Племянница

Три сестры

Жили некогда три сестры-принцессы. Часто затевали они ссоры друг с дружкой, не сумев отыскать общего слова, чтобы достичь мира. Но не богатства, не трон и не волшебство не поделили они, а родную мать-королеву. Горделивая и полная спеси, она вынуждала дочерей день ото дня соревноваться за своё внимание и любовь. То и дело соперничали сёстры: кто умелей стреляет из лука, кто искусней шьёт, кто лучше рисует, кто звонче поёт, кто умней и смекалистей, кто краше и чей наряд придётся матушке по вкусу.

Но из всех дочерей больше всех приголубила королева старшую. Была та умницей и красавицей, каких свет видеть не видывал, да только избалована пуще прочих. Сколько юношей ни ухаживали за ней, ни просили руки, всем гордо отказывала. Мечтала девица однажды обручиться с молодцем столь же благородным и статным, как и король, что уж давно ушёл в мир иной.

И вот однажды резвились сёстры в саду и снова завели спор.

– Встретила я в лесу юношу несколько дней назад, – молвила средняя сестра, – что не сравнится ни с одним из тех, кто просил твоей руки. Он без меры красив и думами, и челом, а держится как истинный рыцарь. А что за речи говорит он, знала б ты! Вот бы только матушка позволила мне стать его супругой!

– Так давай с тобой поспорим, – отвечала старшая, – что наша матушка ни за что не разрешит тебе выйти замуж раньше меня.

– Полно, милые, – говорила младшая сестра. – Любовь не пари и не соревнование.

– Пускай только мама увидит моего избранника! – сказала средняя, будто слова другой сестры и толку не имели. – Она не отвергнет его!

– Нет уж! Приводи-ка своего ненаглядного, поглядим на него, – упёрлась старшая. Тут же окликнула средняя сестра молодца, и вышел из-за лесу такой красавец, что все девы ахнули. Он держался статно, по-рыцарски. Не сводила средняя сестра с него глаз, не могла наглядеться на возлюбленного. Он подошёл к ней и взял за руку так нежно, будто боялся, что в ту же секунду потеряет.

– Здравствуй, милый друг… Будь знаком с моими сёстрами.

Девушки поклонились юноше, а он подошёл к обеим и поцеловал им руки. И отправились все четверо к королеве-матери, стремясь разузнать, что же она ответит. Когда пришли они в замок и привели к королеве, та долго рассматривала гостя, будто хотела найти что-то в его облике.

– Кто же ты таков? Из каких земель пришёл?

– Я простой человек, Ваше Величество, – отвечал он ей, поклонившись. – Прихожусь я сыном одному мореплавателю. И я ваш верноподданный, Ваше Величество.

– Хорошо. Тогда скажи мне, сколь серьёзны твои намерения?

– Ваше Величество, я желал бы просить руки вашей дочери!

– Тогда ты не первый, кто хочет жениться на моей старшей дочери.

– Нет, Ваше Величество, мне мила ваша средняя дочь, и никому я не отдам сердце, кроме неё одной.

– Ты не можешь на ней жениться, пока её старшая сестра не отыщет себе супруга! Такова моя воля, и никто ей не смеет перечить.

– Я готов ждать до тех пор, пока ваша старшая дочь не встретит того, с кем захочет сочетаться браком. Клянусь, я могу ждать хоть вечность!

Покорила королеву эта твёрдость, и она смилостивилась:

– Ну что ж. Быть по сему. Вижу я, что намерения твои благи. Но моё решение непреклонно: пока моя старшая дочь не выйдет замуж, обвенчаться вам не суждено.

Ничего не мог он поделать, только лишь подчиниться наказу королевы. Горевала средняя сестра, но смирилась с судьбой: должно было ждать, пока старшая не встретит того, кому пожелает отдать своё сердце.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как средняя сестра привела к матери своего возлюбленного, но так и не появился у старшей дочери жених. Однажды ночью, не в силах уснуть, побрела та в королевскую библиотеку, надеясь в книгах найти такую скуку, что немедля призовёт её в опочивальню. Зайдя внутрь, встретила она того самого юношу. Он был так увлечён книгой, что не заметил, как она вошла.

– Что ты читаешь в столь позднее время? Разве не должен спать в покоях, что так любезно дала тебе моя матушка?

