Право сильнейшего. Дочь воина. Невеста воина (сборник)

Мама кивнула. Вскинула голову, посмотрела на меня предупреждающе, словно молила быть хорошей девочкой. Я постаралась, даже тему про «чморилло» развивать не стала, только попросила:

– Ма-а-ам, не томи. Давай выкладывай все как есть.

– Я так и рассказываю, – тяжелый вздох. – Тебе уже восемнадцать, Киренок, и потому твой отец прибыл, чтобы… По нашим законам каган Шатар может забрать тебя.

Повернув голову, окинула недоверчивым взглядом этого самого кагана Шатара. Тот и вовсе не сводил с меня нехорошего такого, пристального взгляда. Не удержалась, продемонстрировала мужику язык и снова повернулась к мамочке.

– Когда тебе было два годика, началась война, – мама запнулась, явно опуская какие-то «милые» подробности, – каган укрыл свою Единственную и ее дочь среди скал, а мы с тобой покинули Иристан и скрылись на Гиерме.

И все бы ничего, но этот самый Гиерм расположен на расстоянии сорока световых лет от собственно Гаэры, на которой мы проживаем. Любопытно. Очень. Однако я молча жду продолжения.

– Я сохраняла имя, гражданство и получала… – мама вновь запнулась.

– Деньги, – догадалась я.

– Так было, ибо недостойная мне жена. Ты дочь, – вмешался наш суровый воин. – Но время истекло, победа была одержана, а недостойная не возвратилась.

Смотрю на его гневный взгляд и мамину опущенную голову, и тут до меня дошло:

– Мамочка, ты сбежала?

Кивок.

– И спасла меня?

Она снова кивнула, глаза, полные слез.

– Мамочка, я тебя так люблю! – У меня у самой слезы на глазах. – И ты самая лучшая на свете!

А потом до меня дошел смысл слова «единственная».

– Так, я не поняла, – сажусь ровнее, – что значит «каган укрыл свою Единственную среди скал»?

Вперив суровый взгляд в воина, жду ответа. От него жду!

А ответила мама:

– Я вторая жена, а всего… семь жен. Мы жили и пользовались покровительством великого хассара, мы рожали детей, а потом… он… полюбил женщину и назвал ее… Единственной.

– Короче, забил на весь свой гарем! – Вот какие я выводы умею делать!

– Да, – прошептала мама. – Но к тому времени я была беременна и потому осталась в доме хассара. Ты родилась лишь на месяц ранее его дочери от… Единственной, но твой отец… – мама вскинула голову, впервые позволив себе проявить ненависть, – твой отец даже не пришел взглянуть на тебя!

Вот как! Это значит, появилась любимая жена – и остальные уже не нужны, и дети от них тоже не нужны.

– Адалин получала все – внимание, ласку, любовь… а ты привязанным щенком бегала за отцом, чтобы услышать лишь обращенное ко мне: «Женщина, забери свою дочь!»

И где смирение и покорность? Где слезы? Вот теперь узнаю свою мамочку – спина прямая, лицо уверенное, зеленые глаза едва ли не мерцают, на губах чуть презрительная усмешка.

Короче, правильную характеристику я дала папику – урод!

Но тут воин выдал насмешливое:

– Интересная… версия событий.

И мама вновь опустила голову.

Да уж, все интереснее и интереснее.

– А дальше? – потребовала я, интересно все же.

И мамочка продолжила:

– Мы жили на Гиерме… Когда тебе исполнилось пять, хассар приказал возвращаться на Иристан… Но я приняла другое решение.

Мама вскинула голову и теперь гневно смотрела на отца, потому что теперь ее вопросы были явно обращены к нему:

– Зачем нелюбимая дочь отцу, который ни разу не поднял ее на руки? Зачем такая жизнь моей единственной дочери? Я нарушила твой приказ! Я недостойная, но… но у моей дочери было счастливое детство, от нее не отмахивались, как от надоедливой мухи!

