Союз стального кольца

Звук фаянсовых чашек, которые одна в другую складывала Вера Федоровна, вернул Юру в реальный мир, и он наконец открыл книгу, пробежался глазами по содержанию, пролистнув несколько страниц, хотел найти свой любимый момент в романе, но тут из книги что-то выпало, посмотрев на пол, юноша увидел, что это паспорт.

– Ой, чей-то загранник, – сказал Юра и нагнулся, чтобы поднять, но его опередила Лана.

– Это мой, – почти прокричала она и, прижав паспорт к груди с красным лицом, уставилась на маму. Вера Федоровна, напротив, сделалась бледная, как мел, и еле двигаясь, вышла из комнаты.

– У тебя есть загранпаспорт, а говорила, не путешествуешь, дай посмотреть фотку, – беззаботно попросил Игорь.

– Нечего тут смотреть, я плохо выхожу на фотографиях, – все еще с волнением в голосе проговорила Лана и положила паспорт в свою сумочку, плотно закрыв молнию. Вскоре парни отправились укладываться спать, а Лана прошла на кухню к маме. Когда два так похожих друг на друга человека оказались лицом к лицу в мрачной комнате, казалось, что боль, стыд и гнев, который они испытывали, был такой силы, что этой энергии хватило бы для ядерного взрыва.

– Это то, о чем я думаю, это паспорт Евы, тот, который она недавно искала? – наконец произнесла Вера Федоровна, голос ее так сильно дрожал, что сложно было разобрать слова.

– Мама, прости, прости меня, я не знаю, что на меня нашло, просто было так обидно, это же я мечтала поехать в Париж, а все достается ей, и красота, и успех, и путешествия, а у меня теперь даже отца нет, – громко рыдая, сказала Лана, потом подошла к матери, взяла ее за руки и попыталась прижаться к ней, но женщина отдернула свои руки и прошла к окну.

– Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, но опуститься до воровства – это уж слишком, ты немедленно позвонишь Еве и отдашь паспорт, – твердым голосом произнесла женщина, не поворачиваясь к дочери. Она не могла поверить, что все это происходит на самом деле, что ее умная, всегда такая честная, презиравшая несправедливость и обман дочь, сейчас стоит за ее спиной и просит прощение за воровство, которое повлекло за собой определенные последствия, тщательно продуманные Ланой, как настоящее преступление.

– Нет, мамочка, я не могу этого сделать, Ева меня не простит, а Юра, он же будет меня презирать, мне будет очень стыдно, давай я выброшу этот злополучный паспорт, пожалуйста, никто не узнает, и этого больше никогда не повторится, честно слово.

В комнате опять воцарилась тишина, Вера Федоровна села на стул и, не моргая, смотрела на капли воды, которые монотонно капали в раковину, образуя большое ржавое пятно, а Лана стояла у двери и тщательно вытирала капли, которые одна за другой скатывались по ее щекам. Какое-то время они молчали, потом женщина встала и, тяжело дыша от давящей боли в груди, пристально посмотрела Лане в глаза и со словами: «Ты меня глубоко разочаровала!» – вышла из комнаты.

Пока в доме Ланы разворачивалась драма, Ева с мамой подъезжали к своему дому, и Натали, беспокоясь, что Ева расстроена тем, что не поедет с классом в Париж из-за утерянного паспорта, решила предложить ей альтернативный вариант:

– Давай папа из рейса придет, и мы обязательно полетим в этот прекрасный город, сядем на самолет и через три с половиной часа мы уже в Париже, а хочешь, поедем на поезде, будем мирно покачиваться в вагоне и разглядывать в окно ухоженные европейские пригороды и наслаждаться видами великолепных Альп, которые в любое время выглядят ожившими иллюстрациями к сказкам.

Ева слушала маму спокойно, она хоть и была рада, что Натали уже планирует их предстоящую поездку, но мысли ее то и дело возвращались в театр, который она только что покинула, но девушка думала не о спектакле, она вспоминала, как Юра хвалил Ланино платье, как он доедал мороженое до самой последней капельки, так что прозрачная вазочка казалась совсем чистой, с какой заботой он остановил Игоря, когда тот пытался перебежать дорогу на красный свет, но больше всего то, с каким трепетом он прижал ее к своей груди, взволнованную, растерянную, напуганную. Не понимая своих противоречивых чувств к этому парню, Ева повернулась к маме и, сложив руки на груди, произнесла:

– Мам, представляешь, этот Юра ведет себя очень странно, то как будто специально хочет меня уколоть, то пытается защитить.

