Подруги, как обычно, когда требовалось обсудить что-то важное, сидели в «Смарте». Они ещё долго говорили по этому поводу: вспоминали известные им случаи, когда детей рожали суррогатные матери, прикидывали по деньгам, чего примерно это может стоить. Оказалось, Настя в этом вопросе была достаточно информирована. Главной же темой разговора было то, как Алла уговорит мужа согласиться на использование ими услуг суррогатной матери. Настя, ведущая аудиозапись, не хотела на ней выглядеть провокатором, потому она не стала напрямую давать подруге указания, а лишь спросила:

– А с сердцем у тебя всё в порядке?

– Конечно! – ответила Алла и добавила вопрос, – А что?

Задавая вопрос, она уже поняла, к чему клонит Настя, а потому далее весёлым голосом добавила: – Правильно! Скажу, что у меня с сердцем не всё в порядке. – Но тут же уже погрустневшим голосом продолжила, – Не поверит. Скажет, «Как же ты занималась танцами?»

Насте пришлось всё-таки вмешаться:

– Ну, знаешь, танцы – танцами, тут сердце работает только на тебя, а роды – это совсем другое. Сердце должно обеспечивать кровью сразу двоих. Скажи, что в детстве как раз из-за сердца тебе и рекомендовали заниматься танцами, но ещё тогда предупреждали, что роды, скорее всего, тебе будут противопоказаны.

Настя, зная, что ночью Алле пришлось как-то объясняться с мужем по поводу тусовки в клубе, а значит, сегодня она расскажет что-то интересненькое, захватила с собой записывающее устройство и сделала нужную запись. Она чувствовала, что тема материнства Аллы куда более сильный материал для компромата, чем её высказывания о «своём тюфте» и даже чем отношения с Фёдором.

***

«Вот если б ещё эту курицу (об Алле) заставить отказаться от сдачи яйцеклетки», – думала Настя, лёжа в постели на своём диване, – «то был бы убойный материал, стало бы вообще зашибись. Я полностью ухватила бы эту „золотую рыбку“ за жабры. Конечно, надо сначала склонить их к суррогатной матери. Кстати, хорошо бы иметь своего человека в этой роли». Мысли Насти ещё покружились по теме будущего шантажа, мысленно она пересчитала все имеющиеся уже у неё материалы, потом, понимая, что главный материал назревает, вернулась к теме суррогатной матери для будущего ребёнка Китаевых. Прикидывая кандидатуры тех, кто предположительно мог бы стать таковой, она вспомнила бывшую одноклассницу, сослуживицу на одной из предыдущих работ, и ещё она вспомнила Лику. Лика идеально подходила для этого: молода, здорова, нуждается в деньгах, а главное, прямо на глазах. Конечно, тут мог помешать Василий, но Настя решила, что она постарается опередить его.

***

На следующий же день Настя обратилась с этим делом к Лике. Она, зная бедственное материальное положение девушки, начала разговор с того, что Лика может с лёгкостью улучшить его. «Сможешь машину купить себе», – прекрасно зная, что Лике надо решить жилищный вопрос, специально сказала Настя. Она заявила Лике, что стать родителями ребёнка, хотят очень приличные состоятельные люди. Муж в этой паре уже пожилой, зачать ребёнка нормально у них не получается, а главное, у женщины проблема – больное сердце. Врачи рекомендовали им обратиться к услугам суррогатной матери. Предположительная сумма, названная Настей за эту услугу, позволяла Лике съехать от тёти Вари, двоюродной сестры матери Лики, которая уже дважды спрашивала «Ты когда, Лика, от меня съедешь? Мать твоя говорила, что ты только на время поступления будешь у меня». Лика заверила тётю, что скоро съедет, вот только чуть поднакопит денег. Пока ей хватает оплатить только саму квартплату, а требуется ещё и аванс. Кроме того, она обещала заплатить и самой тёте Варе за своё проживание, на что та сделала вид, что обиделась.

На предложение стать суррогатной матерью Лика ответила Насте не сразу, она обещала подумать и ответить завтра. Вечером, изучая через интернет вопрос суррогатного материнства, Лика расстроилась и в то же время обрадовалась: по закону женщине, принявшей на себя обязанности суррогатной матери, должно быть не менее двадцати лет, Лике же не было ещё и восемнадцати. На следующий день Лика, уже отказавшаяся от мысли стать суррогатной матерью, сказала о том Насте, но, оказалось, что в данном случае возраст её не препятствие, родители будущего ребёнка уладят этот вопрос. Тут же Настя стала уверять Лику в том, что рожать в молодости женщине не вредно, что даже наоборот, полезно. Она привела в пример женщин позапрошлого века из классических романов и приврала, что одна её знакомая, которая жива и поныне, родила первого ребёнка в четырнадцать лет. При этих разговорах Лика сразу вспомнила свою мать, родившую её в восемнадцатилетнем возрасте.