Да уж, умеет мамочка поставить вопрос ребром. Уважаю.

– Непозволительно женщине задавать вопросы, – было единственной репликой отца.

– Короче, «закрой рот, женщина, ты для меня слишком умная», – подытожила я.

Стоит ли говорить, что я мгновенно удостоилась мрачного взгляда папандра?

– На правду не обижаются, – буркнула банальное.

Мы немного помолчали, потом я решилась спросить:

– А я женщина?

Отец удивленно моргнул.

– Ага, значит, нет. Так, тогда мой вопрос: зачем я вам, батенька?

Великий воин величественно ответил:

– Место дочери рядом с отцом.

Ой ли? Прищурив глаза, смотрю на папика и понимаю – не так все просто! Короче, спросим у тех, кто тут умнее.

Поворачиваюсь к маме:

– Ма-а-ам, а чего ему сейчас надо, а? Ибо есть у меня ощущение, что, если бы он сильно хотел, нашел бы нас раньше!

Мамочка встала, прошла через всю комнату, остановилась у окна… Она явно что-то хотела мне сказать, но опасалась. И, вспомнив ее израненную спину, я понимала обоснованность опасений. Так, попробуем иначе.

– Мам, наши гонки закрыли!

– Как? – Она развернулась, удивленно глядя на меня.

– А там такая бодяга: мы готовили одного гонщика, но он вышел из строя, пришлось срочно искать ему замену. Аналогично, да?

Мама у меня умная и догадливая. И в отличие от воина должна понять мой вопрос. Поняла, кивнула и сказала только одно слово:

– Хуже!

Та-а-ак! Я развернулась к отцу. А тот оказался не настолько уж и имбецилом, потому как нашу шифровку просек:

– Ты займешь свое собственное место без всяких замен.

Даже так…

– А что будет с мамой? – задала я самый на тот момент важный вопрос.

Отец отвел глаза.

И тогда я спросила, что называется, в лоб:

– Мам, за нарушение приказа наказание – смерть?

И едва слышное:

– Я бы предпочла смерть.

Исинхай, когда мы только начинали дело, научил нас одной классной фишке: если вы хотите чего-то от человека, не принуждайте… сделайте так, чтобы он захотел этого сам. А шеф, он мужик умный, и все, чему учил, пригодилось не раз.

Развернувшись к отцу, я сбавила обороты и вежливо попросила:

– Развяжите меня, пожалуйста.

– Дочь умеет быть вежливой? – насмешливо поинтересовались у меня.

– Я могу быть вежливой, могу быть даже почтительной и покорной, – глазки в пол, на лице полнейшее смирение. – Я могу вести себя так, как полагается женщине Иристана, и не выказывать недостойных мыслей.

Порыв ветра – и путы опали. Как он успел это сделать, я даже не представляю. Однако несущественно, от отца я ждала иного.

– Чего ты хочешь? – спросил воин.

– Свободы моей матери. – Вот теперь я подняла голову и смело взглянула в глаза человека, благодаря которому родилась на свет.

А воин молчал. Смотрел на меня, чуть прищурив глаза, и думал. Ему было о чем подумать после того представления, что я устроила.

Но он принял неверное решение.

– Ты дочь воина, – его голос глухим рокотом разносился по обставленному цветами пространству, – ты принцесса хассарата Айгора, за тебя будут сражаться лучшие воины хассарата…

И тут мамочка простонала:

– Нет…

Я лично ничего не понимала, но у меня странные ассоциации возникли – я в пышном платье, под балконом рыцари друг другу рожи чистят, кони от этого всего тихо ржут, в общем, добро пожаловать в каменный век, леди и господа.

– Киран не покинет хассарат, – для мамы, не для меня произнес папандр.

Лично я опять ничего не понимала.

Мама вздрогнула всем телом, вскинула голову и, глядя на отца, вдруг произнесла:

– Ты же обещал ее Нрого.

