шИзофрЕния

– И потом, Мить, ты сам за ним побежал… – невзначай напомнил блондину Мишкин. – Кто тебя просил вчера у «Деймоса» бегать за этим жирным старым хряком, а? Ха-ха-ха!

– Глотку завалил, МиШесть! – Путовский выдал брюнету подзатыльник. – Я знал, что он споткнется и сам себе штырем башку продырявит!?

– Это-то, Мить, кончай драться, а!? – почесывая голову, пожаловался Мишкин.

– Но кто он такой-то, мужик тот, ты узнал? – спросила неестественно повеселевшая Кристина.

– Да водила какой-то. Он с этими был, корреспондентами из областного центра, которые про Рябинина репортаж снимали.

– Ого! – глаза Кристины неестественно округлились.

– Но на этого наплевать можно, разрулили бы… – Путовский холодно взглянул на Кристину и Мишкина. – Дело в том, что у меня для вас пренеприятнейшее известие: на нас повесили долг и… поставили на счетчик…

* * *

Блондин поднял с пола бутылку пива «Corona Extra» и, грубо сорвав с нее крышку о край столика, отпил из горла пенящуюся жидкость, немного подержал алкоголь во рту и с недовольной миной проглотил:

– Дешевку какую-то понакупили…

– Мить, что случилось-то? – возбужденно забеспокоился Мишкин.

– А ты, МиШесть, типа, не догадываешься?

– Из-за Насти что ли?..

– А-а-а! – завизжала Кристина и опять начала слезиться. – Я так и знала, что так и будет! Это вы оба виноваты! Виноваты!

– Рот закрыла, курица! – Путовский со злости плеснул в Кристину золотистым содержимым бутылки «Corona Extra». – Или я не знаю, что сейчас с тобой сделаю!

– Ми-и-итя!.. – вцепившись наращенными ногтями в окончательно испачканное платье, жалобно промямлила девушка, однако тут же умолкла.

– Короче, помимо того, что они нам шьют этого водилу идиотского, ну, и… гм, с Настей все понятно… Так еще в «Деймосе» нашли сумку с нашими деньгами, которые как раз поступили от людей… за препараты…

– Фигли, Митя, ты их что, там оставил?! – истерично взвыл Мишкин.

– А я знал, что они «Деймос» будут обшаривать?! – Путовский снова сплюнул.

– Вот черт! Ты вообще ничего не знаешь! – Мишкин начал шалеть.

– Да пошел ты! Так хотя бы меньше отдавать!..

– Чего? – ошарашено скосился на него брюнет.

– Да, черт дери! – и Путовский со всего маха разбил бутылку об пол. – Вешают на нас три лямона евро! Якобы мы самого Рябинина убили и бабки у него украли, а бабки-то эти Гареева на деле были, значит, ему и отдавать надо!.. Если не вернем, то быстренько испытаем на себе, что такое «сладкая жизнь» под нарами!.. Срок возврата бабок на сегодняшний вечер назначен… А где их взять?! Где, к черту, их так быстро взять?!

– Но почему они считают, что это мы?! – наконец осознав весь ужас происходящего, выпалил Мишкин.

– Понятия не имею… У Куманина-то папаша, похоже, договорился за сыночка, с поста мэра срулил быстренько, откупился… А долг на нас перевесили. Отца моего прессуют, он держится пока… Вот, до вечера договорился, а что толку-то?! Со своим-то не разговаривал?

– Не-е-е… – испуганно протянул Мишкин. – То есть… с тех пор, как вчера ключи папа мне отдал от охотничьего домика и сказал, чтобы мы здесь отсиделись, я с ним не говорил…

– Валить нам надо отсюда, из Усть-Гилинска этого поганого… Только отца бросать жалко – загрызут же его эти сволочи… – Путовский от переизбытка напряжения уронил голову на руки и замер. Мишкин с диким блеском в глазах уставился на него. Кристина тихо подвывала, вжавшись в кресло. И только у камина началось незаметное для этих троих копошение. Алексей, откинув в сторону отыскавшийся вчера в автомобиле Путовского Настин плащ и оставшись в мешковато свисающей поверх серых джинсов белой рубашке с порванным воротом, поднялся на ноги и с ненавистью заговорил:

– А ты ведь, Путовский, чем-то похож на крысу! Да нет, ты и есть крыса, мерзкая крыса с вонючей помойки, жрущая отбросы и сама их производящая! И это ты, уродский крыс, ты убил ее!

