Пляжное чтение

– Ты шутишь?!

– Вовсе нет, – сказал он. – Ты не единственная, кто попал колею и не может выбраться. Мне бы тоже не помешал перерыв от моих занятий…

– Это потому, что написать роман тебе будет легче. По сути, будет подарок для тебя, – поддразнила я.

– А ты можешь заглянуть на темную сторону своего кругозора и посмотреть, как тебе такое. Вдруг это новая Январия Эндрюс. И тот, кто первым продаст свою книгу, можно под псевдонимом, выигрывает.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова. Закрыв рот, попробовала просто молча сформулировать мысль.

– Что выигрывает? – наконец произнесла я.

Брови Гаса поползли вверх:

– Ну, во-первых, если ты первая продашь книгу, то сможешь оплачивать счета и держать в сумке вино. Во-вторых… – Гас на мгновение задумался, – проигравший будет продвигать в печать книгу победителя, писать слова одобрения на обложке и всячески рекомендовать ее в интервью. Он будет выбирать ее, когда ему предложат выбрать тему для заседания Клуба книголюбов. Словом, все, чтобы книга продавалась. И в-третьих, если ты выиграешь, то сможешь вечно тыкать мне этим в лицо, что, как мне кажется, ты считаешь почти бесценным.

Мне бы никакими силами не удалось скрыть улыбку, расцветшую на моем лице.

– Это точно, – не заставило себя ждать мое признание.

Все, что он говорил, начинало неожиданно обретать смысл. В моей голове закрутились мысли-колеса, стопорившиеся весь последний год. Я действительно думала, что смогу написать такую книгу, какую написал Гас, смогу сделать подражание Великому американскому роману[21].

С любовными историями все было совсем иначе. Они слишком много значили для меня. Поэтому моим читателям приходилось слишком долго ждать, чтобы получить от меня то, во что с трудом верила моя душа.

А здесь все начинало для меня складываться. Все, кроме одной детали. Слишком уж преувеличенно и хитро прищуривался Гас.

– А что ты здесь выиграешь? – спросила я.

– Все то же самое, – сказал он. – Я хочу, чтобы кто-то помог мне. И деньги. Деньги всегда помогают.

– А-а, – вырвалось у меня. – Неужели больше нет других проблем в твоем раю для особо озабоченных?

– Мои книги пишутся слишком долго, – признался Гас. – Да, авансы бывают хорошими, но даже с моей образованностью у меня было много студенческих ссуд и осталось несколько старых долгов. А потом я хорошо вложился в этот дом. Возможность что-то быстро продать здорово поможет мне.

Я ахнула и шутливо схватилась за сердце.

– И ты опустишься до такого мазохизма, чтобы торговать американской мечтой о вечной любви?

Гас нахмурился:

– Если тебе не нравится этот план, просто забудь о нем.

Но теперь мне уже было сложно забыть это. Теперь мне нужно было доказать Гасу, что моя литература сложнее, чем кажется, а также что я способна писать то, что пишет он. Кроме того, если Август Эверетт будет продвигать мою книгу, это будет иметь для меня такие преимущества, от которых и не стоит отказываться.

Самые простые слова уверенно выразили мое согласие.

Его глаза впились в меня, и злая улыбка подняла уголок его губ.

– Ты уверена? Это может быть по-настоящему унизительно.

У меня вырвался невольный смешок.

– О, я рассчитываю на это. Но, пожалуй, немного облегчу тебе задачу. Могу провести ускоренный курс по созданию романтических комедий.

– Отлично, – сказал Гас. – Тогда я проведу тебя через свой исследовательский процесс. Помогу тебе погрузиться в твой скрытый нигилизм, а ты научишь меня петь так, как будто никто не слушает, танцевать так, как будто никто не смотрит, и любить так, как будто мне никогда не было больно.

Его слабая улыбка была заразительной, хотя и слишком самоуверенной.

– Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? – прозвучал мой вопрос.

Он приподнял одно плечо:

– А ты думаешь, что сможешь?

Размышление над ответом помогло мне выдержать его взгляд:

– И ты одобришь эту книгу? Если победа достанется мне, ты напишешь блестящий отзыв на мой роман, независимо от того, насколько плохим или хорошим он тебе покажется?

Его глаза согласно блеснули. Мне помнилось, что они всегда расширялись и темнели, когда он терялся в своих мыслях.

– Я помню, как ты писала, когда тебе было двадцать два, – осторожно сказал Гас. – Это было неплохо.