***

Мать Лики Нина Ивановна Васикова была чуть младше сегодняшней дочери, когда встретила своего суженого-ряженого – молодого оперуполномоченного Геннадия Крапивина. В школе, где училась Зинаида, перед самым их выпускным балом кто-то произвёл поджог, в результате которого сгорел физкультурный инвентарь и было попорчено другое имущество школы. На расследование этого дела прибыла группа оперативников, среди которых был и Геннадий. Во время следственных мероприятий Нина, как и все, отвечала на вопросы Геннадия, отдельного знакомства или даже просто разговора у неё с ним не было, да и в нём ничего особенного она не увидела, хотя другие девчонки говорили о нём «Хорошенький какой. Я бы с ним замутила». Через неделю Нина встретила Геннадия у своего подъезда. Он поджидал её. Девушка была ошарашена, ей казалось это невероятным, её расположения добивался взрослый мужчина, Геннадию в ту пору было двадцать пять лет. Всё закружилось очень быстро, Нина почти до беспамятства влюбилась в Геннадия в тот же день, и вскоре они поженились. Родителям Нины Геннадий нравился, лучшего мужа своей дочери они и не желали, единственно что их расстраивало, так это то, что их Нина, закончившая школу с одной четвёркой, и то, выставленной ей невзлюбившей её преподавателем физики, не успела получить образование, а уже готовится стать матерью. Но Нина обещала родителям, очень желавшим, чтоб дочь их получила высшее образование, и мужу, что обязательно выучится. У Геннадия родителей не было. Он был воспитанником детского дома. Семья Васиковых стала для него самой родной на свете.

Молодые поселились в общежитии, где и жил Геннадий до женитьбы, только с семьёй его переселили в другое крыло здания, туда, где жили семейные. Четыре года молодая семья Крапивиных прожила в этом общежитии, а потом Геннадию от государства дали квартиру. Лика помнила некоторые эпизоды из жизни в общежитии: чаще вспоминался широкий коридор, по которому она бежала навстречу отцу, возвращающемуся с работы; большая общая кухня, в которой мать её готовила еду; пружинный диван в их комнате, на котором она рассаживала своих кукол, когда играла без родителей, и на котором любила сидеть с родителями за чтением или просмотром мультфильмов.

В квартире у Лики появилась своя небольшая комната, с любовью обставленная её родителями. Отец сам смастерил ей всю нехитрую мебель: стол, два стульчика, книжные полки и складную кровать. Таких кроватей не было ни у кого: после сна Лика защёлкивала на кровати две резинки, прижимающие постель, и поднимала кровать на торец, так, что та вся оказывалась в небольшой нише между книжными полками и с виду становилась похожей на шкаф. Мать поначалу была очень против такой конструкции, она опасалась, что какой-нибудь механизм не сработает, и дочь их пришибёт этой махиной, но всё работало отлично. Лёгким движением кровать раскладывалась и складывалась, высвобождая в комнатке пространство. Рядом с дверью отцом была прибита длинная самодельная линейка, по которой измеряли рост Лики, и называли эту линейку Ликиной. Отец очень любил замерять рост дочери, и самой Лике это тоже очень нравилось, иногда она даже сама просила о том отца. Последний замер роста, проведённый отцом, Лика запомнила навсегда. Это было, когда она училась в четвёртом классе. Замерив рост дочери, отец сказал:

– Да ты, Ликусь, растёшь у нас не по дням, а по часам! Скоро мне придётся удлинять тебе кровать.

Сделать это Геннадий не успел, в ночь на следующий день его не стало. Подполковник внутренней службы МВД Крапивин Геннадий Иванович погиб при исполнении служебного долга.

***

Настя, считавшая своим долгом опутать подругу паутиной компромата, в тот же день, когда сделала предложение Лике, не дожидаясь ответа девушки, сообщила Алле, что нашла для них суррогатную мать и выслала фотографию Лики. Кроме того она написала несколько слов о Лике и сообщила, что та абсолютно здорова. В этом Настя действительно была уверена, так как раньше у неё с Ликой был разговор о здоровье.