Глава 12. На охоте. Часть вторая

Они стоят друг напротив друга. И все вокруг пылает жаром истошно разряженного воздуха. Глаза Куманина, в которых боль играет в считалочку с тупой ненавистью и беспредельным сумасшествием, сверлят Путовского, всем своим видом напоминающего непробиваемую скалу. И звука как эквивалента жизни как будто не существует, а есть только тактильное ощущение пространства, буквально прилипшего к горячей коже рук фатальных противников. И раздается шум откуда-то сверху: ку-ку, ку-ку, ку-ку!..

Мишкин зажмурил пошедшие поволокой глаза и ухватился рукой за спинку дивана, пытаясь обрести связь с реальностью. Через некоторое время открыл их и с трудом, но все же понял: часы с кукушкой на стене только что пробили полдень. А Путовский с Алексеем продолжали выяснять отношения.

– Куманин, ус-по-кой-ся… наконец уже, – размеренно-зло произнес блондин и невзначай дотронулся рукой до вязаного жакета, под которым ощутил стальную силу оружия. Алексей тяжело задышал и в отчаянии схватился за голову; было видно, как по его щекам покатись слезы:

– Замолчи! Слышишь ты – замолчи! Это ты, ты! Тебе меня не обмануть!

– Какова черта, Леша? Какова черта мне тебя обманывать? У нее был передоз…

– Нет! – Алексей в припадке истерики заходил туда-сюда по комнате, заткнув уши руками. – Нет! Не верю! Нет!

– Да твою же мать! – нервы Путовского постепенно начинали сдавать. – Куманин, тебя в дурку на Западной горе уже давно надо сдать! Мало того, что псих, так еще и тупой псих! Только твоих детсадовских истерик мне сейчас не хватало!

– Не смей, Митя, слышишь – не смей со мной так разговаривать! – орал Алексей.

– Стоп! Я говорю тебе: остановись и пошевели трупными останками вещества, которое когда-то было у тебя мозгом! Ты же прекрасно знаешь, что Настя кололась…

– Заткнись! У-у-у! – Алексей дико взвыл и, рыдая, повалился обратно в кресло.

– Нет, ты меня все-таки услышишь, – продолжил свою речь блондин, с горем пополам сдерживая нарастающее бешенство. – Ты прекрасно помнишь, что в воскресенье мы все вместе в «Деймосе» хорошо погуляли. И ты, Леша, как последняя свинья вырубился прям там. А пока ты спал, Настя вколола себе смертельную дозу героина. Да, признаю: мы с МиШесть перетрухнули и выкинули ее труп в парк, пока Кристя пыталась растолкать-разбудить тебя. Но что нам, собственно, оставалось делать?! Скорую для Насти вызвать в «Деймос» что ли, когда по ней труповозка плакала?! Мы-то живые, и нам надо в этой ситуации было думать о том, как обезопасить себя от ненужных разборок с органами… и тебя, Леша, за одно тоже…

– Какой же ты подлый лжец, Митя! – всхлипывал Алексей. – Городишь одно и то же, как будто я забыл твои россказни… Но я помню! Слышишь – я все помню! И Настя была жива, когда вы выкидывали ее в парк! Жива! И ты, именно ты убил ее!

– Черт подери! – Путовский со злости пнул диван, на котором пытался уравновесить свою кружащуюся голову Мишкин.

– А, ой, Мить, вдруг и правда она не крякнула, после того, как попросила тебя уколоть ее?.. – глупо пролепетал брюнет.

– Дебил! – блондин залепил оплеуху Мишкину, после чего тот практически врос всем своим коротким телом в угол дивана.

