Сказки старого дома

– Почаще заглядывайте в Верн, Серж, – и у нас в государстве вообще не будет никаких проблем. Вы сейчас куда? Во дворец зайдёте?

– К Льюису и сразу обратно домой.

– Жаль. Я вас провожу чуть-чуть.

И мы выходим из таверны, попрощавшись с Колином и Жанной. Жозеф спрашивает:

– Серж, чем же вы так прельстили лесной народ, что они начисто забыли о своих требованиях по поводу утраты Священного дерева?

– А они сами вам не сказали?

– Нет.

– Имеют полное право не говорить. Когда-нибудь узнаете.

– Чувствую, Серж, нам никогда не рассчитаться с вами за ваши услуги.

– А что, разве был когда-нибудь какой-нибудь разговор о цене?

– Нет, но…

– Бросьте, Жозеф, я хорошо отношусь к вам всем. Вы все хорошо относитесь ко мне. К чему эти разговоры об услугах и расчётах? Мне направо.

Мы пожали друг другу руки и разошлись. В фирме Льюиса всё тот же, уже ставший привычным ажиотаж. На улице очередь, а внутри кипит безостановочная работа.

– Синьор Серж! Как хорошо, что вы зашли, – и Льюис, ухватив за рукав, тащит меня во внутренние помещения. – Что будете? Чай, кофе?

– Нет, спасибо, Льюис. Что у вас интересного?

– Знаете, ваша идея делиться частью прибыли с работниками оказалась очень удачной. Всё пошло как-то спокойнее и быстрее, а я при этом почти перестал вмешиваться в рутинную работу.

– У нас в стране это называется сопричастностью в труде, Льюис.

– Прекрасно называется! Но это не всё. Заказ из дворца поступил и исполнен. Я сам был поражён примеркой готового костюма. Такой милой и соблазнительной королевы нет ни в одной стране мира! Теперь я понимаю, что никакие возражения против мужской одежды для женщин не смогут остановить новую моду. Настолько это очаровательно и красиво! Вы и тут были правы. Я в секрете уже готовлю модели. Как только королева выйдет в свет в брючном костюме, сразу пустим их в ход.

Льюис выскочил за дверь и вернулся через минуту с двумя мешками.

– Вот ваша доля, синьор Серж. Четыреста двадцать декст. Налоги уже вычтены. Доходы растут и растут. Это радует, но есть и малоприятная сторона. Другие портные остаются без клиентов и закрывают свои мастерские. Люди теряют работу, а я не могу принять их всех. Тем более, бывших владельцев мастерских и вспомогательный персонал. Тот, что есть у нас, и так справляется. В Верне не должно быть безработных. Так говорит королевская политика.

– Это очень скверно, Льюис. У вас есть какие-нибудь мысли на этот счёт?

– Нужно отдать часть своей работы другим ради спокойствия в городе. А мы возьмём своё, как вы предлагали, синьор Серж, расширяясь в другие города, страны.

– Вам виднее, Льюис. Вы же местный житель, а не я. В чем препятствие?

– Нужно ваше согласие на передачу моделей другим мастерским.

– Только и всего? Оно у вас есть.

– Тогда я побегу обрадую собратьев по профессии. Столько лет рядом работаем.

– Они что, ждут?

– Нет, просто целыми днями сидят в кофейне за углом. Что же им ещё остаётся делать?

– Тогда я с вами. Только вот ещё что, Льюис. Мне хотелось бы обменять серебро на золото.

– Зайдём к моему банкиру на соседней улице. Он не возьмёт процент за обмен.

Через десять минут, избавившись от мешков, я положил в карман сорок две новенькие, сверкающие золотые монеты с чеканным профилем Виолетты Вернской. Затем мы с Льюисом ввалились в кофейню на Рыночной улице. Банкротов можно узнать издали. Сидят в углу у окна группкой в шесть или семь человек с тоскливыми лицами. Льюис со свойственной ему энергией атаковал их с разгона.