– Простите, Ваше Высочество. Я всё никак не могу оторваться от книги.

– Дай поглядеть.

Он показал обложку, и девица увидела, что интересуется он «Судостроением».

– Что же тут интересного?

– Позвольте объяснить, Ваше Высочество.

И стал юноша говорить не о конструкции кораблей, не о чинах на флоте, но о том, каково блуждать средь безбрежных просторов океанов и морей, наблюдать за их обитателями, то и дело встречающимися на пути, любоваться заходом светила, медленно прячущегося под воду, и дышать прохладным воздухом, пропитанным морской влагой. Принцесса слушала его с упоением и надеялась, что беседа будет длиться как можно дольше.

– Однажды я стану капитаном корабля и буду плавать по морям столько, сколько пожелаю!

– Да будет так!

– Благодарю, Ваше Высочество. Но, пожалуй, вы правы: пора отправляться ко сну.

Последовала принцесса его совету. Юноша проводил её до покоев и удалился. Но, лёжа в постели, по-прежнему не могла уснуть девица: думы беспокоили разум.

«До чего повезло сестрице! Он столь же благороден, как и красив, столь же фигурист, как и умён. Таким же был и наш покойный отец! Ах, как бы я хотела встретить того, кто ему под стать!»

Шли дни. Принцессу не оставляли мысли об этом юноше. И грустно ей становилось, коль скоро она видела его вместе с сестрой. С каждым днём он казался ей всё прекрасней, и печалилась она, никла. Решила девица с самой младшей сестрой поделиться тем, что творилось в сердце. Знала, что выслушает она да не осудит.

– Уж не знаю, как поведать тебе то, что меня тревожит… – смущалась старшая сестра. – Но я так хочу излить тебе душу!

– Что тебя печалит?

– Прежде мне казалось, что этому не суждено быть. Все юноши виделись мне пустыми и глупыми. Мечтала я отдать сердце своё однажды тому, кто будет столь же благороден, как и отец наш. И вот теперь… я повстречала его.

– Это же прекрасно!

– Нет-нет! Он никогда меня не полюбит! В его сердце навеки другая! – воскликнула старшая и горько расплакалась.

– Что же ты печалишься, дорогая? Быть может, не всё так ужасно! Открой ему своё сердце и, может статься, он ответит на твои чувства взаимностью.

– Как же ты не понимаешь? Он поклялся в любви к другой и хочет жениться!

– Да, любовь порой бывает жестока… – отвечала младшая сестра, гладя её по волосам. – Так кто же твой избранник? Возможно, мы с ним знакомы.

– Ах, мне так трудно признаться… Поклянись, что унесёшь эту тайну с собой в могилу! – попросила принцесса. И, убедившись, что она сдержит клятву, раскрылась: – Мой возлюбленный – тот, кто просил руки нашей сестры!

Снова зарыдала она. Но младшая сестра и вправду не осудила её, а обняла и утешила. Только не видели они, что за дверью стояла средняя и, покрываясь коростой ревности, слушала их разговор. Хотела было настичь сестёр и выплеснуть гнев, но сдержалась. Злилась, но знала, что милый сердцу юноша верен ей. Пошла она ночью к нему в опочивальню и разделила с ним ложе.

А старшая из всех сестёр, даже спустя недели, по-прежнему горевала о любимом. Никто больше не был ей мил.

Но однажды не выдержала принцесса, глядя на своего возлюбленного, вновь в одиночестве сидящего за книгами в библиотеке в позднее время. Сердце разрывалось от любви и боли.

– Здравствуй, – промолвила она. Юноша поприветствовал и продолжил читать. – И опять ты уткнулся в книгу. А то, что перед носом твоим не видишь… Слеп ты, словно крот!

– Простите, Ваше Высочество?

– Ну взгляни же ты на меня! А теперь восполни в памяти черты лица своей возлюбленной! Разве не видишь, что я во сто крат лучше! И я люблю тебя так, как она вовек не сумеет!

– Но… я же дал обещание…

– Оно ничего не стоит! Взгляни на меня, умоляю! Я так люблю тебя!