– Что-о-о?! – Алексей с безумными распухшими глазами соскочил с кресла. – Ублюдок! Я так и знал! Ну, конечно, это же ты Настю подсадил на героин! А еще смеешь что-то отрицать! Ты вколол ей эту гадость, а потом выбросил, подобно ненужной тряпке! Это ты ее убил, убийца! Убийца!!!

– Да твоя чертова Настя была мелкой безмозглой дурой! Я ее ни к чему никогда не принуждал! Хотелось ей ощутить, что такое смещенное сознание, как у сумасшедших бывает, понять, как это так – быть ненормальной, видите ли!!! Сама буквально умоляла меня ей помочь, укольчик один-другой раз поставить! И толку-то, что я ее предупреждал, что это может неизвестно чем закончиться! А я ведь предупреждал! Но она же дура! Такая же, как ты! Два сапога пара! Что ж ты любимую-то свою проспал, пропил да пронюхал, а?! Сторчалась твоя Настя идиотская! – исступленно заорал Путовский. – Так ей и надо!

– Ха-ха-ха! Так, значит! – окончательно обезумев, завопил Алексей. В два присеста подскочил к стене, сорвал с нее ружье и выстрелил в Путовского.

* * *

Все произошло за считанные секунды. Укрытая за золотисто-рыжей бисерной занавеской, Аня видела, как кровавыми ошметками брызг разлетелась по комнате голова Путовского, и его могучее тело замертво рухнуло под столик с опорожненными бутылками. Следующей жертвой Алексея стал затаившийся на диване коротконогий брюнет Мишкин, посмертно забрызгавший кровью все звериные шкуры на стене. Зареванная Кристина в диком испуге вжалась в кресло, когда Алексей навел на нее ружье и спустил курок. Но, к несчастью, патроны кончились. Он выкинул ружье и ошалело уставился на девушку.

– Ле-лешенька… пожалуйста, не-не надо… – еле слышно прошептала Кристина, сползая с кресла на пол в кровавое месиво. Но тот, пытаясь сообразить, что теперь делать, быстро-быстро зашарил сумасшедшими глазами по стенам вокруг. Тем временем ускользнувшая из его виду Кристина рванула к выходу из комнаты.

– Стой, сука белобрысая! – приказал Алексей, схватив висевшее над камином еще одно ружье. Но не тут-то было. Кристина шустро выскочила в предбанник и понеслась к двери, ведущей прочь из охотничьего домика, где в нерешительности копошилась неизвестно откуда взявшаяся чья-то стройная фигура. Девушки столкнулись и вместе грузно повалились на пол. Окончательно перепуганная Кристина неистово заперебирала всеми имеющимися у нее конечностями и буквально выползла вон из охотничьего домика. Аня же, уже было поднявшаяся на ноги, сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как что-то схватило ее сзади за рюкзачок, повалило вниз и поволокло обратно, в театр кровавой бойни.

* * *

Алексей дотащил Аню до дивана, на котором лежало неестественно скрюченное тело Мишкина с дымящимся пулевым отверстием во лбу, и отошел в сторону, нацелив ружье на корреспондентку.

– И ты здесь! Ха-ха-ха! И ты! – торжествующе провозгласил Алексей. Аня молча смотрела на него и часто глубоко дышала.

– А-а-а… – визгливо протянул он. – Я-то в «Русалочке» подумал, что мне привиделось, хоть ты и обернулась… Столько лет прошло… Но ведь это ты… Ты! – прикрикнул он. Но Аня только сглотнула слюну, продолжая невозмутимо следить за дулом направленного на нее ружья. Алексей опустился на колени и, приставив ружье к груди корреспондентки, подполз ближе.

– У тебя ее глаза, – проговорил он. – Я их всегда узнаю, даже взгляд немного похож, только ты злее… Она мне-то про тебя много рассказывала, когда мы с ней стали… Да-а-а… Хотела найти тебя… Только порой расстраивалась так, думала, что все-таки больше нет тебя… А у тебя на самом деле-то шизофрения была, а?.. Да-а-а… Не-е-ет… А ведь в детстве мы же с тобой даже были знакомы… Я, конечно, смутно помню, но ты-то лучше должна знать… Скажи что-нибудь!!!