– Друзья, синьор Серж любезно согласился с моим предложением передать вам часть нашей работы. Берите модели и открывайте свои мастерские.

Все встрепенулись, глаза ожили.

– Но на каких условиях, Льюис? – спросил самый старший. – Мы не сможем отдавать вам больше пятидесяти процентов.

Льюис посмотрел на меня. Я показал ему растопыренную пятерню. На что он согласно кивнул головой.

– Синьор Серж говорит, что достаточно пяти процентов, и я с ним согласен.

Мастера иглы и утюга просто опешили, а я вмешался в разговор.

– Будут дополнительные условия к этой цифре, – мастера насторожились. – В ваших мастерских цены на ткани и услуги не должны быть ниже, чем в мастерских Льюиса. И доля наших моделей в общем количестве ваших заказов не должна быть выше, чем у Льюиса. Вот и всё. По-моему, справедливо. Как вы сами-то думаете.

– А тут и думать нечего, – ответил за всех всё тот же дедок. – Это просто подарок. Вы с Льюисом наши спасители. Разрешите пожать вам руку, синьор Серж.

Я благосклонно разрешил и поспешил обратно в "Морского дракона". Взял бутылочку и, вернувшись в свою резиденцию, начал размышлять. Взять всё золото с собой или часть на всякий случай оставить здесь? А может, серебро взять с собой? Нет, оно мало стоит. Возни не оправдает. А зачем золото оставлять здесь? Для безопасного хранения? Зачем оно здесь ещё может понадобиться? Разве что Жанне в приданое дом к свадьбе купить. Так к тому времени ещё накопится. Заберу всё с собой! Деньги в кармане, бутылочка прижата к сердцу.

Дом, Дом, где ты, Дом…

Александр сидит у меня и рассказывает, что ему удалось разнюхать сегодня по части приватизации и аренды. Становится тошно. Бардак он и есть бардак. Но преодолевать придётся. Вываливаю своё богатство на стол. Достаю и ахмедовы динары, и александровы ауреусы[20]. Только сейчас дошло, почему Александр назвал монеты странными. Надписи на них – легенды на русском языке. Какими бы они ни оказались старыми при экспертизе, антикварными они быть не могут. И даже на фальшивки не тянут. В лучшем случае – ценные сувениры.

Александр любуется монетным профилем Виолетты.

– Я возьму одну на память?

– Конечно, – и он нахально отправляет себе в карман целых три монеты.

– Ладно, – говорю я, – отправляюсь на валютный промысел. Про передачки не забывайте. Хлебца, колбаски там… Жди меня здесь.

Ауреусов всего два. Так что и других монет тоже беру по две и заворачиваю все в бумажку. В гастрономе бросаю бумажку на контрольные весы. Перевалило за сто грамм. Монеты большие.

Повезло. В комиссионке оборотистый малый в наличии. С индифферентным[21] видом разглядываю товары. Потом взглядом проскальзываю малого, как пустое место и, вдруг, словно осмыслив увиденное, возвращаю взгляд назад и изображаю усиленную работу мысли по узнаванию объекта. Он с напряжением ждёт.

– А ведь мы с вами уже встречались, – констатирую я факт, при этом улыбаясь как можно фальшивее.

– Встречались, встречались, – радостно подтверждает он, – и весьма плодотворно.

– Помню, помню. Английский костюмчик совсем не плох.

– Могу быть вам чем-то полезен и в этот раз?

– Да вроде нет. Вот хожу, надеюсь, что попадётся что-то такое этакое, что и сам не знаю, но не попадается, не ложится на душу.

– Сочувствую. Заходите почаще – может быть, и попадётся.

– Разве что.

Иду к двери, берусь за ручку и замираю, словно вспомнив что-то. Возвращаюсь к малому.