– Нрого стар и жесток, – внезапно проявил заботу о собственной дочери двухметровый громила.

– Но ты… обещал, – повторила мама.

И вот я не поняла – это меня кому тут вообще обещали, а? Хассар заметил мое возмущение, величественно полуобернулся к маме и ответил:

– Нрого получит ее ночь… если я соглашусь. И если Кира понесет, исполнив пророчество «Кровь Нрого сольется с кровью Айгора, и чрево женщины даст могучего жеребца», Нрого получит своего наследника. Но не Киру. Киран останется в хассарате, станет женой, родит наследника рода МакВаррас.

Мама начала сползать по стенке вниз, цепляясь за затрещавшую занавеску, я переваривала информацию, точнее, ее отсутствие.

– В смысле? – возмущенно спросила у папандра.

Хассар промолчал, приняв вид каменной невозмутимости.

– Отче, – заорала я, – это ты сейчас что проблеял вообще?! – Даже подскочила от ярости. – Слушай, папик, может, ты не в курсе, но я кадет ГГУ Вейсара!

На этой патетической ноте папик повернулся к маме.

– Гейрский Государственный Университет космических путей сообщения имени Эвана Вейсара, – пояснила ему мама и добавила информацию, которой тот, видимо, не обладал: – Кира поступила, пройдя по конкурсу сто сорок девять человек на место… Это очень высокое достижение, Агарн.

На губах папика промелькнула странная усмешка, после чего он произнес:

– Я рад.

И это все? У меня шесть лет ушло на подготовку, каждое лето военно-спортивные лагеря, да я когда поступила, мы с мамой месяц прыгали, а тут…

– Урод, – емко сообщила я и села обратно.

Мне было обидно, и очень.

И, говоря откровенно, идея слетать на папандрову планету вдруг показалась не такой уж плохой. А что, слетаем, попортим отче жизнь, этому Нрого рожу начистим, у меня по диверсионной тактике лучшие оценки в группе, мастер Кей всегда говаривал: «МакВаррас, вредительство у вас в крови». Так что полет на Иристан мне не страшен, а там Исинхай поможет либо сама разберусь. Я девочка не маленькая, сейчас же меня одно волновало:

– Если я полечу по своей воле и соглашусь стать женой Нрого, ты сохранишь свободу моей матери?

Отец усмехнулся и посмотрел на меня проницательным, умным и пристальным взглядом. И вот у Дейма точно такой.

– Киран, – голос отца тихим рокотом разнесся по гостиной, – твоя мать принадлежит мне.

Я замерла, но дальше было хуже:

– И ты, дочь, принадлежишь мне.

Вот и все. Он пошел на уступки, он дал мне поиграть в «право выбора», а теперь просто указал на место. Место, видимо, тоже находилось в его собственности.

– Но я – кадет, – пытаюсь воззвать к его разуму, – а мама летчик-испытатель, вот так просто нас забрать нереально!

Папандр усмехнулся, изогнув лишь край рта, и ровным, спокойным голосом произнес:

– Собирай вещи, если тебе есть что взять. Корабль готов к вылету.

И вид такой – самодовольно-невозмутимый. Ненавижу таких. А его особенно…

– Киран, не смей. – Окрик мамы вынудил оторвать взгляд от отца и посмотреть на нее. Мама одними губами прошептала: – Много вещей не бери.

И я вдруг поняла: она что-то задумала. Сто процентов. Вот только вид потерянный и глаза осужденного на смертную казнь, но в моей безопасности мама уверена. С чего бы? Учитывая планы папандра, мне уготована роль инкубатора. Но спорить я не стала.

Кивнула, встала и пошла собирать вещи.

* * *

Когда я вышла в прихожую, чтобы оттуда пройти в комнату, меня перехватил Эд. Кивнула ему на дверь, и мы разом вошли в принадлежащее исключительно мне помещение:

– Кир, слушай внимательно, – начал Эдвард. – Ты о моей профессии знаешь.

