Теперь Гоша заметил, как сильно тот состарился, однако манеры остались прежними. А ещё услышавший эти слова вздрогнул – слишком привык он многое в жизни принимать на свой счёт. Хотя раньше ни про какие такие ошибки преподаватель ему никогда не говорил. Поэтому в следующую минуту он был шокирован ещё больше – от сказанного в свой адрес.

– Ты тоже всё время ошибался, Гошенька, – с этими словами старик ущипнул своего бывшего ученика за щёку, как делал это, когда тот был ребёнком.

– Правда? – не поверил тот. – почему же вы мне никогда об этом не говорили?

– Не всем можно указывать на их ошибки, вот в чём беда.

– Но почему? Ведь если человек поймёт, что ошибался, он исправится.

– Не-е-ет, увы. Ошибки вообще очень сложная штука, своеобразный рубеж, как знак препинания, что ли… Жил-жил, споткнулся, задумался.

– Не понимаю.

– Вот видишь, ты даже сейчас не понимаешь. А раньше тем более разве понял бы?

Гоша усмехнулся – в самом деле преподаватель был прав и в детстве у него было немало странностей, а выступать перед большим количеством публики его и вовсе брали редко, потому что, даже если он тщательно заучивал пьесу и очень хорошо играл на занятиях, на сцене умудрялся остановиться в самый ответственный момент, и после этого своего очередного досадного провала долго оставался удручённым и подавленным.

– Вообще-то в жизни надо ошибаться! Поверь – надо! Иначе ты никогда по-настоящему не узнаешь жизнь. – преподаватель как будто хотел сказать что-то ещё, но замолчал.

Может быть он сам осознал в этот момент, что ошибки бывают разные и не все в самом деле позволительны. Теперь он прошёл вперёд, потому что в переполненном детьми коридоре неудобно было разговаривать. Гоша задумался о том, что преподаватель его всегда был на удивление проницательным человеком, поэтому даже теперь возможно заподозрил, что бывший его ученик совершил нечто такое, о чём неуместно говорить вот так мимоходом. Тогда он поспешил скрыться от лишних взглядов снова за колонной, наблюдая оттуда, как Аня дарит свой жёлтый букет какой-то старой преподавательнице, которую он не помнил и скорее всего не знал.

Дальше все дети побежали на чаепитие, для взрослых намечался фуршет. Аня и Гоша не остались – переглянувшись, вышли из этой суеты на свежий воздух.

– Всё-таки самый интригующий месяц в году – это апрель, – провозгласила Аня и заговорщицки добавила. – люблю всяческие предвкушения и разные интриги.

Она откровенно и дерзко улыбалась, а Гоша в этот момент всё ещё думал о своём, поэтому не сразу сообразил, что она имеет ввиду. Однако чувствовал, как ему хорошо, прямо радостно рядом с ней. И вдвойне радостно оттого, что концерт наконец-то закончился и они смогли уйти.

– Может пойдём ко мне? – предложила Аня так запросто, будто это подразумевалось само собой.

В самом деле оба чувствовали, что знакомы сто лет. Гоша вдруг подумал о том, что у него нет с собой даже сколько-нибудь немного денег, чтобы купить хотя бы бутылку шампанского и отпраздновать эту встречу. Но заходить домой не хотел, а рассудил, что в крайнем случае можно обойтись и так.

– Мальчику в клетчатом ещё рано выступать, – вместо ответа поделился он впечатлением от концерта.

Но скорее всего сказал так, чтобы заполнить паузу, показавшуюся неловкой и тотчас упрекнул себя в этом – прежде он никогда не торопился заполнять пустоту.

– Этот мальчик – мой сын, – с некоторой грустью сказала Аня. – и уж лучше я отдала бы его учиться на фортепьяно.

– А ещё лучше – на трубе! – неловко пошутил её спутник и тотчас добавил уже серьёзно. – в любом случае нужно везде чувствовать ритм и не путать аккорды.

– Ничего он не путает, просто волнуется. Потому что балалайка – не его инструмент.

– Согласен, для струн нужен особый характер, настрой…

– И особенный перезвон в сердце…

– Что? Что?

Гоша переспросил это так отрешенно, что ему самому стало не по себе.