– Знаете что, вспомнил я сейчас одну вещь. Мне вы кажетесь, как бы это сказать, ну, человеком квалифицированным, и если у вас имеются некоторые специфические связи, то мы могли бы продолжить плодотворное сотрудничество.

– Был бы весьма рад и обязан. В какой области?

– В области эквивалентного обмена. Но не здесь же говорить. Вы могли бы отлучиться на полчасика? В доме напротив уютное и немноголюдное кафе с обстановкой, располагающей к плодотворной беседе.

– Всё в наших силах.

– Тогда я жду вас там.

Буквально через пять минут мы уже сидим друг напротив друга и аристократически прихлёбываем кофе. Малого просто распирает от любопытства. Я небрежно и лениво начинаю.

– Тут у нас, простите, у меня в связи с государственной экономической политикой возникли некоторые затруднения финансового плана.

– О, я вас очень понимаю. Инфляция и все такое.

– Нет-нет, как раз инфляция нам, – как бы оговариваюсь я опять, – то есть мне никак не страшна. Я не держу свои средства в ассигнациях. Предпочитаю цветные металлы, оформленные как сувенирные изделия. Однако не будешь же ими расплачиваться в магазине или за оказанные услуги. Да и государственная политика в отношении легального обмена этих цветных металлов весьма строга.

– Я понял. Вы ищете человека, которому нужно было бы обратное. Обменять свои ассигнации на ваши цветные металлы.

– Вот именно.

– Вы правильно сделали, обратившись ко мне. Такой человек мне известен. Но он сразу поинтересуется, в каких единицах веса будет исчисляться обмен.

– В общем, за какой-то период времени в килограммах, – у малого округлились глаза. – При инфляции мне нет смысла в больших единичных сделках. Ассигнации, разумеется, не отечественные – потребуются периодически по мере нужды.

– Как бы посмотреть на металл, взвесить…

– Нет ничего проще. Я вам дам несколько экземпляров до завтра. Можете подвергать их каким угодно проверкам. Если вы их берете, то рассчитываетесь только за половину из них. Это своего рода бонус за первую сделку. В дальнейшем вашим будет каждый десятый экземпляр. Коммерческий курс обмена не оговариваем. Пусть на ваше усмотрение. Если расчёт по первой сделке мне придётся не по душе, то следующей просто не будет.

Я полез в бумажник, небрежно добыл из него свёрточек и подпихнул малому. Он почтительно взвесил его в руке и развернул у себя на коленях.

– Впечатляет, – хрипло поделился он произведённым на него эффектом. – Если вы сможете посидеть здесь ещё несколько минут, то с ответом, возможно, не придётся ждать до завтра. Вы мне можете полностью довериться.

– Ну что вы такое говорите! Доверие! Ребячество. Доверие в коммерции – это большой риск. Просто у меня есть возможности всегда вернуть своё, если что не так. Жду пятнадцать минут.

Смотрю, как он перебегает дорогу и скрывается в дверях своей комиссионки. Интересно, поверил он в мою липовую крутизну или нет? Впрочем, всё равно. Аргумент крутизны тут подлинность золота и его немалый вес. Не проходит пятнадцати минут, как он бежит назад и сев за стол, протягивает мне пухловатый конверт. Не заглядывая в него, запихиваю в карман и встаю.

– Если всё будет в порядке, то следующая потребность возникнет где-то через месяц и будет пообъёмнее.

– Меня попросили передать вам вот эту визиточку. Сказали, что было бы неплохо знать ориентировочный вес или количество предметов хотя бы за день до сделки.

– Не вопрос.

Мы распрощались, и я двинул домой.

Александр уже полностью выпотрошил мой холодильник и теперь сидит, доедает последний кусок колбасы. Мне остались только кильки в томате да полхлеба. Считаем ассигнации. Две тысячи долларов. Сверяемся с заблаговременно купленной газетой "Финаншенел таймс". Вспоминаем курс у спекулянтов валютой. Вроде соответствует. Рассматриваем визиточку – директор комиссионного магазина. Ладно, воспользуемся.