Наталья Сергеевна заулыбалась, она-то думала, что ее дочь проводит время с этими молодыми людьми ради Игоря, который сегодня произвел на нее вполне благоприятное впечатление, но сейчас поняла, что Юра тоже в этих отношениях играет немаловажную роль.

– А что он такого делает, можешь мне рассказать, – поинтересовалась Натали, аккуратно пробираясь между припаркованными автомобилями, которые сильно затрудняли движение в их, казалось бы, таком просторном дворе. Но не успела Ева ответить, как дама резко затормозила и начала сдавать назад.

– Мама, что происходит, почему мы едем в обратном направлении, въезд в паркинг свободен, можем спокойно заехать.

Натали была человеком сдержанным, умеющим тщательно скрывать свои эмоции, по ее выражению лица было невозможно понять, что она чувствует, о чем думает и что переживает, единственное чувство, которое она позволяла продемонстрировать окружающим, это было восхищение и то для этого должен был быть весьма значительный повод. Но сейчас Ева заметила, что мама на какую-то секунду заволновалась, но потом мгновенно вернула своему лицу маску полной отрешенности и совершенно спокойным голосом произнесла:

– Понимаешь, в нашем благотворительном фонде появился один высокопоставленный господин, некий Михаил Леонидович Замковский, его перевели к нам из Москвы, и он невесть что о себе воображает. Вчера предложил подвезти меня домой после заседания и по дороге делал столько комплиментов, я даже в какой-то момент подумала, что это выходит за рамки приличия. Но, покинув его машину, я благополучно забыла о нем, а сейчас этот Замковский стоит у нашей парадной с огромным букетом, и я предполагаю, что эти цветы для меня.

– Мама, так надо подойти и все ему высказать, что у тебя есть муж, и ты не намерена терпеть его ухаживания, – разволновалась Ева, которая, в отличие от Натали, была очень решительно настроена.

– Ева, милая, я обязательно с ним поговорю, только не хочу делать это в нашем дворе, на глазах у всех. Хочу сделать это деликатно, мы же все-таки взрослые люди и, вообще, я предпочитаю, чтобы все в моей жизни выглядело достойно, даже отказ.

– Хорошо, но что же мы будем делать, как мы попадем домой, – продолжала волноваться Ева.

– А знаешь, у меня есть предложение, поехали в гостиницу, ту, что на Миллионной, потом пойдем в ресторан, помнишь «Штакеншнейдер», люблю их кухню.

Ева тоже любила этот ресторан, приходя туда, можно было в полной мере ощутить себя гостем великого архитектора Андрея Ивановича Штакеншнейдера. В XIX веке в помещениях, где сейчас находился ресторан, архитектор собирал званые вечера, которые посещали И. К. Айвазовский, И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, А. П. Брюллов. И поэтому Ева, оказавшись здесь, полностью погружалась в окружающую ее атмосферу дворянского Петербурга, представляла себя в пышном платье с кринолинами и веером в руках, наблюдающей за Иваном Сергеевичем, который черкает в своей рукописи, снова и снова перечитывая «Отцы и дети».

Две красивые дамы вошли в ресторан, одна была еще совсем юная, но уже умевшая себя держать достойно, не забывая при этом слегка кокетничать, и вторая, выглядевшая очень молодо, и, хотя ей было уже сорок два года, она вполне могла сойти за старшую сестру сопровождавшей ее юной особы, но если посмотреть повнимательней, то по выражению ее спокойных, чуть уставших глаз можно было догадаться, что она не подруга и не сестра. Так что ни у кого в зале не было сомнений, что за небольшим столом в центре разместились мать и дочь. Они были полностью поглощены друг другом и, поедая салат из томатов, крабовой фаланги и яйца пашот, вели привычную для себя беседу. Ева рассказывала о том, как Юра сделал Лане комплимент и похвалил ее зеленое платье, и как только дело коснулась нарядов, Натали тут же достала из своей дамской сумочки ручку с золотым пером и прямо на белой бумажной салфетке начала рисовать модель придуманного ею платья для дочери и тут же гордо произнесла:

– Перед этим платьем точно никто не сможет устоять!

Ева, расплывшись в очаровательной улыбке, даже легонько захлопала в ладоши, демонстрируя свой восторг относительно увиденного. Она всегда носила только дизайнерскую одежду и, хотя имела возможность покупать себе наряды лучших модных домов мира, те модели, которые конструировала Натали, были у нее самыми любимыми. Натали тут же позвонила портнихе и, решив утром заехать в любимый магазин тканей на Маяковской, дамы вполне довольные собой, заказали десерт. Несмотря на то, что было уже поздно для десертов, мать и дочь решили, могут себе позволить такую роскошь, но новая тема разговора их так увлекла, что поставленные официантом на стол ягодный смузи и запеченное яблоко в карамели так и остались нетронутыми.

– Ева, я сегодня была в мастерской одного молодого художника и до этих пор нахожусь под впечатлением. Его работы так самобытны и пронизаны таким эстетизмом, что я не могла отвести от них глаз. В них нет кричащего буйства красок и нарочитого выпячивания негативных эмоций, но при этом не чувствовалось перифраза старых мастеров, этот юноша смог найти свой собственный почерк, и это достойно внимания.

– Как жаль, мама, что у нас нет собственной галереи, тогда скольким бы талантам стало проще жить, они бы выставляли свои работы у нас и так могли заявить о себе всему миру.

– А ты знаешь, отличная идея, думаю, нам стоит этим заняться, – гордясь зрелыми мыслями своей дочери, согласилась Натали.

– Я бы хотела, чтобы она была необычная.

– Да, в последнее время все эти галереи – лофты с кирпичными стенами и бетонными колоннами – набили оскомину, они все равно задают определенный тон выставкам, и, переступив порог такого заведения, ты уже настроен на определенный лад, а я хочу, чтобы наше пространство было как чистый холст, на котором можно создать любое настроение и передать только те чувства, которые задумал художник.

Мать и дочь еще долго сидели, представляя, как будет выглядеть их галерея, и какие ошеломительные мероприятия они будут в ней устраивать, так что, когда Ева положила голову на подушку, глаза ее слипались и уже не было сил даже прочитать сообщения от Лизи, Ани, Игоря и Ланы, но Ева упорно искала сообщение, которое могло прийти с загадочного номера, и нашла его, но, когда прочла, удивлению ее не было предела:

«Ева, я, кажется, знаю, где твой загранпаспорт, ты его не потеряла».

6. Просто знакомый или закадычный друг

Юра родился в живописном пригороде Великого Новгорода, в семье талантливого плотника и школьной учительницы. Дом их представлял собой идиллическую картину. Коттедж в нормандском стиле утопал в зелени сада. Нижний этаж был более массивным из рустованного камня, верхние этажи были выкрашены в белый цвет и украшены декоративными деревянными балками, напоминающими фахверк, но французские окна, дормеры на чердаке и крыша с широкими фронтонами, украшенная кованой решеткой и аккуратными шпилями, придавали дому особый сказочный вид.

Но если дом со сложными коваными деталями был делом рук отца Юры, то предметом особой гордости и плодом невероятного терпения и трудолюбия его матери был сад. В нем было множество укромных уголков, старые вязы, клены и скамейки, утопающие в розовых кустах. Дорожка из известняка вела от калитки до самого крыльца, с обеих ее сторон были устроены пышные цветники: здесь росли ирисы, флоксы, колокольчики и гортензии, а у самого дома раскидистые кусты сирени и чубушника. И над всем здесь царил женский дух.

Каждый день жизни их семьи был согрет материнской заботой, каждый уголок был обласкан ее вниманием, и тем заметнее и значительнее была ее внезапная смерть. Потеряв эту женщину, их маленький мир сначала замер в оцепенении, а потом постепенно угас. Сначала завяли цветы, Юра перестал ходить в школу, почти ничего не ел, потом выросли сорняки на газоне, он перестал выходить на улицу, не общался с друзьями, а потом запустение дошло и до дома, потрескалась краска на крыльце, отец Юры начал пить, потекла крыша, были просрочены все заказы, закончилась еда, а он все пил, как будто пытался выпить весь океан печали, затопивший их семью, но проигрывал в этой схватке – захлебывался в своем горе и тащил на дно своего сына.

И не известно, чем бы эта история закончилась, если бы их дом не посетила классная руководительница Юры и не заявила, что отца могут лишить родительских прав, а сына определить в интернат. Юре на тот момент шел двенадцатый год, и он прекрасно понимал, что это не просто слова, и, по рассказам родителей, которые были сиротами, знал, как сложно жить в детском доме.

Визит учительницы заставил отца Юры встрепенуться и поклясться, что возьмет себя в руки, а Юра не пропустит ни одного школьного дня. К сожалению, отец не смог сдержать данного обещания, а Юра больше никогда не пропускал занятия в школе, даже если болел. Но жизнь его была очень сложной: отец пил, с работы его уволили, он практически не приносил денег в дом, и Юре приходилось самому доделывать редкие отцовские заказы по плотницкому делу. Весной вместо газона и клумб он засаживал огород рассадой, которую ему давала сердобольная соседка, а огурцы выращивал из семян в коробочках из-под сметаны прямо в гостиной на окнах. Из книг по садоводству, которые Юра брал в школьной библиотеке, он знал, что все росло бы лучше, если бы были удобрения и специальные лампы, но этого он себе позволить не мог.

Учился он плохо, так как попросту у него не хватало на это времени, но зато очень серьезно относился к тренировкам по тяжелой атлетике. Конечно, занятия были платными, но тренер, когда Юра прекратил появляться в спортивном клубе, встретил его на улице и сказал, что он может посещать их бесплатно, только никому об этом не говорить.

Так все эти заботы и занятия помогли Юре пережить горе, которое неожиданно свалилось на него в таком юном возрасте, вот что не давало ему нормально существовать, так это жалость, которую он испытывал к отцу. Как он его не упрашивал, увещевал, как не злился и ругался, ничего не помогало, отец пил и пил, очень постарел, опустился, ничем не интересовался, плохо ел, исхудал, часто болел, потихоньку распродавал вещи из дома, стал замкнутым и озлобленным.

В этом скейт-парке были оборудованы всевозможные поверхности для трюков и отведены места для новичков. Юра наблюдал, как катаются другие, потом попробовал сам, а примерно через час увидел, как какой-то мужчина обучает подростка, и прислушался:Время шло, Юра подрос, окреп морально и физически, но дружбу по-прежнему ни с кем не водил. Он стеснялся, что у него не было модных гаджетов, в компьютерные игры он не играл, у него не было ни телефона, ни странички в соцсетях, ни велосипеда, ни планшета.

После уроков Юра сразу направлялся домой, чтобы избежать лишних расспросов от сверстников. Была у него только одна вещь, которой он очень гордился – скейтборд. Юра нашел его сломанным возле спортклуба и спросил у тренера, может ли он его взять, если тот никому не нужен, и, получив одобрение, забрал скейт в отцовскую мастерскую, где целых пять дней не покладая рук приводил его в порядок: отремонтировал амортизатор, заменил подшипник, раскрасил и покрыл лаком деку и подклеил верхнее покрытие. Потом отвел два дня для полного высыхания и на выходных отправился в город в скейт-парк, чтобы испробовать своего нового и единственного друга.

– Покачайся с пятки на носок, попрыгай, попробуй поднять край доски и побалансируй на одной из осей, упади. Короче, как следует освойся, прежде чем переходить к трюкам, – объяснял мужчина.

Юра внимательно слушал и пробовал повторять все движения, которые показывал чужой учитель, потом каждый день оттачивал мастерство у себя на заднем дворе, где был небольшой деревянный настил. Юра приспособил для него старый кусок линолеума, чтобы выровнять поверхность, потом сам смастерил рампу, благо руки у него были умелые, особенно в плотницком деле, а в выходные дни ездил в город, где осваивал все новые и новые трюки, и к осени уже был асом в этом деле. Ребята с восторгом смотрели не только на его доску, но и на его мастерство.

Однажды Юра приехал в скейт-парк под вечер, утро выдалась тяжелым из-за отца, а покататься очень хотелось, и, когда он был на месте, солнце уже садилось, и скейтбордистов было совсем мало. Юноша прокатился пару раз и за самой высокой рампой услышал какую-то возню, потом угрозы и явные признаки драки, он отъехал, решив не вмешиваться, но через время, проезжая мимо, заметил, что группа ребят, три-четыре человека, бьют одного, пытаясь что-то у него отнять. Юра был из тех, кто не выносит никакой несправедливости, и бросился на помощь пострадавшему. Так как он долгое время занимался спортом, причем тяжелой атлетикой, ему не составило никакого труда отбить потерпевшего и заставить обидчиков спасаться бегством.

– Спасибо, друг, ты меня так выручил, – сказал, стирая рукавом кровь с лица, парень, которого только что спас Юра.

– А что они от тебя хотели? – спросил Юра, подталкивая ногой валявшийся в стороне скейтборд.

– Да новенький мобильник хотели отобрать, а мне его только вчера родители подарили, уж очень не хотелось с ним расставаться, – несмотря на разбитое лицо, незнакомец говорил улыбаясь, явно демонстрируя легкий нрав.

– Понимаю, – отстраненно посмотрев в сторону, ответил Юра, встал одной ногой на скейт и покатился прочь.

Но спасенный не собирался так просто распрощаться со своим избавителем, ему очень хотелось выразить свою благодарность, и он покатился следом.

– Эй, подожди, я тебя здесь уже несколько раз видел, где ты так хорошо научился кататься? – слегка коснувшись Юриного рукава, спросил незнакомец.

– Сам, дома учусь, смотрю на других и стараюсь повторить, – неохотно буркнул себе под нос Юра.

– Вот здорово, я видел, как ты Beta Flip делал, можешь меня научить? – расплываясь в лучезарной улыбке, попросил парень. Юра опешил, настолько расслабленным казался его собеседник, такой простой и одновременно неожиданной была его просьба, и таким по-детски наивным было его открытое лицо, что отказать ему Юра не мог:

– Давай, тебя как зовут?

– Игорь.

– А меня Юра, вот смотри, прием представляет собой полный оборот доски, сделанный по двум осям…

Юра еще долго объяснял и показывал Игорю технику разных трюков, а когда совсем стемнело, Игорь сказал, что ему пора домой и попросил у Юры номер телефона, чтобы на следующей неделе встретиться и позаниматься.

– Извини, но я не могу тебе дать свой номер, – холодно ответил Юра и отстранился.

– Ты чего разозлился, я подумал, мы бы могли стать друзьями, – недоумевая проговорил Игорь и пожал плечами.

Юра, на секунду забывший о своей сложной жизни, будто опять стал беззаботным подростком, но простой вопрос Игоря внезапно вернул его в тяжелую реальность, где у него нет телефона, вообще ничего нет, а главное хобби – добывать себе еду, к горлу подступил комок злости, отчаяния.

– Мне пора, – нервно проронил он и быстро скрылся в темноте.

Игорь шел домой хмурый, его обычная веселость куда-то улетучилась, со стороны можно было подумать, что его огорчают синяк под глазом и разбитая губа, но он думал о парне, который отверг его дружбу, что было ново для вечного заводилы в школе и дворе, но не уязвленное самолюбие мучило Игоря, а неясная тревога за его нового знакомого, так внезапно появившегося и столь же внезапно исчезнувшего из его жизни. И не привыкший быстро сдаваться, юноша во что бы то ни стало решил еще раз встретиться с Юрой и все выяснить. Но это оказалось не так-то просто, у Юры долгое время не было возможности появиться в скейт-парке, а Игорь при первом удобном случае сразу спешил туда, в надежде встретить этого загадочного парня. И вот спустя месяц, когда энтузиазм Игоря почти сошел на нет, он заметил, как группа людей, то вскрикивая, то срываясь на аплодисменты, наблюдает за выступлением какого-то скейтбордиста-смельчака, выделывавшего смертельные трюки, каково же было его удивление, когда в этом скейтере в потертых джинсах и клетчатой рубашке Игорь узнал Юру.

– Привет, а тебе явно жизнь не дорога, – пристально смотря Юре в глаза, сказал Игорь, когда все разошлись. Под его взглядом Юра весь съежился, вспомнив свой трусливый побег в их прошлую встречу, и это малодушие было ему противно, поэтому, помедлив немного, он сказал:

– Слушай, я в прошлый раз побоялся тебе все честно сказать и просто сбежал, потом думал об этом, в общем, я не горжусь своим поступком.

– Побоялся сказать, что ты камикадзе, который делает сальто на рампе без шлема? – иронизируя, бросил Игорь.

– Нет, то, что у меня нет телефона, ну вообще гаджетов. Но я так живу, понимаешь, и ничего с этим не могу поделать, пока не стану сам зарабатывать, – нервно шевеля скулами, сказал Юра.

