Рагнарёк, или Приключения Антихриста, Локи и Калеба

Dari A.V.

Рагнарёк, или Приключения Антихриста, Локи и Калеба

Глава 1. На грани бытия

Что происходит, когда умирает бог? Что-то не менее могущественное стремится занять его место. Ведь бог – суть квинтэссенция независимо существующего явления природы. В основном, боги бессмертны. Никто не посягает на их жизни, а между собой они давно перестали враждовать. А смысл? Все члены семьи привыкли друг к другу, все знают, что ожидать от родственников, между ними налажены прочные, давние связи. Общие шуточки, подтрунивания, коалиции внутри семьи. Если вдруг в семью войдёт кто-то новый – это же сколько проблем! Придётся вводить в курс дела, учить обычаям, проводить экскурсии по Олимпу, выстраивать отношения. Есть ещё риск, что новый член семьи не приживётся. Не сойдётся ни с кем характерами. И всё – беда. Ладно, если это окажется слабый бог. Ему можно будет указать его место и игнорировать.

Но что делать, если новый бог превзойдёт по силе всех их вместе взятых? Нет-нет, лучше об этом даже не думать! Пока титаны спят в недрах земли, опасаться нечего.

Так, мы отвлеклись.

На самом деле, куда интереснее узнать, что бывает с простыми смертными после смерти. Калеб, например, знал ответ на этот вопрос.

Гару, жена Калеба, сначала почувствовала, что лежит на голой, холодной земле. Потом только открыла глаза. Оказалось, что Калеб трясёт её за плечо. Она неохотно поднялась на локте.

– Ты умер? – Спросила она сонным голосом, как по утрам говорила ему “как дела?”

– Похоже…

– Что за дурная привычка? Избавься от неё.

– Больше не буду, обещаю.

Они рассмеялись, и Калеб помог жене подняться.

Земля мокрая, расползается под ногами. Людей на тракте меньше, чем в первый раз, когда Калеб здесь оказался. Но поток всё равно медленно двигается к реке. В остальном ничего не изменилось. Белая башня стоит на месте. Лодки регулярно отчаливают от берега Стикса.

Калеб и Гару поплелись вместе со всеми. Подстраиваться под темп ходьбы не пришлось. Когда попадаешь в это место, ноги словно прирастают к земле. Огромных усилий стоит переставлять их. И старый, и молодой, и больной, и здоровый чувствуют себя так, будто их суставы скованы цепями. С этим грузом двигаться – настоящий подвиг. Люди плетутся к реке, проклиная силу тяготения, которая давит не только на их стопы, но и на головы, шеи, позвоночники. Нет смысла упоминать, что все они не сгибают колени, а везут стопы по земле, оставляя за собой неглубокие бороздки. Ведь души, в общем-то, весят очень мало.

И, тем более, никто не смотрит по сторонам. А о том, чтобы задумываться над происходящим, нет и речи. Несмотря на это, каждый следует общемировому коллективному бессознательному и интуитивно знает, куда и зачем идёт. К берегу. Там их подберёт лодка. Лодке можно доверять.

Иногда на тракте собирается очень много людей. Некоторые пытаются обгонять остальных. Но даже когда здесь происходит настоящее столпотворение, включается второе коллективное бессознательное: никто никогда не пересекает границы тракта. Выбившиеся из сил люди ложатся на обочины (сидеть в разы тяжелее), ожидая, когда поток поредеет. И ни при каких обстоятельствах они не пересекают незримой линии, отделяющей тракт от необозримой пустоши, раскинувшейся на сколько хватает глаз по обе стороны от него. В первый раз Калебу некогда было вдаваться в подробности.

– Почему нельзя расширить дорогу? – Спросил он у Гару. Сначала он хотел задать другой вопрос: “Может, пойдём по пустоши?”, но откуда-то и у него появилось знание о том, что это – табу.

– Тракт создан в самом начале разделения мира на угодия богов и угодия титанов. На нём безопасно, на берегу тоже. Но если пересечь границу, никто не поручится за твою судьбу. Подземный мир – вотчина демонов. Он полон опасностей, начиная со входа. Пока тракт только строился, души умерших до берега сопровождали Анубисы, они же обеспечивали охрану. Теперь люди сами за себя в ответе. Будешь смотреть под ноги – доберёшься до лодки без приключений.

– А откуда людям это правило известно сейчас, когда Анубисов не стало?