Восемьсот долларов отдаю Александру на текущие расходы. Двести отдам Ахмеду. Тысячу в резерв.

– Саша, ты хорошо понял текущую задачу? Найти путного юриста для постоянного сотрудничества.

– Понял, понял. Пойду-ка я домой, а то у тебя всё пищевое уже кем-то съедено.

– Ладно, сейчас схожу к Ахмеду и поднимусь к тебе. Поедем в древнеримскую Италию…

Так, Александр завёл меня в какой-то лес. Тепло. Градусов, наверное, двадцать пять. Уж не хочет ли он меня тут заблудить? Хотя нет – с одной из сторон между пальмами, каштанами и оливковыми деревьями проглядывается открытое пространство. Идём в ту сторону и буквально через сорок шагов выходим из леса. Выходим и оказываемся вроде как на заднем дворе внушительного строения из белого мрамора и жёлтого песчаника.

– Это и есть твоя вилла?

– Она самая.

Впечатляет. Сказать, что дом немаленький – это ничего не сказать. Но не в размере дело. Архитектура удивительная. Вроде что-то греко-римское и вместе с тем мавританское, арабское. Например, колонны. На первый взгляд, античные, но не такие массивные, тяжеловесные, а тоньше и изящнее. Рельефные и расписные портики не прямосторонние, а дугообразные. Оконные проёмы тоже. Три этажа идут террасами друг над другом. Поэтому всё здание стремится вверх, а не нависает над тобой. Вокруг этой прелести никакого забора, ограды. Непосредственно из дома можно выйти или выехать прямо в лес, на куда-то вьющуюся дорогу, в роскошный сад с протекающей речкой или на возделанное до горизонта поле.

– Надо же, просто нет слов, какая прелесть! Умеют же некоторые устраиваться! Особенно поборники демократии и равенства.

– Ты поосторожней с критикой-то, – с наигранной угрозой в голосе предупредил Александр, – а то стоит мне только свистнуть – и будешь под плётками пахать вон то поле с утра и до горизонта. В этом мире демократы не чураются и рабовладения. Историю читать надо.

– Что-то не видать никого. Вымерли? Мор какой-нибудь?

– Чур, меня, чур! Не выдумывай. Массовые болезни – бич этого времени в городах и крупных сёлах. А никого не видно потому что почти никого и нет. Повар да три служанки на весь этот отель одного туриста. Больше и не требуется. На генеральные уборки раз в месяц-два приходят человек сорок из ближайшего села. Село далеко за полем и отсюда не видно.

– Интересно, а если тут нет никого, кроме трёх баб, то кому ты свистать собрался, чтобы меня запрягли в работы?

– Ладно, пойдём, я покажу дом, познакомлю с прислугой и отвалю в Питер.

Заходим в просторный и гулкий от большого объёма зал. Батюшки, красота-то какая! Почти как в Лувре. Только немного строже. Вместо картин мозаичные фрески, а вместо люстр – напольные и настенные светильники. Судя по всему, масляные. Расписной потолок, деревянные резные двери, через которые видно, что и другие помещения не хуже. Мебель европейского типа, но с изящной стилизацией под античность. Александр бьёт в небольшой, чеканный гонг, висящий у входа. Мелодичный звон громко и гулко разносится по дому.

Шум спешащих шагов – и из разных дверей в зал входят три девушки. Или молодые женщины? Кто их разберёт! Красивые, стройные и заметно выше меня ростом. Одетые в разного коричневого оттенка, но почти одинакового покроя одежду – кожаные безрукавки с металлическими поясами и короткие юбки. Фигуры гибкие, женственные, но угадываются хорошо тренированные мышцы. Сандалии с переплетением завязок до колена, и там же у колена на ремешке с застёжкой у каждой – небольшой нож. Лица вроде приветливые, но одновременно настороженные. Чувствую, что предмет насторожённости – это я сам. Служанки? Ну и служанки! От них прямо источается ощущение силы и независимости. Если бы Александр им свистнул и ткнул бы в меня пальцем, то у меня не было бы никаких шансов спастись от насилия. В момент скрутили бы в бараний рог.