– Единственно, что может стать помехой, – говорила Настя, отойдя в укромное место в коридоре офисного здания, куда она всегда уходила для конфиденциальных разговоров, – ей всего восемнадцать лет, а по закону должно быть не менее двадцати. Но это, знаешь, не проблема. Это с деньгами можно решить. Главное, вам её не упустить. Надо завтра же с ней заключить договор. Ты постарайся сегодня сходить к нотариусу. Попроси их составить договор. Шаблон и паспортные данные малолетки я тебе скинула на почту.

– Чего ты скинула? Шаблон договора и чего?

– Паспортные данные Лики, ну, этой малолетки, которая будет суррогатной матерью. Знаешь, как мне пришлось уговаривать её. Ну, я потом тебе всё расскажу.

– Слушай, а может, другую? Зачем нам малолетка-то?

– Алка, ты не понимаешь! Тут такой наивняк! Можно хорошо поиметь, к тому же приезжая, не трепливая, и даже девственница.

– А это-то тут при чём?

– Я тебе при встрече всё объясню. Приезжай, как всегда, к восемнадцати. Договор уже составь, ладно? С договором подъезжай.

***

Алла подъехала к восемнадцати часам забрать Настю, но к большому наигранному разочарованию подруги договора при себе она не имела. Сама же Алла негодовала, договор на услугу суррогатной матери с малолеткой все нотариусы отказываются заключать. Алла соврала Насте, что весь день потратила на решение этого вопроса: посетила трёх нотариусов и везде получила отказ. В действительности Алла не была ни у одного нотариуса, она лишь позвонила в одну нотариальную контору и задала им вопрос, можно ли у них составить и зарегистрировать заключенный договор на услугу суррогатного материнства с женщиной младше двадцати лет. Получив отрицательный ответ, Алла никуда и не поехала.

– Ну ты и дура! – заявила Настя, – я же тебе дала копию паспорта малолетки с исправленной датой!

– Ты же мне этого не сказала! – возмутилась Алла.

– А ты что, читать не умеешь?

– Господи, зачем мне читать чужие паспорта! Настя, ну ты даёшь, что, трудно было предупредить, что ты подделала там дату. Хотя, знаешь, это ничего не решило бы. Ведь при заключении договора у малолетки потребовали бы оригинал паспорта, а там другая дата. Представляешь, что было бы! Меня бы выставили мошенницей.

– Ал, я же не велела тебе заключать договор, я сказала «Составь и приезжай с ним», это чтобы завтра не терять время. Завтра я отведу вас к своему надёжному нотариусу, она всё заверит. Сама понимаешь, не бесплатно, конечно. Ну а теперь придётся ждать, пока оформят договор, а это всё время. Мы же с Ликой можем только во время обеда. Знаешь, какой у нас строгий директор! Это ты порхаешь целый день как птичка, мы же пашем целый день как волы.

Эти слова Настя произносила с внутренним удовлетворением. Во-первых, она, зная, что Алла ничего не сделает, специально послала её составлять договор. Это ещё раз доказывало Алле её несостоятельность, не возможность что-либо решить без участия подруги. Во-вторых, Настя заметила, что когда она заговаривала о своём тяжком труде, Алла в такие моменты была более щедра на подачки. Сегодня Настя тоже рассчитывала на дорогой изысканный ужин.

***

Ужин действительно был отменным. Уплетая вкусные блюда, Настя наставляла подругу.

– Не забывай, самое главное, вам нельзя упустить её. Надо делать всё очень быстро. Если вы потянете, её могут отговорить мать или её парень, Васька. Он, похоже, за неё кому угодно бошку отгрызёт.

О последних словах Настя пожалела, так как Алла насторожилась.

– Да ты что, а стоит ли мне так рисковать?

– Ну ни в прямом же смысле, Ал. Я говорю, просто он без ума от неё. Никого к ней не подпускает, – стала, изворачиваясь, сочинять Настя. – Да он, слава Богу, не с нами в офисе, он на производстве работает. Технолог. Так что нам пока ни мать, ни Васька не мешают, надо брать эту малолетку в оборот. Она такая наивная, её и обвести, если что, будет не сложно. Можно будет у твоего просить деньги ей на питание, а пользоваться ими самим, ну и ей что-то подбрасывать. Ал, сейчас тебе важно снять ей квартиру и что-то сунуть ей. Я имею в виду деньги. Она этим будет сразу повязана и не сможет пойти на попятную.

Алла засомневалась. Саму её, да и Настю на месте Лики ни полученные деньги, ни снятая квартира не удержали бы при желании пойти на попятную. Прочитав во взгляде подруги сомнение, Настя поспешила добавить:

– Да, да, она такая! Самая настоящая тюфтя. Простушка страшная. Вам такая как раз и нужна.

– Да, Насть, ты права. Не хватало нам ещё какую-нибудь шантажистку. Потом будешь всю жизнь жалеть, что связалась с этим.

«Будешь, будешь», – подумала Настя, а вслух сказала:

– Вот именно. Постарайся, Ал, эту не упустить.

***

В тот же вечер Алла постаралась: ласково встретив мужа с работы, улучив момент, она заговорила с ним о суррогатном материнстве. Поначалу Николай Матвеевич был шокирован. Зачем? Почему? Но Алла, прибегнув к своему артистическому таланту, сумела успокоить мужа. Она, как и наметила, соврала ему, что рожать для неё большой риск, что у неё больное сердце, не так чтоб совсем, но перестроиться на работу в удвоенном режиме вряд ли оно сумеет. Она убедила мужа, что ничего плохого в том, что их ребёнка будет вынашивать другая женщина, нет, ребёнок в любом случае будет их, ведь они сдадут свои биологические материалы. Что никто и не узнает о суррогатном материнстве, так как она всё это время будет находиться в клинике. Все, даже Настя и мама, будут думать, что она сама рожала. Настю и Людмилу Дмитриевну Алла приплела для убедительности. Николай Матвеевич всё ещё не решаясь дать согласие на суррогатное материнство, спросил, где взять такую мать, тут Алла сразу показала фотографию Лики.

– Да она же ещё совсем ребёнок! – изумился Николай Матвеевич, рассматривая фотографию девушки.

– Да, молодой организм. Она приехала в Москву поступать, не поступила, теперь ей нужны деньги, чтобы вернуться домой, – на ходу сочиняла Алла. – Завтра я хочу подписать с ней договор. Как она тебе?

Николай Матвеевич видел красивую юную девушку, как она ему? Нормально. Он почему-то сразу представил внутри этой стройной девушки своего ребёнка и решил, что этой доверить младенца можно.

– Нормально, – ответил он на вопрос жены.

– Колюсик! – артистично бросилась на шею мужа Алла. – Тогда я завтра же заключу с ней договор!

На случай о том, что Лика не достигла двадцатилетнего возраста, а быть суррогатной матерью можно лишь с двадцати лет, Алла умолчала. Она умело подвела мужа к финансовой стороне вопроса, сказала, что уже завтра же надо снять девочке квартиру и что-то дать на пропитание. Николай Матвеевич дал Алле денег вдвое больше того, чем она просила.

***

У подруг всё получилось по задуманному, даже лучше того. С утра Алла сняла квартиру для Лики, расположенную на той же ветке метро, где была станция, от которой Лика добиралась до работы, благо в Москве с деньгами это сделать не проблема, и тут же выслала Насте фотографии красиво убранной съёмной квартиры. К обеденному часу Алла подъехала к офисному зданию, где работали Настя и Лика, к тому месту, где она обычно забирала подругу. Настя и Лика, извещённая о том, что для неё уже снята квартира, и увидевшая даже фотографии этой квартиры, уже стояли в ожидании. Нужный нотариус оказался в трёх минутах езды; договор, шаблон которого уже был заготовлен, готовился не долго; приняли Аллу и Лику «по записи» без очереди. Так что Настя и Лика, вернувшись в офис, успели даже быстро перекусить в столовой, расположенной в офисном здании. За едой Настя наставляла Лику:

– Сегодня же переселяйся! И на работу теперь тебе будет ездить ближе. И как только забеременеешь, ну, то есть, как врачи установят, что плод прижился, сразу тебя и подкармливать будут: молоко, фруктики. Это тоже тебе не будет лишним. Я бы сама пошла на это, но знаешь, как представлю себя с животом, аж жуть берёт. Конечно, если б у меня не было квартиры или работы, я согласилась бы. Ведь тут нет ничего страшного. Наукой установлено, что при родах организм женщины омолаживается. Омолодиться я б, конечно, тоже не отказалась бы, но пока я омолаживаюсь, все мои дружки разбегутся как тараканы. А тебя твой Василий поймёт, он же любит тебя. Он тебя из-за такого пустяка не бросит. Вот увидишь.