– Что-нибудь, – Анины губы искривились в хитрой полуулыбке. И она почувствовала, как дуло соскользнуло в сторону, и Алексей, придерживая левой рукой ружье, правой вцепился в нее и заплакал на ее плече:

– Зачем эти ублюдки отняли ее у меня?! Как я буду жить без нее?! Ты же ее тоже любила!.. Ты меня понимаешь!..

– Да, – Аня провела свободной рукой в перчатке по его светло-русой голове, – я тебя понимаю…

– Настя, Настенька, любимая моя!.. – Алексей поднял на нее мокрые глаза. – Господи, как же вы похожи!..

– Бедный мой, – Аня коснулась его лба своим, так что их губы оказались рядом. Алексей потянулся к ней, и она ответила на его движение долгим страстным поцелуем, слыша, как трепетно бьется его сердце. Затем несколько отстранилась и сказала:

– Если ты так ее любишь, то должен быть рядом… с ней…

– Как?.. – абсолютно невинно захлопал ресницами Алексей, чувствуя, как дуло ружья приникло ему к подбородку, а поверх его пальцев на курке застыла упругая кожа перчаток.

– Передавай там им всем привет… от меня, – она безумно-весело посмотрела ему в глаза и с невероятной силой сжала свою руку.

* * *

Коля с большой палкой в руках осторожно зашел в охотничий домик, медленно преодолел предбанник и заглянул в комнату с камином, которая сверху донизу была залита неправедной человеческой кровью. Его глазам предстало три мужских трупа с простреленными головами, в разных искривленных позах валяющихся на диване и около него. А посреди этого побоища с расстегнутым рюкзачком в руках на полу сидела окровавленная Аня и с примесью сумасшедшей экзальтации смеялась. Оператор, отбросив палку, подскочил к ней.

– Анечка, милая!..

– Ха-ха-ха! – Аня не унималась. – Эти мажоры-придурки, ха-ха-ха, перестреляли друг друга! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

– Ты не ранена? – Коля бережно погладил ее по спине и окровавленной голове.

– Ха-ха-ха! Нет! Это они, ха-ха-ха, испачкали меня, ха-ха-ха, своей кровью! Ха-ха-ха!

– Аня!

– Ха-ха-ха!

– Приди в себя! – Коля с силой тряхнул ее. Аня вдруг умолкла и, внимательно посмотрев оператору в глаза, на удивление спокойно произнесла:

– По-моему, нашему репортажу пришел конец.

– Я догадался… – Коля медленно с отвращением оглядел отдающее инфернальным ужасом помещение и передернулся от подступившей тошноты.

– Но где Кристина? – неожиданно вспомнила Аня.

– Выползла… из домика в окровавленном платье, доковыляла до «Porsche», кое-как села и умчалась… в Усть-Гилинск…

– Сейчас менты да прокурорские сюда понаедут… Надо уходить быстрее… Помоги мне, – опираясь на Колину руку, Аня поднялась и довольно-таки резво последовала вместе с ним на выход из охотничьего домика, по пути застегивая рюкзачок с только что спрятанным туда пистолетом «Magnum», предусмотрительно добытым ей с мертвого тела Путовского…

* * *

Изумительно яркое осеннее солнце ласкало длинными лучами провинциальный город Усть-Гилинск, как будто специально размягчая пространство в восточной его части – около маленького охотничьего домика, прославившегося в этот судьбоносный день вторника предельной концентрацией несчастья. Вместе с солнцем к домику уже вовсю тянулись сирены местных милицейских автомобилей, на порядок опережая расстояние, преодолеваемое посредством колес. И только ловкая «Газель» TV-O, лавируя по проселочным дорогам, с предельной скоростью мчалась прочь от него, как будто снова и снова попадая в уже изрядно надоевший навязчивый сон о вечном бегстве, с сокровенным желанием больше никогда не возвращаться назад.