– Знакомься, Сергей. Это Ферида, Охота и Антогора. Девочки, Сергей мой друг и пробудет здесь несколько дней в моё отсутствие. Не обижать его и слушать как меня самого.

Насторожённость в глазах девушек растворилась.

– Ты по ходу дела запомнишь, кто из них кто по имени, – заметил Александр.

И действительно – девушки очень похожи друг на друга. Сестры?

– Приготовьте Сергею комнаты на втором этаже. Посмотрите, что ему подойдёт из моей одежды. Дом я сам ему покажу.

Посмотреть есть на что. В том числе и на водопровод, и на канализацию. А уж про шикарный бассейн и баню и говорить нечего. А отведёнными мне апартаментами из гостиной, спальни и ванной не побрезговал бы любой сибарит[22]. Зашли и в кухню, где среди мозаичных фресок с фруктами и дичью хлопотал повар по имени Мар, чем-то по внешности похожий на сорокалетнего, плечистого Сократа.

– Вода приходит из леса, – объясняет Александр. – Там речка, которая проходит через сад, падает со скалы. Скала не очень высокая, но даёт перепад уровней, чтобы поднять воду до второго этажа. Трубы от скалы и протянуты. Под скалой образовалось чудесное озерцо, и вместо бассейна в доме я частенько хожу купаться туда.

Каждая из девочек делает по дому всё, что потребуется в какой-то момент. Все три и стирают, и охраняют, и работают на кухне и в саду. Так что с любым вопросом можешь обращаться к любой из них. Только вот сексуальных услуг не оказывают. Даже не пытайся.

– Перебьюсь уж как-нибудь. Но всё-таки их внешность, исходящая от них энергия как-то не очень вяжутся с уделом горничных. Каждой из них к характеру больше подошёл бы горячий конь, а не метла и рукоделье.

– В наблюдательности тебе, как всегда, не откажешь, – довольно хмыкнул Александр. – Конюшня с горячими конями вон там, за садом, а девочки – амазонки. Земля их племени в двух днях пути отсюда.

– Да ну! – ахнул я. – Правда? Ну и дела! А ты неплохо тут устроился за восемь-то лет общения с машиной Швейцера! Небось, в Риме тебя почитают даже за патриция.

– Почитают. Там я Александр Марцелл. Без государственной должности, разумеется, но в друзьях у многих молодых сенаторов. В Риме сейчас неспокойно. Это я тебе на всякий случай говорю. Мне пора возвращаться в Питер. Что ещё? Да, деньги я с собой брать не буду. Возьмёшь сколько нужно ты, как наш казначей. Девочки покажут, где они лежат. Вроде всё. Пошёл. Пока, – и буквально через полминуты патриций Марцелл уже скрылся среди лесных деревьев, от которых протянулись к вилле длинные вечерние тени.

Хорошо-то как здесь! Октябрь, а тепло летнее по нашим меркам и деревья зелёные. Ухоженный сад превосходен. Частью окультурен и полон цветов, а частью – явно намеренно в диком состоянии. Частью с фруктовыми деревьями. Правда, фрукты почти все уже отошли, но кое-где кое-что апельсинное или лимонное ещё висит. Небольшие статуи богов, богинь, героев и просто человеческие, преимущественно женские фигуры. Тут и там – мраморные и деревянные скамейки и скамеечки. Одноструйные, многоструйные и капельные фонтанчики. Уютно, покойно и романтично.

Разваливаюсь на скамейке с подголовником и смотрю в темнеющее небо. Сюда бы сейчас матрасик и подушечку из моего домика в Верне! Как разны наши мечты и фантазии по форме, и как всё же сходны по внутреннему духу!

