Крест Шарлотты

Они вылезли каждый со своей стороны и задрали головы, оглядывая здание.

– Вот что у нас умеют, так это народ дурить. Посмотришь на этот милый особнячок и представишь себе литературный салон или музей какого-нибудь дворянского быта. Зайдешь, не подумав, а тебя цап-царап! Не успел по сторонам оглядеться, а тебе уже дело сшили.

Лига молча кивнула и пошла к двери. Мишка посмотрел на унылую спину и покачал головой. Бедная Белка! Все-то на тебе ездят, как на гужевой лошади! Или правильно – на тягловой? Латышская упряжная, вот она кто. Существует в единственном экземпляре. Тонечка, хомяк мелкотравчатый, совсем ее заездил, а теперь еще и он сам, лось сохатый, сел подруге на шею со своими проблемами и попылил! Мишка потряс головой и, забежав вперед, открыл перед Лигой тяжелую дверь.

Они дошли до проходной и оттуда позвонили Звягинцеву. Пока им выписывали пропуска, Лига все катала свои невеселые мысли. Как она сможет уехать теперь, когда отношения с Антоном ужасно испорчены? Она же с ума сойдет в этой Межотне!

– Проходите, – сказал дежурный, нажимая кнопку.

Они поднялись на третий этаж и по гулкому коридору добрались до кабинета полковника Звягинцева.

Анатолий Иванович сидел за столом и разговаривал сразу по двум телефонам.

– Да, да, конечно, все понятно, хорошо, нет, так не пойдет, ничего не понял, как так, не удалось? – говорил он, поворачивая губы то в одну, то в другую сторону.

Увидев оробевших молодых людей, он кивнул им, показав глазами на стулья у стола, и, продолжая вертеть губами, проговорил еще минут пять. Потом положил обе трубки и сразу взял третью:

– Зайди ко мне, Костя.

Через секунду в кабинете появился молодой мужчина в форме и вытянулся перед Звягинцевым во фрунт.

– Не проверяющие, не бойся. Это как раз потерпевшие.

Мужчина сразу расслабился, вопросительно посмотрел на полковника и сел.

– Давай послушаем, что у них за проблемы, и постараемся помочь.

Слушали внимательно. Молодой, которого им так и не представили, что-то пару раз черкнул на маленьком листочке бумаги, который вынул из кармана. Выслушав до конца, он снова вопросительно взглянул на начальника и слегка пожал плечами.

Лига решила, что сейчас им откажут, и взяла Мишку за локоть.

– Ну что ж, – сказал Анатолий Иванович.

Молодой неторопливо убрал бумажку в карман.

– Все понятно, как дважды два. Дело это не совсем по нашему профилю и не нашего масштаба, но мы вам, Михаил, поможем.

Зазвонил телефон. Полковник Звягинцев поднял трубку и приложил ее к уху.

– Капитан Мальцев этим займется немедленно, потому как проблема не терпит отлагательств. Правильно я понял? – спросил он, слушая, что говорят по телефону.

Они кивнули, как китайские болванчики.

– А мне что делать? – решился спросить Абрамсон, незаметно вытирая о штаны вспотевшие руки.

– А вам лучше отправиться домой и пару дней побыть там. Никуда не ходить, никому не звонить.

– А как я узнаю, что… ну…

– Мы вам сообщим, – неожиданно низким бархатным голосом сказал не произнесший до этого ни слова капитан Мальцев.

Мишка и Лига посмотрели на него, словно только что увидели. Звягинцев прищурился и взглядом отпустил капитана. Тот молча поднялся и вышел. Интересный народ работает в Следственном комитете! Как говорится, больше дела, меньше слов!

– Лига, дочка, прости, что сейчас нет времени с тобой как следует пообщаться.

– Я понимаю, дядя Толя.

– Мы сделаем так. Будем на связи. Скоро мне в отпуск. Созвонимся и договоримся встретиться. Буду рад поговорить без спешки. Лады?