Просто он услышал на концерте не только неловкие, порой даже корявые мелодии, исполняемые детьми, а сквозь череду нот и аккордов уловил какое-то нагнетающееся вокруг него напряжение – тогда в его сердце пришла наконец тревога. Будто музыка совершенно неведомым никому способом торопилась оповестить его о главном – разоблачение неминуемо, и даже если преступление совершено во благо высоких идей, в любом случае оно остаётся преступлением, то есть большой ошибкой, а это как неправильно поставленный музыкальный знак в такте, после которого неминуема пауза и долгие раздумья.

Тем временем они уже пришли к Ане домой.

Гость робко осмотрелся, отметив про себя, какая здесь тишина. Он всегда замечал, что именно другим людям, которые этого совсем не ценят, на тишину удивительно везёт, они даже пренебрегают ею, потому что видимо в какой-то момент она начинает их раздражать и тогда им хочется шуметь. Но в квартире у Ани пока никто не шумел и было тихо.

– Давно развелась? – спросил он, потому что больше просто нечего было спросить.

– Почти сразу, как родила сына, – ответила женщина.

Её сыну на вид было лет семь или восемь, и Гоша подумал вдруг, что с Аней они могли быть отличной парой, если бы он заметил её в юности. Но тогда он не обращал внимания на девчонок, даже стеснялся и сторонился их, озабоченный собой, своими прыщами, меняющимся голосом и как он считал, появляющейся от этого нервозностью.

Аня включила чайник и достала печенье. Гошу это немного смутило – он считал, что в такой ситуации полагается выпить по бокалу вина, ведь они в общем-то взрослые люди и ни ему, ни ей больше никуда сегодня не надо спешить.

От чашки чая потянулся аромат малины… А потом Аня достала начатую бутылку ликёра и немного налила в чашки.

– Тоже малиновый, как и чай, – пояснила, закупоривая снова бутылку.

– У меня на даче много малины, приходи в июле, – позвал Гоша и женщина ему улыбнулась.

Говорить было особенно не о чем. Немного повспоминали юность, обсудили, у кого как сложилась жизнь. Выпили чай и пошли в спальню. Гоша почувствовал, как от волнения у него слабеют ноги.

– Какую музыку включим? – спросила Аня.

– Есть Морриконе? – спросил в свою очередь её гость.

– Не думаю, что это подходящее.

– А мне нравится.

Аня быстро выскользнула из платья, оставшись в чёрном кружевном белье – такое, как всегда думал Гоша, носят обычно стервы. Но эта женщина навряд ли была стервой, и он снял рубашку, расстегнул брюки… В этот момент раздался страшный грохот, так что мужчина подумал – сейчас на них обрушится потолок. Он подскочил, заметался. Женщина прильнула к нему, будто ничего не услышала.

– Что это? – дрожащим голосом спросил гость.

– Соседи сверху перестилают пол, не обращай внимания, мы все уже привыкли, это у них давно, – пояснила Аня. – распиливают, сверлят и так далее.

– Надолго это?

– Теперь уже до вечера.

Гоша оторопел. Смутился, растерялся. Накинул рубашку на плечи. Он захотел немедленно прямо сейчас уйти, хотя понимал – момент вовсе неподходящий и выглядеть это будет по-дурацки.

– Не переживай, всё получится, – сказала женщина и погладила его по животу.

– Навряд ли, – отозвался он, торопливо уже застёгивая одежду.

– Можно выпить ещё ликёра теперь уже без чая, – предложила тогда она и сказала ещё что-то, однако он не расслышал, потому что слова её заглушил грохот сверху.

– Пожалуй, я пойду, – сказал Гоша во время нескольких секунд спасительной тишины. – приходи лучше ты ко мне. У меня сейчас тихо.

– Не знаю, – с сомнением ответила женщина.

– Может быть завтра? – продолжал настаивать он.

Она промолчала. Тогда он записал на листке бумаги свой адрес и телефон. Аня не взяла протянутый листок и он положил его на нетронутую постель.

– Утром я буду дома, – добавил ещё и хотел обнять женщину на прощание, однако сверху снова загрохотало и чувствуя, что он всё делает и говорит невпопад от этого ужасного шума, человек поспешил выйти.