– Память поколений, полагаю. Есть те, кто оступается, или как-то иначе оказывается на пустоши. Что же… С Хароном они точно не встречаются. Даже мне жутко думать об их участи. Пустошь – территория, закреплённая за Тартаром, а тракт – за Аидом. Это всё, что следует знать.

– А кому принадлежит башня?

– Демаркационная зона. Через неё при необходимости Аид может общаться с глубинным миром. Представь себе, иногда у них возникают совместные дела.

Они подошли к реке через несколько мгновений после того, как отчалила очередная лодка. За один рейс Харон и его помощники могли забрать до двадцати душ. Сейчас берег казался пустым. Калеб и Гару попали в счастливый промежуток затишья, когда последние уже уплыли, а следующие медленно подтягивались, не угрожая устроить столпотворение в ближайшее время. Пара села на песок, или то, что было его подобием. Калеб разулся. Хотел в последний раз ощутить подобие пляжа. Но у него не вышло. Мелкие чёрные частички на ощупь напоминали бетонную пыль – не особо приятное развлечение даже для самого заядлого кинестетика.

– И что же с тобой произошло? – Наконец, спросила у него Гару.

– Это был медведь.

– Да ладно? – Гару усмехнулась и хлопнула в ладоши. Они прожили вдвоём, потом некоторое время втроём, а после того, как дочь их покинула, снова вдвоём в тайге почти пятьдесят лет. Калеб знал лес до последней хвойной иголочки, чувствовал себя комфортно и в мороз, и в непогоду. Хищники обходили его стороной.

– Я стрелял, – Калеб напряг память. Не особо приятно вспоминать последние мгновения своей жизни, понимаете? – Но это был очень уж резвый и молодой медведь.

– И разъярённый, – представила себе Гару.

– Именно. Очень толстая шкура. Может, я его и ранил, не знаю. Он явно забрёл в наш участок издалека. Все “мои” хищники не человекоядные. К тому же, Гару, не забывай, мне семьдесят три года, я сдал за последнее время.

Он увидел улыбку на лице жены. В подземном мире душе не обязательно пребывать в том возрасте, в котором она покинула мир живых. Сейчас, как и в прошлый раз, когда Калеб умер глубоким стариком, в загробном мире его возраст изменился. Двадцатилетний юноша выглядел великолепно. И Гару из старушки превратилась в юную красавицу, как в её бытность гаргульей.

– Страшно было? – С трепетом перевела она тему.

– Я испугался за тебя.

В ту пору, когда гаргулья отказалась от божественности для того, чтобы вдохнуть жизнь в своего возлюбленного, их судьбы прочно переплелись. Боги не простили светоносную за “разбазаривание” бессмертия и наложили на супругов своего рода проклятие: дарующая жизнь лишится собственной в одно время в перерождённым человеком. А, так как смертные живут недолго, Гару вместо вечности оставалось всего несколько земных лет в теле женщины. Но она добровольно пошла на это. Умереть в один день с любимым и продолжить существование в царстве своего дяди – Аида.

– Я ничего не почувствовала, – утешила она супруга. – Просто вдруг навалился глубокий сон. Я отложила посуду и решила прилечь. А проснулась уже здесь. Что тоже неплохо, ведь для нас с тобой дом – в любом месте планеты.

– Не важно, где, важно, что вместе, – подтвердил Калеб. Эту фразу они повторяли друг другу на протяжении их смертной жизни. И оба ни на минуту не усомнились в этом своём убеждении.

