Арка Купидона

Подсматривала она и за женщинами, бросавшими завистливые взгляды на ее фигуру. Она, в свою очередь, подмечала и застарелый целлюлит, и ранние морщины у еще вполне молодых девиц, – и торжествовала. Приближаясь к пятидесяти, она не могла не ужасаться, ощущая ледяное дыхание старости. Но не утрата здоровья пугала ее, и даже не смерть – она сокрушалась об увядающей красоте. Разумеется, все, что только выдумало человечество для поддержания молодости, она использовала постоянно, начиная от пластической хирургии и кончая различными массажами-примочками. И выглядела куда моложе всех этих целлюлитных девах, раскинувших свои дряхлеющие уже в тридцать лет тела на соседних лежаках. Что утешало.

Но в данный момент она совсем забыла и о восхищенных мужчинах, и об убогих женщинах, у которых она легко отобрала первое место. В ней клокотал неостывший гнев, который поднялся после звонка сыновей. К ним явились какие-то люди и заявили, что некий господин Этьен Пасье, гражданин Франции, хочет написать завещание в их пользу. Поскольку он уверен, что ее, Анжелы, мальчики, – его, Этьена, сыновья!!!

«Как он посмел! Как он только посмел позволить себе посметь! Явился через поверенных в нашу семью, претендует на отцовство! То есть фактически заявил о том, что он мой бывший любовник, что я спала с ним! А дети не должны знать подробности интимной жизни их матери! Особенно сыновья! Хуже того, я им уже указала на отца. Получается, я не знаю, от кого у меня дети?! Какая подлость! Он всю жизнь мечтал мне отомстить, я уверена. И нанес свой удар тогда, когда я не смогу ответить. Потому что он уже и так подыхает! Сволочь. Урод. Как помирать надумал, так о сыновьях вспомнил? Захотел найти родные души, чтоб было кому цветы на гроб положить?! Э-э-э нет, ничего у тебя не выйдет, ничтожество! – кипела она. – Ты бросил меня! Прямо перед свадьбой! Беременную!»

Такого унижения Анжела не испытывала ни до, ни после. Подумаешь, увидел ее с Олегом в спорткомплексе. И что? Ну целовались, да. Это еще не доказательство измены, между прочим! И вообще, какая разница! Он не имел права ее бросить! Ее, красавицу, умницу! Даже сейчас, когда ей под пятьдесят, ни одна женщина не сравнится с ней. Точеный носик, великолепно очерченный рот, яркие темные глаза, густые вьющиеся волосы – да она сама не могла насмотреться на себя в зеркало! Грудь, талия, бедра – все как на картинке! Боженька щедро наградил свою любимицу. А уж она этот подарок берегла и лелеяла. Ведь ее красота – это не просто так, полюбоваться, как на бесполезную картину в музее, – о нет, это ядерное оружие! Не было такого мужчины, который устоял бы перед ней. А уж в сочетании с умом, чувством юмора, образованностью… Французы краснели и смущались как двоечники, когда она блистала знанием их родной литературы! Она цитировала Вольтера, Бальзака, Марселя Пруста – а они только глазами хлопали. Кто бы сомневался: ведь она выбирала в объекты приложения своих чар мужчин, делающих деньги, – какая уж тут литература. Но перед красоткой русской, великолепно владеющей их языком и разбирающейся в литературе лучше них самих, они не просто смущались – они падали ниц.

А он, Этьен, посмел ее отвергнуть. Унизить, бросить, как дешевку. Назвать лгуньей. Ну да, она в тот момент точно не знала, от кого залетела. Это когда мальчики родились, тогда уж все сомнения отпали: один из них был со всей очевидностью похож на Этьена. Но ведь он тоже не мог быть уверен, что дети не от него! И при этом посмел бросить ее!!!

Анжела даже застонала при этих воспоминаниях. И тут же открыла глаза: рядом шевельнулся муж.

– Что с тобой, милая? – спросил новобрачный, и его рыхлое тело нависло над ней. Глаза смотрели обеспокоенно и влюбленно.

– Ничего, милый. Сон приснился, я задремала, представь.

Она слегка потерла веки, для большей убедительности.

– И я заснул, – улыбнулся Антон. – Тут хорошо. Правда, милая?

– Конечно. Ты у меня такой молодец, выбрал лучшее место для нашего свадебного путешествия! – Анжела потрепала его по мягкой, дряблой щеке.

Дряблость Антона была не от старости – он всего-то на несколько лет старше ее, ему чуть за пятьдесят, – а от дурного образа жизни. Много ел, много пил, мало двигался, редко бывал на свежем воздухе. Ничего, по возвращении в Москву Анжела им займется. Заставит правильно питаться, погонит в спортзал. Антон, конечно, прекрасная партия, он сказочно богат – но терпеть такую неэстетичную тушу рядом с собой Анжела не намерена. Ее платья, украшения, машины, мужчины – все, что обрамляет ее, обязано быть красивым.

Впрочем, если Антон сдохнет от обжорства, плакать она не станет. Ведь она единственная наследница его состояния. Он крепко рассорился со своими детьми – Анжела, разумеется, поспособствовала ему в этом благом начинании – и лишил их наследства. Завещание написано на нее, так что зеленый свет, может помирать.

К ним подошел официант с подносом, предложил прохладительные напитки. Но Анжела покачала головой. Смузи из фруктов – слишком кисло, потом изжога поднимется. А никакую газированную дрянь типа колы-спрайта она не признавала.

– Почему у вас все коктейли с лимоном? – капризно спросила она по-русски.

Но официант ее не понял. Анжелика повторила вопрос по-французски.

Молодой человек, смуглый и довольно смазливый, по типу внешности смахивающий на индийца, широко улыбнулся, показав очень белые зубы.

– Если мадам не желает коктейль, то мы можем предложить свежие соки, – ответил он на ломаном французском, – а также кофе, горячий шоколад, чай любого сорта, минеральную воду…

Он вызывал у нее отвращение. У нее сейчас все вызывали отвращение. Особенно мужчины.

– Воду принесите. Простую, без газа.

И она закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.

…А этот подлец Этьен решил небось ей, Анжеле, перед смертью показать: вот как я крут! Дети у тебя от меня, а денежки мои тебе не достались, потому что ты…

Она помнила, как он, побледнев от гнева, кричал: ты лгунья, лгунья, проклятая, продажная лгунья!

Никто, никто, никто не имеет права с ней так разговаривать!!! Он, дрянь, получит, что заслужил. Мальчики от него отвернутся. Им не нужен еще один отец. И наследство его поганое не нужно. У них в семье денег предостаточно. Анжела умело шагала по жизни. Или, можно сказать, по мужчинам. Каждый осыпал ее подарками, каждый составлял на нее завещание. Каждый, кроме Этьена, сукиного сына.

А мальчики сделают, как она скажет. Сыновья с детства росли послушными. И маму свою, красавицу, принцессу, боготворили. У нее часто спрашивали, каков секрет ее воспитания. Отвечала Анжелика всегда коротко: «Не нужно потакать их капризам. Это вы ставите им условия, а не они вам!»

Она вела страницу в Инстаграме – пристрастилась в последние пару лет. Ее потрясающие фотографии привлекали подписчиков, у нее было почти десять тысяч. Мужчины, само собой, но и женщины тоже. Если первые осыпали жаркими комплиментами каждый ее новый снимок, то вторые норовили получить у нее совет. О чем только женщины не спрашивали! Даже вот о воспитании детей. Хотя Анжела никогда не претендовала на знание каких-то особых секретов успешной семьи. Люди странные: они красоту обожествляют. Им кажется, если ты красива – то и умна, и добра, и вообще воплощение мудрости. И знаешь все, и секретами счастья владеешь…

Дуры.

Этого она, разумеется, никогда своим подписчицам не говорила. Наоборот, Анжела была со всеми мила, приветлива, радушна. Как в жизни, так и в интернете она умела создать ангельский образ. Ведь Анжела – от слова «ангел»! Многие женщины так и говорили: вы ангел, просто ангел! Мужчины, те чаще называли ее богиней. Тоже хорошо.

Знали бы они, как ангел их всех презирает. Как взирает свысока, с высоты своего ангельского облака, на ничтожных людишек… Никто не мог сравниться с ней не только красотой, но и умом. Никто.

– Мадам!

Анжела приоткрыла глаза. На этот раз к ним подошла смуглая девушка в какой-то немыслимой юбке из соломы. В черных кудрях алел экзотический цветок с длинным желтым пестиком. Тут все официантки так одеты, и цветки у всех в волосах, у кого красные, у кого розовые, у кого оранжевые. Типа они аборигенки.

– Вы хотели такой коктейль, чтобы не было лимона, – произнесла она по-русски с сильным акцентом. – Вот, я вам принесла «Поцелуй юного солнца». Мы специально для вас создали этот напиток с ароматами розы, граната, дикого меда…

Девица поставила по стакану на столики возле нее и Антона. И, кланяясь, чуть не пятясь задом, отошла, качая своей соломенной юбкой.

У богатства есть очень много преимуществ, с удовлетворением думала Анжелика, глядя на удаляющуюся аборигенку. Но одно из самых приятных, пожалуй, заключается в том, что люди не смеют тебя беспокоить сверх пары необходимых минут.

Она вспомнила, как в ранней юности официантка в кафе недалеко от дома, знавшая ее родителей, долго читала ей мораль, прежде чем принести заказ. И откуда у тебя, соплюшки, деньги на рестораны, и долго ты так не протянешь, кто-нибудь тебя наколет, в подоле принесешь, и мать с отцом наплачутся…

Разве теперь кто-нибудь посмел бы открыть свою вонючую пасть, чтобы читать ей, Анжеле, Ангелу, нотации?!

Антон потянулся к стакану.

– Что она сказала, девчонка в соломе? Роза, мед, что-то еще?

– Попробуй, я толком не поняла.

Антон опустошил свой стакан, похвалил напиток и снова засопел рядом с ней. К счастью, он не храпел – просто сопел. Повезло.

Анжела тоже выпила коктейль – очень приятный вкус – и вскоре задремала. И снился ей проклятый Этьен. Даже во сне ненависть клокотала в груди с такой силой, что соски ее встали торчком, и Анжела, ощутив в теле необычное возбуждение, проснулась. Чуть приоткрыла глаза. Мужчины пялились на нее со всех соседних лежаков. «Прекрасно», – мурлыкнула она, медленно и сладко потянулась, выгнув изящную спину, отчего грудь приподнялась. Ох ты ж божечки, плавки у них мгновенно надулись! Это было ужасно смешно. Словно у нее имелась палочка дрессировщика, и собачки послушно исполняли танец на задних лапках. Вот идиоты. Примитивные, тупые животные.

Собственно, тем лучше для дрессировщика… Анжела закрыла глаза и, пряча довольную улыбку, снова задремала.

День второй

– …Без теста на отцовство? – не поверили братья.

– Да. Но в обмен на подробную информацию о вас, о вашей матери.

– Зачем ему? – настороженно спросил Даниэль.

– Еще чего! – буркнул Микаэль.

Реми поднял брови в немом саркастическом удивлении. Ксюша видела: ему не слишком симпатичны эти парни. Может, потому, что во Франции исторически не любят богатых (впрочем, в какой стране их любят?). А особенно таких, которые не своим трудом богатство заработали. Братьям же, и без того не бедным, прямо на головы вот-вот упадет огромное наследство. И это раздражает.

Ксюше казалось, что дело тут в заурядной зависти. Они с сестрой, с Александрой, выросли в семье московских интеллигентов, где в иерархии нравственных ценностей зависть являлась чувством недостойным и нездоровым. Посему малейший ее росток в душе следовало немедленно выкорчевывать. Взрослея, Ксения имела не одну возможность убедиться, как несчастны люди, позволявшие завладеть собой этому дурному чувству. И ей не нравилось, что любимый муж не гонит его из своей души. Она не раз пыталась говорить с ним на эту тему; проблема, однако, заключалась в том, что Реми никогда не признавал, что его нелюбовь к богатым связана с завистью. «Я просто не люблю несправедливость, – возражал он. – Когда я бьюсь за клиента, собирая доказательства его алиби, поскольку его могут ошибочно обвинить в преступлении, – я ведь не из зависти стараюсь, верно? А потому, что не люблю несправедливости!»

Но в данный момент Ксения просто опасалась, что неприязнь Реми, пока что выразившаяся лишь в движении бровей, может помешать им выполнить задание – то есть собрать максимум информации – и получить за работу щедрый гонорар. И она поспешила мужу на помощь.

– Постарайтесь понять: этот человек когда-то очень любил вашу маму, – мягко произнесла она. – И сейчас, перед смертью, хочет узнать, как сложилась ее жизнь, как складывается ваша. Ведь он считает вас своими сыновьями.

Братья переглянулись.

– И тогда он составит на нас завещание? – недоверчиво спросил Даниэль.

Реми кивнул.

– А какие у нас гарантии? Мы выложим ему свою личную жизнь, а он возьмет да использует эту информацию каким-нибудь образом, который нам навредит… – усомнился Микаэль, поглядывая на брата.