Хотел он уйти, сбежать, не сказав ни слова, но глядел на принцессу и видел, что и впрямь не сравниться средней сестре со старшей. Хотел вспомнить, что связывало его с невестой, но понял вдруг – он лишь позволяет себя любить, но сердце его молчит, как камень. Почему же он был так твёрд перед самой королевой, когда просил благословения на брак, и размяк, точно кусок податливой глины, перед её старшей дочерью? Неужели всё, что он клятвенно обещал своей наречённой, не имеет смысла? Кто же он тогда после этого?..

Сжигала наследная принцесса его молодое сердце одним лишь взглядом. Казалось, что сгорит он дотла, если она сейчас покинет его. И молчал, не зная, что сказать. А девица и не ждала ответных слов. Сдался он ей на милость, упал он в плен её ласковых объятий и нежных поцелуев, забыв о своей избраннице.

На следующий день принцесса с юношей пришли к королеве. Взмолилась старшая дочь, чтобы позволила она им обвенчаться.

– Дети мои, как же так? Не ты ли просил руки моей средней дочери? Немедленно объяснитесь!

– Простите, Ваше Величество! Я понял, что люблю вашу старшая дочь больше жизни. Всё, что было прежде, теперь кажется дурным сном.

– Ах, дурным сном! – вскричала средняя сестра, возникнув вдруг в тронном зале. – А совсем недавно ты, мерзавец, клялся, что будешь любить меня вечно!

– Прости меня… Не могу я противиться зову сердца. Забудь и отпусти меня.

– Как же ты глуп! Если б я знала, что ты предатель, то никогда не взглянула на тебя! А теперь слушай: ты будешь моим до скончания дней, ибо я… понесла от тебя дитя!

Лишь только слетели эти роковые слова с её губ, то обомлели все вокруг. Замер юноша, словно статуя, не зная, куда деваться. Повисла в зале такая зловещая тишина, что стало ясно: случится вот-вот беда.

– Ах ты распутница! – разъярилась мать. – Как ты посмела нарушить священный завет: ни одной девушке, ни одной женщине не велено разделять ложе с мужчиной до бракосочетания! Ты навлекла страшнейший позор на наш род! Уходи прочь из королевского замка!

Как ужасно звучали эти слова! Услышала их и младшая принцесса. В миг забылись все ссоры и разлады, боялась она потерять сестру! Подбежала она к матери и упала пред ней на колени:

– Смилуйся, матушка! Подумай о её дитя!

Но королева оставалась холодна к её мольбам. Только одна из дочерей ей мила была, только одной она была преданна.

– Нет. Не смей вступаться за неё!

– Ну и пусть, – горько молвила средняя сестра, вытирая горячие слёзы. – Но однажды придёт возмездие, и все вы ответите за содеянное!

С позором ушла она из замка, и с тех пор никто её не видел.

Через несколько лет взял юноша в жёны старшую принцессу, когда понял, что море, о котором он так долго грезил, – не заменит ему тёплых объятий. Ходил под парусом он не раз и почти дослужился даже до капитана, но тянулась его душа к любимой больше, чем к кораблям. О пышной их свадьбе ещё долго шумели жители королевства. Не было пределу счастью принцессы.

Шли годы, супруги жили душа в душу, и старшая сестра готовилась взойти на престол. Захворала уж мать, не могла с постели встать, так и лежала болезная. И позвала она дочерей к своему одру.

– Послушайте меня, дети мои, – тихо, хрипло молвила она. – Недолго мне осталось. Стою я на пороге смерти. Хочу сказать кое-что на прощание.

Стояли две сестры у постели умирающей королевы, с печалью в сердце слушая её.

– За жизнь свою я много грешила. Но один грех мне никогда не искупить. До сих пор жалею я о том, что прогнала из дома родную дочь. Не успею прощения я у неё попросить, да и не простит она меня никогда. Выполните мою просьбу, девочки мои, лишь одну, тогда смогу я упокоиться на том свете. Разыщите сестру и приведите её в замок, пускай она вернётся в отчий дом и заживёт с вами как прежде.

– Всё сделаем, как ты просишь, матушка. Даём слово, – пообещали сёстры и поцеловали ей руку по очереди. Попрощались они с матерью, и та испустила дух.

Горько тосковали они об ушедшей монархине. Печалился и народ, что утратил свою королеву, но вскоре рана начала заживать. Старшая дочь взошла на престол, и ликовали все о новой государыне.

– Да здравствует королева! – кричали они, когда та надела на свою прелестную головку золотую корону, украшенную драгоценными камнями.