***

Василий действительно не собирался бросать Лику, но это её решение очень огорчило его.

– Ты с ума сошла! – воскликнул Василий, чуть дёрнувшись на месте. Его лицо покраснело, на нём появилось выражение, какого Лика ещё не знала. – Зачем тебе это надо? Я ж сказал, что сумею помогать тебе. Я…

– Нет, Вась, я всё решила, – прервала парня Лика. – Я буду учиться на платном и работать. Мне обещали хорошие деньги.

– Обещали? Кто, кто тебе их обещал? Ты что, уже с кем-то обсуждала это?

– Да, – подавленно ответила Лика, понимая, что в чём-то предаёт Василия. Наверное, следовало бы сначала обсудить это с ним. – Мне обещали, – всё ещё так же подавленно продолжила она, – столько, что хватит и учёбу оплатить, и квартиру снять. Не могу же я жить у тёти Вари. Она, кстати, через четыре дня возвращается.

Тётя Варя в это время была в отъезде – в санатории. Уезжая, она высказала надежду, что к её возвращению Лика уже переедет.

– Лика! – воскликнул возмущённо Василий, затянув букву «и» в её имени и вскакивая с места. Он опустился на корточки перед сидящей в кресле девушкой, схватил её за руки и заговорил:

– Ты понимаешь, Лика, что этот ребёнок будет и твой. Ты сможешь отказаться от него, когда родишь?

– Да нет, моим он не будет. Их биологический материал, их яйцеклетка, я только выношу этого ребёнка.

– Ты что, представляешь себя инкубатором? Ты не учила биологию? Ты разве не знаешь, что в утробе матери ребёнок питается её кровью, её лимфой.

– Ты хотел сказать, через её кровь, – чуть растягивая губы в вялой ухмылке, поправила Лика.

– Пусть через, но ведь через твою, Лика, кровь! Он многое возьмёт от тебя, это будет твоя кровинка.

На слове «твою» Василий сделал ударение.

– Вася, – Лика заговорила безапелляционным тоном, – не усложняй всё. Я буду просто суррогатной матерью. Я просто выношу этого ребёнка и забуду о нём.

– Забудешь?

Василий очень внимательно посмотрел на девушку. В его однословном вопросе крылись ещё и другие: Так просто? Ты уверена? Ты так можешь?

– Забуду, – утвердительно ответила Лика, как бы ставя точку в этом вопросе. При этом она высвободила свои руки из рук мужчины и, встав, двинулась к окну. Ей очень хотелось закончить этот неприятный разговор. Встав к окну лицом и спиной в комнату, Лика так и сказала Василию:

– Давай больше не будем об этом.

Но Василий не хотел оставлять этот разговор и решил зайти с другой стороны.

– А матери ты сказала?

– Нет, а зачем? Я не собираюсь ей говорить об этом.

– Мать будешь обманывать?

На слове «мать» Василий сделал ударение. Он, зная, как Лика любит свою мать, действительно был удивлён.

– Ну почему сразу обманывать, – начиная раздражаться, заговорила Лика, поворачиваясь к собеседнику. – Я просто умолчу об этом, вот и всё.

– Как у тебя всё просто, Лика! – возмутился Василий. Как ты объяснишь ей своё положение?

– Ей не обязательно будет знать о нём, – беспечно ответила девушка и продолжила. – Она же из своего Ижевска не увидит меня в положении.

– А тётя Варя?

– Что тётя Варя? Я через три дня съезжаю от неё.

Василий, собиравшийся привести ещё один довод – работа, которую Лика могла потерять, услышав о том, что Лика съезжает, был ошеломлён.

– Как съезжаешь, куда? – всполошился он.

Лика немного заколебалась. Она до сих пор ещё не решила, называть ли ей адрес своего нового жилья. Безусловно, ей захочется видеться с Василием, ей это даже уже стало жизненно необходимым, но она имеет запрет на время вынашивания ребёнка встречаться с мужчинами. Это обязательное условие подписанного ею договора. В случае его нарушения сумма выплаты за услугу уменьшится на четверть. Для себя Лика решила, что объяснит всё это Василию и встречаться они будут тайком где-нибудь в парках или в кинотеатрах, благо Москва – большой город. Секса у них не было, вероятнее всего он будет после свадьбы, ну а целоваться можно будет и где-нибудь в подворотнях. Сейчас же, видя, как Василий противится её идее стать суррогатной матерью, она понимала, что объяснить ему это будет сложно, а потому решилась на враньё:

– Я буду жить у них. Так надо. Так прописано в договоре.

– Что?! – возмутился Василий. – Ты уже и договор подписала? Лика! Я не ожидал от тебя такого!

Интонация сказанного не понравилась девушке, и она поспешила смягчить ситуацию:

– Любимый, ну мы же будем встречаться с тобой. Меня же не в темницу затачают. Представь себе, что на девять месяцев я уезжаю в командировку, причём в такую командировку, где мы всё так же будем видеться с тобой, и я буду учиться.

Василий обратил внимание на обращение Лики, так она его ещё никогда не называла, но в данном контексте ему показалось, что слово звучит фальшиво.

– Значит, ты решила всё одна, – очень грустно сказал Василий, и, роняя взгляд на пол, добавил, – Ладно, я пошёл.

***

Алла сидела за своим компьютерным столом и с грустью лайкала фотографии Насти, где та была в компании весёлых молодых людей без неё. На её телефоне, лежащем рядом на столе, заиграла музыка, оповещающая о звонке Насти. Алла поспешно оторвалась от своего занятия, взяла телефонный аппарат и, удобнее устроившись в кресле, заговорила с подругой. Говорили они долго. Домработница Лена, немолодая чуть полноватая сутулая женщина, уже дважды тихонько заглядывала в комнату Аллы с тем, чтоб пригласить её к обеду, но помня, как Алла однажды орала на неё за прерванный телефонный разговор, войти или сказать что-либо не решалась, тем более, что сейчас, как показалось Лене, разговор у Аллы был важный, по крайней мере, он был эмоциональный. В голосе хозяйки звучало негодование.

Алла действительно негодовала. Настя, преследуя свои цели, изучила материалы по вопросу как делается у женщины забор яйцеклетки и теперь рассказывала это Алле. Этим она склоняла подругу отказаться от сдачи яйцеклетки, к тому же Насте нравилось слыть умной. Алла уже несколько раз так её называла, и, войдя во вкус, женщина старалась держать марку: она тщательно изучала какую-то, могущую заинтересовать Аллу тему, и потом умело вкрапляла в разговор с подругой обрывки усвоенных ею знаний, научные или специальные термины или что-то ещё, чего Алла, не любившая читать, не знала. Иногда Алла даже злилась на подругу за «засорение мозгов», но в большинстве случаев, особенно, с тех пор, как Настя научилась умело преподносить вычитанную информацию, не раздражая её невыговариваемыми терминами, она восхищалась подругой: «У тебя, Настька, не голова, а Дом советов», «Ну ты, Настя, даёшь! Всё-то ты знаешь!», «Насть, ты же у нас умная, скажи…». Насте это льстило, ещё и в этом она чувствовала своё превосходство над своей пронырливой подругой-одноклассницей, сумевшей отхватить в мужья «богатенького папеньку».

По словам Насти выходило, что забор материала – процедура достаточно болезненная и не безопасная для здоровья женщины. Настя, специально затеяла этот разговор по телефону, с тем, чтоб иметь перед глазами распечатанные из интернета материалы. Она, заглядывая в листы, в подробностях рассказала подруге о том, что предстоит женщине пройти до забора материала, каких пройти докторов, сколько сдать анализов; потом она красочно рассказала о самом процессе забора, о возможных последствиях, о необходимости пройти гормонотерапию, о том, как готовить себя к процедуре; и напоследок она сказала:

– Вот, послушай, тут известный доктор пишет: «Исключить все возможные последствия после проведения изъятия яйцеклетки невозможно, поэтому каждая женщина решается на такую процедуру на свой страх и риск».

Слова доктора Настя зачитала с особым выражением.

Уже слушая о том, что после пункции возможно кровотечение, что недопустимо посещение саун, приём ванн, в течение определённого времени недопустимо занятие спортом, посещение бассейна, Алла понимала, что это не для неё. Информация о том, что из рациона необходимо исключить спиртосодержащие напитки, кофе и острые блюда, а также запрещено курение и на какое-то время полностью необходимо исключить половые контакты, укрепила решение Аллы не соглашаться на пункцию, а потому слова, оставленные Настей на финал и прочитанные ею с особой трагической интонацией, звучали для Аллы как пустые, не относящиеся к ней.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4