Глава 13. Любовь вечная

«17:30» – высветилось на Анином мобильном. Она задумчиво переложила телефон из руки в руку, выключила и неторопливо убрала его обратно во внутренний карман кожаной куртки. Часом ранее корреспонденты, вернувшись из Усть-Гилинска, оставили на служебной стоянке «Газель» TV-O. И Аня, сославшись на неимоверную усталость, попросила Колю одного сходить в телецентр и разузнать, что же там все-таки случилось: ведь все рабочие телефоны, на которые они пытались дозвониться, неожиданно оказались безнадежно мертвы.

Аня сморщила носик и, отворив дверцу черно-синей Колиной «Лады», где она в подземном гараже дожидалась возвращения отправленного на разведку оператора, беспокойно выглянула наружу. В глубине гаража, около лифта, послышался какой-то шум. И через пару мгновений в свете фонаря показалась подтянутая Колина фигура с синей спортивной сумкой «Adidas» на плече. Обрадованная Аня помахала ему, дав понять, чтобы он сразу же садился в автомобиль, и нырнула на переднее пассажирское сиденье «Лады».

– Я тебе сейчас такое расскажу! – ошеломлено произнес оператор, закидывая сумку назад.

– Спасибо, что принес мои вещи, – улыбнулась Аня Коле, когда он сел за руль. – И что же? Я слушаю.

– Мы, кажется, с тобой уволены…

– Да-а-а?.. – несколько удивилась корреспондентка, правда, без малейшего расстройства в голосе.

– Точнее не только мы, а весь телеканал, – Коля как-то особенно невинно взглянул на Аню. – Прихожу туда: все заперто, перекрыто, и даже телевизор, в котором Гареев имитировал речь ртом, отключен. Я думаю: что делать?.. Обыскал все здание и с трудом, но все-таки нашел охранника нашего, Петра Тимофеевича. Он рассказал, что вчера вечером на TV-O был невероятный шум и суматоха, все наши бегали, как ненормальные. И, похоже, ночью тоже все оставались здесь. Сегодня же где-то в полдень мимо него стрелой промчалась заплаканная Галя с вещами в коробке и больше назад не возвращалась. За ней последовали и все остальные, включая продюсеров и директора нашего. Потом какие-то люди в черных пальто перекрыли помещения канала и удалились. Так что теперь, как понял охранник, канала TV-O больше не существует…

– Надо же!.. – Аня в раздумье включила радио на автомагнитоле и тут же попала на песню «Капитал» «Ляписа Трубецкого». – А как же ты мою сумку забрал?..

– Так Петр Тимофеевич пустил, пока никто не видит…

– А-а-а… Что-то нехорошее продолжает твориться… – корреспондентка стала перепрыгивать с одной радийной волны на другую и случайно поймала областное радио «Voice FM», где только что прозвучало имя Гареева.

– Прибавь звук, – попросил Коля. Она медленно подкрутила ручку громкости, и корреспонденты теперь уже несуществующего канала TV-O услышали сенсационное сообщение, преподнесенное им низким женским голосом ведущей радионовостей:

«…так и не могут прийти в себя. Действительно, отставка Александра Николаевича Гареева с поста губернатора Президентом России за потерю доверия стала настоящим шоком не только для Правительства, но и простых жителей области. В настоящее время исполняющим обязанности губернатора назначен глава Администрации областного центра Петр Алексеевич Дмитров…»

Аня выключила автомагнитолу и, прикрыв глаза, отклонилась на спинку своего кресла:

– Как они меня все достали!..

– Но что нам делать-то?..

– Домой ехать, Коль, домой… Отвези меня домой, пожалуйста, отвези… Я больше не могу!.. – и на ее ресницах заблестели маленькие слезинки.

