Сенявин

Не всё так весело было при строительстве, как-то казалось молодому Дмитрию Сенявину. Строительство порта, шло тяжело. Солдаты пехотных полков графа де Бальмена начали болеть чумой. Болезнь косила всех невзирая на чины. Фома Макензи пишет с тревогой Чернышеву, что он не спускает морские команды на берег «…там уже умерло 500 человек егерей. Я всего оного избегаю по спасению всего общества, оставил всех господ штаб – и обер-офицеров и служителей на судах, кроме тех, кои у печения хлебов и других надобностей… а вино, в подкрепление по здешнему тяжелому климату и по многим в заведении берегового строения работам, каждый день отпускалось по чарке, – мясо, вместо соленого, свежее парное с выгодой через свежую пищу лишиться болезней».

В июне этого года близ Карасубазара, на вершине горы «Ак-кая» Григорий Потемкин принял присягу крымско-татарской знати и представителей всех сословий Императрице Екатерины и Российской империи «Крым, Тамань и Едисанская и Джамбулукская орды присягнули». Генерал-поручик Александр Суворов с войсками в это время находился в Ейском укреплении и совместно с казаками атамана А. И. Иловайского принуждал ногайцев подчиниться Государыни Императрицы.

В Ахтиаре контр-адмирал Макензи продолжает строительство города. В письмах адмиралтейств коллегии он сетует на нехватку леса и стройматериалов. К тому же к осени плавание транспортных судов начало замедляться и денег в казне эскадры почти не было. Для каменного строительства в Ахтиаре и «лутчаго показания в кладке для штаб- и обер-офицеров упокоев стен и составления извести по их искусству, и делания в некоторых местах около тех покоев укрепления» было нанято 12 мастеров-греков (старший «албанец» Дмитриев), «…сысканных капитаном Алексиано в Балаклаве и знающих хорошо строить порядочные здания из тамошнего камня и плитняка».

Наши моряки около Херсонесса нашли в Козачьей бухте 4 больших грузовых лодки, которые были «испорченныя во время возмущения». Они их отремонтировали и стали возить из каменоломни камень для строительства домов. Ничего не говоря Макензи они привели ночью эти лодки с камнем к месту, где было заложено адмиралтейство. Молодой лейтенант Дмитрий Сенявин активно принимал участие в возведении зданий и иногда самостоятельно руководит матросами. Вот как он вспоминал про этот случай: «Это было уже на разсвете. Я послал барказы, каждый на свое судно, с приказанием, чтобы немедленно присланы были на берег все плотники, со всеми наличными досками и гвоздями, кузнецы с инструментами, а барказы с фалконетами и при них по 30 холостых зарядов; а капитаны смотрели бы, когда адмирал поедет на берег, тогда и они ехали бы за ним. Устроив все таким образом, я приехал на фрегат в то время, как адмирал только проснулся; я доложил ему, что Бог послал нам добычу,4 лодки и что уже они на берегу. Адмирал Макензи весьма тому обрадовался, поцеловал меня и сказал: «Сегодня обедают у меня все капитаны; а с тобою Сенявин, выпьем мы особо по бутылке шампанского». В 10 часов мы позавтракали и поехали на берег, чтобы осмотреть лодки. Священник был уже в облачении и отслужил молебен, после чего все пропели: «Тебе, Бога, хвалим». Подняли на лодках флаги, барказы произвели пальбу в 101 выстрел, потом со всего флота салютовано по 31 выстрелу. В это самое время вошли в гавань 2 галиота и 3 казацкия лодки из Таганрога, нагруженные разными вещами для исправления судов наших и первоначального береговаго обзаведения. Контр-адмирал Мекензи был вне себя от радости, и когда все выпили по рюмке шампанского, он приказав наливать по другой, сказал: «Сенявин надобно теперь, чтобы из всех орудий палили, в одно время»; он особенно любил пушечную пальбу, и в тот же момент, по сигналу, началась пальба со всех судов и барказов; мы все подняли рюмки, поздравили его, он поблагодарил и сказал: «…бай гот, как это все хорошо устроил Сенявин. Спасибо тебе. Дайте нам вина и выпьем ещё по рюмке, за здоровье нас. Прикажи налить еще столько же».

Контр-адмирал Макензи осенью докладывал в Адмиралтейств-коллегию, что построил «светлицы для житья штаб и обер-офицерам, а нижним чинам казармы». Для складирования, материалов, которые приходили с Таганрога он начал строить склады и «магазины», в которых разместил на хранение сухари, соленое мясо, масло, вино и другие продукты. Этот человек часто тратил свои деньги для срочных нужд и, конечно, государственные средства, которые ему доставляли кораблями. Различные специалисты были в его распоряжении, а вот бухгалтеров и учетчиков не было, что потом скажется на его судьбе. Он жаловался начальству на нехватку лесоматериалов для изготовления перекрытий и стропильных систем. Для стен домов всегда было достаточно местного камня и целых пиленных блоков привозимых с Херсонесса. В рапорте он сообщает в столицу, что «…плавание транспортным судам по нынешнему глубочайшему осеннему времени прекратилось. По таковым обстоятельствам для исправления фрегатов и поврежденных гребных судов, вынужден просить через посланного от меня офицера, татарских начальников, для отыскания в их дачах годных дерев, а на последок в выробку и вывозку ихним каштом за сходную казне цену, позволения; но без позволения сей коллегии сам собою приступить не осмеливаюсь. При всем же оном, при вверенной мне эскадре, денежной казны по наличию почти ничего нет». Последние слова, конечно, очень плохо истолковали чиновники в Санкт-Петербурге и решили проверить финансовую сторону содержание эскадры, строительства города и порта. Адъютант адмирала Дмитрий Сенявин по-своему по-молодому воспринимал строительство и бытовые неустройства. Он пишет: «…зиму провели весело. Адмирал назначил для благородного собрания большую пустую магазейну. В свободное время занимались разными охотами, все имели хороших борзых собак, ловили рыбу неводом, а так как Севастополь издавна не был никем обитаем, то заливы его сделались наилучшим убежищем рыбам и плавучим птицам. Адмирал наш любил давать празднества. Ни одна свадьба, крестины и даже похороны не обходились без него, везде он бывал, а потом у него все обедают и танцуют всегда почти до рассвета».

Наступил новый 1784 год. Зима в том году была почти без снега, но дули сильные ветра. Лейтенант Дмитрий Сенявин не имел семьи и проживал в новопостроенном доме своего начальника контр-адмирала Макензи.

10 февраля заложенный город в Ахтиарской гавани город был назван Севастополем (в переводе с греческого «знаменитый город»), который стал главной базой русского флота на Черном море. В указе генерал-губернатору князю Потёмкину было сказано: «с распространением границ Империи Всероссийской устроить новые укрепления… в пределах Екатеринославского Наместничества устроить следущие укрепления…9. крепость большую Севастополь, где ныне Ахтияр, и где должны быть Адмиралтейство, верфь для перваго ранга кораблей, порт и военное селение 10. Балаклаву, исправя как оная есть и содержа стражу ея поселенными тут Греческими войсками 11. Феодосию или Кафу, поправя старые замки и снабдя их артиллерию 12. вместо Керчи и Еникаля, сильную крепость под именем Боспор, у Павловского редута, при входе в Боспор Киммерический 13. Фанагорию, довольно сильное укрепление на острове Тамань 15 Ейское укрепление, приведя оное в доброе состояние».

В июне генерал-губернатор Григорий Александрович Потёмкин посетил Севастополь и пробыл там 2 дня. Он рассматривал каким образом расположилась эскадра, посещал береговые строения. Ординарцем к Потёмкину был назначен лейтенант Дмитрий Сенявин, который всё знал и мог ответить на любой вопрос генерал-губернатора. Этот молодой человек очень понравился Потёмкину, который, конечно, его приметил. Довольный приёмом и строительством губернатор «изволил с великим удовольствием отсюда отбыть». Позже в письме графу Чернышеву контр-адмирал Макензи писал: «…я осмелился ему доложить о издержанных мною деньгах на разное цивильное строение и прочие надобности, который изволил обещать заплатить, то уповаю Ваше Сиятельство, и вы меня також и коллегия простите за дерзость, которую я сделал». Он без позволения построил каменную пристань и несколько магазинов. Фома Фомич так же в этом году нашел источники с пресной водой в горной местности и собирался провести трубопровод в Севастопольское адмиралтейство. Местные греки Балаклавы начали производство водопроводных труб из обожжённой глины. Моряки и солдаты готовили траншею и даже уложили первые метры водовода.

В этом году капитан 2 ранга Павел Васильевич Пустошкин на выделенном фрегате «Победа» со специалистами занимался промером глубин и исследованием фарватера для судов от Херсонесса до устьев Днепра и Буга. В июле проходя мимо Гаджибея он заметил стоящие там 2 линейных турецких корабля и фрегат. Об этом он сообщил в Севастополь. Контр-адмирал Макензи приказал капитану 1 ранга Панайоти Алексиано взять под командование в Севастопольской гавани 3 фрегата находящихся в полной боевой готовности и выйти крейсировать в море. Он так же определил этот отряд для охраны прохождения новых кораблей из Таганрога и Херсона.

Письмо из архива РГИАВМФ.

На Днепре в июне был закончен корабль «Слава Екатерины». Достройку его вёл корабельный мастер Семён Иванович Афанасьев по чертежам Александра Семёновича Катасонова. Три года он стоял на стапеле. Нужда заставила Потёмкина ускорить его достройку и проводку его в Глубокую пристань. Вот как пишет вице-адмирал Яков Филиппович Сухотин графу Ивану Чернышеву почему так долго проходил выход корабля: «…здешняя проводка корабля как затруднительна, что на силу слишком в 2 месяца от постановления на камели мог отправить, но думаю, что сей первый опыт научит делать оное скорее. Прибытие корабля к Очакову турков весьма потревожило». После переводки этого судна в Днепровский лиман к Кинбурну на нём ставились и оснащались мачты, выставлялись орудия и станки. Затем отведя корабль в глубокое место, на него приняли балласт, порох, пресную воду, продовольствие, которое доставлялось на транспортных лодках. Командиром на этот линейный корабль был назначен капитан 1 ранга Марко Иванович Войнович.

В августе у адмирала Алексея Наумовича Синявина случилось горе. Его красавица дочка 23-летняя Екатерина родила внучку и заболела «чахоткой», вирус которого она подхватила в сырой Венеции. Граф Воронцов писал брату: «Вы уже знаете о моём горе, но вы не можете даже представить, до какой степени я несчастен. Я был так счастлив, что завидовал сам себе. Сегодня моё существование ужасно. Три года безоблачного счастья прошли как один миг, и теперь моя будущая жизнь будет вечным страданием. Меня постигла судьба графа Григория Орлова. Замечательная женщина, лучший друг, бесподобный характер, всё это я потерял с моим ангелом Катериной Алексеевной! Сегодня одиннадцатый день моего ада. Уверен, что Бог позаботится о бедном Алексее Наумовиче и о его красавицах дочерях. Я умоляю Вас любовью, которая есть у Вас ко мне, чтобы Вы помогли этим бедным сиротам… Я уеду отсюда, как только у меня будут силы, и вернусь в Пизу, чтобы закончить свои дела. В настоящее время я не в состоянии ничего делать. Теперь все прошлые несчастья ничто по сравнению с тем, что произошло». Адмирал Синявин при таком известии сильно заболел и стал просить отставки у Императрицы. Екатерина Алексеевна разрешила ему «годовой отпуск с содержанием». Алексей Наумович, возложив заботы по уходу за своими младшими дочерями на старшую 24-летнюю Анастасию, и срочно уехал в Италию.

14 сентября 1784 года новый 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины» под управлением Войновича и фрегат «Херсон» с капитан-лейтенантом Перри прибыли в Севастополь в сопровождении отряда фрегатов Алексиано. Став на рейде, корабль гулко палил из пушек, моряки радостно встречали его на Николаевском мысу. Пристав на шлюпке к берегу, Марко Иванович поднялся по каменной лестнице на площадку и торжественно рапортовал о прибытии командиру Севастопольского порта контр-адмиралу Фоме Макензи. Именно здесь впервые встретились лейтенант Дмитрий Сенявин и капитан Марко Войнович, который пожал ему руку. По прибытии корабля Макензи писал графу Чернышеву: «…я истинно восхищен прибытием корабля, ибо судно сие в такой исправности, что лучше желать нельзя». А вот как пишет в воспоминаниях Сенявин: «В начале 1784 года князь Потемкин-Таврический был назначен Главнокомандующим Черноморским флотом. Светлейший часто посещал Крым и Севастополь. Я всегда назначался к нему в ординарцы. Город Севастополь весною довольно уже образовался, все строения оштукатурены, выбелены, хорошо покрашены палевой или серой краской, крыши все черепичные, и все это вместе на покатости берега делало вид очень хороший. Самый лучший взгляд на Севастополь есть с северной стороны. В сентябре прибыл к нам из Херсона первый построенный там 70-пушечный корабль „Слава Екатерины“, под командой капитана 1 ранга графа Войновича». На самом деле корабль оказался только с виду красивым, после тщательного осмотра его в Севастополе, оказалось, что часть наборных элементов «которые составляют крепость всего форштевня совсем сгнили». Теперь их надо перебрать и заменить, на что нужно много времени. Корабельный мастер отвечал, что это произошло из-за «долговременного бытия на стапеле». Вице-адмирал Яков Филиппович Сухотин распорядился строящийся в Херсоне корабль «Св. Павел» разобрать и сделать из него 50-пушечный фрегат. Командир этого фрегата 40-летний капитан 1 ранга Фёдор Фёдорович Ушаков в зиму проводил профилактические мероприятия по прекращению чумы в Херсонской гавани за что был награжден первым орденом «Св. Владимира» 4 степени.

Корабль «Слава Екатерины». Художник С. Проценко

27 октября вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачев на 51 году жизни скончался в Херсоне от чумы «моровой язвы». Он был похоронен в загородном овраге, ставшем братской могилой для многих погибших от этой болезни. Его хоронили «по чумному обряду» – без людных проводов, траурных речей, ружейного салюта. В похоронах по этому обряду участвовали: сын покойного лейтенант А. Ф. Клокачев, капитан 1 ранга Фёдор Ушаков, слуга адмирала, флотский священник и два морских служителя. За один месяц в Херсоне умерло более 100 человек. Даже в Севастополе как не береглись умерших было 39 моряков за сентябрь. Он был похоронен в загородном овраге, ставшем братской могилой для многих погибших от этой болезни.

В ноябре в Севастополь прибыл инженер-полковник Николай Иванович Корсаков для обследования городских земель. К нему командиром порта Макензи был прикомандирован Дмитрий Сенявин, который всё знал в Севастополе и в окрестностях. Инженером был разработан документ названный «Краткая идея укрепления Севастопольского пристанища» в который входили чертежи и сметы. Корсаковым был подготовлен первый план системной застройки города, умные и дельные советы давал наш герой лейтенант Сенявин. Вот как пишет Корсаков в рапорте князю Потёмкину: «…в Севастополе место под крепость наивыгоднейшее то, которое Ваша светлость сами в Вашу бытность назначить изволили. Оно прикосновенно к самому ходу в гавань, батарея или блокгаус на противной стороне пролива к нему всех ближе и оборонять с его можно Херсонесскую гавань, которую Вы для купеческих судов определить изволили. Сие место можно защитить от бомбордирования и во внутренности оного иметь для перетембирования обветшалых кораблей доки, так как и все главные магазины, вода в оное, хотя чрез удаленное разстояние, однако привести можно, а сверх сего, я не теряю надежды, чтоб и не оставить оную в самых градских стенах чрез колодцы. Где старой Херсонесс, тут может быть купеческой форштат, как для удобности выгруски товаров, так довольствия в пресной воде».

Наступил очередной 1785 год. Зима была щадящая и только в феврале внезапно нагрянули морозы до -8 градусов. Простояв неделю, они прекратились, но всё время продолжалось строительство города. В Севастополь прибыл новый генерал-губернатор и привёз известие, что его собирается посетить Императрица. Контр-адмирал Макензи докладывает Чернышёву: «…делание здесь к прибытию Ее Императорского Величества пристаней и расчистку дорог произвожу. Дом, построенный для меня, его высокопревосходительство Михаил Васильевич Коховский приказал употребить к прибытию Ее Величества вместо дворца, который к сему и приготовляется».

Рапорт капитана Мордвинова. Документ РГАВМФ.

Между Южной и Артиллерийской бухтами образовалась первая городская площадь (ныне это площадь Нахимова). От неё велось строительство домов вдоль дороги на Балаклаву. Контр-адмирал начал ремонтировать в бухте 44-пушечный фрегат №12 «Стрела», который совсем недавно был выпущен с Гнилотоновской верфи. Капитан -лейтенант Дмитрий Андреевич Доможиров всей своей командой построили приспособления, при помощи которых положили на бок фрегат. После обследования оказалось, что «набор фрегатский весь сгнил». Скорее всего его уже собирали из гнилой древесины. В это время Макензи приказал отыскать деревья, годные для строения и починки судов. Вот как он пишет в письме Чернышеву: «…имею честь донести вашему сиятельству, что я сам, с корабельным подмастерьем, ездил в здешние горы, где растут оные деревья, и нахожу поблизости здешних мест, годные кницы для починки фрегатов; так же и для стандерсов и брештуков – висячия и лежачия кницы; а для гребных судов форштевни и набор, и на обшивку в доски кряжья. Так как мне здесь великая надобность состоит в баркасах, то намерен заложить два, чтоб могли во время нужды поднять становой якорь, так же и в случае надобности транспортировать людей с берега на суда, могли бы подымать до ста человек… отпущенные, при отправлении, на все суда кабельтовы и толстые тросы, по вводе в бухту этих судов, по неимению около берегов и по средине гавани палов, а к ним швартовов, употребляются становые якоря с канатами на глубине, а кабельтовы и тросы завезены на берег и закреплены за каменья».

Контр-адмирал Маккензи в апреле для крейсерства отправляет из своей эскадры корабль «Хотин» под командованием капитан-лейтенанта Заостровского около Севастопольской гавани, шхуну «Победослав Дунайский» с лейтенантом Селиверстовым к Козлову. В Феодосию шхуну «Измаил» с лейтенантом Борисовым. В Еникале в пролив был поставлен бот «Новопавловск». В это же время в Херсоне спустили на воду корабль «Святой Павел» под командой капитана 1 ранга Фёдора Ушакова. Его на камелях перевели через мелководье и спустили в лиман «между Станиславом и Глубокой пристанью». 25 мая на него была поставлена «последняя бизань-мачта», загрузили балласт и вывели в Чёрное море.

В июле из Севастополя вышла в практическое крейсерство эскадра, состоявшая из отремонтированного линейного корабля «Слава Екатерины» и 6 фрегатов, под командованием капитана 1-го ранга Марко Войновича. Эта эскадра прошла вокруг берегов Крыма, от Кафы до Хаджибея и обратно, и начале августа возвратилась на севастопольский рейд.

В августе князь Г.А Потёмкин пишет Императрице о строительстве в Крыму: «Главная и одна только крепость должна быть Севастополь при гавани того же имени, которой описание и сметы у сего прилагаются. Есть ли Вашему императорскому величеству угодно сие место укрепить и выстроить сходственно с его знаменитостию, то оно должно быть таковое. Еже ли ж выстроить только одно Адмиралтейство без укреплений, в таковом случае сумма потребуется меньшая». РГАДА. Ф. 16. Д. 799 (Ч.1). Л. 89—90 об.

Государыня Екатерина II утвердила проект генерал-губернатора Потемкина о необходимости «укрепления Севастопольского пристанища». Она отметила важность превращения Севастополя в «крепость чрезвычайной силы». Согласно первому официально установленному штату, подготовленному Григорием Потемкиным и утвержденному Императрицей, в составе Черноморского флота полагалось иметь 12 линейных кораблей, 20 фрегатов, 5 шхун и 23 других более мелких судна с общей численностью только морских служителей в 13 500 человек. Специальным Императорским указом генерал-губернатор Потемкин произведен в ранг неограниченного начальника над Черноморским флотом с правами производства в чины до капитана 2 ранга включительно.

Фрагмент письма Потёмкина-Екатерине. Документ РГАДА.

