Четыре дня, четыре ночи

Руслан широко раскрыл рот, затем сомкнул его. Он хотел было громко закричать и криком прогнать это существо, этот призрак, этого мужчину, но после того как изо рта вырвался стон, более оттуда ничего не могло выйти, так будто голосовые связки ему перерезали, каким-то острым предметом.

– Тише, тише, тише…, – высоким, с едва слышимой хрипотцой, голосом сказал Он, призрак-мужчина. – Тише, человек, не стоит кричать. Крик тебе не поможет. Уж поверь ты мне, я знаю твоих соседей, знаю всех этих людишек, что окружают тебя… твой крик не пробудит в них сочувствия и жалости, только злое любопытство, раздражающее их ненасытное желание знать все и обо всех… Если, ты, человек успокоишься, я сниму повеление и мы с тобой поговорим… Ведь именно для этого я и проявился, чтобы мы с тобой могли поговорить… Ну, что, ты, успокоился?

Призрак говорил слова неспешно, делая паузы между предложениями, как бы давая время успокоиться человеку и подавить сковавший его душу и тело страх, а когда он замолчал, Руслан, все еще держа широко разинутым рот, кивнул головой. У приведения едва изогнулись белые уголки губ, он маленько приоткрыл рот, показав бездонную, черную глубину и тихонько дунул. И в ту же секунду Руслан глубоко вздохнул, к его голосовым связкам вернулась былая гибкость, он почувствовал тепло внутри рта, гортани и даже пищевода, и не менее хриплым голосом, чем призрак, спросил:

– Ты, кто?

Мужчина не отводя своих кровавых глаз, пристально смотрел прямо в очи Руслана, а тот только теперь заметил, что несмотря на царящую ночь, струящуюся сквозь тонкие, тюлевые занавески, в комнате было как-то необычно светло. Нет! Не то, чтобы светло… но и не темно. В комнате стоял полумрак, но полумрак плыл лишь вокруг приведения, потому что возле него словно курился беловатый полупрозрачный дымок. Вследствие этого там, рядом с призраком витал сумрак, неясность, серость и угрюмость, однако дающая возможность прекрасно все разглядеть, а во всей остальной комнате стоял густой, непроглядный мрак.

– Кто ты? – тем же хриплым, наполненным страхом голосом, переспросил Руслан.

– А, ты, сам не догадываешься, кто я? – тихим смешком, прошипевшим во мраке ночи, вопросом на вопрос, ответил призрак. – Разве, ты, не узнаешь меня? Мы так долго перешептывались с тобой… Ты так часто отгонял меня… Так часто гневался и обижался… разве ты не узнаешь меня?

– Ты… ты… Бог.., – прерывисто прошептал человек и опустившиеся на теле Руслана волоски, внезапно опять поднялись кверху, вроде как возмущаясь такому предположению.

Уголки губ мужчины выгнулись еще сильней, он произнес, что-то наподобие нечленораздельного «хмы», и более высоким голосом, в котором послышались холодные металлические нотки, сказал:

– Глупец… глупец! Какой я тебе Бог! Я тебе демон!… Демон, который живет рядом, который наблюдает за тобой и ведет твою черно-пятнистую душу прямо в Пекло!

– Куда? – изумленно спросил Руслан, услышав будто бы знакомое, однако одновременно и новое слово.

– В Пекло, в Пекло, – пояснил демон, и одеяние его заметно заколыхалось, точно по нему прошли волны. – Все… все вы пойдете в Пекло… не в ад-как выдумали управляющие вашими душами, а в пекельное царство, где служки Чернобога будут сечь вас кнутами объятыми холодом, где вы будете нести наказание за то, что предали Богов создавших вас, за то, что потеряли веру дарованную вам.

– Нет!.. нет!.. нет!… – все тем же испуганным шепотом откликнулся Руслан, и нащупал правыми пальцами четырехконечный крыж на груди. – Я верю в Господа! И я уйду в рай к своим родителям, к Танюше.

