Продавец снов

Пара щелчков выключателей, стрелки дернулись и быстро побежали по своим подсвеченным шкалам. Трансформаторы, скрытые под железными кожухами, дружно загудели, наполнив комнату мерным низким гулом. Где-то внутри ламп, выставивших напоказ свои пузатые стеклянные баллоны, красными угольками начали тлеть катоды, испускающие невидимые лавины электронов.

Мистер Хеллроад открыл кожух у одного из ящиков сомнографа – там скрывались шпиндели лентопротяжного механизма, магнитные головки и множество колесиков. Быстрыми и уверенным движениями Хеллроад зарядил в аппарат чистую пленку на небольшой бобине, все проверил, закрыл кожух. Затем он очень аккуратно покрутил несколько черных ручек, пока стрелки на индикаторах не встали точно на свои места. Где были эти места – знал только хозяин этого чуда техники, и даже инженер, создавший сомнограф, не смог бы настроит аппарат лучше.

Закончив настройку, Хеллроад выпрямился и несколько секунд смотрел на сомнограф. Затем взял шлем, связку проводов с датчиками, и сел на скрипучую кровать. Несколько минут потребовалось на то, чтобы пристроить шлем на голове, и прикрепить на руках, груди и шее несколько детекторов на присосках.

Все готово. Мистер Хеллроад открыл маленькую жестяную коробочку, стоявшую на столе, достал оттуда тонкую белую пластинку, похожую на маленькую почтовую марку, посмотрел на нее с двух сторон, и быстро положил на язык. Теперь осталось просто лечь и ждать. Ждать, когда придет хороший сон специально для миссис Винкерс. Только для миссис Винкерс, и ни для кого более.

Мистер Хеллроад снова улыбнулся, уже предвкушая то, что увидит в своем сне миссис Винкерс. Но скоро эта улыбка сошла с лица, на котором застыла маска спокойствия и холодности. Мистер Хеллроад, на мозг которого начал действовать нейростимулятор, спал и видел сон. Он работал.

Всего сорок минут потребовалось мистеру Хеллроаду для записи сна. Все эти сорок минут сомнограф беспристрастно записывал видения, приходившие в мозг этого человека под действием стимулятора и собственной фантазии. А когда сон подошел к своему логическому финалу, Хеллроад проснулся. Просто резко открыл глаза, глубоко вздохнул, сел на кровати, несколькими движениями содрал датчики и шлем с головы.

Окончательно проснувшись, мужчина подошел к сомнографу, осмотрел его, бросил несколько взглядов на индикаторы, и, наконец, выключил. В комнате снова наступила тишина. Хеллроад открыл кожух, аккуратно достал бобины с пленкой, которые тут же отправились в старый серый чемоданчик, валявшийся под столом. Казалось, человека не беспокоила дальнейшая судьба пленки. В общем-то, так оно и было – перемотку и красивую упаковку сделает мистер Эванс, это его работа. И с помощью мистера Эванса эта пленка на днях попадет в руки миссис Винкерс, которая по достоинству оценит работу мистера Хеллроада.

А мистер Хеллроад, не обремененный какими бы то ни было обязательствами, мог спокойно отдохнуть в своей тесной грязной квартирке, до которой никому нет никакого дела в этом большом городе.

7

Городская элита в массе своей предпочитала жить за городом, и лишь немногие из богатых, успешных и знаменитых обитали на самых престижных этажах небоскребов в центре. Мистер и миссис Винкерс любили тихую загородную обстановку, поэтому Джонсону, пребывающему сейчас не в лучшем финансовом положении, пришлось идти на центральный вокзал, откуда каждые час двадцать за город уходят электропоезд. А после получасовой поездки в холодном и шумном вагоне пришлось с четверть часа идти под еще более холодным и неприятным дождем. Поэтому перед воротами усадьбы Винкерсов предстала мокрая и дрожащая фигура детектива, проклинающего все на свете.

Джонсон знал, что он сейчас не зря терпит все лишения, и его героический поступок будет вознагражден. Только поможет ли это вознаграждение в следствии, сдвинет ли увиденное и услышанное в усадьбе Винкерсов дело с мертвой точки – большой вопрос.

Ажурные кованые ворота были открыты, и прямо за ними стояла полицейская машина. У большого особняка, как мог разглядеть детектив сквозь струи дождя, стояло еще несколько машин, и среди них личный автомобиль инспектора. Что ж, другого Джонсон и не ожидал. Инспектор тоже здесь. И очевидно, что он в плохом настроении. По крайней мере, приезду детектива он будет рад меньше обычного. И уже через минуту Джонсон убедился в этом, встретившись с инспектором в холле роскошного особняка.

– Джонсон? – глаза инспектора, выражая крайнее удивление, живописно полезли на лоб. – Что вы здесь делаете, и откуда, черт вас побери, вы узнали о смерти миссис Винкерс?

Джонсон только улыбнулся, явно довольный недовольством инспектора.

– Не так важно, как я узнал и зачем я здесь. Важно другое. Не кажется ли вам, что четыре случайных смерти – это уже не случайность?

Инспектор беззвучно выругался, переложил сигару из одного угла рта в другой, и грозно посмотрел на Джонсона.

– Я не обязан ничего говорить вам. Тем более, делиться нашими предположениями о причине смерти миссис Винкерс. Вы просто частный детектив, поэтому займитесь своим делом – хотя бы разоблачайте неверных мужей. А это дело – не ваше!

Детектив снова улыбнулся. Последние пару месяцев никто не изъявил желание разоблачить неверного мужа, отчего Джонсон не сильно страдал, но денег это не прибавляло.

– Ну инспектор, – почти ласково произнес детектив с неизменной улыбкой – давайте не будем переходить на личности. Теперь я вижу, что это не мое дело, поэтому спешу покинуть вас.

Недовольство инспектора сменилось искренним удивлением – на его памяти детектив никогда не соглашался со словами инспектора и не покидал место преступления без препирательств, а, тем более, без насмешек. Поэтому удивление тут же сменилось подозреним – уж не хочет ли этот нахал обмануть полицию?

Но похоже, никакого обмана. Джонсон в знак прощания приподнял свою промокшую насквозь шляпу и вышел в дверь, вежливо открытую дворецким. Инспектор видел в окно, как детектив, кутаясь в свой плащ, быстро прошел через двор к воротам, и его фигура, размытая стеной падающей с неба воды, скрылась за поворотом. Инспектор снова удивился, но старался не показывать это своим подчиненным. Хотя все прекрасно понимали, что такое поведение детективу не свойственно.

Примерно через час полиция, забрав с собой тело несчастной миссис Винкерс, покинула особняк, оставив в нем расстроенных слуг и грязь на полу. Но как только за полицейскими машинами закрылись ворота, в особняке гулко раздался дверной звонок. Дворецкий был слишком занят, и дверь открыла молодая горничная, на лице которой отражались ее искренние переживания по поводу безвременной кончины хозяйки.

За дверью стоял насквозь промокший и дрожащий от холода Джонсон. Он улыбнулся, приветливо поднял шляпу, но не рискнул заходить в дом без приглашения. Горничная сразу узнала детектива, удивившись его возвращению.

– Мистер… Мистер Джонсон, полагаю?

– Да, он самый. – детектив держал шляпу в руках, и лицо его выражало такие страдания, что не могли не вызвать сочувствие в сердце молодой девушки.

– Прошу входите! Я видела, как вы покинули дом, что вас привело сюда снова?

Джонсон не мог вот так сразу выложить все, поэтому он решился на небольшой обман. Ну как, обман – легкое передергивание фактов в свою пользу.

– Понимаете, ужасная погода испортила все дороги, да и возможности поймать такси мне так и не предоставилось, так что на вокзал попасть я не смог. Дождь только усиливается, поэтому я вынужден был вернуться обратно. – Джонсон почти не слукавил на счет такси, хотя у него просто-напросто не было денег. – Но, если вы не можете хотя бы на полчаса впустить промокшего и озябшего служителя закона, я покину имение Винкерсов.

Слова детектива возымели действие. Через две минуты он уже сидел на кухне, а горничная – мисс Хейвуд – хозяйничала, готовя гостю чай. Промокшие насквозь плащ и шляпа Джонсона висели над печью, распространяя вокруг себя неприятный запах сырости.

– Скажите, мисс Хейвуд, а к миссис Винкерс вчера кто-нибудь приходил или приезжал? – рискнул задать вопрос детектив.

– О, да! У хозяев почти каждый день кто-то бывает – понимаете, все эти дела, они даже вечером и в уикенд не оставляют в покое. Поэтому здесь часто бывают разные люди. И вчера тоже, хотя и меньше – ведь мистер Винкерс в отъезде, а дела, в основном, ведет он. Какой это удар для него! Наверное, он даже прервет свою деловую поездку, и вернется из Европы – он так любил миссис Винкерс… – казалось, еще чуть-чуть, и горничная снова заплачет, хотя и предавалась этому занятию все сегодняшнее утро. – Но я уже рассказывала об этом полиции.

– Да-да, я знаю. Инспектор обещал показать мне материалы этого дела, – соврал детектив – но, видите ли, я вынужден прятаться здесь от непогоды, и визит в полицию я смогу сделать не ранее завтрашнего дня. Да и то – если внезапно не подхвачу воспаление легких! – в подтверждение этих слов Джонсон натурально покашлял, держась правой рукой за грудь.

Мисс Хейвуд, с жалостью глядя на детектива, сделала чаю, поставила на стол небольшую вазочку для варенья и блюдо с полдюжиной румяных булочек. Признаться, Джонсон был голоден, а поэтому, поблагодарив девушку за ее заботу, не торопясь съел пару булочек, обмакивая их в варенье. При этом не забывая задавать вопросы и слушать обстоятельные ответы горничной.

– Ну раз так, мистер Джонсон, я помогу вам. Вчера у миссис Винкерс было четыре посетителя. Часов в семь утра, когда хозяйка еще спала, приехал посыльный из офиса компании Винкерсов, он привез целую кучу бумаг, которые были незамедлительно доставлены в кабинет. Затем, уже после обеда, один за другим приезжали какие-то люди, которых я не знаю – по-видимому, это партнеры миссис Винкерс. И, наконец, уже поздно вечером, когда вся прислуга была отпущена, приехала странная женщина…

Горничная на секунду замолчала, припоминая детали.

– Странная? – перестав жевать булочку переспросил Джонсон.

– Да… Понимаете, эта женщина не похожа на партнеров или клиентов миссис и мистера Винкерс, да и на посыльного она точно не похожа. Эта женщина – длинноволосая брюнетка, очень красивая, одетая во все черное, и в самое модное. Да-да, мистер Джонсон, поверьте мне как женщине – она была одета по последней моде, так не одевается… не одевалась даже хозяйка. Но ее лицо я не смогла хорошо разглядеть – оно была закрыто черной вуалью, как будто женщина носит траур. Да, все это похоже на траур, но только очень красиво, мистер Джонсон!

Детектив с пониманием посмотрел на горничную. Он прекрасно видел, как одна симпатичная молодая женщина завидует другой из-за ее прекрасного внешнего вида. Эта загадочная женщина, наверное, была действительно красивой и необычной, раз так запомнилась горничной.

– И машина, на которой она приехала – продолжала мисс Хейвуд – это просто сказка! Черная, блестящая, самой последней модели, из тех, которые есть только у богачей. Но даже наш мистер Винкерс – любитель автомобилей, в его гараже сейчас стоит целая дюжина! – такой автомобиль еще не приобрел, потому что не может себе позволить. Представляете!

Джонсон представил. Да, действительно необычная особа. И что она делала у миссис Винкерс вчера ночью? Горничная, так увлекшись рассказом, совсем забыла о цели визита вчерашней брюнетки.

– Э-э-э… Мисс Хейвуд, а зачем женщина встречалась с миссис Винкерс?

– А разве я сказала, что хозяйка с ней встречалась? – всплеснула руками горничная. – Вовсе нет! Она просто вошла в дом, передала мне – а я открыла ей дверь, поэтому так хорошо все запомнила – черный бумажный пакет, в котором было что-то легкое и круглое. Знаете, мне показалось, что это были бобины с пленками. Ну, теми, на которых сейчас записывают музыку.

– Или сны… – задумчиво произнес Джонсон, обдумывая все только что услышанное.

– Да, детектив, или сны. Вы правы. Но мне показалось, что это, все-таки, был не сон.

– Почему?

– Ну, знаете, обычно сны записываются на таких небольших катушках. А то, что я нащупала сквозь плотную бумагу, было большим. Как бобины с музыкой.

– Очень интересно… А можете ли вы сказать, какие бобины были вставлены в сомнопректор миссис Винкерс, когда ее… ее обнаружили?

Горничная на мгновение задумалась, и, наконец, присела рядом с детективом.

– А я и не знаю… Я не видела миссис Винкерс со вчерашнего дня, и сегодня я вошла в ее спальню уже после того, как в ней побывали полицейские. И, если я не ошибаюсь, сомнопроектор был не заряжен.

– А пакет? Вы не знаете, где тот пакет, который передала женщина?

– Знаю. Его забрала полиция – этот ваш инспектор долго его рассматривал, а потом положил в прозрачный пакет и отдал другому полицейскому.

– А эта женщина, она что-нибудь говорила вам или просила передать вашей хозяйке?

– Да, она сказала всего пару слов, что-то вроде «пакет для миссис Винкерс», вручила мне его и тут же вышла. Но знаете, я хорошо запомнила не только то, как выглядела эта женщина, но и то, как она говорила – у нее бархатный, очень приятный голос, немного надменный, но это и неудивительно для такой женщины. И вот что я вам скажу – эта женщина, должно быть, сводит мужчин с ума. Да вы если бы увидели ее, сами в этом убедились!

Джонсон почему-то не сомневался, что это так. А с другой стороны, он еще ни разу в жизни не видел женщин, которые могут свести мужчину с ума одним своим словом или взглядом. Кино и сны – не в счет, там все не по-настоящему, все выдумка сценаристов, режиссеров и подкрепленного стимулятором мозга продавцов снов. В жизни такое едва ли возможно. По крайней мере, Джонсон в это не верил.

Тем временем детектив выпил весь чай и съел булочки. Но особой радости это ему не доставило – полиция забрала самые важные улики, а после сегодняшнего визита в особняк Винкерсов инспектор вряд ли подпустит детектива даже на расстояние пушечного выстрела к главному полицейскому управлению.

– Спасибо, мисс Хейвуд, вы мне очень помогли. И булочки с вареньем – просто объедение!

Горничная искренне улыбнулась, да только далеко не факт, что она приложила усилия к приготовлению этих булочек – в доме Винкерсов просто не может не быть своей домашней пекарни и поваров, готовящих все эти вкусности. Но мисс Хейвуд была скромна и вежлива, и очень хорошо делала свою работу. Именно поэтому она была в курсе тех дел, что происходит в особняке и компании ее хозяев.

– Скажите, а могу ли я осмотреть спальню и кабинет миссис Винкерс? Да, полицейские там уже были и все осмотрели, и результаты их трудов я смогу узнать завтра. Но мне хотелось бы посмотреть на все лично.

Улыбка на абсолютно честном лице Джонсона снова сделала свое дело. Горничная, не забывая рассказывать обо всех благодеяниях покойной миссис Винкерс, отвела детектива сначала в спальню хозяйки, а затем в ее кабинет. И, к немалому удивлению Джонсона, супруги Винкерс предпочитали спать в разных комнатах, и у каждого из них в доме были свои кабинеты, расположенные в противоположных крыльях особняка.

Спальня была роскошной. Большая, светлая, с огромным окном, закрытым плотными занавесками, с умопомрачительной кроватью, застеленной шелковым бельем, и укрытой полупрозрачным балдахином. И стоявший рядом с кроватью сомнопроектор под стать всей обстановке дома – одна из самых последних моделей, в которой удобно спать и видеть сны. И в этом сомнопроекторе сегодня ночью от разрыва сердца умерла миссис Винкерс.

Но ничего, что помогло бы детективу, в этой роскошной комнате не было – все самое интересное полтора часа назад увезла полиция. Сомнопректор, конечно же, был пуст. Хотя по-другому быть и не могло.

Ненамного интереснее было и в кабинете миссис Винкерс. Напротив окна стоял большой деревянный стол, на котором царил абсолютный порядок – во всей обстановке читалось, что столом владела женщина. Деловая, знающая толк в бизнесе и с хваткой. Джонсон со всех сторон осмотрел стол, заглянул во все ящички, полистал лежавшие на столе журналы и красивый перекидной календарь с шершавыми, будто сделанными вручную цветными страницами.

Ничего интересного. Календарь на протяжении последних двух недель был пуст, хотя страницы в нем каждый день прилежно перелистывались.

Джонсон заглянул под стол, и его внимание привлекла самая обычная плетеная урна, наполовину заполненная мятыми бумагами и каким-то мелким мусором. Но в ней было кое-что интересное – тонкий обрывок черной бумаги.

– Мисс Хейвуд, а куда вы положили тот черный пакет?

– Когда приехала та женщина, хозяйка как раз находилась в кабинете. Поэтому я отнесла пакет сюда и положила на этот самый стол. Но что с пакетом сделала миссис Винкерс – я уже не видела.

А что было дальше – догадаться было несложно. Миссис Винкерс, получив пакет, вскрыла его тут же, в кабинете, а уже затем ушла в свою спальню, смотреть сон. И умереть в этом сне. Недотепы-полицейские даже не додумались порыться здесь. Инспектор, похоже, все еще отказывается верить, что имеет дело с убийствами, а не со случайным стечением обстоятельств. Хотя… Детектив и сам не был до конца уверен в том, что кто-то убивает богатых и знаменитых.

Джонсон вытащил этот обрывок черной бумаги – миссис Винкрес вскрыла пакет, оторвав от одного из его торцов тонкую полоску. Странно, обычно люди, часто получающие почту, используют для вскрытия конвертов специальный нож. И такой нож лежит на столе. Значит, пакет был необычным. Да, он был запечатан не так, как обычный конверт. Хотя это, похоже, не так важно.

Неожиданно детектив почувствовал легкий аромат – свежий, приятный, с нотками каких-то цветов. Он не разбирался в духах, но этот запах, почему-то, рождал в мозгу образ цветов с белыми лепестками, растущих где-то в горах, и имеющих легкий, едва уловимый аромат… Пахло очень приятно, а этот аромат исходил от того черного обрывка пакета, что Джонсон держал в руках.

– Пахнет. Приятно пахнет, не находите, мисс Хейвуд?

– Действительно, приятно. Это, между прочим, очень дорогие духи, я точно знаю. Это аромат той женщины, что привезла пакет!

Духи. Дорогие духи, дорогой автомобиль, дорогая одежда. М-да, действительно, странная, необыкновенная женщина доставила роковой пакет миссис Винкерс. Даже странно, что такая женщина служит посыльным. Или не посыльным?

– Ни имени, ни номера машины этой женщины вы, конечно же, не запомнили? – заранее зная ответ, спросил детектив горничную.

– Нет… Своего имени она не назвала, а номера автомобилей, останавливающихся за воротами усадьбы, отсюда увидеть невозможно. Но знаете, таких машин в городе немного!

Детектив не сомневался, что во всем городе таких автомобилей немного. Но даже их найти – не так-то просто, черт возьми!

Джонсон еще с четверть часа осматривал кабинет миссис Винкерс, но, дабы не опоздать на электричку, и не оказаться за городом – хоть и в элитном квартале, но, все-таки, за городом! – ночью, он распрощался с мисс Хейвуд, и покинул особняк. На улице все так же лил дождь, и конца ему не было видно. Плащ и шляпа детектива не успели высохнуть, так что путь домой не был легкой и беззаботной прогулкой.

Но детектив не расстраивался, а, напротив, улыбался, хотя сумрак и скрывал эту улыбку на отстраненном лице. Джонсон узнал о странной женщине, и во внутреннем кармане лежал аккуратно сложенный клочок плотной черной бумаги, хранящий ее прекрасный, манящий, волнующий аромат…

8

Джонсон почти трое суток бегал по городу, забывая поесть и поспать. Но, несмотря на накопившуюся усталость, он в одной майке и трусах сидел за столом в своей тесной комнатке. Настольная лампа освещала испещренные мелким корявым почерком листки блокнота, черную бумажную полоску, все еще хранящую аромат незнакомки, и полную окурков пепельницу. Детектив думал, иногда делая пометки в блокноте сточенным наполовину карандашом.

Было далеко за полночь. Никогда не гаснущие огни большого города подсвечивали окно, призывая выйти на улицу, слиться с веселой толпой, предаться ночным развлечениям. На гладком стекле замерли капли недавнего дождя, и они, отражая неоновый свет, рисовали удивительную картину, способную указать место всем тем новомодным художникам-модернистам, заполонившим своими каракулями все улицы, квартиры и музеи.

Ночь, тишина и сигареты помогали детективу думать. Но материала для размышлений, того материала, на котором можно было бы построить правдоподобную версию происходящего, было слишком мало.

Детектив бросил карандаш, похоронил очередную сигарету в переполненной пепельнице, придвинул к себе телефон и быстро набрал номер. Целых пять гудков ничего не происходило, и на том конце провода, казалось, на звонок Джонсона не собирались обращать никакого внимания.

– Да, слушаю. – в трубке, наконец, раздался хриплый и сонный голос инспектора.

– Доброй ночи, инспектор!

– Джонсон?! Это опять вы? Какого черта вам надо?!

– Простите инспектор, если я вас разбудил или как-то потревожил своим звонком в столь поздний час. Но вы же знаете, что мне физически необходимо слышать ваш голос хотя бы раз в неделю! Это стимулирует мозг и помогает принимать правильные решения.

– Бросьте свои шутки!..

– Да какие там шуточки! – перебил инспектора Джонсон. – Я вам звоню по серьезному делу. Вы знаете, по какому.

– Опять за свое… – устало произнес инспектор. – Нет здесь никакого дела. И не будет.

– Я бы не был так уверен. Вы уже знаете про незнакомку в черном?

В трубке наступила тишина. Инспектор то ли вспоминал, то ли просто не хотел отвечать.

– Какую незнакомку, черт возьми?!

– Ту самую, что побывала у каждого из уби… простите, умерших в день их смерти.

– Что? Что вы несете, Джонсон? Что опять за фантазии?

Да, полиция еще не в курсе, что дорогой черный автомобиль был замечен рядом с домом у каждого умершего. Точнее, Джонсон думал, что у каждого – покойный мистер Бигль не любил показывать свое богатство, жил тихо и, можно сказать, скромно (с приходящей горничной и без постоянной прислуги) на семьдесят третьем этаже «Эмпайр Биг Хауза». Там ежедневно паркуются сотни дорогих автомобилей и бывают сотни роскошных дам с роскошными ароматами, и кто из них принес злополучный черный пакет – узнать почти невозможно. А мучить портье гипнозом, вытаскивая из закоулков сознания воспоминания того дня – это не метод Джонсона. Но детектив почти не сомневался, что и у мистера Бигля вечером побывала незнакомка в черном.

Так что не зря Джонсон побегал по городу. Он снова был на шаг впереди полиции. Правда, на этот раз игра была нечестной – полиция в ней просто-напросто не участвовала. Или делала вид, что не участвовала.

– А вы и не знаете? Чудесно, просто чудесно!

– Оставьте свой сарказм кому-нибудь другому. – Инспектор немного помолчал, и заговорил совсем другим голосом. – Я и сам не хуже вашего вижу, что здесь творится какая-то чертовщина. Именно чертовщина, мистика, необъяснимое! А мистика – это не профиль полиции, домыслы таких людей, как вы – не повод открывать дело об убийстве. Вы думаете, мы сидим сложа руки? Ошибаетесь! Я лично консультировался у специалистов, у врачей и сомнологов, и знаете, что они сказали?! Они просто подняли меня на смех! Меня, инспектора полиции этого города! На смех! Понимаете, к чему я веду? Бросайте это, здесь нет и намека на убийство. Это просто жуткое, необъяснимое, фантастическое стечение обстоятельств. Это даже не совет, а моя личная просьба. Прощайте, Джонсон, и прекратите названивать мне по ночам.

– Доброй ночи, инспектор. Но я не уверен, что это случайность… – последние слова услышали только гудки в телефонной трубке.

Значит, инспектор думает, что в этой череде смертей что-то неладно. Но то, что этому нет никакого рационального объяснения, заставляет его обходить это дело стороной, не давать ему официальный ход. Оно и понятно – если инспектор начнет копаться в не имеющей объяснение мистике, он просто потеряет свое место.

Джонсон снова закурил, и сизый табачный дым своим неприятным запахом скрыл едва уловимый, но чертовски приятный аромат, исходивший от черной полоски. Это были действительно хорошие и дорогие духи, детектив смог отыскать их в парфюмерном магазине в самом центре города. Но эта находка нисколько не помогла выйти на след незнакомки – духи пользуются определенной популярностью у городской элиты и богемы, шлейф их аромата может виться у сотен, даже у тысяч женщин.

Значит – тупик? Возможно. А возможно, что нужно просто отдохнуть. Пожалуй, нужно просто отдохнуть.

9

…Телефонный звонок пробился сквозь стену, разорвал сон на куски и выбросил детектива в реальность. В окна били лучи рассветного солнца, пробуждая город, и провожая тех, кто всю ночь кутил, прожигал жизнь, бес счета тратил деньги и здоровье. Телефон звонил давно, и если бы не сползший шлем сомнопроектора, то Джонсон его и не услышал бы.

– Да…

– Джонсон? Ну наконец-то! Полночи тебе звоню. Ты там спишь? Давай ко мне, я тебе кое-что покажу! Только быстро!