На щеках у меня выступил румянец. Я не понимала, как он мог одновременно быть таким почти снисходительно грубым и делать обезоруживающий комплимент.

– Но да, – добавил он, наклоняясь вперед. – Даже если ты выдашь мне сиквел «Джильи»[22] на бумаге и сможешь продать его, я его одобрю.

Я откинулась на спинку кресла, чтобы между нами оставалось хоть какое-то расстояние.

– Окей. Ну так что? – сказал он. – В будние дни мы пишем, а конец недели оставим для просвещения?

– Просвещение, – повторил он. – Без него никуда.

– По пятницам я буду ходить с тобой на все исследования, которые ты обычно проводишь. В том числе и это… – моя рука жестом показала процесс заполнения бланка.

Он криво усмехнулся и показался мне особенно злым.

– О, это так захватывает, – заверил он. – А потом, по субботам, мы будем делать все, что ты обычно делаешь для своих исследований. Полеты на воздушном шаре, уроки парусного спорта, поездки на мотоцикле на двоих, ужины при свечах в ресторанах с патио и плохими кавер-группами и все такое.

Жар распространился по моей шее. Он только что снова прибил меня к стенке. Я, конечно, не ездила на мотоцикле вдвоем (у меня нет никакого желания умереть), но действительно заказывала полет на воздушном шаре, чтобы подготовиться к своему третьему роману «Северное сияние».

Уголок его рта дернулся, явно обрадованный моему выражению лица.

– Так мы договорились? – Он протянул мне руку.

Мой разум активно двигался в головокружительном вальсе. У меня не было никаких других идей. Наверное, депрессивный писатель может написать только депрессивную книгу, но это вовсе не догма.

– Окей.

Я скользнула рукой в его ладонь, притворяясь, что не чувствую, как искры отскакивают от его кожи прямо в мои вены.

– И еще кое-что, – сказал он серьезно.

– Что?

– Обещай, что не влюбишься в меня.

– О боже мой!

Я толкнула его плечом и плюхнулась обратно на свое место, смеясь:

– Ты что, только что процитировал «Спеши любить»?

Гас улыбнулся:

– Отличное кино, – сказал он. – Извини, фильм.

Я закатила глаза, все еще дрожа от смеха. У него тоже вырвался смешок:

– Я серьезно. По-моему мне как-то удалось поцеловаться с девчонкой в кинотеатре прямо во время него.

– Я отказываюсь верить, что кто-то может удешевить величайшую любовную историю с участием Мэнди Мур, позволив подростку Эверетту себя поцеловать или облапать.

– Верь во что хочешь, Январия Эндрюс, – сказал он. – Джек Ричер[23] рискует своей жизнью каждый день, чтобы гарантировать тебе эту свободу.

Глава 9

Рукопись

Когда я проснулась, похмелья у меня не было, но зато уже значилось одно сообщение, от Шади: «Оказалось, что у Зачарованной Шляпы целая полка старинных шляп!!!»

«И откуда ты это узнала?» – спросила я Шади в ответ, затем встала с дивана и пошла на кухню. Пока у меня все еще так и не хватило смелости, чтобы подняться наверх в спальню отца или даже просто обустроиться в гостевой спальне на первом этаже, но получилось начать неторопливое изучение шкафов в доме. Дальнейшие исследования показали, что на плите стоит чайник с розовыми крапинками, что на кухне нет кофемашины, а на маленьком раскладном столике стоят френч-пресс и кофемолка. Вероятно, это была одна из вещей Сони, потому что я никогда не видела, чтобы папа пил что-нибудь, кроме капсульного кофе из «Старбакса» кружками. Эти капсулы мама покупала оптом, а также покупала зеленый чай. Его она умоляла пить вместо кофе.

Я сама не была снобом. И вполне могла бы пить с утра ароматизированные сиропы и взбитые напитки, но чаще всего начинала утро с чего-то крепкого и черного. И теперь по привычке сразу наполнила чайник и зажгла конфорку. Пламя, тепло от него и землистый запах газа оживили помещение. Я включила кофемолку и стала смотреть в окно, слушая ее мерное жужжание. Вчерашний туман все держался, окутав полосу леса между домом и пляжем глубокими серыми и синими тонами. В доме тоже похолодало. Пришлось даже вздрогнуть и поплотнее затянуть халат.

Пока я ждала, когда кофе закипит, мой телефон снова завибрировал на стойке.