– Хым… – опять нечленораздельно хмыкнул демон. – Точно в твоих словах лишь одно. Это то, что твои родители и жена, связанные металлическими цепями, по рукам и ногам отбывают наказание… Вот только не в раю, не в аду, а в Пекле. Там куда уходите вы все, жители планеты Земля, жители земной Яви, потому как забыли, утеряли, утаили веру предков, а поэтому закрылись для вас ворота Ирий-сада…. И теперь… теперь вы все… все, до последней капельки своей пятнистой души принадлежите Ему-Чернобогу, моему и твоему Повелителю и Властителю…!

– Чего, чего?… Ничего я не пойму…, – громко выкрикнул Руслан, и, протянув руку, нащупал на диване лежащую подушку, да схватив оную, крепко прижал к груди, пытаясь отгородиться ее перьевой внутренностью от слов демона, и от него самого.

– Конечно, ты, меня не понимаешь, – все тем же высоким, ровным голосом молвил демон и одежда его снова пошла рябью, заколыхалась, начиная от прижатого к короткой шеи плотного воротника-стойки и заканчивая подолом платья. – Нужно время, чтобы ты разобрался во всем, а времени у нас немного… совсем, совсем мало времени… и потому, ты сейчас запомнишь, что я тебе скажу, и выполнишь в точности мое повеление.

– Нет!.. нет!.. – пронзительным, с истеричными нотками внутри, голосом закричал Руслан и издал нечто вроде звериного вопля, затем голос его сорвался на хрип и он со всей силы швырнул подушку, в зависшего над кофейно-голубым, ворсистым паласом, демона.

Подушка оторвалась от рук Руслана, и, подлетев немного вверх устремилась кружась и переворачиваясь к демону, а тот протянул вперед свою правую, белую руку с длинными, тонкими пальцами, на которых вместо ногтей красовались выпуклые, похожие на половинки грецких орехов, красно-черные наросты. Подушка подлетела, прямо к кончикам пальцев демона, остановила свое движение и повисла в воздухе продолжая кружиться по какому-то затейливому кругу, переворачиваясь, вроде совершая, что-то вроде гимнастического сальто. Она висела так несколько секунд, не больше, а после с той же быстротой, с какой подлетела к демону, понеслась обратно и крепко ударила Руслана в лицо так, точно это примчалась не подушка, а чей-то мощный, сомкнутый кулак. Удар был такой силы, что у человека мгновенно заболел нос, и закружилась голова, а секундой позже из обеих ноздрей обильно потекла кровь. Ударившись об лицо, подушка скатилась по груди и упала на ноги. А Руслан, устремив взгляд, всмотрелся в демона, который уже опускал правую руку прямо к крючкам, висящим у него на поясе и издающим-дзинь! Он едва заметным движением указательного пальца дотронулся наростом до одного из крючков. И немедля нарост разломился надвое, оттуда вылезли два тоненьких не толще шелковой нити, усика и оплели крючок. Послышалось громкое дзинь-бом, крючок оторвался от пояса, а демон, не сводя своих красных глаз, в коих начали ярко вспыхивать белые блики огня, принялся медленно поднимать руку. Руслан видел не только очи демона, он видел, как неспешно поднимается вверх его рука. А когда она образовала, по отношению к телу демона, прямой угол и в глаза человека глянул загнутый, черный крючок, неожиданно указательный палец, усики которого крепко удерживали крючок, стал расти и удлиняться. Рос, вытягиваясь вперед лишь палец. Рука, кисть, да и сам крючок оставались тех же размеров. Руслан неотступно наблюдал за приближающимся к нему крючком, он чувствовал, как из носа течет кровь, и хотел поднять руку и утереть ее, но не мог, он хотел было открыть рот и закричать, но не мог. В голове пронеслась мысль, убежать, но тело его казалось обездвиженным, или налитым тяжестью, каковую не было сил преодолеть. Тело ему не подчинялось… ни тело, ни руки, ни рот, ни нос. Лишь глаза… глаза оставались в его власти, и видел он, следя очами за движением крючка, как тот приблизился к груди, как тотчас раздалась надвое его грудь, покрытая редкими, черными, жесткими волосками, и подцепленная крючком за черный рот выглянула оттуда его душа.

В-первый миг, когда душа его выглянула наружу, показав свою черно-голубую голову, Руслан почувствовал страшную душевную боль, от которой человек никогда не кричит, от которой человек не может плакать, а может лишь выть, как дикий зверь. И точно заново пережил он те страшные минуты, когда врачи поставили диагноз Танюше, и точно заново пережил тот жуткий миг, когда безразличным, уставшим голосом врач сказал ему, что Танюше больше нет. Внезапно у него прорезался голос, и он громко закричал, не сводя глаз с покачивающейся и выглядывающей из груди, подцепленной на крючок, голубой души, у которой коротюсенькие волосики, уши, рот, нос, щеки и глаза были черные, с какими-то белыми крапинками по поверхности, а оставшаяся на голове голубизна не светилась, а лишь тускло мерцала.

– А… а… а…! – кричал Руслан, и крик его казалось, наполнил не только комнату, но наверно и весь восьмиэтажный, многоквартирный дом.

– Замолчи, – повелительно сказал демон.

И Руслан тотчас смолк, но не потому что он этого захотел, а потому что не мог не подчиниться. Рот его закрылся сам собой, и голосовые связки перестали издавать звук.

– Надеюсь, ты, понял человек, что ты, в моей власти, – все также повелительно продолжил демон. – А раз, ты, это понял, прочувствовал и надеюсь, оценил… Запомни, что ты должен теперь выполнить, – демон на миг прервался и легонько дернул пальцем, и душа Руслана податливо закивала головой. – Завтра, ты, откроешь свой ноутбук, и хорошенько изучишь понятия Пекла, Ирий-сада, и главное выяснишь, кто такой Чернобог. Ты, это выполнишь, а ночью я приду и проверю, как ты выполнил мое повеление… Ты понял?

Теперь поспешно кивнул головой сам Руслан, потому как она вдруг стала ему подчиняться. Он подался вперед и глянул на душу, которая все также покачивалась на крючке. Большая красная капля крови, вылетела из носа, и полетела прямо сквозь голубо-черную голову души, и Руслан видел, как она приземлилась на его светлые трусы.

– Хорошо, что ты меня слушаешь. Хмы, – добавил демон. – Умный и послушный, это прекрасные качества яремника Чернобога, ты хорошо воспитан… А главное это то, что в тебе нет желания борьбы… Ни духовной, ни физической… Ты словно мертв… мертв душой, живое у тебя одно лишь тело… Впрочем эта беда случилась со всеми жителями земной Яви… Однако сейчас, мой послушный яремник, мы должны именно пробудить в тебе… Вернее в этой слабой, – и демон немного дернул на себя крючок, отчего вздрогнула не только душа, но и сам Руслан. – Так вот, мы должны, в слабой, заплутавшей и безжизненной душе твоей, пробудить желание борьбы… то желание и ту борьбу, кою издревле вели твои предки с нами и в коей… хмы! они проиграли!… И советую тебе заняться тем, что я повелел прямо с утра, да не стоит тебе тратить, поверь мне, бездумно, свое драгоценное время…, – демон на миг прервался.

В его глазах перестали блистать белые блики огня, он медленно потянул на себя палец с крючком так, что дрогнула его рука, где-то в районе локтя. Черный крючок вылез изо рта души Руслана, и та провалилась вглубь его тела, а грудь тихо заскрипев, как плохо смазанные дверные петли на входной двери, сомкнулась.

– И не ходи ты в свою ропату, – продолжил каким-то безжизненным, мрачным голосом демон. – Ничего там нового не услышишь и не увидишь, там мои яремники трудятся внушая вашим душам то, что нужно мне… А теперь спи… чтобы ты выполнил то, что я повелел, тебе надо отдохнуть… Хмы!