* * *

Коля стал перекладывать бутылку шампанского из левой руки в правую, в которой пытался удержать двумя пальцами крепкий стебелек длинной багряной розы, и укололся о шип. Недовольно послюнявив закровоточивший безымянный палец, оператор дотянулся до кнопки звонка, нарушив-таки в восемь часов вечера бесконечного вторника смиренный покой одинокой жительницы квартиры № 94.

Спустя почти десять минут Аня все же открыла дверь, представ перед уже совсем потерявшим надежду Колей в домашних шортах, тонкой облегающей маечке и мягких игрушечных тапочках-кроликах на босу ногу. На голове у нее было наверчено белое махровое полотенце. А в пристальном взгляде ее нежно-голубых глаз он прочел смесь издевки с недопониманием.

– Ну, я как бы… решил вернуться… эм, и отметить… ну, наше… – Коля запутался. Аня молчала и продолжала смотреть по-прежнему.

– Э-э-э… ну…

– Хорошо, заходи, – наконец решила спасти его от заикания корреспондентка и впустила в снимаемую ей квартиру.

Суетливо разуваясь в коридоре, Коля в очередной раз умудрился уколоться о колючую розу, чем заслужил веселую Анину подколку:

– Вручай уже мне это цветочное сокровище, а то так все руки раздерешь.

– Ах, да, забыл совсем! Это тебе, – оператор, просияв, подарил Ане розу.

– Спасибо, – скривила губы в ироничной полуулыбке корреспондентка, принимая багряный цветок. – Я пока поставлю ее в воду да достану бокалы под шампанское. А ты в комнате подожди… немного… Хотя мне еще волосы надо высушить, я их только что покрасила, цвет решила обновить… Так что… В общем, дождешься, – и, весело ему подмигнув, удалилась на кухню.

Единственная комната в Аниной квартире имела крайне аскетичную обстановку. По левую сторону от наполненного вечерними сумерками окна приютился стареющий низкий диванчик со сваленными на него двумя подушками и одеялом. Справа, прямо на полу, стоял большой ЖК-телевизор, из отверстий которого ветвились провода от подключенных к нему колонок и маленькой камеры «Sony». На потолке же, в оголенном патроне, сияла одинокая лампочка. Помявшись на месте, Коля решил примоститься на диване и вместе с бутылкой со всего своего роста, не рассчитав расстояния, рухнул вниз.

Телевизор ожил, отдавшись в растревоженных колонках звуками улицы и дождя. Коля порылся на диване и отыскал пульт, на который только что сел, запустив поставленный на паузу фильм. Оператор от нечего делать прибавил звук и с неожиданным для себя интересом устремил все внимание на мутное трясущееся видео.

* * *

С экрана на Колю смотрит освещенный неровным светом автомобильных фар светловолосый мужчина лет пятидесяти. В его измученных голубых глазах заключен ужас, с которым мало что может сравниться. По голове мужчины стекают, смешиваясь с моросящим дождичком, кровавые капли. Трясущаяся камера отодвигается подальше. Становится видно, что он лежит в перепачканном деловом костюме на земле в луже грязи и держится левой рукой за сердце, тяжело и часто вздыхая. Камера перескакивает чуть правее: на второй руке мужчины неряшливо закатан рукав пиджака, чуть выше локтя закручен жгут, а на его сгибе колышется увесистый опорожненный шприц.

Мужчина кряхтит и пытается что-то сказать тому, кто его снимает, но с трудом выговаривает звуки. Камера вновь приближается к его лицу.

«Что ж, папочка, пришла пора и тебя подлечить напоследок, как ты любишь лечить других! Ха-ха-ха!» – слышится за кадром веселый женский голос.

«Ма… Ма… Ма-ша… Маша, это ты?.. Тттыыы… Дддооочччкккааа…» – выдавливает бледными губами мужчина.

«Чертов гад! Что, вспомнил, кто я такая?! А у тебя, ублюдок, разве не одна дочка – Настенька, как ты в интервью своих поганых лицемерных распинаешься?! Ты ведь, дебил, перепутал меня с ней по телефону-то, ха-ха-ха! Голоса-то похожи у нас! Да-а-а! Не знал?!» – женщина с камерой свирепеет.