Лига кивнула и улыбнулась. Звягинцев ответил такой же мягкой улыбкой.

– Ну а если что, набирай меня немедленно. В любое время суток. Поняла?

– Поняла, дядя Толя. Спасибо вам за все.

– Спасибо скажешь, когда я тебя рыбой копченой угощу и сто грамм налью. Или ты не пьешь по малолетству?

– Да какому малолетству! Мне тридцать уже!

– Я и говорю – по малолетству! Ну ладно, ребята, идите. У меня Поверка на носу, надо перышки почистить.

Они вывалились из подъезда и быстро юркнули в Мишкину машину. Велено же: никуда не ходить.

– Ну, что скажешь? – спросила Лига, пытаясь пристегнуться.

– Крутяк! – восхищенно произнес Мишка, заводя машину. – Пришел, увидел, решил! Вот как работать надо! Не то что мы!

– Тебе Звягинцев понравился?

– Мне кажется, эта категория тут не годится. Понравился, не понравился – для девушек. Тут как-то по-другому.

Мишка почесал живописно спутанные кудри и повернул на Невский.

– Как по-другому?

Лига все дергала ремень.

– Слушай, хватит беситься! – не выдержал Мишка. – Пристегнись уже!

Она послушно защелкнула ремень и, насупившись, отвернулась.

– Ну вот, теперь еще обижаться будет, сурикат общипанный!

Разозлившись, Абрамсон крутанул руль так, что ее мотануло в сторону. Она ухватилась за ручку двери, но промолчала.

– Короче, твой полковник меня впечатлил, но сейчас не об этом! Меня раздражает, что ты бесишься из-за своего мужа!

– Я не бешусь!

– Бесишься!

– Нет!

– Коза непарнокопытная!

– Сам дурак!

– Все равно не умеешь обзываться, поэтому лучше все расскажи старшему товарищу! Он позволит тебе обрыдать свою новую жилетку!

Лига еще немного помолчала, а потом наконец сдалась.

– Антон на меня злится, и я не знаю, как смогу уехать. Боюсь, что испорчу отношения с ним. А не поеду – совесть замучает. Я нужна Инте.

Они перескочили через Обводный канал и помчались в сторону Пулкова, а Лига даже не заметила.

– Мы с сестрой вдвоем остались, сам знаешь. Помочь ей некому. Но как оставить Антона? Все-таки он для меня самое главное в жизни…

– Да, выбор эпохальный, ничего не скажешь!

Мишка саркастически хмыкнул:

– Но ты же не навсегда уезжаешь, а на несколько недель. Отпуск на месяц взяла? Ну вот! За месяц твой муженек соскучится, оголодает, завалится грязным бельем и, поверь, встретит тебя с распростертыми объятиями.

– Я в Межотне вся издергаюсь.

– Да ладно! А где, кстати, эта Межотня находится? Далеко от Риги?

– Семьдесят километров, по-моему.

– А народу там сколько?

– Человек триста или чуть больше.

– Безлюдье, короче. Ну а что там вообще есть?

– Дворец восемнадцатого века, а в нем отель.

– Да ты чё? Отель? А кому надо в нем селиться?

– Там места красивые. Исторические. Антон говорил, связаны с Бироном. Или с Павлом Первым. Не помню.

– А как насчет любви к русским?

– О! Все местные, как один, русофобы! Это Инта уже заметила, хотя живет всего месяц.

Мишка с деланым испугом растопырил глаза:

– А тебя, случайно, не съедят? Ты же к ним из России припрешься.

– А я никому не скажу. Буду сидеть тихо, как мышка.

– Не сомневаюсь. Да уж… Безлюдье, безделье и скука смертная.

– Примерно так. Правда, есть двое племянников. Бандиты еще те! Буду с ними возиться, пока Инта ищет работу, ну и… утешать ее.

