорода, где выращивали картошку и другие овощи. Пока был жив дедушка, держали овец, уток и гусей. После его ухода остались только корова, свинья, куры, собака и несколько кошек. Но и этого вполне хватало, чтобы с пользой проводить время, особенно летом. Кур нужно было накормить, побегать за ними, если повезет – поймать и втайне от взрослых накормить хлебом, поиграть с кошкой и собакой, напоить котят молоком, посмотреть, как кушает большущая и немного страшная свинья, что-то принести тете и бабушке, встретить корову с пастбища, почесать ей шею, угостить яблоком или хлебом. Да мало ли дел для детей в деревне летом!.. А за пределами двора? Наблюдать, как копошатся в траве разные насекомые, ловить кузнечиков, смотреть, как плавают головастики, поймать лягушку, найти созревшие ягоды возле речки – красную смородину (поречку) и малину.

Пока мальчик был совсем маленьким, он всегда был с сестрой, и дальше двора они обычно не уходили одни. А как начали взрослеть, он полюбил быть один, хотя детей в ту пору в деревне всегда было много, и найти друзей было совсем нетрудно. У них он научился ловить майских жуков (как оказалось, они очень добрые и красивые, и совсем не страшные), делать рогатки и свистульки, вырезать ножиком узоры на дереве.

Часто с сестрой они ходили в походы в соседний лес, до которого от их дома было метров триста. Брали с собой хлеб, сало, лук, огурцы, разводили небольшой костер, жарили хлеб с салом на палочках, и с аппетитом это все ели. Когда созревали колосья пшеницы, они их срывали и тоже обжаривали на костре. Замечательная пища!

Когда утренние работы были сделаны, обед готов, появлялось время для безделья и отдыха до вечера. Летом часто тетя с племянниками ходили в лес за ягодами – лесной земляникой и черникой. В соседних лесах их было много и хватало всем. Приносили всегда много – проведя несколько часов в лесу, можно было собрать 5-6 литров ягод. Их ели свежими с сахаром и молоком, варили варенье на зиму.

Мальчик не очень любил собирать ягоды – мелкая кропотливая работ не приносила ему большого удовольствия. Но и ходить в лес никогда не отказывался.

– Не пойму, почему у вас быстро получается ягоды собирать, а у меня медленно, – расстраивался он иногда.

– А вот, смотри, – отвечала сестренка. – Я когда ягоду срываю, смотрю на следующую, потом опять также. Вот быстрее и выходит.

– Кусты вот так разворачивай, ягоды внизу под листиками прячутся, – добавляла тетя.

– Ладно, попробую.

Если найти хорошую полянку, можно на ней одной набрать сразу пол-литровую банку земляники. Далеко в лес никогда не ходили, тетя и особенно дети боялись заблудиться. Маленькие и большие леса окружали деревню с трех сторон, с четвертой стороны шла дорога в районный центр. Если углубиться чуть дальше от опушки, начинался старый лес, как называли его жители, туда никто не ходил. Иногда тетя с детьми приближались к нему и разворачивались. Действительно, те места напоминали леса из русских сказок: вековые деревья, много поваленных, поросших мхом, никаких дорог и тропинок, овраги и буреломы, солнечный свет почти не проникал через крону. Загадочно и страшно.

Свежие ягоды разминали с сахаром и как варенье намазывали на хлеб. Еще можно было просто залить молоком, добавить сахар, перемешать и съесть с хлебом. Такой вот аппетитный живой летний суп!

Вскоре после ухода деда мальчик с сестрой и родителями перебрались жить в районный центр в новый уютный дом, в деревне остались бабушка и тетя с большим хозяйством и огородом. Двум пожилым женщинам управиться со всем этим было, конечно же, просто невозможно. Да и хозяйство они содержали не для себя, а для всех. При умелом подходе свое хозяйство позволяло не только выживать, но и получать хоть и не огромные, но вполне ощутимые доходы: молоко от коровы ежедневно сдавалось (каждое утро приезжал молочник, обычно на телеге с большими бидонами, и собирал молоко со дворов), куриные яйца также сдавались в магазин, откуда отправлялись в центр. Подросших телят продавали в колхоз. Кто-то разводил свиней и продавал поросят на рынке, для этого несколько раз в году в центре проводились специальные ярмарки. Корма для животных и птиц, как правило, не покупали, а выращивали сами.

Для такой жизни требовалось много сил, в том числе мужских. Поэтому родители мальчика ездили в деревню регулярно – раз в неделю или чаще. Все каникулы дети проводили там же, помогая взрослым всем, чем могли, и на что хватало времени и сил. Никто не горел жгучим желанием поскорее заняться тяжелыми и грязными полевыми работами, но сладостное чувство окончания этих работ, радость осознания, что урожай хороший и он уже в погребах, мало с чем сравнится.

Другой жизни просто не было, никто не знал про нее. Взрослые и ругали такую жизнь, и любили. Но своих детей постепенно готовили для жизни в городе.

Не любить деревню, свое родное гнездышко, было просто нельзя. Откуда берется эта любовь, эта непреходящая тоска при длительном расставании? Никто не знал и даже не думал про это. Почему птицы, рискуя жизнью, возвращаются в те места, где родились, чтобы продолжить жизнь? Почему некоторые виды рыб или черепах, уплывая из мест, где родились, возвращаются на нерест за многие километры именно туда же? Это великая тайна природы, которую невозможно разгадать, можно только прожить, погрузиться. Именно так человек приобщается к законам Земли и Вселенной. Именно на своей малой родине человек впервые слышит этот древний завораживающий язык: «ты здесь свой, здесь все твое…» Только много позже мальчик научился слышать эти невысказанные слова в шуме морских волн, в грохоте горных рек, в шуме леса за тысячи километров от своего родного гнезда.