На террасе второго этажа появляется одна из девушек и оглядывает окрестности. Узрев меня в саду, уходит, но через минуту появляется у скамейки и спрашивает:

– Сергей, ты будешь ужинать с нами или у себя?

Голос приятный, ровный и мелодичный.

– Э-э…

– Антогора.

– С вами, Антогора. А у Александра какая привычка?

– По настроению. Когда с нами, а когда у себя. Нам подаёт Мар, а в комнаты подаём мы.

Сидим вчетвером за большим столом в помещении рядом с кухней, а Мар обносит нас аппетитным мясным варевом. Потом и сам садится за стол поближе к кухонной двери. Вино? Нет, лучше молоко. Хлеб мягкий и душистый. Девушки едят чисто и аккуратно, искоса бросая на меня любопытные взгляды. Нет, молчание слишком тягостно действует на пищеварение.

– Антогору я теперь узнаю, – говорю я, отставляя миску и пододвигая поближе к себе кувшин с молоком. – У неё серьга в ухе. Наверное, даже Мара смогу отличить от других.

Одна из ещё не опознанных совершенно по-девчоночьи прыскает от смеха и признается:

– Я – Охота. У меня вот на подбородке родинка.

– Отлично. Теперь осталось самое трудное. Выяснить, кто же из вас всё-таки Ферида.

– Это очень просто, Сергей, – поддерживает меня Мар. – Если не Антогора, нет родинки и, главное, не я, то, значит, – Ферида. Не ошибёшься. Я всегда их так различаю.

Теперь смеются все.

– Александр говорит, что вы из племени амазонок. Сёстры?

– Нет, у нас матери разные, – отвечает Ферида.

– А отцы?

– Да кто же их знает! Может быть, и один. Между нами в возрасте разница в год.

– И много вас, похожих друг на друга в племени?

– Хватает. Нас вот трое, а есть по пять и шесть похожих как сёстры.

– Меня вообще-то очень удивило ваше присутствие здесь. Амазонки – и вдруг домашняя прислуга. Как это может быть?

– Как? – повторила за мной Охота. – Наша главная воительница Антиопа говорит, что так нужно. Договор есть договор.

– Договор о чём?

– Александр привозит откуда-то к нам в племя разные снадобья для лечения ран, болезней. А мы за это его охраняем, ухаживаем. По три человека в течение года. Мы вот здесь ещё только три месяца.

– Раньше много амазонок умирало от ран, – добавила Антогора. – Теперь от ран в племени почти никто не умирает и болеют меньше.

– Они верно говорят, – подтвердил Мар, – меняются через год. Чудесные девушки, и что их только так в драки тянет? Не пойму.

– А тебя, Мар, как судьба занесла в этот дом?

– Александр как-то в трудный момент спас меня от виселицы.

– И в чем была твоя вина?

– Беглый гладиатор. Прошло уже два года, а Александр говорит, что меня так ещё и не перестали искать.

Девчонки аж чуть не подпрыгнули.

– А ты ничего об этом не говорил! Это же надо, как нам повезло. Научишь?

– Не буду я никого учить кровопролитию. Не дело это, – и, видя, что Охота уже было начала раскрывать рот, отрезал: – Нет – значит, нет! Давайте миски. Пойду мыть.

Утро следующего дня. Слышно, как Мар хлопочет на кухне. Завтрак в этом доме весьма скромный. Хлеб, сыр, молоко, фрукты да одна жареная курица на всех. Правда, курица большая. Мне, чтобы почти насытиться, хватило половины грудки. Амазонки от птицы не оставляют ничего, кроме косточек, а я, как истинный и разборчивый аристократ, выбираю только белое мясо. Чувствую, как девочки внимательно наблюдают за мной исподтишка, и не могу понять причины такого пристального интереса.