Прошёл год спустя восхождения старшей сестры на престол. В государстве царил мир, королева стремилась быть близкой к люду, не чуралась простаков, что приходили в замок, не заставляла их заниматься чёрной работой денно и нощно, сняла ярма, что были при её матери на шеях землепашцев. В миру прозвали её Избавительницей. Свою сестру она возвела в чин герцогини, и почитали её не меньше, чем монархиню.

Любил народ свою королеву. И очень все обрадовались, когда объявили, что государыня ждёт наследника.

Рождала дитя королева в муках долгие часы, кричала так громко, что услышать её могли и за каменными стенами замка. Наконец на свет появилась чудесная девочка. Была она так прелестна, что мать сразу её полюбила и забыла о боли.

Но однажды идиллию эту нарушил злой рок. Бродила как-то ночью королева по коридорам замка, вспоминая дни минувшей юности, сна не зная, и заглянула в комнату давно пропавшей сестры. Не забыла о просьбе матери, помнила, о чём молила та на смертном одре. Но сгинула средняя дочь без следа. Искали её по всему государству, и даже далеко за её пределами, но так и не нашли пропащую.

«О, где же ты, милая, куда исчезла? Всё ведь можно исправить!» – думала королева со скорбью и печалью.

– Ничего не исправить, – послышался чей-то голос, будто мысли её прочитавший. И не грёза это, ни мираж: явилась живая сестра! Не такая она как прежде: лицо её омрачено горем. Глаза опустели, лишились прежнего огня, а на висках седина серебрится. Не найти более в её чертах ничего, что было в годы юные. Стала она измученной и уставшей.

– Неужели… это ты? – промолвила королева и захотела обнять сестру, но та с гневом оттолкнула её.

– Вы отняли того, кого я любила! Я поклялась, что отплачу за всё, и вот настал час воздаяния!

Упала королева перед ней на колени:

– Прости меня! Прости за всё! Я была юна и глупа, я так сожалею обо всём зле и боли, что причинила тебе!

– Ты не искупишь своей вины так же, как и наша мать. Твой грех тяжелей, ведь она отняла у меня дом, а ты – надежду.

Вскружился вдруг сиреневый дым.

– Что за силы тебе подвластны, сестра?..

– Много чего изменилось. Я стала колдуньей и могу творить всё, что захочу. А хочу я лишь одного – твоей смерти!

– Прошу тебя, милая, не надо! – зарыдала сестра. – Неужели ты так накажешь меня за тот раздор?

– Глупая! Дело не в муженьке твоём. Он подлец и предатель, и вы достойны друг друга. Ты заплатишь за то, что мне пришлось скитаться там, куда даже демоны не ступят, пока ты купалась в богатстве и славе. Потеряла я родного сына в этих местах, утонул он в болоте! И если бы не ты, ничего бы этого и не случилось: мой мальчик рос бы со мной в нашем замке, не зная бед и нужды! Так поплатись жизнью за то, что отняла у меня возможность растить дитя в тепле и уюте так же, как растёт сейчас твоя дочь!

Слетели эти слова с губ пропавшей принцессы, и вытащила она из складок своего чёрного одеяния кинжал. Не успела королева и звука издать, как всадила она нож родной сестре прямо в грудь. Пала та ниц и ушла в мир иной.

Младшая из сестёр нашла колдунью, погубившую королеву, в прежних её покоях. Взглянула на неё, но не видела герцогиня более родную кровь – стояло перед ней само зло.

– Как ты могла? Ты погубила нашу сестру! Ты чудовище!

– Я делала то, что должно, – спокойно отвечала колдунья. – Разве не жаждала ты того же? Мать никогда не любила нас. Никто в этом проклятом замке нас не любил! Только ты меня понимаешь… Ты одна вступилась за меня, когда мать с позором прогоняла меня из родного дома! Стань же моей союзницей! Признайся, ты ведь так же, как и я, ненавидела эту зазнайку!

– Не смей говорить так! Я любила её!

– Не лги хотя бы себе, сестра.

– Молчи! Она была мне дороже всех, и тебе этого никогда не понять! И я никогда не встану на твою сторону, убийца!

– Что ж, воля твоя. Отправляйся туда, где тебе и место! – промолвила колдунья.