Наконец, в махровой темноте послышались удары вёсел о неживую жидкость, которую здесь гордо именовали рекой. Волны упрямо отказывались возникать, катиться и разбиваться о берег, даже когда длинный тёмный силуэт приблизился вплотную. Разрезав носом едва вздрагивающую поверхность мутной (так и быть) воды, в берег врезалась большая лодка. На её корме в скупом свете подвешенного к шесту фонаря стоял сам Харон. Гару была с ним знакома многие сотни лет. При этом Знаменитый Паромщик не выказал ни единого знака приветствия или узнавания. Это слегка задело чувства бывшей гаргульи. Дядя наверняка знает об их с Калебом прибытии. Почему же он не прислал для них отдельную маленькую лодочку? Или хотя бы не велел Харону объявить о намерении сопроводить гостей во дворец. Вместо этого всё проходило в штатном режиме. Паромщик безмолвно наблюдал из-под капюшона, как души заполняют лодку, рассаживаясь по скамейкам. Все, опять же, интуитивно знали, что нужно делать, благодаря чему Вечный Перевозчик был избавлен от ненужной суеты, глупых вопросов, неуместных комментариев. Честно говоря, каждый присутствующий, будь его воля, обошёл бы этого типа десятой дорогой, но, раз уж судьба свела их на одном квадратном километре, все старались не смотреть на фигуру в плаще и вообще вести себя как можно покладистей и незаметней. Одна лишь Гару уверенно потянула Калеба в лодку на ближайшую к Харону скамью. Она рассчитывала переброситься со старым знакомым словечком, расспросить о новостях. Когда эти двое буквально утонули в тени, излучаемой самими одеждами Легендарного Кормчего, остальные пассажиры с облегчением выдохнули. Они были избавлены от необходимости приближаться к Харону вплотную. Лодка хоть и была длинной и крепкой, особой устойчивостью не отличалась. Пока группа из двадцати душ рассаживалась на скамейки по обеим сторонам от узкого прохода, вся конструкция кренилась на каждый бок по очереди. Пассажиры иногда даже вынуждены были договариваться, кто в какой момент садится, чтобы остальные подготовились наклониться в противоположную сторону. Странно, в учебниках по истории об этом нет ни строчки, но каждый, попавший сюда, чётко осознавал, подобно тому, что сходить с тракта нельзя, касаться воды Стикса ему не менее противопоказано. Пассажиры рассаживались несколько минут. Харона, кажется, это вполне устраивало. Он не спешил. Убедившись, что все устроились, дотянулся лопастью весла до берега и сдвинул ни на грамм не потяжелевшую лодку обратно в реку.

Харон всегда был скуп на слова. Его глухой, как со дна колодца, голос из черноты под капюшоном и совершенно скрытое в этой же черноте лицо многих приводили в трепет. Но гаргулья помнила несколько занимательных бесед с этим хмурым Паромщиком. Сам Аид за время своего правления Чистилищем, наверное, не беседовал со своим слугой дольше, чем его любопытная племянница. Отсутствие торжественной встречи Гару списала на какие-то проблемы у Аида, которые отвлекли его. К Харону претензий у неё не было. Память на лица у старика не такая хорошая, как у других вечных существ. Да и не смотрит он, кого перевозит – все они одинаковые. Однако, выждав время, когда лодку уже подхватило и понесло течение, она села поперёк скамейки, потеснив спутника, и обратила лицо к старому знакомому.

– Харон, прошу, взгляни на меня. Ты вспомнишь моё лицо, если представишь, что я выше ростом и ношу золотые доспехи. И волосы убраны в гребень. Я гаргулья Гару. Ну, узнал?

В голосе звучала надежда, а глаза лучились приветствием. Ещё чуть-чуть, и она готова была кинуться ему на шею. Как-никак, первый знакомый обитатель Чистилища за столько лет её отсутствия! Однако Харон не шелохнулся. Не отвёл взгляд от реки. И, как следствие, ничего не ответил.

“Ладно”, – подумала Гару. Несмотря на отсутствие обратной связи, он её наверняка слышит. Поэтому она продолжала, не стирая с лица улыбку:

– По старой дружбе хотела попросить тебя об одолжении. – Тишина. – Понимаешь, мы вдвоём направляемся не туда, куда ты везёшь остальных. Нельзя ли сделать небольшой крюк и высадить меня и Калеба у ступеней дворца. Это займёт совсем мало времени, зато тебе не придётся потом совершать отдельный рейс ради нас двоих. Аид всё равно пошлёт за нами. Так почему бы не облегчить всем работу?

На сей раз к её сознанию из глубины сердца потянулись тонкие ниточки паники. Проанализировав ощущения, девушка поняла, что беспокоит её не молчание Рулевого, а тот факт, что Аид, по какой-то причине, пропустил весть об их прибытии в своё царство. Если так, то их души здесь ничего не стоят. Без личного приказа Аида они не считаются его гостями. Такие же души, как и все прочие. Церемониться с “обычными”, как Гару успела в сердцах окрестить своих спутников, здесь не принято. Страшно подумать, каким процедурам подвергаются души на другом берегу Стикса, там, куда везёт их Харон. Никому живому нет туда хода. И, живя у дяди сотни лет, гаргулья понятия не имела, что происходит на “противоположном берегу”. Никогда ей и в голову не приходило, что эти знания могут пригодится бездушному созданию. Теперь давно небьющееся сердце отчаянно заколотилось. В фигуральном смысле, конечно. Гару вдруг прошиб холодный пот. Ненастоящий, тоже фигуральный. В общем, она наотрез отказывалась признаться самой себе, что сейчас её подвергнут всем тем процедурам, каким души смертных обычно подвергаются в Чистилище. Рассчитывала она совсем на другое.