– Я, конечно, с ней не часто встречался, но ты всегда говорила, что она у тебя вся такая деловая и боевая!

– Так и есть. Всегда была сильной и самостоятельной, в отличие от меня. Но предательство мужа… Даже не знаю… Может, все произошло слишком неожиданно и ей просто нужно прийти в себя. Устроится на работу, и жизнь наладится.

– А что она в этом захолустье делает?

– Там у нас полдома от тетки осталось. От мужа она съехала, так что это был единственный вариант. Я вообще ее к себе звала, у нас квартира большая, но она сказала, что, пока там не закончит, никуда не поедет.

– Развод?

– Пока не знаю. Главное, ее поддержать и успокоить.

– Белка-утешительница, одним словом. Перспектива… Главное, постарайся поскорее вернуться.

– Сама хочу, но… Как получится, одним словом. А куда мы, кстати, едем?

– Да решил покатать тебя, а то ты какая-то смурная и колючая.

– Как ежик задрипанный? – поинтересовалась она.

– Хуже. Как дикобраз длиннохвостый!

– Они что, самые злобные?

– Самые глупые. Все их обижают и используют. Особенно мужья.

– Миш, ну хватит уже меня третировать. Я и так сама не своя.

– Да ладно, прости. И, кстати, спасибо за помощь. Как это у тебя получается? Когда дело касается других, ты горы свернешь, а если речь о тебе, просто инфузория-туфелька!

– Не люблю обижать людей. Ссориться и качать права – тоже.

– Да это всем известно! Поэтому на тебе ездят все кому не лень, включая меня, грешного. И за это прошу меня простить.

– Мишка, я для тебя… ты знаешь.

– Знаю, конечно, потому и не могу удержаться, чтобы не попользоваться твоей евангельской добротой! Обещай, что вернешься на факультет при первой возможности, трясогузка моя перелетная!

– В этом можешь не сомневаться.

– Только не говори, что все дело в Тонечке!

– И в тебе тоже, мой настойчивый друг.

– Тогда, может, заедем в паб на Садовой?

– Мишка, ты дурак? Тебе же Звягинцев велел из дома носа не показывать!

– Ой, точно! Забыл!

Мишка мотнул кудрями.

– Тогда куда?

Лига длинно вздохнула:

– Домой, Мишка, домой. Мне же собираться надо. Послезавтра вылетаю в Ригу.

– Проводить?

– Мишка!

– Ой, опять косякнул! – пискнул Абрамсон. – Ну ладно. Все равно муж твой попрется провожать!

Вот в этом Лига как раз не была уверена. Она вообще не надеялась, что Антон ждет ее возвращения.

Обычно после ссор он уезжал к родителям в Купчино и отсиживался там до тех пор, пока изнемогшая от чувства вины и раскаявшаяся жена не приходила к нему на работу, чтобы уговорить вернуться. Через час или два он давал себя уломать и возвращался в лоно семьи победителем. Сценарий ни разу не менялся.

Мысль о том, что муж оставил ее одну перед отъездом, просто прибивала ее к земле. А если она не успеет с ним объясниться? Вернется ли он тогда вообще? Антон такой чувствительный и гордый! Он ни за что не придет мириться сам! Что ей тогда делать? Как жить?

– Белка, ты – тюлень бесхребетный! Вот честное слово! Да твой Антон – просто заласканный и обнаглевший абьюзер!

Неужели она говорила вслух? Вообще с ума сошла?

– Мишка, ну прошу тебя, не надо. Не хватало еще с тобой поругаться. Я просто люблю мужа и хочу жить с ним. Это тебе понятно?

Она вдруг заплакала по-детски горько и громко. Мишка срочно свернул к тротуару, затормозил и остановился. Веселые кудри жалостливо повисли над сразу ставшими очень виноватыми карими глазами.