Неведомая ему прежде эйфория кружила голову, так что недавний гость догадался – он влюблён, вот так вот запоздало, в сорок лет, хотя с юности ждал этого радостного волнующего чувства. Предположил, что с Аней у них даже сейчас мог бы получиться хороший союз, к тому же к сыну её он уже проникся какой-то неожиданной симпатией, и даже подивился тому, как сильно они похожи – будто это и вправду его ребёнок.

К этому времени ликёр из чая неожиданным образом дал о себе знать, и Гоша почувствовал, как головокружение усилилось – прямо-таки вправду захотелось летать. Полагая с уверенность, что Аня завтра непременно к нему придёт, стал уже сейчас ожидать эту встречу.

Дома принял душ и всю грязную одежду закинул в стиральную машину. Достал нарядную рубашку и по-летнему светлые брюки. День пролетел незаметно и неожиданно приятно, так что он весьма удивился, взглянув на часы – была уже половина девятого. Прилёг на диван, обуреваемый лёгкой усталостью, и тотчас уснул. Не приснилось ничего, потому что сон его был чрезвычайно глубоким, и в этом сне царила тишина – такая величественная и грандиозная, какая бывает может быть только на том свете, и от этой тишины спящий рисковал не проснуться вовсе. Однако он этого не боялся, потому что не подозревал о существовании такого риска, зато теперь по-настоящему отдыхал – и от мыслей, и от движений, и от звуков.

***

Следующим утром Аня, разумеется, не пришла.

Гоша с волнением ждал, прислушиваясь к каждому звуку, раздающемуся снаружи. Это утро было для него совсем не таким, как вчерашнее, и уж тем более не таким, как день за днём долгие бессонные годы – он ощущал себя здоровым полноценным человеком, выспавшимся и бодрым. Красиво накрыл на стол, сел завтракать, надеясь, что Аня может придёт именно в этот момент и её тоже можно будет угостить. Потом подумал, что может она просто не захотела прийти с утра и появится позднее в течение дня, а потому остался дома дожидаться её, погода к тому же резко испортилась и выходить на улицу совсем не хотелось. Тогда он стал наслаждаться своим одиночеством и наслаждаться тишиной, думая о том, что всегда ему прежде любопытно было узнать, как живут преступники после того, как совершат свои преступления – почему-то сомневался, что они могут быть счастливыми, полагал, что каждый миг они раскаиваются в содеянном и с тревогой ожидают расплаты. На самом деле оказывалось всё вовсе не так – вот он теперь был преступником и счастье переполняло его. Ведь по сути преступления навряд ли совершают ради раскаяния… А просто человек делает свой роковой шаг, именно если есть заветная цель, какую никаким другим путём не удавалось заполучить…

Теперь Гоша думал об Ане так долго и с таким трепетом, что сильно возбудился – долгие последние годы он вообще уже не помышлял о сексе. И в общем даже стало жаль это пролетевшее без удовольствий время. В порыве отчаяния он высунулся в распахнутое окно, откуда было видно всю улицу до самой остановки городского транспорта. Но Ани всё-таки нигде не было. Человек, досадуя, захлопнул окно с такой силой, что мог бы его разбить, потому что оно у него оставалось ещё давнишнее, старое, стеклянное. Однако окно всё-таки не разбилось и Гоша утешал себя, что может даже хорошо находиться дома всё время одному, и пусть Аня не пришла, одиночество в конце концов тоже может являться и другом, и спутником жизни. И ещё лучшим другом может быть тишина.

Расслабленный и отрешённый от всего мира он хотел в одиночку выпить вина, купленного накануне в супермаркете, и уже собрался откупорить бутылку, как слух его поразил неожиданный звук. Странный звук! Невозможный теперь в его новой жизни… Хотя в общем-то звук этот не удивил бы никого другого, однако совсем недавно человек этот сделал всё, чтобы навсегда избавиться от таких звуков в своей жизни.

Он прислушался ещё раз, полагая – послышалось, сжал голову руками, зажмурился, но звук не исчезал: дети кидали в стену мяч. Этого просто не могло быть. В отчаянии человек прямо в домашней одежде выбежал из квартиры. Он ещё не решил, куда пойдёт, может быть всего лишь немного прогуляться, а может постучаться к соседям, как делал это всегда, но потом рассудил – всё это совершенно бессмысленно и делалось уже много раз. К тому же всё равно рано или поздно придётся возвращаться. Но вернуться он бы уже не смог. Только не теперь, не после всего случившегося. Тогда он решил всё-таки переодеться, по-быстрому набросал в дорожную сумку необходимые вещи и отправился на дачу, рассчитывая поселиться там прямо на несколько месяцев, а дальше уже – будь что будет. По крайней мере утешал себя тем, что действие в любом случае лучше бездействия, и любая ошибка на самом деле чрезвычайно влияет на судьбу. Ещё надеялся, что там, в дачном посёлке, с ним наконец-то заговорят ангелы, и может быть заговорит даже сама тишина, если ей будет что сказать.

…Торопясь до одержимости, он выискивал среди сухой прошлогодней травы лесную тропинку. Верил – на даче будет всё по-другому. Вдруг кто-то положил ему руку на плечо.

Часть 2

Следователь отдела полиции по борьбе с особо тяжкими преступлениями подполковник Вадим Рыбаков, схватившись за голову, сотый раз просматривал видеозапись, размещённую в интернете. Вдруг в дверь его квартиры позвонили. Вот так без предупреждения к нему домой могли приходить только очень близкие люди, и даже не пытаясь предположить, кто там, он пошёл открывать. С утра он немного выпил – хотелось больше и он с трудом себя сдержал, порываясь в то же время напиться до такого состояния, чтобы уже ни о чём не думать.

…На пороге стояла его бывшая жена Аня, и он без тени удивления молча распахнул перед ней дверь.

Совсем недавно состоялась свадьба их старшей дочери, они вместе хорошо повеселились и возможно теперь им было что обсудить – если не свои отношения, то хотя бы будущее детей.

– Даже боюсь спрашивать, но мне почему-то кажется, ты всё уже видел, – без лишних приветствий выпалила Аня.

Вадим сразу понял, о чём она говорит, и с раздражением кивнул на компьютер. На экране заставкой стоял на старте видеоролик, который пришедшая сразу узнала. Оба молча посмотрели друг на друга, понимая всё по старой привычке – без слов.

– Кто мог это выложить? – спросила сочувственным тоном Аня.

– Очевидно тот, кто снимал видео на свадьбе, – отозвался Вадим, смущённо отворачиваясь от экрана.

– Но ты не видел продолжение?

– Продолжение? После этой фигни происходит что-то ещё?

Аня конечно не хотела этого делать, однако ей всё же пришлось найти и другую запись, которую она без лишних комментариев сразу открыла. Оба посмотрели молча: Вадим не отрывал взгляд от экрана, Аня изредка отворачивалась.

– Теперь я не просто по уши в дерьме, теперь я утонул в нём, – проговорил мужчина, когда запись закончилась.

– Глупости, разве полицейский не имеет права на личную жизнь, – попыталась утешить женщина.

– Смотря на какую, – усмехнулся он и просмотрел ещё раз обе записи одну за другой, добавил, – оказывается каждое наше движение под пристальным вниманием, и мы даже не замечаем, кто за нами смотрит.

– У тебя много недругов, к сожалению.

– Ох доберусь я до этого горе-режиссёра…

Приподняв руку, Аня хотела погладить бывшего мужа по голове, как делала это раньше. Но сдержалась. Всё-таки уже несколько лет они были чужими людьми. Решила просто переменить тему их разговора.

– Я очень ждала, что ты придёшь к нашему сыну на концерт, – сказала немного резковато. – и он тоже ждал папу.

– Извини, – нахмурившись, отозвался мужчина. – совсем завертелся. Он хорошо выступил?

– Хм, – Аня замялась. – жизнь всё время нас куда-то торопит, и дети быстро растут, когда они далеко.

– Я же сказал – извини.

– Он правда очень ждал.

– Ещё скажи, ошибался именно потому, что меня не было в зале.

– Вполне возможно, что именно из-за этого.

– Значит опять всё провалил.

Аня с сожалением кивнула.

– И зачем вообще детей учат музыке? Всегда интересует меня этот риторический вопрос, – сказав так, Вадим направился на кухню.

Слишком долго они уже стояли друг против друга, и теперь уместно было хотя бы попить кофе.

– Любит он музыку, – ответила женщина.

– Сейчас музыки везде – полным-полно, утонуть можно, как в куче дерьма.

– В том-то и дело… Просто когда сам играешь, музыка совсем другая получается.