Но в детстве Вселенная была маленькая, ограниченная этими горами и лесом. Он знал и про другие города и страны, про Луну и звезды. Но все это было даже не столько далеко, сколько не нужно. Ведь были свои луга и реки, свои деревья и тропинки, своя земля и родники. Зачем еще что-то? От того, что деревня скрыта от посторонних глаз и чужих людей здесь почти никогда не было, она становилась еще роднее, еще ближе.

К сожалению, законы современной цивилизации выталкивали детей из сельской жизни, направляя получать высшее образование и искать счастье в городах. Но деревенская жизнь с ее заботами и радостями еще тесно была вплетена в жизнь мальчика всю школьную пору и первые годы студенчества, питая его сознание и определяя мировосприятие.

5. Начало карьеры

Через месяц Володе предложили уйти с подготовительного отделения в бухгалтерию экономистом, на что он сразу же согласился, так как в качестве куратора подготовительного отделения приходилось находиться на работе целый день. А как же тогда карьера преподавателя? Для него придумали должность – экономист с правом преподавания экономических дисциплин, перевели в другой кабинет, поручили подготовку нескольких несложных предметов у этих же «подготовишек», благо, их в тот год набрали достаточно много. Хотя в институте приходилось также быть весь день, но работать экономистом было не очень сложно, и оставалось много времени на библиотеку и книги. Новое рабочее место находилось в небольшом кабинете, в котором находился еще Эдуард Михайлович, вместе с ним в жизнь Володи вошли новые чувства и переживания.

Эдуард – личность неординарная по всем внешним признакам: выпускник МГУ им. Ломоносова, с развитым интеллектом и широкими интересами, в юношестве увлекся идеями буддизма, вскоре после окончания вуза с двумя друзьями уехал монахом в буддийский монастырь, где провел около года. На вопрос, почему все-таки уехал оттуда, ответ давал всегда уклончивый: «Не тот это буддизм, неправильно там все». Смысл такой, что не получил он там того духовного развития и тем более просветления, на которое рассчитывал, поэтому решил искать недостающее в другом месте. Сильно увлекался конспирологией, причем пытался максимально применять полученные знания на практике – везде ему виделись заговоры, любые сомнения окружающих начисто отвергал, везде и во всем был абсолютно категоричен. Был не против поговорить об искусстве, вплоть до того, чтобы обсудить некоторые картины Ван Гога или что-нибудь в этом роде.

Эдуард поначалу производил очень сильное впечатление на Володю, просто затмевая его своим интеллектом и познаниями тайн жизни, разговоры с ним занимали значительную часть рабочего дня и во многом определяли все его мысли того периода.

– Буддизм – это тебе не религия или слепая вера, это в первую очередь психология, – утверждал Эдуард.

– Подожди, есть четыре главные мировые религии – христианство, ислам, иудаизм и буддизм. Все они основаны на вере в бога, – не соглашался Володя.

– Нет, в буддизме нет идеи бога, там как раз объясняются глубинные мотивы поведения человека. Ты не спорь со мной, я долго жил в монастыре, поэтому знаю.

– Ну хорошо, и в чем тогда отличия? В Библии тоже объясняется поведение людей.

– Все религии – это профанация! Только в Гите и буддизме содержится истина, – безапелляционно, как отрезав, подводил итог Эдуард.

Такие разговоры велись между ними практически каждый день, когда выпадала свободная минута. От Эдуарда Владимир узнал и про буддизм, и про медитацию, и про жизнь в монастырях и еще много чего. От него он услышал необычное слово – «духовность». Затаенный смыл слова пробуждал в нем какие-то смутные и волнующие нотки, веяло глубиной и неким туманным спокойствием. В Эдуарде Владимир видел сильную незаурядную личность, прикоснувшуюся к тайнам познания, искал в нем подпитку своим исканиям и надеждам. И не находил. А несколько позже Владимир окончательно разочаровался в своем случайном духовном наставнике. Через много лет он понял причину – Эдуард в своих поисках духовного просветления выбрал путь не избавления от эго, а наоборот – его подпитки. Незаурядный ум, хорошее образование, жизнь в монастыре вознесли Эдуарда в собственных глазах почти на вершину духовной и социальной иерархии, он считал себя самым просвещенным человеком, по крайней мере, внутри этой организации и этого города, о чем неоднократно был не прочь намекнуть или даже сказать в открытую. А окружающие не видели в нем никаких сверхспособностей, и поэтому никакого намека на особое отношение не проявляли. Отсюда возникали большие и маленькие конфликты. Часто о других Эдуард выражался неуважительно, называл их невежественными и глупыми, причем по малейшему поводу, даже когда их интересы не пересекались. При этом ректор института терпеливо и с уважением относился к Эдуарду, полагая, что неординарные люди полезны в коллективе, несмотря на их конфликтность. Возможно, он был прав, и Эдуард сыграл некоторую роль в первоначальном становлении вуза в качестве легенды: выпускник юридического факультета МГУ, буддийский монах – это чего-то стоит.

Помимо Эдуарда в вузе был еще целый коллектив из нескольких десятков человек, многие из которых казались Володе тогда интересными и необычными – «продвинутыми». Действительно, так и было. Вуз объединил людей образованных и амбициозных, любящих свою работу, в основной массе порядочных и не старых – средний возраст сотрудников был тогда значительно моложе 40 лет. Поэтому острые впечатления от общества Эдуарда постепенно стерлись. Володя ведь и сам был молодым, интересным и амбициозным.