Ань, чего молчишь? Неосторожные шаги юности

Рита повеселела, ее глаза снова загорелись.

– Мы что-нибудь такое придумаем, что ты запомнишь этот weekend навсегда!

– Ну… Давай!..

Глава 21. Несчастная собака

Я была дома, гладила белье. Когда я отлучилась, чтобы добавить в утюг воды, на гладильную доску запрыгнул Бэтмен с жареной курицей в зубах. Он украл ее со сковородки, которая остывала на плите.

Пес зверски расправлялся с горячей добычей прямо на свежевыглаженном белье, оно все было смято и в жирных пятнах. Я даже не удивилась тому, что Бэтмен решил съесть курицу именно на гладильной доске и как ему удалось запрыгнуть на нее, не перевернув.

Испугавшись, что пес обожжет себе пасть и наглотается костей, я попыталась забрать у него мясо. Бэтмен спрыгнул на пол, горячий утюг упал мне на ногу, я схватилась за ступню и стала прыгать на одной ноге, закусив губу.

– Бэтмен, ты охренел! – ругалась я.

Вдруг шерсть на животном встала дыбом. Пес смотрел на меня исподлобья. В ужасе я поняла, что сейчас его перекроет и ожидать можно всего что угодно. Выставив перед собой руки и пятясь в угол, я медленно и спокойно заговорила:

– Стой, Бэтмен, стой. Все хорошо! Ешь свою курицу, я тебя не трогаю.

Пес оставил еду и медленно шел на меня. Белки его глаз налились кровью, на ламинат капала слюна. От страха у меня закружилась голова, счет шел на секунды. В любой момент огромное животное могло наброситься.

Я была зажата в угол, под рукой не было никаких предметов, с помощью которых можно было дать отпор. Резко я метнулась в сторону коридора. Бэтмен схватил меня за штанину джинсов, я грохнулась на пол. Пес разорвал джинсы и, вертя головой из стороны в сторону, вгрызался своими острыми белыми клыками мне в ногу.

Я не чувствовала боль, но видела свою кровь на морде у собаки. На локтях, как партизан, я выползла в коридор. Бэтмен не отпускал. На галошнице лежал его поводок с тяжелым карабином. Чудом мне удалось вырвать ногу из пасти собаки. Я вскочила и стала раскручивать поводок перед собой, защищаясь от нового нападения металлическим карабином.

Бэтмен отпрянул. Он оценивал ситуацию, пытаясь понять, как ему избежать удара. Решив, что бояться нечего, он попытался броситься на карабин, но не тут-то было. Тяжелый предмет попал ему в глаз. Бэтмен заскулил и поджал хвост. Я испугалась, что удар получился слишком сильный.

– Бэтмен! Извини! Я не хотела!

Пес скулил, глаз был травмирован. Мое сердце сжалось от жалости. Это больное животное не могло контролировать приступы агрессии, и никакие гуманные препараты не могли их купировать.

В несчастной собаке было две сущности: добрый, очень умный пес и чудовище, жестокое и безжалостное. Предсказать, когда именно вторая сущность сменит первую, было практически невозможно. Сигналом к появлению чудовища мог сработать любой безобидный эпизод.

– Бэтмен, бедный, маленький! – Я подошла к псу и погладила его по голове. Он виновато смотрел на меня и скулил.

Вечером с работы пришла мама. Я рассказала ей историю, случившуюся днем. Бэтмен лежал у маминых ног и будто с интересом слушал меня.

Шокировав маму рассказом и видом своей ноги, я пошла на кухню приготовить чайный раствор, чтобы промыть Бэтмену больной глаз.

Нагнувшись к собаке с мокрым ватным диском в руках, я хотела прикоснуться к его глазу. Но не тут-то было. Бэтмен рассвирепел и в секунду прокусил мне руку. Я закричала. Прибежала мама и оттащила пса.

Вся моя рука была в крови. Пальцы дергались сами по себе, словно был задет какой-то нерв. В квартире начался переполох, мы щедро залили мне руку йодом и плотно перебинтовали. Я сидела на голубом, насквозь прописанном Бэтменом, диване и рыдала. Не от боли. А от безысходности.

Глава 22. Налейте Махлиной водки!

В тот день после пар мы отмечали день рождения однокурсника. Прямо на сцене были выставлены парты, покрытые одноразовыми скатертями, расставлен алкоголь и незатейливые закуски. Я бы не осталась на праздник из-за стеснения, но теперь мы дружили с Ритой, и она всегда могла меня уговорить. Моя левая рука была перебинтована после укуса Бэтмена. Я сидела в зрительном зале, а чуткие однокурсники наливали мне дешевое вино в пластиковый стакан и приносили бутерброды.

Весь курс узнал, что я наконец-то рассталась с N и теперь свободна. Многим было любопытно узнать, кто такая Аня Махлина. Ведь весь первый курс я не общалась ни с кем, и про меня мало что понимали.

Вино лилось и лилось. Я опустошала стакан за стаканом. Адреналина в крови было много, поэтому сильно пьяной я не становилась, так, слегка. И несмотря на это, я продолжала стесняться и сидеть в углу. Рита подскочила ко мне и, схватив за здоровую руку, стала вытаскивать на сцену.

– Ань, ну хватит, пойдем сфоткаемся.

– Рита, неееет!..

– Пойдем, пойдем.