«Пппооомммгггиии…» – шепчет мужчина, задыхаясь.

«Ха-ха-ха! – слышится в ответ громогласный смех. – Помоги себе сам! Наконец я тебе, тварь, за все отомстила! За маму! За годы в дурке! За то, что в шизофреничку меня превратил! За скитания и жизнь в ночлежках! Слышишь, ты?! За все! Ха-ха-ха! Как я долго об этом мечтала! Ты думал, урод, что я не вернусь?! А я сбежала из этой тюрьмы для психов и вернулась! Вернулась! О Боже, вернулась!!! И была-то все это время, умора сказать, у тебя же под носом! Но ты, гад, не догадался, где меня искать! Не догадался! Вот тебе!»

Тут женщина рукой, облаченной в кожаную перчатку, заезжает со всего маху умирающему по лбу. Камера трясется, нарушая четкость кадра, после чего на мгновение наступает темнота. А когда на экране вновь показывается светловолосый мужчина, то видно, что он уже мертв. Камера приближается к его шее, и женская рука в перчатке быстро срывает с нее золотой ключик.

«Каким был, таким и остался, – приговаривает закадровый женский голос. – Ключик от сейфа все там же и носишь… носил, ха-ха-ха! А от ворот коттеджа ключ, наверно, просто в бардачке лежит, да?! Ха-ха-ха!»

Камера вместе с ее хозяйкой отстраняется назад. Теперь мертвого мужчину видно целиком, как и рядом валяющуюся окровавленную дубинку.

«Эй, папаша! – женщина пинает новоявленный труп сапогом в бок. – Ты не против будешь, если я твои денежки из сейфа-то позаимствую?! Ха-ха-ха! А кто ж тебя спрашивать-то будет! Ха-ха-ха!»

Слышно, как дождь усиливается. С мертвого тела светловолосого мужчины камера, сотрясаясь, перескакивает на стоящий рядом с включенными фарами черный джип «Range Rover». Затем по ночной темноте огибает полукруг, и тут в кадр попадает хозяйка камеры в мокнущем под дождем светловолосом парике.

«Специально для себя, Анна Александрова с непосредственного места жесточайшего убийства известного афериста и душегуба, ой, пардон, серого кардинала Усть-Гилинска Семена Сергеевича Рябинина, – ехидно лыбясь и жутковато сверкая нежно-голубыми глазами, сообщает хозяйка камеры, постепенно начиная сотрясаться от смеха. – Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!» Через мгновение видео приходит логичный конец.

* * *

Потрясенный до глубины души, Коля уронил бутылку с шампанским на пол и отклонился на спинку дивана, в растерянности крутя во взмокших руках пульт от телевизора. Машинально он посмотрел в темное окно, сполз взглядом к батарее под подоконник и только сейчас заметил там ту самую, правда, уже расстегнутую синюю спортивную сумку «Adidas», из которой выглядывали плотно уложенные денежные пачки со знаком «евро» и свисал светловолосый женский парик.

Коля прикрыл глаза, надеясь на то, что после этого действия все исчезнет, однако фокус не удался – сумка с деньгами была на месте. А на полу перед ним юлой вертелась растревоженная ударом бутылка с шампанским. Раз. Два. Три. Бабах! Пробка вылетела, ударившись о диван и освободив ход для сладкой пузырящейся жидкости, которая облила Колю с ног до головы.

– Какой же ты все-таки балда, Коля! Что ж ты бокалов-то не дождался, а? Все разлил, ай-ай… – наигранно-огорченно проговорила неожиданно появившаяся в дверном проеме Аня, уже одетая в свитер, джинсы и сапоги. Короткие черные волосы на ее голове заметно порыжели, добавив нового шарму ее незабываемому образу. В левой руке она держала два звеняще-стукающихся друг о друга пустых бокала для шампанское. А правой, предусмотрительно спрятанной в кожаную перчатку, Аня беспощадно целилась в оператора трофейным пистолетом «Magnum».