– Ага, или не получается.

На несколько секунд Вадим погрузился в свои мысли, в своё прошлое.

Он тоже когда-то в далёком детстве ходил в музыкальную школу, мечтал даже долго об этом и рвался всем сердцем, но учиться не стал: не понял, что сразу пошло не так – может с преподавателем не повезло или не тот выбрал инструмент. В общем, не проучился даже одного года, бросил. После какое-то время жалел, упрекал себя, но теперь всё больше убеждался – правильно сделал, и быть музыкантом дано не каждому, а вот слушать чужое исполнение – всегда пожалуйста. Порой особо и выбирать не приходится, даже не нравится, а все слушают, и ты – вместе со всеми.

– Кстати, встретила на концерте своего бывшего одноклассника, – сказала Аня.

– Сделал он себе музыкальную карьеру?

Женщина поняла, что этот вопрос с подвохом и усмехнулась. Ещё пожалела, что заговорила об этом. Всегда терялась от проницательности мужа, никак не понимая, каким образом он о много догадывается без слов.

– Или вместе вы туда пошли? – спросил он тотчас будто мимоходом.

Аня побагровела и теперь не стала отвечать, просто молча улыбнулась.

– А в юности наверняка у вас была любовь, – продолжал следователь. – скорее всего безответная, и каждый стеснялся сам по себе сделать первый шаг.

Сердце у Ани застучало часто-часто и она поспешила рассказать откровенно подробности.

– Знаешь, он стал придурком, – сказала с некоторым сожалением.

– Прямо придурком? А как ты определила это?

– Ну, не знаю даже, просто всё не как у людей, – растерялась женщина от такого прямого вопроса. – одет по-дурацки и ведёт себя тоже нелепо.

– Значит до секса не дошло? – на этот раз Вадим попытался заглянуть Ане в глаза, но она отвела взгляд. Он сделал свои выводы и добавил. – а я вообще люблю придурков, забавные они и с ними весело.

– Правда? И много их возле тебя?

– Да хватает. Просто в какой-то момент стал замечать – в мире их гораздо больше, чем мы думаем. И гораздо больше, чем они дают о себе знать.

От таких слов Аня засмеялась. Собеседник её, видимо подумав, что она смеётся, вспомнив о какой-то ещё своей ситуации, про которую точно не станет рассказывать, нахмурился и посмотрел на неё так пристально, как делал это только на работе. Женщина смутилась, она никогда не любила такого его взгляда и просила не смотреть на неё так. Конечно же она думала о своей недавней встрече с Гошей, но больше ничего не стала бы рассказывать об этом бывшему мужу.

– У меня вот тоже какой-то придурок дров наломал – больше кучи, – уже совсем посерьёзнев проговорил он.

Теперь он говорил холодно, будто и не было никакой свадьбы их дочери, никаких компрометирующих видеозаписей и бокала вина, выпитого с утра – он думал о работе и всё остальное перестало для него существовать.

– Тебя ведь не отстранят? – с заметным беспокойством спросила Аня.

– Глупости, – отозвался он. – из-за личной жизни, что ли? Нет, так просто от хороших сотрудников не избавляются, не легко будет искать мне замену.

– Так что натворил твой придурок?

– Три поджога за один вечер, – выпалил полицейский. – может быть злоумышленников было несколько, но я всё же склонен считать, что один.

– Почему?

– Говорю же, такое мог совершить только придурок. А придурки не умеют объединяться. И они по-своему правы. Ведь даже не каждую здравую идею поймёт другой человек. Про дурость и говорить нечего – всё, что планируется по глупости и вгорячах лучше делать самому.

– Да, может быть… Кстати, я заметила – придурки это вообще по твоей части. Так глядишь и сын таким вырастет.

– Придурком? Ни за что! Я тогда тебя придушу.

– Ага, угрозы, – Аня усмехнулась и хотела бы ещё пошутить, но ей пора было идти и она направилась к двери.