Калеб, напротив, был спокоен и молча наблюдал за неясными очертаниями в еле освещаемой фонарём темноте. Они словно плыли внутри длинной подземной пещеры, по подземной реке. Как будто обычная вылазка спелеологов. Плохо экипированных спелеологов-любителей во главе с подозрительным стариком, больше смахивающим на маньяка, чем на учёного. Но в целом, необычных ощущений Калеб не испытывал. Поэтому, когда Гару взяла его за руку и поделилась опасениями, он лишь пожал плечами. Но что-то насторожило, в итоге, и его. Настроение жены изменилось. Это он уловил отчётливо. Попав в родные места, гаргулья вспомнила прошлое, свою силу, своё влияние в роли племянницы Аида, свои старые привычки. И это стало опасно для всех присутствующих. Неплохой психолог, Калеб поспешил высказать свою версию происходящего, лишь бы успокоить девушку.

– Возможно, Аид сам сейчас не во дворце. Ты не думала, что он может встречать нас как раз в том месте, куда все направляются? Вдруг его туда вызвали по важному вопросу. Или он решил устроить торжественную встречу у всех на виду. Сама говоришь, в Чистилище не бывает развлечений. Вдруг он нашёл повод для праздника в нашей смерти?

Калеб улыбнулся, призывая спутницу расслабиться. Он притянул её поближе к себе и обнял. Напряжение в мышцах и в воздухе постепенно спало. Пассажиры сидели лицом в сторону противоположную движению. Ибо никто не хотел всю дорогу любоваться Хароном. Да и смотреть, куда их везут, понятное дело, страшно. Лишь редкие люди знали, что воображение создаёт картины гораздо страшнее, чем таковые открываются в реальности. Так что иногда в лодках попадались души, сидящие лицом вперёд. Сейчас ближайшие к Калебу и Гару соседи робко бросали взгляды через плечо. Их привлекала та энергетика любви, что всегда возникала в воздухе вокруг этих двоих. Сами они не обращали внимания на подобные мелочи. Зато и живые, и мёртвые ощущали прилив положительных эмоций в их присутствии.

Один лишь Харон за всё время не обратил на пассажиров никакого внимания.

Калеб ослабил объятия и снова погрузился в созерцание, а в это время впереди по курсу показалась развилка. Гару её знала. Если свернуть влево и поплыть вглубь соседней пещеры, то вскоре достигнешь дворца Аида. Однако Харон направлял лодку по прямой и сворачивать не собирался. То ли близость цели, то ли шок от неоказанного внимания заставили Гару неожиданно подняться со своего места.

Её муж опытным глазом успел заметить, что то было не движение его жены, а боевой выпад той, прошлой, в теле хищницы, которая никому раньше не принадлежала. Смекнув, чем всё может обернуться, он вскочил следом. Пассажиры вынуждены были проявить интерес к начавшейся на носу лодки возне. На сей раз обернулись почти все. Кроме тех, кто спрятал голову в колени и усердно молился.

Гару решительно схватила Харона за плечи. Хоть он и выше на три головы. Со скамейки она достала до его горла. Больше от неожиданности, чем от слабости, старик согнулся. Теперь она с лёгкостью обвила его руками так, чтобы обездвижить и попытаться повалить с помощью подножки. Падать в лодке было некуда. Разве что за борт. Харон преодолел растерянность и быстро вернул себе способность к сопротивлению. Он стал вырываться. На удивление, хватка души оказалась сильной. За то время, пока её руки удерживали Вечного Лодочника, Гару успела сорвать с его головы капюшон и прокричать в лицо отрывистые фразы:

– Смотри мне в глаза, Харон! Помнишь, как они сжигали души? Не смей говорить, что не узнал меня! Я – гаргулья! Не смей унижать меня перед простыми смертными, когда я к тебе обращаюсь! Дядя огорчится, если узнает, как недостойно ты встретил гостей, которых он давно ждёт в своём доме!.. Не смей прикасаться ко мне!..