– Ну прости меня, барана безрогого, слышишь? Ну, Белка! Ну чего ты ревешь белугой болотной! Я не хотел! Я просто тупой овцебык! А ты – белочка пушистая! Ласточка весенняя! Козочка горная! Ну… как еще? Лисичка-сестричка, зайка-поскакайка, мышка-норушка, лягушка-квакушка!

Лига всхлипнула и хмыкнула сквозь слезы. На Мишку сердиться невозможно.

– Ну, вот видишь! Реветь не надо!

Вынув из упаковки влажную салфетку, он вытер Лиге щеки и нос.

– Высморкайся.

Она послушно высморкалась. Мишка тронулся с места.

– Хочешь, я буду звонить тебе каждый день? Если все будет плохо, сам прилечу и эвакуирую тебя из этого латышского Крыжопля.

– Звони, – согласилась Лига, и ей почему-то стало легче.

Мишка довез ее до дома и, в сотый раз выслушав наказ никуда не ходить и никому не звонить, отбыл к себе.

Лига поднялась на четвертый этаж и открыла дверь квартиры. Прислушалась – тихо. Страшась, что сбылись ее худшие предположения, она сбросила туфли и побежала по квартире. Так и есть – никого. Трясущимися руками она достала сотовый и набрала номер мужа. Телефон был отключен. Она позвонила еще раз пять, прежде чем поверила в то, что Антон обиделся окончательно и бесповоротно.

Ну и что теперь будет? Она села и тихонечко завыла.

Утро застало ее спящей на кресле в неудобной позе. Ноги затекли, скрюченное тело ныло, рука, на которой лежала голова, вообще онемела и перестала слушаться. Лига кое-как выпрямилась и сразу вспомнила все! Антон ее бросил! Обиделся и ушел! Мобильник она по-прежнему сжимала в руке. Вдруг муж на связи! Телефон отозвался женским голосом, сообщившим, что абонент временно недоступен. Временно. В этом слове теплилась надежда. Весь день, собирая чемодан и заодно наводя порядок в квартире, она звонила мужу. Безрезультатно.

Вечером, не выдержав телефонного молчания, уже было собралась ехать в Купчино.

И не поехала.

Поставила доверху набитый вещами чемодан у двери, пошла в спальню и легла спать. Завтра утром ей надо уезжать. Надо.

Маршрут построен

В аэропорту Риги она бывала не раз, поэтому довольно быстро прошла паспортный контроль, получила багаж и, найдя нужную стоянку, выехала в город. Автовокзал тоже ее не огорчил. Автобус до Межотне выехал по расписанию. Лига села в кресло и почувствовала, что волнуется перед встречей с Интой.

Сестру она не видела почти два года. За это время много чего произошло. Как они встретятся теперь? Будут ли по-прежнему близки, как положено двойняшкам?

Инта родилась на десять минут раньше и, как водится, считала себя старшей сестрой. Да Лига и не возражала. Она не любила верховодить, а Инта – наоборот. Мать дала им прекрасные имена: Инта – «фиалка», Лига – «нежная». По замыслу родителей в сумме должна была получиться «нежная фиалка». В результате Фиалка вышла бойкой, грубоватой и нахрапистой, а Нежная – слишком мягкой и абсолютно, как считали все, кроме отца, бесхарактерной.

Лиге никогда не нравилось ее имя. Как вы лодку назовете, так она и поплывет. Когда семья из-за работы отца перебралась в Петербург, в школе долго переспрашивали:

– Лига? Так и писать?

Даже продвинутая директор и та поучительным тоном заметила, что, выбирая ребенку имя, мы выбираем ему судьбу. Вот почему бы не назвать девочку Верой, Надеждой или Любовью? Папа покивал и не стал объяснять, что на латышском это будет – Тициба, Цериба и Милестиба. Неплохо для девочки?