И лишь демон произнес «хмы!» как Руслан повалился на мокрую подушку, лежащую позади него, закрыл глаза и уснул. Но перед тем, как провалиться в глубокий, без всяких сновидений сон, он ощутил своим носом, втянув глубоко воздух, что запах гнили пропал, а слух уловил тихое урчание кота, наверно этот бело-серый наглец, несмотря на запреты, улегся прямо возле головы и замурлыкал, выводя свои кошиные трели.

Глава третья

Руслан проснулся и почему-то сразу вздрогнул всем телом. Он открыл глаза, и посмотрел на белые обои покрывающие потолок, потом перевел взгляд и глянул на покрытые пылью лампочки, на чудно укрытую серой паутиной стеклянную люстру, и подумал, что странный и жуткий сон, который видел, этой ночью и так хорошо запомнил, несомненно, вызван тяжелыми переживаниями его измученной души. Усмехнувшись, припоминая свою голубо-черную покачивающуюся душу, Руслан явственно услышал вдруг около левого уха тихое урчание довольного Барсика. Мужчина порывисто сел и повернув голову, глянул на кота, расположившегося возле подушки на бело-серой простыне обильно покрытой густой, кошачьей шерстью. Он протянул руку, взял Барсика за шкирку, да приподняв откормленное тело кота над диваном, гневно потряс его в воздухе, а когда лапы животного вытянулись вдоль тела, и глаза открылась, со всей силы швырнул того на пол. Кот очень мягко, словно умел планировать в воздухе и осуществлять безаварийную посадку, приземлился на палас, подле железных ножек кресла. И тотчас опять улегся на бок, продолжив довольное урчание да сомкнув желтые глаза, занялся своей вечной работой, а именно сном.

Руслан скинул с себя плед, укрывающий тело, и, развернувшись на диване, спустил ноги на палас. Он порывисто вздохнул и огляделся, да немедля отшатнувшись назад, тяжело вздрогнул. Но вздрогнуло не просто его тело, вздрогнула и сжалась в комочек вся его душа, живущая внутри груди, потому что на светло-сероватых трусах ярко светилась капля багровой крови. Еще какое-то время он всматривался в эту каплю, после поспешно поднял дрожащую руку, провел пальцами по носу, тот легохонько побаливал. Также торопливо Руслан провел подушечками пальцев по коже под носом, губам и подбородку по каковым ночью, как ему казалось обильно текла кровь. Да, оторвав пальцы от лица, поглядел на них, но поверхность подушечек была чистой, никаких признаков того, что ночью из носа текла кровь. Мужчина подскочил с дивана, и ускоренно минуя маленький коридор, где справа на стене, рядом с входной дверью, находилась укрепленная вешалка, на серебристом крючке коей висели джинсовая куртка и черный раскладной зонт, открыв дверь да включив свет, вошел в совмещенную ванну и туалет. Подскочив к фаянсовому умывальнику, над которым поместилось прямоугольное, немного округлое сверху зеркало, Руслан заглянул в его серебристую, отражающую все и вся поверхность, и увидел свое посветлевшее, на удивление, лицо, испуганные глаза и отекший, красноватый нос.

Протянув руку, он вновь принялся ощупывать красноватую кожу носа, и припухлость на нем. Но только эта краснота, припухлость, да капля крови на трусах, подтверждали ночной кошмар с приходом демона. Однако более ничего не говорило о том, приснилось ли ему произошедшее или все случилось на самом деле. Ведь и лицо, и грудь, на которой на тоненькой, золотой цепочке висел небольшой, золотой крыж прячущейся в волосах, все было чистым, ни капли крови, или еще чего-нибудь.

«Странно», – подумал мужчина, и, прекратив ощупывать нос, опустил руку вниз к крану, да открыл холодную воду. А когда кран издал плюх, и выпустил из своей внутренности пахнущую ржавчиной рыже-серую воду, подставил под нее сомкнутые вместе ладони рук и принялся умываться, продолжая поглядывать на себя в зеркало, обдумывая то, что пережил во сне.

«Неужели у меня поехала крыша…. Или это было на самом деле… На самом деле приходил демон, ведь нос все-таки болит и…, – Руслан вновь плеснул холодной воды на лицо, успокаивая болевший нос, и подавшись чуток назад от раковины, дотронулся мокрым указательным правым пальцем до засохшей капли крови на трусах и добавил уже вслух, – и капля крови на трусах».

Внезапно в голове пролетели строчки из любимой поэмы Лермонтова «Демон»:

«Печальный Демон, дух изгнанья,Летал над грешною землей,И лучших дней воспоминанья,Пред ним теснилися толпой…»

«Да, – продолжил свои мысли Руслан про себя. – Не очень-то приятно встретиться с демоном, так как Тамара после такого свидания прескверно закончила». И вновь всплыли строки из поэмы:

«Могучий взор смотрел ей в очи!Он жег ее. Во мраке ночиНад нею прямо он сверкал,Неотразимый, как кинжал.Увы! злой дух торжествовал!Смертельный яд его лобзаньяМгновенно в грудь ее проник.Мучительный ужасный крикНочное возмутил молчанье.В нем было все: любовь, страданье,Упрек с последнею мольбойИ безнадежное прощанье-Прощанье с жизнью молодой.»

«Умерла Тамара, молодая и красивая, стоило ей связаться с этим демоном. И главное, что обидно и неприятно не уберегли ее стены монастыря», – прошептал Руслан самому себе, будто делясь секретной информацией, и снова посмотрев на свое отражение в зеркале, погладил холодным пальцем нос.

«Наверняка, если этот демон привяжется ко мне, то лобзать меня не станет, во как нос разбил. Ха… ха… ха!» – попытался поддержать свои мрачные мысли смехом Руслан.

Но в квартире, где царем была тишина, его негромкий смех не смог разлететься, он выпорхнув за дверь, мгновенно стих, словно погасшая от дуновения ветерка свеча. А тот смех, что наполнил ванну, отскочил, отозвавшись эхом от керамической плитки и подлетев обратно к судорожно вздрагивающему телу Руслана замер подле него.

Порывисто выдохнув, мужчина закрыл кран, и вода не мешкая закончила вытекать из его покрытого белым налетом, изогнутого носика, а миг спустя перестала журчать, убежав вся по серой, давно немытой раковине вниз, в распахнутую бесконечную пропасть-канализацию. И когда в ванне воцарился тот же правитель, что и во всей квартире под именем «тишина», в кухне, что-то громко дзинькнуло, и услышал Руслан, как оторвалась от кухонного носика крана огромная капля воды и зажужжав, бахнулась прямо в чашку с недопитым кофе.

«Скорей в ропату!» – промелькнула в голове мысль, и громко загудел внутри набат бум… бум, вызывая жуткий страх и испуг.

Руслан в тот же миг развернулся, и, потушив в ванне свет, побежал в комнату. Он подскочил к шкафу, открыл его зеркальную створку, и, схватив висящие на вешалке джинсы, принялся одевать их. Затем все также поспешно сорвал с вешалки синюю толстовку, и, натянув ее через голову, быстрым шагом вышел в коридор. Взволнованно и прерывисто дыша, он протянул руку, снял с крючка куртку, и только всунув руки в рукава, еще даже не одев ее на себя полностью, услышал блинь… блинь, сигнал сообщения по мобильному телефону. Засунув левую руку в карман куртки, где позавчера оставил свой сотовый, мужчина вытащил его оттуда, достав, словно из глубокой пропасти, нажал на кнопку разблокировки, и в тоже мгновение окошко в телефоне ярко вспыхнуло необычным багряным светом, а по нему побежали слева направо черные слова:

«Я тот, которому внималаТы в полуночной тишине,Чья мысль в душе шептала,Чью грусть ты смутно отгадала.Чей образ видела во сне.»

Руслан прочитал строчки из поэмы Лермонтова, и оторопело поглядел на бегущие по экрану слова, потом нажал на клавишу «назад», надеясь прочитать, кто прислал это сообщение. Однако телефон, будто не подчинялся ему и клавиши не реагировали на нажатие, а черные слова продолжали показывать строки поэмы и двигаться по багряному экрану. Руслан гневно потряс телефон, а секунду спустя пропали и слова, и багряность экрана. Еще мгновение и на голубом, как прежде экране телефона, в списке входящих сообщений появилось новое имя Босоркун… никогда ранее не слышимое и даже не видимое, и тотчас в кухне около раковины опять, что-то дзинькнуло.

Услышав вновь этот звук, Руслан содрогнулся всем телом. Он испуганно поднял голову и посмотрел на дверной проем, ведущий в кухню, и ему показалось, что сейчас оттуда выйдет, вылетит, а проще говоря, появится демон. И, чтобы ни в коем случае, с ним не столкнуться, мужчина энергично натянул на голые стопы, на которые даже не успел надеть носки, кроссовки, открыл замок на входной двери, и также торопливо распахнув дверь, выскочил на площадку. Да порывисто и громко хлопнув дверью, надавил на нее всем корпусом, надеясь, своими жалкими силами и худющим телом преградить выход демону. Руслан вытащил из кармана куртки ключи и дрожащими пальцами принялся вставлять в замочную скважину длинный, обрезанный с одной стороны ключ. Рука его тревожно тряслась, пальцы и ключ тоже, но все же он смог попасть в замок и отрывисто вздохнув, закрыть его. И лишь ключ повернулся в замочной скважине два раза, точно разделив его и его квартиру на два фронта, а довольное сердце в груди стало биться тише и ровнее, как позади себя Руслан услышал тихое дзинь… дзинь.

– Ах! – громко вскрикнул он, и, повернувшись, вжался спиной в коричневую кожаную обивку двери.

Позади него чинно и спокойно поднимался по ступеням лестницы, держа в руке связку ключей, сосед из квартиры рядом. Это был средних лет мужчина, с русыми, длинными волосами, взъерошенными и неаккуратно убранными в конский хвост, он немного ошарашено глянул на Руслана, и, скривив лицо, будто увидел, что-то очень не приятное, а может даже постыдное, кивнул ему головой. А впервые в жизни, обрадованный появлению соседа, Руслан отпрянул от двери, мгновенно вытащил из замка ключ, кинул его в карман, да после бросил туда же сжимаемый в левой руке сотовый. И бойко минуя соседа, поспешил в ропату, в надежде, что прикарий, поможет ему избавиться от этого ужасного, поедающего душу страха.

Чуть ли не бегом, выскочив из подъезда, своего восьмиэтажного дома и ни на миг не задерживаясь, он побежал к ропате. Руслан почему-то очень торопился, он надеялся, мечтал, что прикарий, ведущий утреннюю службу обязательно его выслушает, поймет и главное… главное непременно ему поможет…. Однако где-то там, в глубине груди, сидела испуганная черно-голубая душа, и тихо ему шептала, что-то. Руслан на доли секунд остановился, и огляделся. Он стоял прямо на середине тротуарной дорожки, по которой спешили на работу и по своим делам люди, подле широкой уходящей вправо и влево проезжей части, где носились легковые автомобили, автобусы, маршрутки, троллейбусы и грузовые машины…. И все, все живые люди, мертвые железки, все куда торопились, спешили, боясь не посметь, боясь не успеть, боясь опоздать, а вместе с этим опозданием, не получить то, что значительно и бесповоротно улучшит их и без того облегченную и рационализированную жизнь. По голубому небу, каковое просвечивалось сквозь сероватую завесу дыма и газа, летели белые, громадные, рыхлые облака, они напоминали волшебных птиц и зверей, и казалось, спустились из горней дали, или выпорхнули из старинных сказок. Желтое, теплое, круглое солнце, источник радости и жизни, поднималось из-под земли. Лучи его пробивались не только чрез высокие здания, но, и, минуя пустые, незанятые постройками места, входили в бетонно-асфальтный город, наполняя тот своим живым, истинным и сущим светом. И на миг Руслану показалось, что это не солнечный луч, ласково погладил его по голове, а мама… добрая, родная, любящая мама, нежно провела своей ладонью по его коротким, темно-русым волосам, и, наполнившись этими теплыми воспоминаниями, он прислушался к себе, и теперь только услышал о чем говорит, вернее, шепчет его душа. А душа убеждала его не ходить в ропату, потому как она давно уже чувствовала, что нет в том здании с высокими, золотыми куполами и крыжами наверху, нет там ни света, ни успокоения, ни надежды. Особенно остро душа почувствовала это, когда умерла Танюша, которая верила в Господу Исшу, и всегда сама ходила в воскресенье в ропату, да приглашала с собой Руслана. И он, как-то до этого, не очень-то и верующий, незаметно для себя проникся верой и любовью к Исшу…. Но после смерти любимой жены, не смог найти в этой религии, в этом вроде бы любящем Господе всех обездоленных, той опоры и поддержки, каковая ему была нужна. А всякий раз, когда он спрашивал у служителей ропаты, прикариев, совета, как преодолеть все поедающую боль души, то слышал одни и те же фразы и слова, казалось они говорили все по бумажке… И в тех советах, словах ничего не было чувственного, светлого и чистого, что могло поддержать его, Руслана. И душа его вроде бы вначале потянувшаяся к Господу Исшу, замерла внутри и стала настойчиво отговаривать его ходить в ропату.

Вот и сейчас, она шептала тоже самое, что и всегда: «Нет, нет, никакого Господа Исшу, все это выдумки! А если бы он был… такой добрый, любящий, переживший во имя нас боль, страдания, муки…. Он, который всегда рядом с нами, который следит за нами, ведет нас по жизни, в чьи руки каждый миг вручаем мы свои тела и души… то никогда бы он, Господь и Бог добра не позволил умереть Танюше… Он бы не смог спокойно взирать на ее страдания и боль, не позволил ей мучиться перед смертью… Да и не только ей одной, а всем тем людям и детям которые лежат в больницах и умирают в болях от неизлечимых болезнях…. Если он каждый миг с нами, то как может взирать на это спокойно, да не просто взирать, а сам… сам, посылать эти страдания».

– Нет, нет, замолчи! – громко сказал Руслан и посмотрел на синюю толстовку, где на груди был изображен непонятный рисунок, и черными буквами на английском языке было написано: «Get of live all!»

Женщина, проходящая мимо и спешившая к перекрестку, испуганно глянула на стоящего и разговаривающего вслух Руслана, и шарахнулась от него в сторону, а когда светофор мигнул ей зеленым светом, широким шагом стала переходить проезжую часть. На ходу поворачивая голову и тревожно поглядывая, назад, наверно пугаясь, что обезумевший молодой человек сейчас бросится на нее сзади и вцепится в ее подверженные химической завивке и окраске волосы. Руслан усмехнулся, увидев выражение лица женщины, и также поспешил ступить на асфальтное покрытие дороги, сверху побеленной полосатой зеброй, собираясь перейти на другую сторону улицы. Однако теперь он не бежал, а неспешно и как-то вразвалочку шел, все еще обдумывая, что шептала душа, и втайне от нее, точно она могла то не услышать, все же соглашаясь с ее мнением. На чуток он даже замедлил шаг, но так как Руслан находился на проезжей части, то возмущенный водитель, сидевший за рулем черной иномарки, и увидевший загоревшийся для него долгожданный и столь необходимый зеленый свет, да остановившегося напротив худого в джинсе придурка, громко засигналил бэ… бэ! Руслан повернул голову посмотрел на разгневанное лицо водителя, который крутил пальцем у виска показывая всем своим видом, что и тот, и он сам безумцы, и прибавив шагу миновал дорогу. И все тем же прибавленным шагом повернул направо перешел на другую часть улицы, да, свернув влево, по тротуару, направился прямо к ропате, которая пряталась невдалеке среди высоких многоэтажных жилых зданий. Пройдя немного вдоль проезжей части, он повернул снова направо, и наконец-то увидел перед собой ропату, и, разглядывая ее так, будто узрел впервые, двинулся прямо к ней.