– И каким же это образом, по-вашему? – усмехнулся Реми. – Вы разве крупные политические фигуры? Известные на весь мир медийные персоны? И, главное, ему, умирающему, делать больше нечего, как разводить интриги против двух парней, которых он считает своими счастливо обретенными детьми?!

– Мы его видели, говорили с ним, – добавила Ксюша с тихой грустью, – и совершенно очевидно, что это последнее утешение в его жизни. От которой уже почти ничего не осталось. И господин Пасье готов щедро заплатить за утешение.

Братья всё переглядывались и молчали. Ксюша тихо переводила Алексею содержание короткой беседы, так как все говорили по-французски.

– Ребята, – выслушав перевод, вступил Алексей, – не тяните резину. Ваша мать была против теста на отцовство? Так теперь его делать не надо! Человек при смерти; верит, что вы его дети; при этом никак на вас не давит, просто хочет узнать о вас побольше. А вы в обмен получаете миллионы.

– Миллионы?.. – произнес Микаэль с какой-то непонятной интонацией, то ли сомнения, то ли задумчивости.

– Прошу заметить, – холодно произнес Реми, – вас ни к чему не принуждают. Есть условие, есть цена за его выполнение. Да – да, нет – нет.

– Решайте, – подхватила Ксения. – Мы прилетели на неделю, из которой уже два дня прошли.

Она блефовала. На самом деле Этьен Пасье в сроках их не ограничивал, билеты они взяли с открытой датой. Но если братцев не подстегнуть, они и за месяц не примут решение. А Этьену Пасье этот месяц – вся жизнь.

Реми понял ход жены.

– Дадим вам сутки на размышление, – произнес он. – Завтра снова соберемся тут, если вы захотите выполнить просьбу умирающего. Или приходите к нам в отель. А если нет, то просто пришлите смс-сообщение.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Микаэль открыл. В проеме детективы увидели вчерашних девушек из третьей квартиры. Они что-то восклицали и тыкали в часы. Наконец Микаэль впустил их в гостиную.

– Это наши сестры, – сдержанно пояснил он. – Люся и Лида.

Сыщики кивнули в знак приветствия, девушки улыбнулись в ответ и сели на один из диванов.

– Сестры?.. – полувопросительно произнес Реми.

– У нас общий отец, – говорил по-прежнему Микаэль, Даниэль молчал. – Извините, господа, время записи в студии сдвинулось, нам надо срочно ехать на съемки. Девочкам тоже, они играют в нашем сериале… Да, давайте завтра. Приходите лучше опять к нам, а то в холле отеля будут посторонние люди… К чему нам лишние уши?

– То есть вы согласны?

– Ну, в общем, пожалуй… А до какой степени подробно следует рассказывать? Возможно, в нашей жизни были события, о которых не хочется вспоминать. И, само собой, говорить. Тогда что?

– Господин Пасье не давал никаких указаний на этот счет, – ответил Реми.

– Просто опишите, как сложилась жизнь, – добавила Ксения. – Знаете, бывает, разговоришься случайно в дороге с малознакомым человеком… Ну вот как-то так.

На лице Микаэля отобразилось сомнение. Ему явно не приходилось откровенничать с посторонними. Однако Даниэль кивнул: понятно, мол.

– А если Этьен Пасье захочет что-либо уточнить, он спросит, – добавила Ксения. – Сценарии к сериалам вы не сами пишете?

– Нет. К чему такой вопрос?

– Вы наверняка знаете, что бывают сценарии, где все мало правдоподобно. Постоянно какие-то рояли в кустах. Будете вы что-то скрывать или даже сочинять – дело ваше, но имейте в виду: Этьен Пасье сказал, что ненавидит ложь. И – это мое личное мнение – если ваш сценарий окажется неубедительным, он может и передумать насчет наследства.

– Да нам скрывать нечего, – простодушно улыбнулся Даниэль. – Брат мой просто так спросил, из любопытства.

– Тем лучше. Надеюсь, завтра время для нашей встречи невзначай не сократится? – несколько сухо поинтересовался Алексей Кисанов.

Ему показалось, что братья нарочно прервали их беседу, воспользовавшись приходом сестер: они были ошарашены услышанным, и им требовалась пауза, чтобы все осмыслить. Или чтобы доложить мамочке и посоветоваться, кто их знает.

– Ох, нет, конечно, нет! – воскликнул Даниэль. – Наоборот, завтра у нас будет побольше времени, репетиции начнутся позже. Извините, что так вышло. Завтра, на том же месте в тот же час, лады?

Сыщики решили воспользоваться неожиданно освободившимся временем, чтобы пообедать с Александрой. Ресторан выбрала она, и Алексей повез гостей к месту встречи. Реми беспрестанно крутил головой от одного окна машины к другому.

– Как Москва изменилась с тех пор, когда я тут был в последний раз!

– Вместе мы сюда приезжали… – Ксения чуть подумала, – три года назад. А я езжу каждый год. И, можешь мне поверить, она хорошеет с каждым месяцем.

– И как чисто, – не уставал удивляться Реми. – Я, кажется, никогда не видел такого чистого города.

– А какая еда у нас, а? – гордился Кис. – Сейчас увидишь, Сашка выбрала классный ресторан, там кухня не хуже, чем в Париже.

– Я не хочу, как в Париже, – заявил Реми. – Я хочу русскую кухню! Вы что! Французская у меня и так каждый день дома. Бефстроганофф хочу, Кис! Киев-котлетт! – Реми старался произнести названия блюд по-русски. – Пельмель в горшочке!

– Пельмени, – поправила мужа Ксения.

– И это, как его, шиш… – он посмотрел на жену.

– Шаш… – подсказала она.

– Шашлик!

Букву «Ы» не выговаривает, кажется, ни один европеец.

– Позвони Саше, пусть другой ресторан найдет, с русской кухней! – капризничал Реми.

– Ну чисто дите малое, – усмехнулся Алексей, открывая телефон. – Не плакай, бэби, это не проблема, сейчас все переиграем… Саш? Слушай, тут такое дело: мы хотим русскую кухню!

К счастью, ресторанов в Москве столь много, что искомое заведение нашлось всего в трех минутах ходьбы от первого адреса. Так что был Реми и шашлик, и пельмель в горшочке.

После обеда Реми с Ксенией отправились гулять по городу, а Алексей к себе в офис. Договорились встретиться, как вчера, в конце дня в баре отеля.

У него было не особо сложное дело по поиску сбежавшего из дома подростка. Парнишку Кис уже нашел, теперь следовало написать отчет. Однако в голову лезли мысли о семействе Багировых-Дюваль.

Сегодня утром он получил результат генетического теста. Без сюрпризов, Этьен Пасье являлся их отцом. Любопытно бы узнать, кто-нибудь из братьев проверял их родство с, как его, Олегом Николаевичем? Тем более что им на голову свалились как бы сестры. Неужто удержались?

Но если сделали тест, то знают: девицы эти им вовсе не родня. А ведут себя так естественно… Или парням в голову не пришло, что мать могла их обмануть? Они к ней с таким пиететом относятся…

Хотя и сама Анжела могла «добросовестно заблуждаться», как говорят юристы.

Допустим. Ведь в ту пору не существовало тестов на отцовство. Но Даниэль достаточно похож на Этьена Пасье, чтобы развеять ее сомнения. Да и когда спустя чуть не тридцать лет Олег Николаевич объявился, умирающий, и заявил о своих дочерях, которые приходятся как бы единокровными сестрами Микаэлю и Даниэлю, – неужто Анжела не проверила?

А если проверила, то убедилась, что никакие они не сестры.

Тогда почему согласилась принять их в свою семью?! И пристроить их под бочок (тепленький такой бочок: актерками в сериале!) своим горячо любимым мальчикам?

Может, ей хотелось показать сыновьям раскаявшегося отца? Как-то заполнить пустое место в биографии и душе. Так детям врут, что их отец – героически погибший моряк/летчик… В то время как он был просто алкашом, бросившим семью.

Или это ее запоздалая месть Этьену Пасье? Мол, ты отказался от моих детей – а я тебе нашла замену?

Не найти света в потемках чужой души.

Вечерний брифинг детективов в баре отеля оказался коротким. Алексей доложил о результатах теста, которые уже никого не удивили. Удивляло сыщиков другое: появление Олега Николаевича, да к тому же с дочерьми, в семье Багировых-Дюваль. Однако пока у сыщиков (о-о-о, будемте политкорректны: двух сыщиков и одной сыщицы!) не возникло гипотезы, способной эту странность объяснить.

Впрочем, к их задаче это отношения не имело.

Но ровно до тех пор, пока Реми не обрисовал ситуацию заказчику. Как и следовало ожидать, Этьен Пасье был счастлив услышать, что братья согласились поведать об основных вехах своих биографий – но, с другой стороны, неприятно изумлен тем, что Анжела всучила его сыновьям мнимого папашу. И тут в задачу сыщиков вписалось поручение разузнать побольше об Олеге Николаевиче. Тот ли это тип, с которым Анжелика почти тридцать лет назад целовалась у входа в спорткомплекс? Имела ли она с ним связь всю свою жизнь – или он и вправду возник недавно? Потребовал Этьен разузнать и максимум о девушках. Как жили раньше и как живут теперь – с «братьями».

«Похоже, – подумал Реми, – Этьен неожиданно ощутил себя отцом, который вправе знать о своих детях все. Запоздалая радость…»

День третий

На низком столике стояли маленькие чашки с кофе – хорошим, судя по запаху и пышной пенке, – и вазочка с выпечкой.

– У меня есть две новости, – объявил Реми, когда все уселись. – Одна из которых безусловно хорошая: господин Пасье позволил озвучить сумму его наследства.

Он выдержал паузу, наслаждаясь нетерпением, загоревшимся в глазах братьев и даже сестер.

– Двадцать восемь миллионов евро, не считая недвижимости! – торжественно провозгласил он.

Девушки тихо ахнули; братья подавили восклицания, лишь переглянулись.

– А вторая новость плохая? – спросил Даниэль.

– Нет. Просто деловая. Господин Пасье просит добавить к вашему жизнеописанию еще и фотографии, – чуть усмехнулся Реми. – Вашей матери, сестер, квартир…

– Квартир… Почему во множественном числе? – удивился Микаэль.

– Потому что всех. И ваших, и жилье девушек, и даже квартиру мадам Анжелы… – Реми заглянул в свой телефон, – Анжелы Эдуар…

– Эдуардовны, – помогла Ксюша. – Реми, не мучайся с отчествами, все и так знают, о ком речь.

– Я просто хотел быть вежливым по-русски, – смущенно улыбнулся тот. – В общем, фотографии всей семьи.

– Да зачем ему?! – недовольно воскликнул Микаэль.

– Господин Пасье объяснений не дал. Возможно, с его точки зрения, двадцать восемь миллионов сами по себе отличное объяснение.

– Послушайте, ну это же понятно, – встряла Ксения, – человек не может приехать, вас увидеть, с вами познакомиться, поэтому старается представить, вообразить вашу жизнь. Включая интерьеры, в которых эта жизнь течет. Но вам решать, конечно, согласны ли вы.

– Иначе миллионов нам не видать?

– Вопрос так не формулировался… А там как знать.

– То есть он желает получить фамильную сагу с иллюстрациями, – хмыкнул Микаэль.

– Совершенно верно, – хмыкнул Реми ему в тон.

– Хорошо, давайте не будем терять время, – покладисто кивнул Даниэль. – Хотя с чего сагу начать, я толком не знаю.

– Все истории жизни начинаются с рождения, – улыбнулся Реми.

– С рождения так с рождения. Итак…

– Секундочку. Вы не возражаете, если я буду снимать наш разговор на телефон? – спросил Реми.

Братья переглянулись и синхронно кивнули. Девушки никак не отреагировали, но это и понятно: вопрос не им был адресован.

– Отлично. Итак, вы родились в Москве. Я видел в интернете, там о вас есть информация.

– Да, и жили тут, пока не уехали во Францию. Когда мы родились, к нам бабушка переселилась из Воронежа. Мама часто уезжала по делам, бабушка оставалась с нами.

– Скучали по ней? – с долей сочувствия спросила Ксюша.

– Конечно, скучали. Зато из командировок мама всегда привозила нам чудесные подарки, – улыбнулся Микаэль.

– А где она работала? – поинтересовалась Ксюша.

– Даже не знаю, – растерялся Даниэль. – Ты не помнишь, Мика?

– Переводчицей, наверное. Мама ведь закончила иняз. С красным дипломом, между прочим.

Это не отвечало на вопрос «где работала?». Но никто настаивать не стал.

Возможно, командировками Анжела называла свои разъезды, подумал Реми. Только вряд ли по работе. Скорее всего, усиленно искала выгодную партию.

– Отца нашего мы не знали, мама нам сказала лишь одно: он отказался от нас, когда мы были еще эмбрионами. Поэтому она больше никогда с ним не общалась. Так что на все наши детские вопросы отвечала «не знаю». Даже имя его никогда не называла. Когда нам было лет шесть, да, Мика? – продолжал Даниэль. – Мама вышла замуж за какого-то дядю Валеру, Валерия Николаевича. Или Михайловича?