Одноклассники тоже долго не могли привыкнуть к ее имени. Иногда стебались. Лига? Футбольная или хоккейная? На высшую не тянешь! Наверное, поселковая! Поселковая Лига! Или нет! Подъездная! Лига тощих подъездных кошек! И так далее.

Лига расстраивалась, конечно, но старалась прятать свою обиду, иначе задразнили бы окончательно. Так было всегда. Ее дразнили – она отмалчивалась, ее обижали – она терпела.

Старшая сестра, конечно, обижала чаще и изобретательнее других. У нее для мямли всегда было приготовлено немало приколов и подколов: одновременно или попеременно в зависимости от настроения.

Когда после окончания школы Инта неожиданно вернулась в Латвию и поступила в колледж, Лига сначала даже вздохнула с облегчением: одним обидчиком меньше. Но очень быстро заскучала. Стокгольмского синдрома у нее, конечно, не было, но связь, которая обычно бывает между близнецами, заставляла чувствовать себя как бы неполной, не целой. Инта, похоже, испытывала то же самое. Они часто звонили друг другу, разговаривая порой часами, и постепенно их отношения, по крайней мере на расстоянии, стали действительно сестринскими. Возможно, они просто повзрослели.

И тут Инта влюбилась в горячего латышского мачо по имени Эдгарс Эглитис, и ее жизнь понеслась совсем в другую сторону. Колледж она немедленно бросила, потому что хотела все время быть с обожаемым возлюбленным, тут же забеременела и, продолжая водить хороводы вокруг своего красавчика, родила. Появление сына не слишком изменило стиль отношений в паре. Инта по-прежнему крутилась то возле, то вокруг Эглитиса, а тот стремился из малюсеньких бизнесменчиков выбиться хотя бы в небольшие, поэтому все время отдавал работе и не торопился узаконить отношения с матерью своего ребенка.

Так продолжалось еще пару лет, пока на горизонте прекрасного принца не замаячила новая принцесса. Та в глаза ему не заглядывала и на цирлах перед ним не ходила. Тоже бизнес-леди, к тому же гораздо круче Эглитиса. Как только Инта заподозрила, что нежный возлюбленный ходит на сторону, она немедленно забеременела второй раз, подключила его родителей, и совместными усилиями они все же затащили свободолюбивого мачо в загс.

Три года все было тихо. По крайней мере, Инте так казалось. Она успокоилась и закружила вокруг теперь уже законного мужа пуще прежнего.

– Двое детей – не шутка! Куда он денется! – довольно смеясь, говорила она.

Лига не была в этом уверена. Она пыталась сказать об этом сестре, но всегда уверенная в своих решениях Инта быстренько заткнула ей рот:

– Вот родишь своих, тогда и поговорим!

На тот момент Лига даже не была замужем, так что, признавая железобетонную правоту сестры, послушно заткнулась, хотя подозревала, что даже двое детей не заставят ловеласа сложить оружие и отказаться от своих привычек.

И точно. Через пару месяцев после их разговора выяснилось, что подлец Эглитис уже год живет с какой-то нимфеткой и даже купил ей колечко с бриллиантом. Как говорится, в лучших традициях!

Инта была в шоке, ужасе, ярости! Сгоряча она запустила в мужа хрустальной пепельницей, подхватила детей и уехала «в деревню к тетке, в глушь, в Саратов», как восклицал бессмертный Фамусов. Так она оказалась в маленькой деревушке под названием Межотне.

Лига считала, что сестре не следовало уезжать. Этим она только развязала «гадскому папе» руки и дала возможность почувствовать вкус настоящей свободы. Однако высказывать свое предположение не стала. Все равно Инта слушать не будет.

Как все верные жены, сестра была уверена, что изменщик прибежит просить прощения, как только останется без детей, обедов, чистых рубашек, постоянной заботы и, конечно, без нее, самой преданной супруги.