Последнее вырвалось у неё после того, как пленённый на время Кормчий попытался вырваться. Калеб, как и остальные пассажиры, в ужасе наблюдал за происходящим. Гару велела ему взять из ослабших рук Харона весло и направить лодку в левый приток Стикса – Ахерон, “поток печали”. Мужчина послушался её. Лодка поддалась, нос повернул в нужную сторону.

Друзья, не беспокойтесь, – обратилась Гару к присутствующим. Она вовремя догадалась, что народ растерян. Харона все знают, а что это за два захватчика – неизвестно. Если бы души не боялись раскачать и перевернуть лодку, они, скорее всего, вскочили бы с мест и стали помогать Легендарному Рулевому. – Мы совершим уникальный маршрут, после чего все вы окажетесь в пункте назначения.

Она смотрела вперёд. До поворота рукой подать. Ещё чуть-чуть, и она окажется на пороге того места, что некогда называла домом. В этот момент Харон качнул лодку. В приступе ярости Гару забыла, что она давно не всесильна. Близость к богу не вернула ей божественность. Реальным весом и могуществом здесь обладало только одно существо. Придя в себя, Харон с лёгкостью разорвал сжимавший его обруч рук и поднялся во весь рост. Одной рукой он выхватил у Калеба весло. При этом толкнул его так, что, если бы тот не приложил все силы, чтобы упасть на прежнее место, то свалился бы за борт. А с Гару Харон поступил иначе. Схватил невесомую душу за горло и вскинул руку высоко над лодкой. Девушка видела под ногами воды Стикса. Они так и не соединились с притоком, а снова понесли всех в заданном направлении – в неизвестность. Пока Лодочник раздумывал, как поступить с нарушительницей порядка, Калеб, сидя у него в ногах, отчаянно шептал.

– Гаргульи плохо контролируют свои действия. Они руководствуются долгом, тебе ли не знать. Эта душа в твоих руках всего лишь напугана. Вреда от неё никакого, прошу, не наказывай её. Аид отблагодарит тебя за терпение. Знаю, у гаргулий нет душ. Не удивительно, что тебе чудится обман. Но это действительно Гару. Прости нам эту глупую выходку.

Калеб шептал очень тихо. Даже ближайшие соседи его не слышали. Они, кстати, снова перестали смотреть. Только кажущийся глухонемым Харон отнюдь таким не был. Он внял словам. В последний раз устремил старик взгляд своих светящихся голубым светом глаз на лицо Гару. Вытянутая из-под плаща бледная рука с отчётливым рисунком мышц и вен стала чуть менее решительно вытянутой. Белое, без морщин, но с густой серебряной растительностью лицо из злого стало оценочным. Процесс узнавания тянулся недолго. Неожиданно для Калеба и Гару фигура пошевелилась и опустила обмякшие ноги девушки на дощатый пол лодки. Она упала на скамью рядом с мужем. Одной свободной рукой Харон накинул капюшон и продолжил своё занятие.

– Что ты хотела доказать? – Калеб дождался, пока Гару окончательно успокоится.

Она не знала, как объяснить свой порыв. Аккуратно предположила:

– Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее боюсь.

– Чего?

– Как всё изменилось. Раньше Чистилище было единственным местом, где я не могла принять облик человека и всегда была гаргульей. Теперь же я навсегда – душа. Представила, что, если бы вернуть прошлое, снова обрести мою силу…

– Ты же знала, что будет именно так. – Калеб смотрел себе под ноги, не в силах поднять глаза на жену. Его вдруг наполнило чувство вины. – Хочешь сказать, ты жила со мной и надеялась, что после смерти что-то изменится? Как по-волшебству?

Бывшая гаргулья уловила его настроение. Поспешила сгладить собственные слова:

– Нет! Я об этом даже не думала. Это только сейчас, всего на минуту. Воспоминания, пейзаж и старый друг повлияли на моё воображение, и оно разыгралось.

Девушка сжала ладони мужа. Подставила своё лицо под его взгляд и попыталась поцеловать. Калеб не пошёл навстречу, но и сопротивляться не стал. Размышления привели его в лёгкую форму оцепенения. Глядя на воркующую Гару, Харон в очередной раз получил право предположить, что эта девушка не имеет ничего общего с его давней знакомой. Гаргульи такими не бывают. Стало быть, она либо врёт, либо изменилась так сильно, что их прежние отношения можно предать забвению. Со смертными Переправщик Через Великую Реку не якшается.

– Мне страшно от того, что я не знаю, куда нас везут, – призналась она в конце.

– Туда же, куда и остальных людей. Всё в порядке. – Калеб стал потихоньку “возвращаться” к ней.

– Вдруг нас там разлучат?

Он посмотрел на неё серьёзным, нравоучительным взглядом взрослого человека:

– С чего бы?

– Не знаю. Все возможные варианты лезут в голову. Но всё будет в порядке, если только ты будешь рядом.

– Нас не разлучат ни при каких обстоятельствах. Знаешь, почему? – Она молча посмотрела на него с надеждой. – Из-за нашей свадебной клятвы. Надеюсь, её ты помнишь?

Гару улыбнулась. Как будто и правда забыла. А теперь Калеб дал ей стопроцентную гарантию счастливого совместного будущего. Где бы они ни оказались…

За разговором проплыла оставшаяся часть пути. Пассажиры больше не обращали внимания на беспокойную парочку. Когда лодка причалила к ветхому пирсу, все стали медленно, как при посадке, аккуратно выбираться на берег. Причал упирался в стену пещеры. На её фоне отчётливо выделялись две чёрные массивные створки ворот. Если заглянуть в них с берега, можно разглядеть большой светлый зал. Огонь здесь, как и во всём подземном мире, вулканический, то есть очень жаркий, тяжёлый, света даёт мало. Назвать его играющим, подмигивающим, тем более пляшущим, язык не повернётся. Такие эпитеты характерны для весёлых костров с поверхности земли или с Олимпа. Здесь, по ощущениям, можно увидеть не только, как горит огонь, но и как перетекает с места на место его свет, ощутить его плотность, потрогать. Проходя мимо факела, души увязали в жёлто-красном веществе, которое он излучал. Что ни говори, Чистилище – это место максимального усложнения существования душ. Если не считать Геенны, конечно. Но до неё отсюда далеко.

В конце зала, на удивление, стояли… стойки регистрации. Да-да, как в аэропорту. Ленточками были отгорожены дорожки, в пределах которых вновь прибывшие продвигались вперёд. Порядок образцовый: кругом канцелярская тишина и порядок. Калеб и Гару прибыли не в час-пик, так что они оказались третьими в очереди. Возле остальных стоек народу было не больше. Со своего места они отчётливо слышали, какие вопросы задают душам фурии, выполняющие роль регистраторов. Калеб мог только догадываться, в каком напряжении души подходили к стойкам. Девушки с собачьими головами, которые были не масками, как предполагали соседи, а живым продолжением плоти, задавали вопросы каждому на его родном языке. Пока душа, обливаясь призрачным потом, отвечала на вопросы, змеи, служившие причёсками обслуживающего персонала, протягивали свои тонкие, шипящие тела к лицу опрашиваемого и исследовали, кажется, самые его мысли своими раздвоенными теплочувствительными язычками. Хотя какое тепло может быть у местных обитателей? Возможно, это очередной контроль, чтобы никто живой не проник в запретные области, решил Калеб. Аккуратно сложенные кожаные крылья фурий казались на остальном фоне вполне приемлемым атрибутом, на них, после собачьих лиц и змеиных волос, уже никто не обращал внимание. Первый человек в очереди Эвансов отошёл от стойки с кипой каких-то бумаг. Ему указали, где взять образцы, а писать полагается… любым подручным средством. Чернильниц или карандашей не видно. Поэтому многие, следуя коллективному бессознательному архетипу, писали кровью. Хотя тонкий слой чёрного бетонного песка покрывал здесь пол, и эту пыль вполне можно было использовать, как измельчённый графит.

Очередь продвинулась на одного. В это время в отдалении послышался шёпот, мол, открылась ещё одна стойка. При этом никто не сошёл со своих мест. Одна из фурий целенаправленно двинулась в сторону Калеба и Гару, велела идти за ней и повела их в угол просторного, полутёмного зала. Ещё на подходе к самой крайней стойке Гару различила сгусток темноты в форме знакомого ей силуэта. Подойдя поближе, она перестала сомневаться – возле стойки их встречал дядя, а рядом горела (вот это действительно было неожиданно) неоновая табличка V.I.P.1 Облокотившись на тумбу, Аид беседовал с подчинённой. Но, увидев приближающихся гостей, легко остановил разговор, как будто тот был несущественным. Разглядев в оранжевом свете улыбку на его лице, Гару первый раз успокоилась.