«В общем, – писала Шади. – Ты же помнишь, я рассказывала тебе, как после работы мы все вместе выходили на улицу, и, как обычно, он полностью игнорировал меня, за исключением тех случаев, когда я не смотрела на него. В такие минуты я чувствовала, что он смотрит на меня. Когда он пошел в туалет, я пошла тоже. Потом вернулась в коридор и ждала. Он вышел и сказал: «Эй, Шад», а я выдала: «Вау, я и вправду думала до этого момента, что ты не можешь говорить», на что он просто пожал плечами. Тогда я сказала, что планирую уходить, а он выглядел таким разочарованным, что я добавила: «Вообще-то я планировала уйти вместе с тобой…» А остальное, как видишь, уже известная тебе история».

«Ух ты, – напечатала я в ответ. – Эта история стара как мир».

«Правда, – ответила Шади. – Девочка встречает мальчика. Мальчик игнорирует девочку, за исключением тех случаев, когда она не смотрит на него. Девочка идет домой с мальчиком и видит, как он вешает свою зачарованную шляпу на переполненную такими же шляпами стойку».

Включенный таймер плиты звякнул, и я, взяв кофеварку, налила немного кофе в кружку в форме мультяшного кита-косатки, затем взяла кофе и свой ноутбук на веранду. Туман приятно холодил мои обнаженные руки и ноги. Мое тело свернулось калачиком в одном из кресел, а мозг начал составлять список дел на сегодняшний день и на оставшуюся часть лета.

Прежде всего мне нужно было выяснить, куда именно движется эта книга, если не в направлении приятного летнего романа с отцом-одиночкой. Затем мне нужно было спланировать сценарий романтической комедии для Гаса на ближайшую субботу.

Мой желудок в очередной раз перевернулся от этой мысли. Я едва ли могла ожидать, что проснусь в панике из-за нашего соглашения. Вообще-то мое состояние сложно было назвать паникой в прямом смысле слова, но я была очень взволнована. Впервые за много лет я собиралась написать книгу, которую абсолютно никто не ждал. И также я буду смотреть, как Гас Эверетт пытается написать любовную историю.

Тут я или выставлю себя полной идиоткой, или, что еще хуже, разочарую Аню. Но сейчас я не могла об этом думать. Надо было еще поработать.

Помимо работы над книгой и размышления о том (фактически только размышления), как найти водителя такси, чтобы съездить к Пит забрать свою машину, я запланировала на сегодня захватить вторую спальню наверху и разобрать там все, что есть. Что-то можно выбросить, что-то отдать, а что-то и продать.

Я также поклялась все-таки перенести уже свои вещи в спальню на первом этаже. Первые несколько ночей я нормально спала на диване, но сегодня утром проснулась с от боли в спине и шее.

Мой взгляд блуждал по рядам окон, расположенных вдоль задней стены дома Гаса. Именно в этот момент Гас вошел в кухню и стащил помятую темную футболку через голову. Я откинулась на спинку шезлонга.

Он не мог видеть, что я наблюдаю за ним. Но меня очень беспокоило, что, возможно, он это подозревает. Ведь он смотрел пару секунд в мою сторону, прежде чем отвернуться. Мне живо представились изгибы рук Гаса, когда он стягивал футболку через голову, его плоский живот, обрамленный острыми углами тазовых костей. Сейчас он выглядел немного мягче, чем в колледже, небольшой животик ему шел. Или, может быть, это ближе соответствовало моим представлениям о мужской красоте.

Что ж, я сидела и недвусмысленно пялилась на него.

В какой-то момент я быстро оглянулась и вздрогнула. Теперь Гас стоял перед стеклянными дверями. Он поднял свою кружку, как будто хотел произнести за меня тост. Увидев поднятую в ответ мою кружку, он зашаркал прочь.

Если Гас Эверетт уже приступил к работе, мне тоже нужно было поторапливаться. Я открыла ноутбук и уставилась на прежний документ, который тщетно просматривала последние дни. Любовь с первого взгляда. В романах Августа Эверетта не было романтических встреч, это уж точно.

Что же там было? Я не читала ни одного из них, ни «Рошамбо»[24], ни «Откровений», но прочла достаточно рецензий, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Люди принимают неправильные решения по вполне понятным и даже правильным причинам. Но часто люди принимают правильные решения по совершенно неправильным причинам. И при этом получают то, что хотели, даже если это в конечном счете и уничтожает их.

Какие-то замкнутые семьи, в которых царят извращения.

Ну, у меня-то в этой сфере никакого опыта не было вообще! Боль пронзила меня насквозь. Это было похоже на первые несколько секунд ожога, когда вы не можете сказать, жар это или холод, но знаете, что в любом случае без повреждений не обойдется.

Воспоминание о моей ссоре с мамой после похорон отца поднялось, как приливная волна.

Жак уехал в аэропорт в ту же секунду, как закончилась траурная служба, чтобы поскорее вернуться на работу, и потому полностью пропустил разборки с Соней. А как только Соня сбежала, мы с мамой тоже не задержались там долго.

Мы ругались всю дорогу до дома. Нет, вернее, я ругалась. Многие годы я испытывала чувства, которые сейчас предпочла бы не испытывать. Годы предательства вынудили уйти эти чувства.

– Как ты могла скрыть это от меня? – кричала я, сидя за рулем машины.

– Она не должна была приходить сюда! – говорила мама, закрыв лицо руками. – Я не могу говорить об этом, – всхлипывала она, качая головой. – Я не могу!

С тех пор на все мои слова она мне так и отвечала. «Я не могу говорить об этом. Я не могу говорить о нем в таком тоне. Я не собираюсь говорить об этом. Я не могу».

Я должна была понять. Мне следовало бы больше заботиться о том, что чувствует мама.

Это должно было стать тем моментом, когда я повзрослела. Я крепко обнимала ее, обещая, что все будет хорошо, и принимая ее боль. Вот что взрослые дочери делают для своих матерей. Но там, в церкви, я разорвалась пополам, и все выплеснулось из меня на всеобщее обозрение.

Сотни ночей я предпочитала не плакать. Тысячи мгновений я волновалась из-за внутреннего беспокойства. А вдруг я сделаю только хуже для своих родителей? Я понимала, что мне нужно быть сильной и нужно быть счастливой, чтобы не огорчать их.

Все эти годы, когда я боялась, что моя мать умрет, я прятала с глаз долой каждую уродливую вещь в доме, чтобы превратить свою жизнь в блестящую витрину для нее.

Я заставляла своих родителей смеяться. Заставляла их гордиться мной. Приносила домой хорошие оценки, боролась изо всех сил, чтобы не отстать от Гаса Эверетта. Мы допоздна читали с папой, а затем мне предстоял ранний подъем, чтобы притвориться, что мне нравится йога с мамой. Я рассказывала им о своей жизни, бесконечно расспрашивала об их жизни, чтобы никогда не жалеть о том, что зря тратила время. И еще скрывала сложные чувства, которые приходили ко мне с попытками запомнить и «отложить на потом» кого-то, кого ты любил, но не мог сейчас ответить взаимностью.

Первая любовь пришла ко мне в двадцать два года в образе мальчика по имени Жак, который был самым любимым во дворе и самым интересным человеком из всех моих прежних знакомых. Я старалась как можно чаще демонстрировать родителям наше счастье. Даже отказалась от аспирантуры, чтобы быть ближе к родителям, но доказала, что на самом деле ничего не упустила, опубликовав первую книгу в двадцать пять лет.

«Смотрите! Все в порядке! Смотрите! У меня есть все самое лучшее, чего ты хотела бы для меня!» Я всячески старалась показать, что меня нисколько не задевает болезнь мамы. Еще одна вариация на тему «И жили они долго и счастливо».

Я делала все возможное, чтобы доказать, что со мной все в порядке, что я не волнуюсь. Делала для этой неписанной истории своей жизни все что могла. Верила, что втроем мы несокрушимы.

Но по дороге домой с похорон я больше не хотела быть в таком «порядке». Мне захотелось снова быть ребенком. Мне как никогда раньше хотелось плакать, хлопать дверьми, кричать: «Я ненавижу тебя! Ты разрушил мою жизнь!»

Мне хотелось, чтобы мама прокралась в мою комнату и поцеловала меня в лоб, прошептав: «Я понимаю, как ты напугана». Но вместо этого она вытерла слезы, глубоко вздохнула и повторила:

– Я не собираюсь об этом говорить.

– Отлично, – сказала я, побежденная и сломленная. – Мы не будем об этом говорить.

После моего возвращения в Нью-Йорк все изменилось. Мамины звонки стали редкими, но когда они случались, они обрушивались на меня как торнадо. Она перебирала в своем рассказе каждую деталь своей недели, а потом спрашивала, как дела у меня. Если я колебалась слишком долго, она впадала в панику и извинялась за какие-то моменты, которые уже стерлись из моей памяти.

Она провела годы, готовясь к собственной смерти, и у нее не было времени подготовиться к другому удару. Отец ушел от нас, и на его похороны пришла страшная правда, которая разорвала пополам все наши прекрасные воспоминания. Ей было очень больно, и я знала это.

Мне тоже было больно, так больно, что на этот раз я не могла ни смеяться, ни танцевать. И даже не могла написать счастливый конец своей собственной неизданной истории.

Сейчас у меня не было желания сидеть перед своим ноутбуком в этом доме, полном тайн, в попытках изгнать память об отце из моего сердца. Но похоже, я нашла единственную идею, которую могла осуществить. Потому что начала печатать:

Впервые она встретила любовь всей жизни своего отца на его похоронах.

* * *

Мой роман с книжками – любовными романами – начался в приемной маминой рентгенологической клиники. Маме не нравилось, что я хожу в кабинеты с ней, она настаивала, что это заставляет ее чувствовать себя дряхлой. Поэтому я сидела с потрепанной книжкой в мягкой обложке, которую брала тут же с полки, пытаясь отвлечься от зловещего тиканья часов, висевших над окошком регистратуры.

Я думала, что буду пялиться на одну страницу в течение двадцати минут, пойманная в хомячье колесо тревоги. Но вместо этого прочитала почти сто пятьдесят страниц, а затем случайно сунула книгу в сумочку, когда пришло время идти домой.

Это была первая волна облегчения, испытанная мной в то непростое время, и с тех пор я читала все любовные романы, которые только могла достать. А потом, не имея никаких планов, я начала сама писать такой роман, и это чувство влюбленности по уши в историю и ее героев, которые вышли из-под моего пера, не было похоже ни на что другое.

Мамин первый диагноз научил меня тому, что любовь – это спасательная веревка, брошенная с борта. А второй ее диагноз убедил меня в том, что любовь – это спасательный жилет, особенно когда ты тонешь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Brown Eyed Girls – южнокорейская гёрл-группа.

2

Петух в вине (кок-о-вен, фр. coq au vin) – классическое блюдо французской кухни из курятины.

3

Airbnb (рус. «Эйрбиэнби») – онлайн-площадка для размещения, поиска и краткосрочной аренды частного жилья по всему миру.

4

Дулут – город в штате Миннесота, административный центр округа Сент-Луис.

5

Речь идет о фильме «Матильда» (Matilda) 1996 года, где мисс Ханни, учительница девочки-вундеркинда, заменяет ей мать.

6

Песня Дина Мартина (Dean Martin) «June in January», отсюда и Январия.

7

Буквальный перевод названия композиции «Everybody Hurts» группы R.E.M.

8

*Jell-O-wrestling – популярная забава.

9

«Свободные» – американский музыкальный кинофильм 1984 года. Главный герой переезжает с семьей в тихий провинциальный городок, в котором запрещены рок-музыка и танцы.

10

Американский обувной дизайнер, предприниматель и основатель обувной компании Stuart Weitzman.

11

Peet’s Coffee – известный кофейный бренд.

12

Роллер-дерби – контактный командный вид спорта на роликовых коньках. Преимущественно женский.

13

Хабиби – арабское слово, означающее «мой дорогой» или «любимый» в мужском роде, но в современном сленге это и «милый/милая», и «любимый/любимая», и «друг/подруга». Здесь «милок/дорогуша».

14

**Another Brick in the Wall – название сразу трех композиций из рок-оперы The Wall группы Pink Floyd.

15

*Полный карман букетов (англ.).

16

Полный карман у Пит.

17

«О благодать», всемирно известный под своим английским названием «Amazing Grace» (букв. «Изумительная благодать») это христианский гимн, изданный в 1779 году.

18

*Пиво-понг – алкогольная игра, в которой игроки бросают мячик для настольного тенниса (пинг-понга) через стол, стремясь попасть им в кружку или стакан с пивом, стоящий на другом конце этого стола.

19

Композиция группы Darude.

20

«Когда Гарри встретил Салли» (When Harry Met Sally…) – американская романтическая комедия.

21

«Великий американский роман» – это идеал романа, который показывает культуру США в определенный период истории. Таковыми признаны около четырех десятков классических американских произведений.

22

«Джильи» – американская кинокомедия. Фильм получил шесть антипремий «Золотая малина», в том числе в таких номинациях, как «худший фильм», «худший режиссёр», «худший актёр» и «худшая актриса». В 2010 году номинировался на «Золотую малину» как «Худший фильм десятилетия».

23

«Джек Ричер» – американский детективный триллер, экранизация романа «Один выстрел».

24

Rochambeau – одно из названий игры «Камень, ножницы, бумага» в США.