За тот месяц, что Инта прожила в Межотне, Эглитис не позвонил ни разу, и этот факт ее страшно напугал. Она вдруг осознала, что любовь и забота ничего не стоят, если мужчина разлюбил. И как она могла быть такой наивной дурой! Служила мужу, как верный пес, решала все проблемы, защищала его права, кормила с ложечки, обхаживала, уверенная, что этим привязала к себе навсегда. А тут такой облом! Система ее жизненных ценностей дала сбой.

Между тем ни денег, ни способа их заработать в маленьком поселке не было.

Тут Инта вспомнила о своей послушно молчащей сестре и потребовала от нее сочувствия и помощи. Она не сомневалась, что Лига приедет и возьмет на себя часть проблем. Собственные проблемы и обязательства младшей сестры в расчет не брались. Инта нуждается и помощи, и Лига должна ее оказать.

Все вышло так, как она предполагала. Сестрица бросила все свои неважные дела и полетела решать проблемы Инты.

Автобус остановился возле странного сооружения вроде дощатого ларька, засунутого под навес, на бетонной крыше которого красовалось название поселка, полускрытое нависшими ветками деревьев.

Лигу никто не встречал. Она посмотрела по сторонам, увидела почтовое отделение, магазин и кусочек парка. С тоской оглянулась на чемодан, который водитель непочтительно выбросил на асфальт. Лига лишь примерно представляла, в какой стороне дом тетки: бывала в нем очень давно, когда та была еще жива. За остановкой начинался поселок, состоявший из смеси старинных домиков, полуразрушенных строений и еще ничего себе трехэтажных домиков, похоже, советских времен.

Лига постояла еще немного и набрала номер сестры.

– Ты что, уже приехала? – услышала она ее голос.

– А ты меня только завтра ждала, что ли?

Лига была зла, и, поняв это, Инта сразу пошла в наступление:

– Не могла с дороги позвонить? Мол, подъеду через полчаса! Вечно с тобой одни проблемы!

С ней проблемы? Ну это уже чересчур!

– Мне что, так и стоять тут до завтра?

– Черт! Двигайся по дороге, я выхожу навстречу!

– Премного благодарна, – со всей язвительностью, на какую была способна, проскрипела Лига, дернула чемодан за ручку и потащилась в направлении старых построек.

Правду говорят, ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Спешила на помощь сестре, а та ведет себя так, словно это она, Инта, делает одолжение! И вообще, похоже, ее тут никто не ждет!

Растравляя себя злыми мыслями, она прошла еще метров сто, и тут сзади на нее налетел тайфун. Он смял, закружил, затормошил и затискал усталую путешественницу так, что она едва устояла на ногах.

– Ты моя сестричка, птичка-невеличка, девочка-припевочка, маленькая белочка! – завопил тайфун, чмокая Лигу в щеки, нос и уши.

Не выпуская сестру из объятий, Инта посмотрела ей в лицо и, убедившись, что та больше не сердится, чмокнула еще раз, для верности.

– Давай чемодан! А что такой маленький?

Инта суетливо схватила вещи сестры и потащила ее за собой. Лига едва поспевала за ней.

– А я как раз в парикмахерскую решила сбегать. Причипуриться перед твоим приездом!

Веселые кудряшки прыгали вокруг круглого лица сестры. Глаза смеялись. Щеки розовели. Может, все не так плохо? Лига немного приободрилась.

– Выглядишь, кстати, отлично, – продолжала подлизываться Инта, – ишь, какая румяная!

Бледная и усталая Лига только кивнула. Ну пусть Инта немного поластится к ней. Не так часто она проявляет сестринскую нежность.

– Мальчишки дома. Ждут гостей.

– Одни?

– Да не с кем оставить. В детсад их сейчас не возьмут. Через месяц все равно на лето закроется.

– Не боишься одних оставлять? Они же крохотные.

– Боюсь, конечно! Но теперь у меня есть ты!

Лига снова кивнула.