Лишь взмахнула она рукой, как вспыхнул в комнате яркий жёлтый свет. Только рассеялся он, и оказалась герцогиня в чужом незнакомом месте, вовсе не похожем на мир, что видела она вокруг. Шумели вокруг люди в странных одеяниях, спешно проходя мимо, иногда посматривая на неё как на юродивую; горели причудливым светом дома повсюду, сверкали неестественным огнём вывески на них, и по трактам ходили хитроумные повозки. Не ведала младшая сестра, где оказалась, и побрела куда глаза глядят.

Рыдал весь народ об утраченной королеве. Хранил муж, в печали, прах жены под огромным замком в тяжёлом железном сундуке – там, где никто не отыщет. Давно отрёкся он от престола, думая, мол, куда мне – в короли? Семья и дело – вот, чего я хочу.

Забрал вдовец дитя из замка, опасаясь гнева колдуньи, и покинул его стены. Никто не видел их более, исчезли они, как некогда средняя из сестёр. Поговаривали, что отец с дочерью уплыли на корабле в дальние страны.

Не осталось в стране претендентов на трон, кроме средней сестры. Не ведал народ, что натворила она. Внушила всем, что королева упала с лестницы, а супруг трусливо сбежал, забрав их дитя. А герцогиня, мол, счёты с жизнью свела, не смирившись со смертью любимой сестры. Поверил народ в её ложь, ведь колдовала она так, что запросто могла умертвить любого, кто вздумает ей перечить.

И взошла на престол средняя сестра, внеся в королевство раздор и смуту, и была ещё более деспотичной, чем её мать. Снова надела кандалы на простой люд, только куда тяжелее, заставляла несчастных платить оброк богатым землевладельцам, что не знали горя и нужды, принуждала гнуть спины днями и ночами.

В сердце королевы жил беспросветный мрак. Только сына родного любила она как прежде всей душой, но тот спал вечным сном в пучинах лесного болота.

Эстер прочитала сказку, словно выпила свежевыжатый, но горький сок. Какая ужасная история!.. Как правило, такие предания должны кончаться хорошо, но привычного «и жили они долго и счастливо» не нашлось. А потому так захотелось поменять финал: колдунья должна получить по заслугам, и на престол, спустя годы, взойдёт юная принцесса, правя так же мудро, как и её мать. Почему девочка вообще осталась с отцом – с этим предателем, который так быстро отказался от своей любви? Эстер сочувствовала горю принцессы, но одновременно не понимала, почему она так жестоко мстит. Как мать могла так поступить с собственной дочерью? Как можно прогнать своего ребёнка из дома? Хоть королева и раскаялась перед смертью, но разве это исцелило бы боль дочери?..

Но долго размышлять об этом не пришлось. Усталость была сильнее, и Эстер, уронив голову на подушку, провалилась в сон.

Глава 9. Картина

Несколько часов Эстер спала крепко и спокойно. Но, когда уже начала заниматься заря, беспокойно заёрзала в постели и внезапно очнулась, чувствуя лёгкую бодрость. Очевидно, рассвет наступил только что: солнце ещё даже не поднялось, лишь маленькие серые облачка плыли по розовеющему небу.

Спать больше не хотелось. До подъёма оставалось не меньше четырёх часов – обычно Алиса и другие фрейлины заходили в комнату к девяти утра. А на часах – без десяти пять. Даже прислуга ещё спит. Было ещё время поваляться в постели, пока не наступит новый день в новом мире. Но Эстер решила воспользоваться случаем.

Её манила комната, которую она видела, путешествуя по замку с Седриком. Старик отвёл её туда, но показал не всё. Там было много портретов людей, некогда живших в Лонтале. А Седрик удосужился рассказать лишь о некоторых, и то о каких-то лордах и графах, чьих имён она и не запомнила. Но ни слова, ни одного упоминания о людях, о которых ей действительно хотелось узнать. О маме и папе. Может, хотя бы на холстах она увидит их лица…

Заветная комната находилась на четвертом этаже, да только в северном крыле, а не в южном, как покои Эстер. Значит, нужно пробежать через длинный коридор, разделяющий две стороны крепости, и ни с кем не столкнуться, а затем подняться по лестнице. И хотя в любую минуту она рисковала попасться на глаза страже, желание увидеть родителей влекло столь сильно, что Эстер почти и не страшилась.