– Сергей, – вдруг спрашивает Охота, – а ты шкурку не будешь? – и, не дожидаясь ответа, цапнула из моей миски предмет своего вожделения и мигом отправила в рот под завистливые взгляды подруг, опоздавших воспользоваться моментом.

От дверей со стороны леса послышался звук гонга. Ферида мигом исчезла из-за стола и через минуту вернулась с прелестной девушкой в лёгком голубом, почти воздушном и полупрозрачном одеянии.

– Присоединяйся к нам, Клития, – пригласила гостью Антогора, – тебе чего-нибудь положить?

– Нет, спасибо, – мелодично прозвучало в ответ, – я, пожалуй, возьму грушу.

– Как хочешь. А Александра нет.

– Как – нет? Я слышала, что он вчера пришёл.

– Пришёл и ушёл. Спешил очень. Вот за себя друга оставил. Сергеем зовут.

– Ничего не просил передать? – коротко взглянув на меня, спросила Клития.

– Просил. Что очень скучает, – быстро ответила Антогора, бросив на меня предостерегающий взгляд.

– Спасибо. Ну, я тогда пойду, – и девушка, мило улыбнувшись всем, словно растворилась в анфиладе комнат.

– Кто это? – интересуюсь я. – Кроме этой виллы, жилищ вроде бы поблизости нет.

– Она живёт в лесу. Клития – нимфа ручья. Очень огорчилась бы, узнав, что ей ничего не передавали. Видно, Александр был чем-то озабочен, когда уходил.

– А вас не удивляют его странные появления из ниоткуда и исчезновения в никуда?

– Мы уже как-то привыкли.

Простирающееся вдаль бескрайнее поле безлюдно и беззвучно ждёт весны, чтобы снова ожить. В этой стороне ничего интересного нет. Выхожу из виллы, сворачиваю направо, вхожу в лес и иду вдоль опушки в сторону сада, чтобы выйти к ручью. В кустах напротив виллы слышу какой-то подозрительный шорох. Из густой листвы торчат мохнатый зад и поросшие кудрявой шерстью ноги с копытами. Слегка пинаю копыто.

– Тс-с, – слышится из листвы, – не мешай!

Осторожно раздвигаю верхние ветви, чтобы увидеть дом. Во дворе, в тени виллы Охота, Ферида и Антогора занимаются гимнастикой. После завтрака-то? Никакого понятия о спортивном режиме! Однако зрелище весьма и весьма соблазнительное.

– Если они поймут, что ты за ними подглядываешь, то могут возмутиться и тогда тебе будет несдобровать, – тихо говорю я мохнатому заду.

Зад задвигался и стал выползать из кустов. Показалась рогатая физиономия.

– А, это ты, Серж, – с досадой произносит мой знакомец Габор. – Принесла тебя нелёгкая! Зачем мешать-то эстетическому наслаждению?

Девушки между тем, что-то услышав, прекратили свои экзерсисы[23] и внимательно смотрят в нашу сторону. Увидев это краем глаза, Габор выползает из кустов и вмиг стремительно исчезает в глубине леса. Похоже, что амазонки уже когда-то ловили его за этим занятием. Приподнимаюсь над кустами и успокаивающе машу девушкам рукой.

Это то ли маленькая речка, то ли широкий и довольно глубокий ручей. Прозрачная вода, галечное дно и ровный берег, по которому легко идти среди деревьев. Солнце просвечивает через кроны, а пение птиц и другие звуки леса создают ощущение какого-то сказочного ожидания. Оно – сказочное ожидание – не заставляет себя долго ждать. Шагов через пятьсот деревья расступились, открыв небольшое продолговатое озерцо с пологими берегами, густо поросшими травой и полевыми цветами. Кайма мелкого, чистого песка вдоль кромки воды усиливает очарование места. В дальнем конце озерца речка тихим водопадом по уступам сливается в озерцо с поросшей зеленью скальной стены. Волшебное место!