Не вопрос – утверждение.

– Знаю, – отозвалась я.

– А в курсе, почему Мика никогда не летала с тобой на курортные планеты?

Пытаюсь сообразить, о чем речь. Не соображается. Мика всегда говорила, что ее не выпустят с планеты, и отшучивалась, что ей предстоит тут и подохнуть. Но о причинах мы как-то не заговаривали.

– Кирюш, послушай. – Он не удержался, легко поцеловал в нос. – Мои родные и очень близкие переходят под правительственную программу защиты граждан.

– Э-э…

– Не «э», а таков порядок. Этот закон касается всех силовых подразделений разведывательных войск и направлен в первую очередь на защиту интересов государства. Не суть важно. Я не хотел, чтобы Дейм или кто-то другой из моего отряда узнал, что ты дорога мне, потому что в этом случае в твой паспорт автоматически шла бы печать «невыездная», а вы с мамой каждое лето уматывали путешествовать… Не хотел тебе портить этот летний отпуск, планировал сначала рассказать… рассказать, какие ограничения несет моя любовь к тебе, понимаешь?

Стою в ступоре. Столько новостей, и все на меня… То «невыездная», то «покидаешь Гаэру».

– Киран, малышка, посмотри на меня, – да я и так на него смотрю, но не вижу, меня колотит от всего случившегося, и да – синяков отец понаставил, теперь болят. – Я уже послал сообщение о нашей помолвке. Все, малыш, теперь все. Тебя попросту не выпустят из космопорта.

Молча киваю, осознавая сказанное или не осознавая… Впрочем, не об этом сейчас, вопрос в другом:

– Эд, – старательно пытаюсь сформулировать мысль, – Эдвард, а мама?

Опустил глаза. Вот вам и ответ. О том, что я в безопасности, он знал с самого начала, как и о том, что мама – нет!

Наверное, он все понял по моему возмущенному взгляду. Усмехнулся, невесело так, и поведал:

– Кир, малышка, мне моя мама все рассказала, Киара предупредила ее еще четыре года назад. О том, что прилетел твой отец, мои предки знали уже вчера, сегодня утром о плане действий сообщили мне.

Чувствую себя в западне.

– Кир, ты будешь жить в моей квартире, – продолжил Эд, – на выходные будем к моим ездить. Да, без твоей мамы будет тяжело, но ты справишься, малышка.

«Без мамы» – я не представляю, как жить без мамы. Как вообще можно жить здесь с Эдом, с Микой и не думать о том, что она там… с этим уродом, который питает пристрастие к кнутам и крови… Он же убьет ее! Сорвет злость за потерю «инкубатора МакВаррасов» на маме… Он ее убьет. А если даже и нет, как я забуду сказанное мамой: «Я бы предпочла смерть».

– Кира, – позвал Эдвард.

И я поняла, что ему лучше ни о чем не говорить.

– Ты сейчас отцу скажешь? – тихо спросила, отведя глаза.

– Нет. Я не знаю, как он отреагирует, но тот факт, что постарается обойти закон, не вызывает сомнений. Необходимые действия уже совершены, полиция космопорта предупреждена, тебя не пропустит сканер на таможенном контроле, и там твой отец уже ничего не сможет сделать.

Неплохо, и действительно очень умное решение, если вспомнить, как папандр отправил андроидов в недолгий полет. Хорошее решение, а самое главное – я смогу вмешаться. Во-первых, так надо, и мама останется жива. Во-вторых, хочу побывать на планете, с которой я родом. И в-третьих… они мне за все ответят! И за маму, и за меня, и за все ее слезы.

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как руки Эда сжимают меня в нежных объятиях, – только можно, я побуду одна? И… мне сборы нужно сымитировать.

Дрейг кивнул, с некоторой настороженностью глядя на меня, потом сказал:

– Ладно. Я сейчас в космопорт, жду тебя там. Не грусти.

И меня поцеловали. Не знаю, как я сдержалась и не расплакалась. А потом Эд вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а я… Заревела. Села на пол, закрыв лицо руками, и повыла секунд тридцать. На большее времени не было. У меня впереди имелся Иристан и папандр, – и если по поводу планеты ничего личного, то папик… Он еще сильно пожалеет! Очень сильно!

Утерев слезы, встала с пола, сжала кулаки и решила, что начнем мы даже не с одежды, ее я вообще возьму ограниченное количество, а вот наши «лагерные штучки» мне пригодятся, как и результаты лабораторных и разработки нашей с Микой вредительской деятельности. Через три минуты были готовы как сумка диверсанта, так и мой походный рюкзак и появилась проблема – как бы все это провезти незамеченным? Пришлось доставать чемоданы, грузить в них одежду, маскируя собственно сумку и рюкзак. Хватала я все из шкафов и швыряла не глядя – времени было в обрез. Зато успела прикрыть «сюрпризы» к тому моменту, как дверь открылась и вошел папандр.

Схватила первую попавшуюся туфельку на пятнадцатисантиметровой шпильке, поливая слезами, уложила в чемодан.

– Женщины Иристана носят иную одежду, – соизволил снизойти до беседы отче.

Взвыла, утирая гипотетические слезы и сопли.

Мужики Иристана слез не выносят! Когда папик ушел, я, коварно хихикая, подумала, что мужики везде одинаковые. Тем лучше – буду доводить их, используя классику диверсионной деятельности. Он еще пожалеет! Он еще очень сильно пожалеет, что ударил мою маму! Свои слезы я могу простить, но я никому не прощу слез мамочки. Никому и никогда.

Переодеваться не стала – меня тренировочный костюм вполне устраивал. Папандр долго и выразительно смотрел на мои мешковатые штаны и обтягивающую майку, едва я вышла из комнаты, я так же молча и выразительно посмотрела на него. Между прочим, его полурасстегнутая рубашка и черные брюки – тоже не эталон моды на Гаэре. Мама, в длинном закрытом платье, с воротником под шею и юбкой в пол, стояла бледная и едва сдерживала слезы, остальные воины молча ждали итогов нашего противостояния. Итог вышел следующий:

– Дочь переоденется.

– Отец заткнется. – Злая я, да.

Папандр отреагировал насмешливо вздернутой бровью, я широко улыбнулась в ответ.

– Дочь, – начал отче.

– Отец, – в тон ответила я.

Противостояние нарастало. И вот понять бы тебе, морда двухметровая, что не выйдет ничего хорошего из твоей затеи, так нет, стабилизатор глючный, решил доказать, кто здесь главный.

– Кнут? – насмешливо вопросил иристанец, который мне почему-то отец.

– Курсанты боли не боятся, – спокойно ответила я. А потом постояла, засунув руки в карманы, подумала и спросила: – Ты когда-нибудь горел заживо?

У папандра и вторая бровь поползла вверх.

– Значит – нет, – сделала вывод я. – А с поломанной ногой сутки по пустыне полз?

Зауженные глаза сузились еще сильнее.

– Слабак, значит. – Я пожала плечами. – Ну, нам всегда говорили, что качки – это тупое мясо, правда, настолько наглядный пример вижу впервые.

Вру, конечно, – у этого верзилы глаза слишком умные, но как-то очень приятно было издеваться над папандром.

– Дочь! – Что досадно, отче ничуть не обиделся. – Твое воспитание оставляет желать лучшего. Искренне жаль, что я буду вынужден применить физические меры наказания, но, учитывая твое завышенно-уважительное отношение к показателям силы и апеллирование к достижениям в области преодоления естественных защитных реакций собственного организма, принудительные меры воспитательного воздействия – то единственное, что мне остается. Я достаточно ясно выразился?

У меня шок. Просто шок. Но это не помешало буркнуть:

– Для тупого мяса – вполне.

Далее последовала победная усмешка тупого мяса. Умный, значит. Тебе же хуже!

– И долго мы будем тут стоять? – воинственно поинтересовалась я.

– Дочь переоденется, – вновь вернулся к образу «я огромен, волосат и туп» мой папашка.

– Да у нас вроде как корабль уже готов, – напомнила я, и первая потопала к лифту, даже не собираясь тащить свои чемоданы.

Тут у нас умного мяса навалом, пусть и тащат!

* * *

Когда садились в болиды, я устроилась напротив мамочки и, игнорируя тяжелый взгляд отца, включила сейр. Там сразу высветилось: «Поздравляю с помолвкой, дорогая девочка по вызову».

Нормально, да?

«Спасибо, Темный жеребец», – набрала я и отправила.

В ответ мгновенно: «Глупо ссориться с начальством собственного жениха, не находишь?»

Как много их, умных, развелось на мою голову.

«Дейм, отвали», – честно, а главное, совершенно искренне.

«Кира, повежливее», – пришел ответ.

У меня шок.

«Дейм, – на мгновение я забыла обо всех реалиях моей ставшей внезапно суровой жизни, – слышь ты, навигатор бракованный, засунь себе этот благожелательный тон в глотку, приправь нестабильным атомом и забудь мой номер, купидон озабоченный!»

И с самой счастливой улыбкой я отправила сообщение. После чего взглянула на маму, которая странно на меня смотрела, маме я улыбнулась, потом уставилась в окно, прикинула расстояние до космопорта, поняла, что еще минут двадцать есть. Мне хватит.

– Напишу Микаэлле, чтобы не волновалась, – пояснила я бледной маме, отца игнорирую демонстративно.

И тут сейр выдал:

«Нарвалась, Киран».

Дальше произошло закономерное:

«Это угроза? То есть это ты МНЕ угрожаешь? Да пошел ты, феромон ходячий! Чтоб тебя хромосомной инверсией приласкало!»

И я отрубила Дейма. Вдох-выдох, и я приступила к тому, ради чего и сейр включила. Номер под знаком «SOS» и сообщение:

«Шеф, мне очень нужна ваша помощь, и срочно».

Потом потянулись минуты ожидания. Они тянулись долго, томительно, а мы уже практически вылетели из города. И тут «плим»!

«Да, девочка моя, я слушаю».

Невольно улыбнулась, бросила взгляд на маму и принялась строчить:

«Вы были правы. У меня проблемы. Да – Иристан. Вмешался Эдвард Дрейг, мое имя будет внесено в списки невыездных. Но у меня просьба – замените Киран МакВаррас на Киара МакВаррас. Есть ли такая возможность?»

И снова молчание. Нервно взглянув в окно, поняла, что мы уже на подлете к космопорту – они не к главному летят, к запасному, значит, корабль там. У меня минут пять, не больше. Напряжение нарастает, а сейр молчит.

«Плим»!

Хватаю дрожащими руками и вчитываюсь:

«Сомневаюсь, что юного Эдварда обрадует помолвка с твоей матерью… Хотя, на мой взгляд, она прекрасна. Ты уверена в решении?»

«Абсолютно!»

«Хорошо, девочка моя. Удачного полета в родные пенаты».

«У меня будут там друзья?»

«Друзья есть везде. Потребуется помощь, звони».

«Спасибо!!!»

«Жаль… что ты не моя дочь. О матери не переживай, я присмотрю».

После этого сообщения несколько минут я пялилась в пустой экран. Странное и нехорошее подозрение медленно, но основательно закрадывалось в душу. Например, у мамы всегда имелись поклонники, что с ее внешностью неудивительно, но в нашем доме никогда не было мужчин. А еще на каждый мамин день рождения перед дверями квартиры выстраивались букеты красных роз. Каждый год. А удовольствие это очень дорогое. И подарки маме приносили нередко, причем значительные.

– Мама, – пристально смотрю на нее, – а ты никогда не слышала о человеке с именем Исинхай?

– Нет, – отвечала мама едва слышно.

– Да? – Хотя, может, она знала другое его имя, все же Исинхай скорее кличка, как, например, Точеный. – Мам, а таким, как ты, ненужным женам, можно повторно выходить замуж?

– Нет, – на сей раз ответил отец.

Ага, дело проясняется.

– А если бы в жизни такой женщины появился другой мужчина, что бы с ним было?

– Вызов на поединок, – произнес воин.

– Смерть, – пояснила мама.

– То есть ненужные женщины так и остаются неприкаянными? – возмутилась я.

Мне никто не ответил. Кроме сейра:

«Феромон, значит? Девочка ты моя с завышенными тарифами, мне плевать на Дрейга, а вот тебя сегодня до-о-олгий разговор ждет!»

Вот атом нестабильный.

«Обещаешь?» – ехидно спросила я, точно зная, что сегодня покину Гаэру.

«Гарантирую. Из космопорта мне тебя забирать, Киреныш».

Даже так. Мило, очень мило.

«Дейменыш, – что, только ему можно имя мое коверкать, – засунь свое болезненное самолюбие знаешь куда? Ну, ты у нас большой мальчик, сам догадаешься, генератор бракованный».

«Детка, нарываешься же!»

«На что?» – не могла не спросить, любопытно все-таки.

«Считай, что только что увеличила свою программу развлечений до утра».

Хохот мой папандр явно посчитал неуместным, но кого это волнует – меня вообще не трогало.

«Слабак ты, купидонище глюченое». – Да, нарываюсь, но приятно же.

«Сутки», – пришел ответ.

Написать еще гадостей не удалось – мы подлетели ко входу запасного космопорта и пришлось отключаться. Но настроение было – улетное! И улетательное тоже! Представляю рожу Дейма, когда я все же улечу с Гаэры!

Едва мы вышли из автомобилей, нас тут же взяли в круговое оцепление. Зачем им это надо было – тайна, покрытая вечной мерзлотой. Отец шел впереди этого отряда, остальные выстроились по бокам от нас, два воина шли след в след за нами. Они и держали все наши вещи. Даже сейр у меня опять отобрали, после приказа папандра, которому явно мое веселье не понравилось… а я так и не успела попрощаться с Микой.

Это был перерыв на грустный момент, но потом началось сплошное веселье.

Огромный зал второго столичного аэропорта, наверное, впервые видел подобное. Хотя нет, во второй раз, эти чундрики еще же и прилетели. В общем, мы идем, впереди арка контроля и над ней надпись: «Убедитесь в отсутствии металлических предметов». Воинам по барабану. Папашка первый прошел в проход, металлодетектор взвыл, но тут прошествовали остальные. Бедный аппарат загудел, сирены подхватили, сотрудники космопорта забегали, охранники прискакали. Забавно было – воины высоченные, сотрудники им в пупок дышат, что-то объяснить пытаются, подпрыгивают… бесполезно. А впереди очередная арка: «Вывоз драгоценных металлов запрещен. Убедитесь в отсутствии». И вопрос – на кой воинам золото? Ан нет, оно у них все-таки где-то было, хотя лично я и не видела, но детектор не проведешь! Бодяга с воем сирен, беготней служащих и тому подобным вновь повторяется. Воинам по барабану, они идут за вождем, невозмутимо взирая поверх всей этой суеты.

Впереди следующая арка контроля: «Провоз наркотических средств запрещен!» Ну, думаю, хоть тут обойдется без испытаний для моих ушей. Какое там! Сирена не просто взвыла, она билась в истерике. Я тоже, но по другому поводу: