– Аой!

Антон Юртовой

– Аой!

ПОЭМЫ

Торжество любви

Опять люблю, опять люблю!           Ольга Щукина,             российская поэтесса●Я любить не умел и любить не хотелтак,   как будто б то кем-то отмерено.Об одной хоть и пел, но – себе надоел:что в себе сохранил, —                               не потеряно!                                           – Аой!●Чувства вихрем взнеслись – я её обожал!Млея в сладостной неге, мечтой околдован,я себя забывал, и хрустальный бокалпредо мной был                        как будто всё полон.Где конец наслажденьям, где ласкам предел?Ненасытный в желаниях страстных,я обет приносил ей и ярко горелв упоенье, хмелея от счастья…Как даётся легко предложение уз!И как встречно ему поспешает согласие!Обречён излукавленным быть                                          даже прочный союз.Лишь любовью шлифуется главное.Нам блаженство свивало прекрасный венок.У обоих огнём полыхало возвышенное.В обладаниях вспыхивал пышный восторг,и сердца его музыку слышали.Каждый миг ей прилежно служить;быть в плену у своей неизбежности…Мне казалось: я черпаю                                    вечную жизнь!и плыву по её бесконечности…Той стихией захваченный, я не роптал —принималась в ней даже её монотонность.Мне чудесной наградой казалась она.А уж шла та стезя по наклонной…Озаренье пришло: чем-то я утомлён…будто б с ней мы… и что она – тоже…На обман натыкается сладостный сон.Он – не в руку, когда охоложено                                                     ложе.Был какой-то посыл; он меня сторожил,рой предчувствий гоняя по кругу.Стыд замяв, я томился и медленно стыл,на себе ослабляя                         подпругу.Не дано было мне в эту пору не знать,как звезда за звездою с разгона                                            в кипящую                                                           бездну                                                               срывается.Есть любовь, и её никому не унять;её щедростью жизнь восполняется.Даже в первом и смутном броскеона в мощи не знает сравнений.Я о ней узнавал в том… другом далеке…Был тогда я ещё неумелым…●Мы резвились, от детства едва отойдя.И тогда уже эту девчонкусреди многих, волнуясь, я вмиг                                                отличал,ей в себе открывая заслонку.А ещё до того, ещё в малых летахне однажды я видел её                                     обнажённой.Нам в укор тогда не был распахнутый пах.Все мы были равны – в распашонках.Новый срок наступил,                                никого не спросив;в нём туманами прежнее светлое стлалось.Ту девчонку-подростка уж ветер кружил,в лёгкий ситец её обряжая.Будто вспыхнуло всё, в чём она удалась,броско платьицем скромным                                           подчёркнутое.Я в рассеянье, немо таясь, уяснял:ей идёт быть простой, но и – строгою…Я постарше её был всего лишь чуток.Но взросление к ней приходило                                              стремительней.Ещё многое брал я с натугою в толк.В ней же время кроилось рачительнее.Мы дружили и знали друг друга сполна.Встречи были забавны, приветливы.Что-то веяло новым… Что я, что она, —мы хотели бы слыть за несметливых…В счёт ли взгляды её, будто б так, невзначайна меня иногда устремляемые?И цветочек улыбки на рдевших губах…И – лучей озорства обаяние…Ну а ветер кружил, всё кружил и грубел.И случилось распятым запретное.Завладеть у девчонки ветрюга успелтайной, скрытой лишь                                   ситцевой бедностью.Вот судьба: я вблизи оказался в тот миг.Мне вести бы себя поприлежнее…Но меня встормошил её горестный вскрик:я уже развито́й углядел её нежность…Не скажу я про то ни за что никому.В том поклясться пришлось мне, её выручая.От неё отводили мы этим хулу.В нас тогда уж искрилось начало…Луг недальний ярился в цветах.Ей букет там хотелось собрать попышнее.Между лесом и полем тропинка туда.В провожатые я напросился несмело.Солнце грело легко, выбирая лишь нас.Голубела небес необъятность.Дозревавшая рожь вдаль волнами неслась.Не бывает прогулок приятнее!Взявшись за руки – поза двусмысленная.Что с того! мы уж выросли —                                          больше не дети!О запретах – не слышать бы и позабыть.Сокровенному даже хорошие чужды                                                           советы.