Рита вытащила меня на сцену.

– Ребят, сфоткайте нас!

Виновник торжества взял в руки Ритин телефон и сделал несколько снимков. Потом посмотрел на меня и улыбнулся. Но я же отмороженная, чуть не померла от страха. Эти чувства трудно понять тем, кто не страдает социофобией. Я решила собираться домой.

Не тут-то было. Меня взяли под белы рученьки и вернули к столу. Кто-то прокричал:

– Ребят, вино закончилось!

– Налейте Махлиной водки!

– Ой, нет, я не хочу мешать.

– Пей, ничего не будет.

Я выпила стопку. И правда, ничего, кроме приятно разливающегося по телу тепла, я не почувствовала. Наконец-то алкоголь сделал свое дело, и я почувствовала себя свободнее.

Кто-то подошел сзади и взял меня за руку. Я обернулась, это был именинник.

– Ань, пойдем, покажу тебе нашу декорацию для этюда.

Именинник повел меня за кулисы. Как только мы скрылись за бархатной тканью, я хотела отметить, что тут ничего не видно и вряд ли мы сможем разглядеть декорации. Сильные руки прижали меня к себе, а губы нежно и несмело прикоснулись к моим. Я почувствовала жар, необыкновенное волнение и как колотится его сердце.

У меня кружилась голова от понимания, что я наконец-то оторвалась от N и что теперь все решено безвозвратно и совершенно точно. Я свободна! И целоваться могу с кем хочу, как хочу, сколько хочу и когда хочу. И мы стояли за кулисами и целовались долго, жадно и страстно.

Кто-то отодвинул занавес и увидел нас.

– Ой. Ребята, пардон.

Нам было все равно. Руки именинника спустились ниже, я отпрянула и почему-то сказала:

– Ты придурок.

– Почему?

Оставив парня без ответа, я, счастливая, вышла на сцену.

* * *

Я вышла на сцену с жаждой свободы и с праздником в душе. Мне хотелось прыгать и кричать от радости. И курить! Я выбежала из аудитории во дворик, у выхода меня догнал другой однокурсник:

– Ты куда?

– Курить.

– Я с тобой.

– Сигареты есть?

– Нет. Стрельнем.

Мы сели на скамейку и закурили.

– Ты такая красивая.

– Спасибо.

– Вы расстались с N?

– Ага.

– Ты другая теперь.

Мы сидели и болтали. Я смотрела на парня и думала: какой же он классный. Добрый, смешной, талантливый! И почему раньше я не видела, что мои однокурсники ничем не хуже N? Мои щеки горели, волосы растрепались, помада после поцелуя размазалась, но было все равно. Я хохотала над шутками парня и не сразу заметила, что его рука лежит на моем плече. Пусть лежит! Мне от этого хорошо.

Мы болтали долго. Нас окликнул появившийся в дверях института именинник:

– Ребят, я вас жду, у меня праздник вообще-то.

– Сейчас, идем.

Ребята вернулись в аудиторию, я пошла в туалет поправить макияж. Когда вышла, меня ждал именинник.

– Ты караулишь?

– Да. Чтобы ты домой не сбежала. – Он взял меня за здоровую руку.

Мы поднимались по лестнице, как вдруг из дверей аудитории вылетел разгоряченный и пьяный Олейник. Он увидел нас под руку с именинником, схватил меня за пояс и стал тянуть в другую сторону.

– Олейник, отвали! – смеялась я.

– Димон, не смешно, иди, куда шел. – Именинник не отпускал мою руку.

Из аудитории выглянули другие ребята.

– Что вы творите? – крикнул кто-то из хохочущих девушек. – Отпустите Махлину!

Меня отпустили, я зашла в аудиторию. Играла музыка, на сцене танцевали и кричали. В зрительном зале сидел парень, с которым мы недавно курили. Он жестом пригласил меня сесть рядом с ним. Я села. У него в руках было два пластиковых стакана с алкоголем – коктейль, известный как «мишки Гамми»: водка плюс сок.

– Держи, это тебе.

– Спасибо.

Через секунду в аудиторию влетел пьяный Олейник в черном пальто. Выцепив взглядом нас, шатаясь, он протиснулся сквозь ряды, уселся рядом, отобрал у другого парня стакан с «мишкигами», залпом выпил и положил голову мне на колени.

– Димон, ну что ты делаешь!.. – негодовал однокурсник.

– Свали! – ответил ему Димон.

– Ладно, я пошел. – Обиженный парень поднялся с места. – Ань, я тебя на улице жду.

– Хорошо.

Олейник так и лежал у меня на коленях. Я даже успела его рассмотреть. Он очень изменился после лета. Если на первом курсе он был пухлым почти еще ребенком, то сейчас похорошел: похудел, вытянулся, на месте пухлых щек появились красиво очерченные скулы. В нем появилось обаяние мужчины, а не мальчика, харизма актера французского кино. Я заметила, какие у него красивые, музыкальные руки. На одной из них был надет серебряный браслет. И пах Олейник вкусными духами. Но бешенство и наглость в нем оставались все те же. Казалось, ему было по барабану, кто что думает, и никаких преград он не знал. Я заметила, что слишком долго его нюхаю, и попыталась встать. Олейник хотел меня удержать, а потом сам поднялся, вскочил на сцену и стал отплясывать в своем черном пальто. Я пошла на улицу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.