Стражники, к счастью, не дежурили у её дверей, поэтому девушка прошмыгнула в коридор, и, повернув направо, перешла на быстрый шаг. Как она сейчас благословляла свою ночную обувь, что делала поступь бесшумной!

В северном крыле все спали крепко.

«Повезло», – обрадовалась Эстер. Почти повезло.

Пересекая коридор с парой десятков дверей, чтобы вернуться в заветное место, она услышала голоса, что раздавались совсем близко – по видимости, в одной из комнат, мимо которых она проходила. Люди там говорили так шумно, будто их совсем не волновало, что кто-то может услышать. Не справившись с любопытством, Эстер прислонилась к двери.

– Я всё п’гавильно сделал! Она должна была её получить!

– Ты не думал, что это наведёт её на ненужные мысли? Не думал, что это может плохо сказаться на Ариенн! Ты хочешь участи того колдуна, да? – скрипучий голос показался знакомым. Она продолжала подслушивать, не задумываясь ни на секунду: её ли это дело?..

– Не думаю, что она чём-то догадается, Гейбон…

– Ты постоянно коверкаешь моё имя! Когда-нибудь я отрежу тебе язык и исправлю твой дефект навеки!

– П’гости… Я… я обещаю, всё будет в по’гядке!

– Проваливай!

Послышались торопливые шаги. Эстер поспешила спрятаться за широкую гардину у окна. К счастью, Абитур ничего не заметил.

Вновь в голове появились вопросы, на которые не было ответов. Что они скрывали? С кем говорил библиотекарь? Кто такая Ариенн?

Впрочем, времени на раздумья не хватало. Абитур ушёл, а его собеседник, похоже, выходить не спешил. Эстер смекнула, что нужно как можно скорее уходить, иначе, не ровен час, её заметят. К счастью, нужное место располагалось в паре шагов. Она открыла деревянную дверь – та на удивление не предупреждала скрипом – и наконец достигла желаемой цели.

Перед взором возник целый калейдоскоп лиц. Эстер охватили восторг и благоговение. Теперь она осталась в одиночестве и могла разглядывать эти портреты, ничего не смущаясь. Искусство всегда вызывало благоговейный трепет, заставляя часами рассматривать творения древних художников, восхищаясь мастерству, с которым исполнена каждая линия, каждый штрих, каждая деталь. Эстер хотелось верить, что и её труды когда-то будут пробуждать те же чувства.

Люди на этих портретах были частью истории замка Лонталь – свидетелями той жизни, которую ей не суждено постичь. Но где-то среди анфасов и профилей наверняка скрывались её родители. Эстер видела их фотографии и раньше, но теперь ей безумно захотелось узнать, как они выглядели здесь, в Элессе…

Она бродила по комнате, но ничего не могла найти. И уже стала терять надежду и хотела было развернуться и уйти, как вдруг наткнулась на странное полотно без подписи. С картины на неё смотрела светловолосая дева с персиковой кожей и покрытым очаровательными веснушками лицом. В её взгляде, почти магнетическом, блестел янтарь, и Эстер не могла оторвать от неё глаз. Голубые и нежно-розовые цветы были вплетены в её кудри, а на губах играла мягкая улыбка. Облачённая в капот из зелёного сукна, девушка касалась шеи пальцами, намереваясь, похоже, поправить серёжку или сложить ладони в жесте мольбы.

«Почему она кажется такой знакомой?.. Где я могла её видеть?..» – спрашивала Эстер себя. Захотелось забрать портрет, вырвав холст из рамы, и смотреть на него тогда, когда вздумается. Но как можно пойти на такое святотатство, как можно даже подумать о таком?..

Она едва переборола себя, чтобы наконец двинуться в сторону выхода и уйти незамеченной.

***

На светский ужин явилось немало гостей. Это были знатные господа и дамы, и их важность чувствовалась не только в поведении, но и в том, как они держались – гордая осанка, выдержанный и холодный тон беседы, прозорливость взглядов. Их наряды напоминали одеяния светских лиц из века этак восемнадцатого, но никто не считал свою одежду старомодной. Все будто сошли со старых картин, но каждый из гостей держался так естественно, что смеяться совсем не хотелось. Напротив, Эстер чувствовала почти благоговейный трепет, словно ей представилась уникальная возможность прикоснуться к давно ушедшей эпохе.