– Я работу ищу. Но тут устроиться почти невозможно. Попробую поискать по соседним поселкам. Мы, кстати, уже пришли.

Лига оглядела довольно крепкий одноэтажный домик на две квартиры.

Инта подтащила чемодан к правой из двух дверей и позвонила. Внутри что-то загрохотало, и сразу стало очень тихо.

– Мальчишки, хулиганы, открывайте! – закричала Инта.

Щелкнул замок, дверь тихонько отворилась, и в щелку пролезла маленькая голова, измазанная чем-то густым и черным. Увидев мать, она широко открыла рот и заревела басом:

– Мама, на меня Витас банку свалил!

Инта бросилась к сыну и, схватив его, провела рукой по волосам. На ладони осталась горсть черничного варенья.

– Боже, что вы натворили, бандиты? Паулс, солнышко, где болит? Куда упала банка?

– Прямо на меня… ыыы…

– На тебя только варенье шлепнулось, а банка на пол упала! – пропищал виновник происшествия в глубине коридора.

– Все равно… ыыы… Варенье тяжелое было…

Инта затащила рыдающего бедолагу в дом. Лига, забыв про чемодан, ворвалась следом и увидела второго племянника, тоже залитого вареньем, только у того сладкая масса была на животе. Черничные следы уходили на кухню и заканчивались огромной черной кучей.

– Ну сейчас кто-то получит! – пригрозила Инта, не отпуская младшего сына.

Старший тут же пустился наутек.

– Стой! Лига, лови его, а то он тут все перепачкает!

Лига бросилась наперерез убегающему проказнику и успела схватить его за руку.

– Куда ты? Надо быстрей в ванную бежать! Мыться!

Она сгребла ребенка и пошла вслед за сестрой.

Полностью отмыть разбойников им не удалось. Чернота уже успела впитаться в волосы и кожу. Со стороны смотрелось не только комично, но и устрашающе.

– Ну вот что теперь с вами делать, паразиты! Все в папашу! Тот тоже! Напакостил – и наутек!

– А где папа? – сразу же спросил трехлетний Паулс и посмотрел на мать огромными голубыми глазами.

– Папа объелся груш и теперь лежит в больнице! – объявила Инта, вытирая синие волосы сына.

– А мы к нему поедем?

Пятилетний Витас выбрался из полотенца, в которое его закутала Лига.

– Кто это говорит? Мальчик с синей головой и мальчик с синим пузом? Посмотрите на себя! Вас не то что в больницу – из дома нельзя выпускать! Весь народ в обморок попадает!

Дружный рев был ей ответом.

– Пашка и Витька! – по-русски назвала племянников Лига. – Хватит реветь! Лучше посмотрите, что я вам привезла!

Малыши разом замолчали и уставились на тетку.

– Тетя Лига, а ты откуда взялась? – поинтересовался старший.

– Прилетела на воздушном шаре!

– Чтобы нам подарки подарить?

– Конечно! Зачем же еще нужны тетки!

Она оглянулась в поисках чемодана и вспомнила, что бросила его у двери. Помчавшись к выходу, она распахнула входную дверь и чуть не сшибла старика, поднявшего было руку, чтобы постучать.

– Ой! Простите меня, – по привычке по-русски сказала Лига.

– Да ничего, ничего, – ответил старик.

Она схватила чемодан и тут только поняла, что ответили ей также на чистом русском языке.

– Дядя Петерис, заходите.

Инта выглянула из-за спины сестры и поздоровалась. Старик смотрел смущенно и не торопился входить.

– Да не бойтесь, это моя сестра Лига. Приехала из России и пока не адаптировалась. Лепечет по-русски, словно кто-то ее понимает!

– Да меня, кажется, прекрасно поняли, – улыбнулась Лига.

– Да, да, – перешел на латышский старик и заторопился: – Я не вовремя, вижу. Потом зайду. Хотел попросить немного чаю, заварки то есть.