…Закрыв за бывшей женой дверь, подполковник полиции подумал, как ни странно, что эта женщина до сих пор влияет на него удивительным образом – возможно поэт или музыкант назвал бы ощущение, которое оставалось от её присутствия, вдохновением. Вадим же не умел сочинять стихи и не умел играть ни на каком музыкальном инструменте, поэтому назвал появившееся чувство отвагой. Теперь был уверен – новое дело, хоть оно и обещало кучу сложностей, удастся раскрыть без особого труда. К тому же за последние годы он научился в разных придурках разбираться как нельзя хорошо, даже сортировал их по видам и категориям. В какой-то момент заметил, что придурки на удивление лучше остальных понимают этот мир, а раз так, надо было всегда держать ухо востро, чтобы его самого не обвели вокруг пальца.

Поджигатель расследуемого им дела действовал с хладнокровной осторожностью: никто его не видел, никто не заметил ничего подозрительного, а само преступление сработано было хорошо и профессионально. Явно всех жертв объединял общий знакомый и теперь предстояло выяснить – кто. Но это составляло проблему, потому что большинство из них погибли…

В квартире, подвергшейся нападению, на момент возгорания женщина находилась в душе и вышла слишком поздно – она не спаслась, однако двое её детей в это время ушли к бабушке, а муж был на работе… В сгоревшем доме погибли муж с женой, их дочь с внучкой находились в огороде… Совсем не повезло дачнику, запертому в собственной даче – шансов на спасение не осталось у него никаких, однако ночевал он один, семья его на даче появлялась только в разгар лета… Сопоставляя все эти факты, следователь понимал – работа предстоит нелёгкая, однако это и привлекало его в своей профессии.

По всей его квартире ещё витал аромат Аниных духов, а на столе оставалась пустая чашка кофе с полоской от её помады. Он налил себе кофе именно в эту чашку и мысленно послал ей свой поцелуй, когда ощутил на губах вкус этой самой оставленной помады – такой терпкий, похожий на переспелое яблоко. И ещё очень похожий на саму Аню – она всегда любила всё слегка горьковатое, немного острое, клала в суп острый перец, а овощи на рынке выбирала только самые спелые. Её любимыми южными фруктами была алыча и айва, такие непонятные и невкусные сами по себе, но когда они лежали на подоконнике и по-настоящему вызревали, вкус становился изумительным… Только люди как и во всём остальном на самом деле редко умели ждать – фрукты эти срывали незрелыми, и такими же незрелыми их продавали на рынке. Купившие пробовали понемногу, разочаровывались и возможно даже выбрасывали. Вадим подумал, что весь этот нелепый процесс с фруктами походил в какой-то степени на их с Аней отношения: они познакомились совсем юными и влюбились друг в друга, но видимо и любви в какой-то степени надо вызреть, да и людям тоже созреть для любви. Иначе не складывается в жизни что-то, и в общем у многих пар так бывает.

Теперь Вадим чувствовал – наступило время, когда всё могло бы сложиться, да только бывает ли так, спустя много лет, когда всё уже разрушили сами люди и разные другие обстоятельства вмешались в их жизнь. Он вымыл чашку, бережно смывая остатки помады, открыл окно, чтобы выветрить окончательно ароматы прошлого. И как бы ни было это банально, задумался всё-таки о том, что же такое любовь…

Возможно и не получилось бы у них сейчас с Аней снова, потому что она любила какого-то там Гошу, который может быть даже в чём-то лучше его, а может и не лучше, но просто сумел заинтриговать, ведь и любовь на самом деле – это интрига, игра, и по сути своей, когда она в самом своём разгаре, она не зрелая, как айва на рынке или алыча, и стоит попробовать, как хочется немедленно выплюнуть, по крайней мере чаще всего так бывает у мужчин. И люди выплёвывают друг друга, плюются даже друг другу вслед, не замечают много хорошего, что давал находящийся рядом влюблённый, чтобы покорить заветное сердце.

Вадим разглядел искры в Аниных глазах, когда она говорила про этого своего одноклассника, и от такого её взгляда до сих пор свербило в сердце. Возможно когда-то этот одноклассник был и красив, и умён. Но ведь сейчас, как сказала Аня, он стал придурком. Отчего же тогда искры вспыхивали по-прежнему?

Приходя к выводу, что любовь видимо сама по себе – придурковатое явление, Вадим постепенно включался в ритм своего обыденного дня. Понимая, что без разных мелких недоразумений в жизни в общем-то не обойтись, потому что жизнь и сама по большому счёту – недоразумение, по крайней мере, для некоторых, он быстро пожарил яичницу и позавтракал.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4