1 сентября в Севастополь прибывает 50-пушечный корабль «Святой Павел» под командой капитана 1 ранга Фёдора Ушакова. Не осталось никаких сведений о заходе этого корабля в гавань. Всё прошло буднично, потому что корабли Севастопольской эскадры только что возвратились из плавания и стояли на якорях, а команды занимались разоружением судов. Ушаков остановил свой корабль у входа в Южную бухту. Контр-адмирал Макензи приказал своему адьютанту лейтенанту Сенявину готовить катер. Они прибыли к новому фрегату и поднялись по трапу. Капитан 1 ранга Ушаков отдал честь и передал написанный рапорт. Макензи был немного не доволен поведением капитана-героя «укротителя чумы в Херсоне». Это немного пренебрежительное отношение к старшему по званию увидел при первой встречи и Дмитрий Сенявин. Между ними как мы видим по всей жизни пролегла какая-то неприязнь. По уставу Ушаков должен был лично прибыть на берег для доклада командиру порта.

В Херсоне летом были спущены на воду два новых корабля это 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» (командир, капитан 1 ранга Вениамин (Тиамин) Тиздель) и 54-пушечный фрегат «Св. Георгий Победоносец» (капитан 1 ранга Петр Петрович Клавер). Эти корабли строил корабельный мастер бригадирского ранга Семён Иванович Афанасьев.

Контр-адмирал Макензи на должности командира порта из-за слабого контроля сверху постепенно расслабился и становился разгульным человеком. Князь Григорий Потёмкин инспектирующий Севастополь остался довольным строительством порта и городом. Адъютант вице-адмирала Сенявин во всём старался хвалить своего руководителя. После отъезда Потёмкина лейтенант Дмитрий Сенявин часто в ущерб государственным делам вынужден был сопровождать своего начальника на разные выезды к частным лицам Крыма. Вот как он описал одно из застолий: «…случились в Георгиевском монастыре похороны супруги графа В. В. Каховского. Граф, не желая иметь из посторонних никого участником горести своей, он никого и не просил на похороны, но адмирал мой, узнав только о том, тотчас в коляску, меня посадил с собою, и мы прискакали к самому времени погребения. От начала и до конца печальной сей церемонии адмирал горько плакал, потом всех, кто тут случился, просил к себе обедать. Граф отказался, а отец Дорофей, архиепископ Таврический, охотно приехал и еще несколько других чиновников. Сели за стол, певчие пели самые умилительные концерты, а музыка играла подобно им самые трогательные шутки. До половины обеда все были в глубоком молчании, а если и начинали говорить, то не иначе как с сердечным вздохом и весьма тихо. Между тем вино наливалось в рюмки безостановочно, и под конец обеда заговорили все громко, шутливо и даже с хохотом, встали из-за стола, готовы уже были и потанцевать. Адмирал при поцелуе руки у владыки Дорофея благодарил за посещение и просил позволения спеть певчим песенку. Владыко при тяжком вздохе благословил певчих и сказал адмиралу: «И вправду, ваше превосходительство, не все же горе проплакать и протужить, скоро ли, коротко, и мы отправимся вслед за покойницей. Певчие запели отборные сладострастные малороссийские песни, музыка загремела, и пошла потеха. После кофе и ликеров адмирал весьма вежливо спросил отца Дорофея, не противно ли будет, если сегодняшний вечер посетят дамы и танцевать. Благочестивый отец отвечал, что ему весьма приятно будет видеть дам и девиц, забавляющихся весело и приятно. Посмотрите теперь на эти проказы: поутру – плач, а ввечеру – бал. Не правда ли, что адмирал наш был весельчак и проказник».

Осенью, когда в Севастополе объявилась ревизия, посланная Потемкиным, к тому времени являвшимся главнокомандующим Черноморского флота. Контр -адмирал Фома Макензи сказался больным и устранился от проверки уехав в свой хутор на горах. Вся работа с проверяющими легла на плечи Дмитрия Сенявина. Государственная ревизия обнаружила крупные недостачи, и высочайшим повелением «главный командир» должен был привлечен к ответственности «за неправильное расходование казенных сумм». Всего на год для строительства и содержание порта было выделено «607 049 рубля 20 копеек» очень большие деньги на то время. Пока не было ещё никакого решения он оставался на должности.