Мы друг друга касались щеками, шутя и смеясь.Первый мой поцелуй был, однако ж,                                                       не к шутке.За такое она мне пощёчин отвесила всласть,а могла б и – лозовыми прутьями.Только что это – слёзы на гневных очах?Разрыдалась она как в отчаянной скорби.В свой черёд и меня уже сковывал страх:как я с плачем управиться мог бы?Я винился, прощенья просил и молол чепуху.Был согласен терпеть все её поношения.Вдруг в порыве лицом она ткнулась мне в грудь.Я с лихвой получал – за терпение!Нас объятье сроднило – до звона в ушах.Нам признаний хотелось до боли.Тот несдержанный, первый, застенчивый шаг —только он отделял нас от поля.Рожь в себя зазвала, прошумев добротой.Отводилось в ней нам                              предназначенное.Вверх от нас уплывал небосвод голубой;по-над нами колосья раскачивались…На лугу мы собрали роскошный                                                   букет;им скреплялось для нас наилучшее.Но беречься должны мы, нарушив запрет:свирепеют наветы по случаю…Срок немалый уже проходил.Сладки были свиданья украдкою.Только тайному все же открыться момент                                                              наступил.Мы тонули в потоках злорадности.Нас щадить было делом немыслимым.Миром чистое всюду залапано.Ей досталось – горчайшее вынести.Мне – бессрочною с нею разлукой                                                        заплачено.●Я по краю ходил в неуютном забытом,                                                      далёком краю.Жизнь в углы от тоски загоняла.На печаль и тугую разлуку моютам не легче легло покрывало.Одиноким остаться нигде не дадут,если ты на виду да к тому же и – молод.В обаянье сгорала и билась в ней суть;им она оттесняла мой холод.Что в молчанье своём сохраняла она?Что в моих затрудненьях читала?Трепетал под ресницами вздёрнутый взгляд, и надбровья сходились в метаниях.Я себя понуждал терпеливее быть.Но уже и к иному спешил – очарован!В уклонениях лишь распаляется прыть.Залюбиться повторно – не ново.Страсть дыханьем вздымала ей пышную грудь.К атакующей ласке готовилась нега.Та молодка закралась в мой скромный приют.Удаётся легко отомкнуть даже небо.Красота из неё била будто ключом.Мне её она всю показала.Я всчумел и не сразу очнулся при том.Без конца мы впадали в начало.Обожанье пришло, и теперь уж я сампо ночами у себя её прятал.Был, однако ж, там некий престранный                                                               изъян;он черно́той на праведных падал.В поселение то ни один призывникне вернулся из бойни кровавой.И вдовиц, и девчат дефицит                                              истомил.Был для них всяк случайный желанен.И решились бабёнки на самое-самое.Доставаться наличный им должен —                                                  по жребию.У проказниц, у каждой —                                      своё расписание.Надлежало успеть —                             в отведённое время…Чудеса и сумбур! Свет сходился на мне!Был такой оборот не иначе как ломаным.И привёл он к тяжёлой и мрачной беде.Моря слёз не хватило бы смыть это горе.Той, что я согревал и уже дорожил,от меня отступиться никак не хотелось.Тайный сговор завистниц бедняжку сгубил.Отыскалась она под водою —                                               завёрнутой в невод…●Нет, забыть я не смог бы тоски и                                       неясных, тяжёлых                                                                  тревог…Мне судьба их оставила в память.Как бы ни был пахуч и изящен расцветший                                                       сегодня цветок,процветавший давно, до него, был во всём                                                                 ему равен.Отлетают мечты, истомляясь в обычной                                                               приязни.Но и в узах не стыд покориться прибоям и                                                                  зною                                                                       любви.Ей своё отдаю, соглашаясь тащиться за нею                                                      хотя бы по краю,будто вечный невольник, в ней пробуя                                                    вечную юную                                                                        жизнь.Я любил и в любви забывал, как я ею бывал                                                                 околдован.Нет, не в снах я в безумный восторг от неё                                                                  приходил.Проникали в меня её новые звоны и чары,                                                                       и сновая, позывы свои разделяя, себя у другой                                                               находил.Истончались мгновения; страсть как в огне                                                                    изгорала.А уж ближе, стыдливым круженьем                                                  и статью Венеры                                                                          маня,подобраться спешила ко мне с замирающей                                                         нежною тайнойта, что с прежней орбиты в свой пламенный жар                                                           уводила меня.Да, легко попадал я в те жадные, сладкие сети.За одними другие с сетями своими за мною                                                    гнались и гнались.И куда бы я смог убежать – в этом                золото-солнечно-лунно-серебряном                                                                          свете,если сам я желал, чтобы сети такие на мне                                                                не рвались!Оправданий не жажду: влеченья мои —                                                   не пустая растрата.Я любовные встречные сполохи, радуясь,                 без промедленья в себя принимал                                               и за новою тайной                                                                         летел.И винюсь я лишь в том (и да быть мне всегда                                                             виноватым!),что любовь, ту, которую я           в угожденье бранчливой молве                                                      отвергал,                                                                    но,                                                по чести сказать,                                    непременно б отведать —                                                                         хотел.Не ропщи, моё сердце, не вне́мли                                        унылым стенаниям вьюг.Не смущайся проклятий и мудрым останься,                                                    своё попрочней                                                                          затая.Я со светлой печалью тебе одному лишь                                           несу откровение:                                                                      да,                                                               я любил —                                                                     не одну,потому что и многие также любили и даже,                                                                 я знаю,                                                            теперь ещё                                                                      любят                                                                        меня!..                                                          – Аой!

Настоящая

Да, у нас её, разумеется, не забыли,она ведь не из простых – богиня(почтенье к богам – не иссякло);потому́и́(это, кажется, всем понятно)не без амбицийи без утомительныхдолгихприготовленийна особенное вниманиек себе и своей внешности,стоя на постаменте,она претенду́ет(вроде бы как по праву),желаяпревосходить красотоювсех настоящихженщини даже больше:                     строитсвоё реноме на спеси,на том, что                  ейпонаприпи́санов старых эклогах и новых стансах,вопреки её пристрастиямк невероятной лестиперед всесильными и всевластными,к сводничеству, раздорам, буйствам,к путаным и лживым речениям;а ещё она кичи́тсямудростью,своим необъятным                             счастьембыть на виду,любимойвсе́мибессрочно,нескоротечно.Можно ль, однако, верить?И что́ есть на самом деле?Ну да – красота, бесспорно,в свете искусства – самая настоящая:точно всё, пропор-цио-нально,линий и форм изящность,одухотворённость, ровность,каждый штришочек – славненький,нет руки, так это даже – брутально,нет и веснушек или ро́динок;что же до самого главного,то, как гласит преданиеиз времени ещё о́ного,она вполне даже успешнона своём, супружеском, ложевволю и вдрызг тешиласьс присущим её статусу жаром,пуская туда и в себя многих,главным образом бога,хоть и не очень знатного, но стратега,умевшего в скоростном забегепревзойти любогоне только смертного;кажется, таким его помнилиещё до событий тро́иных,пока её с ним не накрыланезримая сеть, изготовленнаямастером дел кузнечных,ковать умевшего даже крылья,богом тоже, но только хро́мым,её супругом, одним, законным,коему, стало быть, в отомщениеза его законность и хромостьею делались соответствующие,хоть и искри́вленные, новесомые,ощутимые,наставления.И ещё как об одном из главныхсобытий не такого уж давнеговременив хрониках писано:будто б она кому-тонечто   весьма             существенноеи всегда нужное,но неровное,взяла,да так воти́выпрямила!Не часто о таком слышано.Удручаемая крохамисобранных зримых примеров,молва вообще отвыклакасаться подобной темы.И всё же (и – тем не менее)есть большое сомнениео многом ином: – она не можетморгнуть хотя бы одним глазом,а подмигнуть – тем паче,быть и выглядеть строже,не может состроить рожу,что-то забыть, надуться,стать в реверансную позу,неожиданно повернутьсяпоимпозантнее, попикантнее,приоткрыть ина миг оставитьхотя бы клочокля́гвия,то есть – увлечь                     провокациейподлинного,ненасыщаемогоинтима;лицо, хотя и без грима,бесстрастно – подобье маски;уста не тронуты речью;лабии скукой мечены,ни для чего не предназначены.Как ни судить, а мимо,даже не валясь в прострацию,тут проскользнёт каждый,не оглядываясь,и к нему предъявлять претензиюбыло бы делом лишним,здравому смыслу в минус;дело-то не в рассеянностикакого-то имярека,тут ведь речь о существенном:к ней, богине,притронуться,хотя и можно,однако же —нельзя        трогать!Привычка к тому и от эпохинаисквернейшей и векасамого заинтимленного и раскованногоказалась бы неестественной,разве что кто-то из полоумных,пренебрегая музейной стражей,взялся бы гладить камень,пробуя ощутить свежестьпредполагаемой тёплой кожиили того больше —холодные, каменюшные гру́ди,или уж саму прелестьпричинно-опального места,не имеющего свойствараздаться или сомкнуться,поскольку оно со́мкнутоне до стра́стной, жгучей минуты,которая не наступит,и таким останетсянавсегда, надолго,чем к нему ни касайся,пока изваяниене искро́шитсяине исчезнетгде-то в туманной вечности.В общем здесь парадигма дерзкая:изображать таинственное,прекрасное,ослепительное,роскошное,на земное только похожее,да ещё и совершенно голое,в материале, хотя и прочном,но нео-душе́в-лё́н-ном;аналогия эта призрачная,если и во́всене́вне́ ло́гики,и оскорбительная —для прототи́пицы —обычной женщины.Уж в ней-то видитсявсё настоящее,не к чести статуис её устойчивым,будто бы вставленнымв неёхолодоми другими,ей присущимимногочисленными                     нелепостями.                       – Аой!Как могли бы сказать ещё древние,дело вовсе не в совершенствеформы или в её несовершенстве,а имеет месторастолкованное иначе «бы́»:уже не проходит «абы-кабы́».Та, которая настоящая,если взять её в идеале,в самом её цветущем возрасте,в теле пышном, развито́м полностью,в наряде, – в каком ни покажется,а – прелестница и красавица, —годами пусть только – из девочек(что, впрочем, особо ценится), —дать может фору каким угоднонимфам, наядам, русалкам, феям;в их, может быть, посрамле́ниееё ничто не испортит,ни родинки, ни веснушки;пусть будет она и толстушкой,долгоногой, поджарой – по моде,коротышкой, по случаю вялых родов,даже, не исключено, – дурнушкой,но с приятной манерой зрения —с романтическим откровением,поволокой и страстным блескомзрачков,с лукавинкой,прикрываемойволше́бствующими ресницами(в этой озёрной стране основ,оберегаемых танцующими зарницаминеиссякаемой привлекательностии обаяния,если кто и утонет,а часто именно так бывает,пощады никто – не желает);ещё к тому – в размахе брови,как крылья загадочной, вещей птицы,безвесо́мой, взлетевшей ине собирающейся садиться;гипнотизирующие локоны;ушки, готовые слушатьлюбой пустяк,притом не всегда                           шёпотом, —ожидающие,манящие,не умеющие казатьсяпритворяющимися,да-   рящие,обещающие,пусть и зыбкое,но – согласиек обладанию,распаляющее,истинное,всеобъемлющее,размягчаю-                  щеедаже старый,давно забывший                         себя,слежалыйлёд;щёчки,одна другой                  краше,лучше,чем у любой из её подружек,в их пунцовости-аловости;на височках – пульсирующие жилкиголубенькие, тоненькие, а губыпахнут румяною и удалью;лицо анфас и в профиль —в задумчивости,в легкой истоме инежной чувственности;хороша тут и родинка,даже в виде мушки,мнимая;а улыбочка – солнечная,просто царская,завораживающая,покоряю-              щая;словом, всё, как ни крутить педалии не лудить иерихонские трубы, —подтверждением служитожиданиям и желаниям,хоть и зряшным,пустым,никчёмным,вечной        жизни,как и юности,тоже вечной,не имеющейгоризонтови бездонной,прости-          рающей-сяво все стороныв бесконечности.Еёи её поцелуи —                    вообще                            судьбы                                    крушение!И брать и трогать себя она не противс любого края, частей серединыне только двумя, но и тремя руками,короткими или длинными,душить и качать себя в объятиях,тащить в камыши или в развалины,в берлогу, та́льник, палаты,в заповедные ли кущи рая,а то и в а́да горестные пределы,было бы только это к делу,на её благосклонный иблагорасполагающийвзгляд,вести́мо.Любые ей по душе стихии, —в темноте или при ярком свете,океан то или часть света,пустыня ли, ураган, парна́ябаня с берёзовеничком,с приглянувшимся ей парей,в предвкушении его файла,обещанного ей намёкамина свидание хотя б короткое,с сугубо личным жарким признаниемили даже стихотворением,пусть расхожим и безалаберным:она ведь – сама – поэзия!Разве тут кто удержитсядоказать, что и в нём она светится:рифмы сами собою лепятся,и она ему вся по нраву:открываются её таинства,пламенеет её желание,и без того          постоянно                       жгучее; —что ей теперь касаниялёгкие, скажем, к её щиколоткерозоватой, опрятной или —к бедру и выше? —само собою, —               уже                   пьянящие,настойчивые,неотвязчивые,горячие,настоящие,нарастающие, —до рук и плеч,а́тласа гру́дей,с их торжествующею выпуклостьюи трепещущею упругостью;к соскам, подзадоривающимпокалывающею шершавостью;к нефертитной, уютной шее,пахнущей молоком праматери,лунного у́тра свеже́е;к ямкам ключиц; к проборуна голове; ко лбу́; да́жек подмышкам —обезумливающим,летящим,порхающим но́рам…                         – Аой!Тут не случается ничего лишнего;ритуал этого сосредоточенного,волнующего и торопливогостранствования не можеттянуться долго;непреме́нно онобернётсякни́зу,к пропущенному ибудто бы не замеченному,при увлечении прелестьюторса,месту,стыдливей всего скрываемому,но, безусловно,предположенномуобоимипри уговоре о свидании.Здесь уже диктуют правилаперпендикуляр восстания игоризонталь                 влечения,уже избыточного,о коем онанаслышана,ей знакомогочуть ли нес порыеёвзросленияпо окончаниидетства.Демон страсти,не входя в противоречиес сутью общей теорииотносительности,очертясь,         демоне́я,                 деревенея,упорно ласкает лоно,вздымая до небес и вышевстречное жадное,зазывающее,ласкающее,обволакивающеесоучастие.И взрывается функция мировоговремени;пространством напрочь забыто,что оно есть сам космос;самый ближний гром не слышен;в экстазе неугомонное подлежащее! —в искрящуюся           вихревую безднуупоительного восторгаоно несётсявместесо своим сказуемым.Как серебристый взвон бокалов —бьётся,       трепещет                    талия;в атаке бушующая,отуманивающая,неудержимаянега;бёдер      лихая,     божественная,                  ликующая                                пляска;труднее исбивчивее дыхание;набухшие персивздымаются отрывистее, чаще;а губы в губах – купаются.Если такому взаимодействиюесть преграда, то, несомненно,она —одна иединственная.Демон, спеша и я́рясь,как обезумевший,в предвкушении высочайшеговознаграждения,ей не оставитникакого шанса,тараня её,           разрывая,                         ломая,причиняя боль и                     страдание —по́д-лежащей,вводя её в отчаяние,мгновенно переходящеев оглушающий                     обоюдныйступор      финальной                     страсти!Семя теперь в надёжном месте.А как чарующи и ко временипоследующие,пусть короткие,минуты расслабленностииусыпляющего,         сладостного,                        сладкого                        изнеможения!И не выпорхнёт даже шёпотомвозникавшее ранее,совсем недавно,и упрятанноеглубо́ко,будто б забытое:                       «что́ – потом».Но, как всем хорошо известно,завершение —                 начало нового.Будет и у неё оно,у настоящей женщины,как продолжениееё желанию,уже вы́свобожденномуокончательно,подкреплённомунаивысшим ивозвышающимудовольствием,ей полученнымто́лько что;и к нему она                  готоваужеснова,не сходя с первого,её увлекшего,как рассыпанноемноготочие,ложа,обогретогоеёспешащей                   виражной                               страстью.Демону это и вовсе на́ руку;он – на волне удачи,головокружительного везения;с лёгкостью принимаетсяеё устраивающее,нетерпеливо ожидаемоееюмолчаливое             ласковое,                         трепетноеего   приглашение,обозначенное всего-тохотя и лёгким,нонастойчивым                 прикосновением…Дальше не будет уже счётаочередным восхитительнымначалам в це́пи такогонеостановимого,обессме́ртливающегопродолжения, —с необъятной желанной траты —                      колоссальной сдачи, —эквивалента                  женского                                счастья!Как ещё сказано в словниках и в анналах:достойные, чудные копии —с потрясающего ивеликолепнейшего                         оригинала!                                     – Аой!Она станет невестой,женою, наложницей, разведёнкою,даже, возможно, шлюшкою.Это уже по ча́сти че́сти,важной самой по себе; ночто должно это значитьв жизни? Конечно, случай —лучший          вестник                    вселенной;по тавтологии, он случаетсяочевидно,всегда случайно;без него не обходитсяи в судьбе,предназначеннойнастоящейженщине.К ней прилепятсяобязательножених, мужья – не вполнегражданский или гражданский,любовник моложе её, старше ли,чаще только себе и верный,из какого угодно пунктана земле или на земной орбите,из порядочных или мошенников,из наивных или уже битый,завзятый ли чистоплюй, распутник ли.По накатанной закономерностиисчезают они мгновенно,непременно,чаще совсем, бесследно.Поочерёдно или вперемежкуона примет каждого и без всякогостанет доброю, ласковою,накормит и спать уложит,распластается в заботливости,примет за непреложное,до́лжноебыть женой или про́сто так,не ревнивствующей,не плачущей,на сно́сях,роженицей ли,матерью,о потерянном печалящейся,соглашающейся на малое,извиняющей надругательства,побои, ссоры, требования,понукания;не гнушающейся                      любыми рисками,не отказывающейся ни от чьих тисканий,даже лёгких,легкомысленных,мимолётных,их приемлябез ответныхслов ли, жестов ли,но с готовностьюна изменубез отсрочек, без промедлений, —в удержание удачи, счастья,того,     полного,              недоставшегося.Часто снятся ей любовь и трах,новый суженый, появляющийсяреже, реже, как сонный прах;не сбываются и гаданияна какой-либо гуще сваренные,на сухих или сырых боба́х.И старение уж недальнее;настоящее —             что провалиныу порога ли, у окраиныею пройденного,явно лишнего,неумышленно                забываемого.Богатеющая или нищая,она всё же утешается:не такая уж она страдалица,и́всему вопреки́,притихшая,даже зная,что надеяться ей                       вроде б не на что,согревает деток,внуков,          правнуков,если нет своих, то – принятых;не устаёт и о себе печься,прилагая усилияс химией,чтобы быть иль хотя б казатьсяпривлекательною,дажене-отразимою, каккогда-то —вдалёкой юности,чтобы, значит,привлечь            вниманиеозабоченных или грустныхдемонов страсти,да, само собой,икому-то            изнихврази  всерьёзпонравиться(что и в самом деле                             случается),непрестанно в тайне жаждаянеотложногосокрушительного                 со стороны           такого избранника                               обольщения.Если ж тут всё никак не сходится,ей приходитсязапасатьсялишь терпением,уповая(что ж поделать-то?)на какое ниестьобаяние,её собственное,неотъемлемое,ей положенноекак естественное,то,   в котором она                     уверилась,как рождённая,не считающаясяс долей, может быть,самой худшеюили тольколихой, несчастною,не приемля и не ведаяв душе         и сердцени кручины,нипостарения.Тут уловка ей служит верная:предпочтёт она доверитьсялишь своим глазам, —иного —не   требуется;можно взглядом без щепетильностидо бесстыдности задерживатьсяна любой единице мужского пола,(если то, конечно, не хилый и глупый отрокили дряхлый, ждущий кончины, старец),на виду появляющейся впервые,мимоходом ли, или знакомой;здесь вполне возможна удача,когда взгляднаталкиваетсянавстречный                взглядда там жеещё иимподкрепляется-удерживается,возвещаяневольноеответноеустремлениек соглашениюо взаимностисамых тонких чувстви симпатии.И чем то смотрение в упор                                          двоих —                                                дольше,тем у ищущей их сближенияинтенсивнееи сумбурнее          кипятится-струится кровь,мысли путаются, разбегаются,омолаживается волнение.Пусть недолгим был тот чудесный вихрьи лишь взглядами обозначен актискромётногодвуединогоувлечения,он становитсяейбесценною,значительноюнаградою —воплощением укрощенияобречённостии интимногозла-забвения.В ней теперь ярче вспыхиваетпламя скомканной женской нежности,убывает тревог и замкнутости,будто б снова она та, прежняя,своим прелестям цену знавшаяне придуманную, настоящую;то заметно уже и поеёвнешности:стан подтянут; ровней,изгибистее,плавне́е,увереннее             жесты,в зрачках – томление                           взбодрённой чувственностии —неуёмный трепет похоти(его —     не скроешь!);в румянце щёки;лицо – пригожей;в нём просвечиваетсянеумира-              ющаязвёздная,торжествующая                     гармония,поубавилосьутомляющейбылой,ненужной,унылой        строгости,заменяющейсялёгкою,мягкою,искреннею,располагающеюулыбчивостью…И удача, глядь,не окажется только разовой,воспоследуютожидаемыеспасительные,утоляющиеповторения…Так, с обманом ею самой себя,могут протечь,промелькнуть,остаться вдалидни,недели,месяцы,годы…Непременно                  найдётся поводкого-то из числа бро́дниковисчеза́вших —прежнихмужей ли, про́жиг ли,женихавшихся хахалей,зачерпнуть, так сказать,                                    с поличным,заявив о себе и прошлом,на её происшедшем ложе,как ей помнится, —                        строго чистом,незатейливом, но огнистом,дээнка́ря его порядком,а, может, и не его только(концы-то прячут —                        вон их сколько!);её патрон порою выстреливаетв точку – ничуть не мимо!Что бы делала здесь богиня?Она и возлечь-то вообще не может; —вытесанной из камня,ей не расправить и не взбить                                          постели;не скокетничать хотя быперед каменною мужскоюличностью,не повертеть у её носакрасною           розою;не оставить следов ногтей                                        на теле,перед нею снять, если боно на ней было,всё – не только верхнее,но и исподнее,запоследнее, —целясь в будущее;не дано ей также приня́ть позу,нужную при свиданиив обнажённости;не приластиться,не прокапать искреннею слезой позывак совершению неотвратногои с уверенностьюв чарах собственногонеподдельного,всёвбирающегов себяитутжерасточаемогожеманства,яркой удалии податливости,когда вспыхиваети в единый мигуж томит-полыхает-стелетсяжажда статьобладаемойи осиленнойтою личностью,что не каменная,и при том уже —             не отдатьсяне-   принуждаемой,изобильнойлюбви́и́беззаветной,           безумной,                    отважной                                страсти.Предпочтение – настоящей,                                          живой                                       женщине!Загадочной – с потрясающеюнеземноюеё властьюнад еёвсегда и везденеотступными,стерегущими,поджидающими                         её                            демонами,их соблазнами;с уступчивостью;с желаниемне упустить своего, заветного,до конца ни ею самой, никем-тоне раскрытогои́не раскрываемого;не выказывающей усталостини в снегах, ни в отданияхлюбовных,           огневых,                    пламенных.Она проста —               как уценка в маркете;даже ежу иногда понятная;доверчивая;славная;всегдаи на всё,что просят её                  отдать,согласная;послушная;стыдливая;в меру болтливаякак и —            несносная;неприхотливая;увлекающаяся;не капризная;незлобивая;благодарная;отзывающаяся;внезапная;выдающаяся,зовущая;сказочная,как ночь рождения.И кому же как не ей-тобыть и навсегда остатьсяжеланною и любимою?Она-то и есть – богиня!О! —       настоящая!                         – Аой!