Игорь молчал, пауза, повисшая в воздухе, стала затягиваться, но он не знал, что ответить, конечно, Игорь не собирался смеяться или язвить, просто думал, как себя повести, чтобы не обидеть Юру. А тот в свою очередь смотрел широко открытыми глазами и ждал реакции, как приговора, лицо его начало краснеть, а на лбу выступили капельки пота. Юра уже несколько лет хранил молчание по поводу своего удручающего положения, он ни с кем не обсуждал, как тяжело ему живется, не иметь телефона – это не самое страшное, гораздо хуже ложиться спать голодным, а проснувшись, не знать, что засунуть в туфлю, чтобы в дыру на подошве не просочилась вода, и где взять тетради, когда те, которые подарила первого сентября учительница, уже давно закончились, как накопить денег, чтобы уплатить за свет, чтобы в конце месяца его не отключили за неуплату. Он стоял, сжав кулаки от напряжения, и казалось, что сердце выскочит из груди, когда Игорь вдруг спокойно сказал:

– Ой, ерунда, у меня есть запасной, пойдем ко мне, я тебе дам.

– Нет, ты что, я не возьму, да и незачем он мне, платить-то мне за разговоры все равно нечем, – запротестовал Юра.

– Там что-нибудь придумаем, пошли, представляешь, моя кошка родила котят, – возвращаясь в свою привычную беззаботность, начал рассказывать Игорь, взял в одну руку свой скейт, а в другую скейт застывшего в изумлении Юры и направился в сторону дома, жестом увлекая вновь обретенного товарища следовать за ним. Юра постоял еще несколько секунд в оцепенении, потом увидел, как его старая доска и новый друг удаляются, и быстро пошагал следом.

У Игоря дома парней встретили улыбающиеся лица и запах свежей выпечки. Нелюдимый Юра почему-то сразу почувствовал невероятную близость с этими незнакомыми людьми. Отец Игоря был спокоен и добродушен, как часто бывают люди, которым все дается легко, мать Игоря производила впечатление женщины, которая так часто принимает гостей, что каждое ее движение, каждая фраза и улыбка были отработаны до мелочей и попадали точно в цель, не вызывая чувства наигранности, а наоборот, даря гостю ощущение особого отношения.

Юру провели в гостиную, Игорь тут же присел на пол рядом с большой бежевой лежанкой, в которой расположилась британская короткошерстная кошка Черри со своими котятами. Юре показалось, что это имя кошке не подходит, как не подходил этой семье и их глянцевый, словно с выставки или обложки, дом. Как будто прочитав его мысли, Игорь сказал, что имя на «ч» было условием клуба. И начал рассказывать о родословной кошки, о ее выставках и призах. А потом, будто вспомнил что-то, встал и потащил Юру в свою комнату, где из ящика такого же белоснежного и глянцевого, как и все вокруг, письменного стола извлек практически новенький смартфон и, благодушно улыбаясь, протянул его Юре. А тот не знал, как отблагодарить своего нового знакомого, он так разволновался, что почти не слушал, что говорил Игорь по поводу возможностей этого устройства, так что дома ему пришлось самому разбираться, как и что работает. Юре казалось, что все это сон или фильм, ведь если бы это было реальностью, он бы никогда не стал принимать чью-то помощь, ни есть у чужих людей, ни говорить о себе, но во сне… во сне-то все можно.

Он медленно вошел в комнату, где подали ужин, это была просторная столовая, Юра ступал осторожно по белому глянцевому полу, будто боялся, что от любого неловкого движения вся эта невиданная декорация рассыплется, и кто-то сверху грозно скажет: «Стоп – снято!» У стола на десять персон с черной мраморной столешницей в белых прожилках он остановился, замешкался и неуверенно опустился на кожаный стул, его взгляд приковала картина, она стояла на зеркальном прилавке и напоминала работу Пита Мондриана «Серое дерево», но Юре казалось, что это не дерево, а сеточка сосудов, в которых застыла кровь, как в его собственных жилах.

Наконец его окружили домочадцы, и все вокруг стало казаться уже не таким холодным и неуютным. Юра постепенно начал оттаивать, он съел с аппетитом теплый салат с ростбифом, сибаса с овощами, первый раз после смерти матери почувствовал себя в кругу семьи, ему казалось, что наступил Новый год или Рождество, или еще какой-то праздник. Но когда подошел черед десерта, и мама Игоря внесла торт со словами, что она будто предвидела, что будут гости, и испекла торт «Наполеон», тут Юра вспомнил про полуголодного, несчастного, сломленного горем отца, и ему отчего-то стало очень стыдно за свою нечаянную радость, за смех, за сытый обед, и когда ему на тарелку положили большой кусок «Наполеона», он спросил: