Сны, увитые омелой

– И сколько мы тут еще проживем по твоему? Ты думаешь, они очень гостеприимны?

– Нет, но если ты будешь больна, они не прогонят нас.

– Что?

– Тише! Абель отошел от окна. – Идут сюда! Быстрее в кровать!

Ноа повиновалась ему и легла, Абель накинул на нее одеяло и сам сел в кресло напротив.

– И сколько я буду больна? – шепотом спросила Ноа.

– Пару дней, – прошептал Абель. – Дай мне пару дней и я найду место раскопок.

– А зачем мы притворяемся спящими? Они же будут стучать? – спросила Ноа.

– Это вождь индейцев, у него тут ключи от всех дверей. Спи, – с закрытыми глазами тихо ответил Абель.

Дверь дома открылась. Были слышны шаги нескольких людей. Через мгновение в комнате появился индеец лет шестидесяти, высокий и худощавый, на сухом лице от брови и до подбородка вертикальный шрам, а на шее татуировки, цветы и чьи-то имена, из под шляпы вились длинные седые волосы. Следом за ним вошли двое индейцев лет двадцати.

Некоторое время старик разглядывал Ноа, Абель сидел сжав губы, напряженно глядя на гостей.

– Меня зовут Хинто, – представился старик. – Я вождь живущих здесь людей. А это мои сыновья Макки и Амитола.

– Доброе утро, – кивнула Ноа.

– Как ваше здоровье? – спросил вождь.

– Ничего… слабость по всему телу, – ответила она.

– Мы не любим чужаков, – продолжил вождь. – Но мы не звери, живущие в лесу.

Он замолчал. В глазах его Ноа читала злость и недовольство и ей хотелось признаться, что уйти она может хоть сейчас. "Дурак, Абель" – ругалась она про себя. – "Ведь вождь видит, что я здорова". Но вождь продолжил говорить, и язык его стал мягче:

– Это дом дочери Рут и ее жениха. Это право Рут пригласить вас сюда и мы его уважаем. Но это место… – вождь тяжело вздохнул. – Поправляйтесь скорее.

Он кивнул Абелю, а тот кивнул в ответ и вождь ушел вместе с сыновьями.

Несколько минут Абель и Ноа молчали.

– Мне теперь не выйти из этого дома, – выругалась Ноа. – Дурак, разве не видишь какие они?

– Какие? – усмехнулся Абель. – Спокойней, Ноа, у нас все под контролем. Какая разница, что они будут думать о нас, когда мы найдем Келенкенов?

– Келенкен, – сказала Ноа. – Не склоняй это слово, звучит глупо.

– Ты злишься, я понимаю, – Абель поднялся с кресла. – Что ж, я займусь делом, и обещаю, это не будет длиться долго. К обеду вернусь и принесу поесть… Ноа, мы делаем очень важное дело. Делаем вместе. Не забывай об этом.

Ноа лежала в постели, пока Абель не ушел. Дверь закрылась и в доме стало слышно только ее дыхание и звуки леса. Дом оказался небольшим. Маленькая кухня и там же верстак и шкафчик с пластиковыми бутылками, наполненными загустевшим машинным маслом, уборная и душ, вода в который набиралась в контейнере снаружи дома, спальня, где провела ночь Ноа и еще одна комнатка, поменьше, детская. Здесь была кроватка, а на стенах висели пустые рамки для фотографий.

– Дом дочери Рут и ее мужа, – вспомнила Ноа. – Они уехали? Забрали все с собой, а Рут оставили здесь и теперь она живет вдали от всех остальных… некрасиво. Они поссорились?

Из любопытства, что же случилось в семье Рут, Ноа обыскала весь дом и нашла один фотоальбом. Кажется, его просто забыли при переезде, он лежал на полу за шкафом на кухне, обернутый в пленку, всю покрывшуюся затвердевшей пылью, а внутри комки паутины и остатки паука, пустые страницы и несколько выцветших фото. Девочка с мальчишкой, им лет по шестнадцать наверно, похожи друг на дружку, на одной фотографии они целуются, камеру держали перед собой, так что едва разберешь что на фото.

– У индейцев наверно бывают ранние браки? Или подростки просто веселились…

Ноа листала фотографии и нашла, где они чуть постарше. У мальчишки борода и выглядит он совсем взрослым, а девушка как-будто и не изменилась и у нее виднеется живот.

– Ну да, должно быть это дочька Рут и ее жених.

В дверь постучали.

– Ноа! – послышался голос старушки Рут.

– Сейчас! – отозвалась Ноа и спрятала альбом обратно за шкафчик.

Рут принесла термос с холодным соком из лесных ягод и пластиковый контейнер с рисовой кашей вперемежку с овощами и кусочками твердого мяса. А еще у нее был мешочек с круглым белым печеньем.

– Кушай и лечись, девочка, – сказала Рут. – Вот это печенье, в нем те же травы, что и в напитке, который я тебе вчера дала. Я их заговорила, эти травы, не бойся и ешь, помогут они тебе точно.

– Спасибо.

– Ну а я пойду дальше, дел много.

– Неужели вы одна со всем по хозяйству справляетесь? – спросила Ноа.

– А как же?

Рут вышла наружу, и Ноа поспешила за ней. Домик дочери Рут стоял на склоне холма, а внизу, в долине виднелись дома индейцев, и дорога, по которой перевозили туристов в город. "Значит здесь, в лесу за холмами дом Рут, а еще дальше в противоположную от большого поселения сторону проходит птичья тропа" – догадалась Ноа.

– Я пойду с вами, – сказала Ноа. – Помогу, если можно… Я так быстрее вылечусь, если буду что-то делать. А если лежать все время, то только хуже будет.

– Верно, – улыбнулась Рут. – Хорошо, пойдем со мной.

"Индейское поселение далеко", – думала Ноа. – "Оттуда никто не увидит, что я не лежу в постели и не выгонит нас с Абелем за обман".

– Только ты же ничего не ела, – говорила Рут по дороге. – Надо поесть перед работой.

– А я иногда ем только вечером, весь день бывает просижу в университете…

– В университете? – переспросила Рут.

– Ну да… я учительницей работаю, – соврала Ноа.

– А… кажется, твой муж так и сказал.

В доме Рут было много работы. Она сама, хоть и едва разгибалась, стругала толстые ветки ножом, связывала их, а Ноа ложила на крышу взамен сломанных. Едва покончили с последствиями грозы, Рут погрузила в тележку пятилитровые бутылки и они отправились к реке за водой. При этом во время работы старушка все напевала себе под нос, а когда они шли к реке, расспрашивала Ноа, как они с Абелем познакомились и когда поженились. Набрав воду, они сели у берега, передохнуть перед обратной дорогой, и Ноа решила, что они с Рут достаточно подружились для личных вопросов.

– Неужели вот так и работаете все, без передышки, и никто не помогает? – спросила она.

– А как же, – снова ответила Рут. – Вечером буду шить на продажу туристам.

– Утром к нам заходил вождь Хинто, – сказала Ноа.

– Вождь, – усмехнулась Рут. – Его дед был вождем, а он любит разные фокусы. Любит ошарашить людей, чтобы почувствовать над ними власть.

– Он сказал, что дом, в котором я провела ночь, это дом вашей дочери и ее жениха.

– Верно, – Рут отвернулась и смотрела теперь на воду в реке.

– А… а где они? – спросила Ноа.

– Верно, доченька, – сказала Рут, как будто не слышала вопроса. – Это их дом.

Она встала и пошла грузить воду на тележку. По дороге к дому она шла, склонив голову, уставшая и понурая, и песни она больше не пела.

Когда они подошли к дому, Рут сказала:

– Иди к себе, у меня голова кружиться.

– Хорошо, – кивнула Ноа. – Но… извините меня за вопрос… про вашу дочь…

– Да прекрати ты! – вдруг крикнула Рут и ушла в дом, хлопнув дверью.

До вечера было еще далеко, а в доме дочери Рут совсем нечем заняться. Ноа нашла несколько книг, но читать их не хотелось. Телефон ее разрядился. Разговор с Рут оставил неприятный осадок, хотелось поскорее забыться, и Ноа решилась отправиться на исследования индейской резервации.

Она обошла дом, чтобы убедиться, что вокруг никого. В поселении далеко внизу, у озера, кипела жизнь. Индейцы жгли костры, работали в огородах, а сразу на нескольких домах красили стены.

– Надеюсь, в этом лесу никого я не встречу и все они там, – сказала себе Ноа и отправилась гулять.

Склоны холмов вдоль птичьей тропы заросли старой лумой, на ветвях которой уже темнели ягоды. Вместо травы жесткий, кусающий ноги кустарник, название которого Ноа не знала.

– Удивительно глупо бродить птицам по людной тропе, которая ведет в шумный город, – рассуждала Ноа. – А мысль о раскопках мне и в голову не пришла, как Шейле… если она не шпионка конечно, и что она интересно думает сейчас о нашей пропаже? А я глупая, пошла за Абелем в эту экспедицию ради славы…

Вдали треснула ветка и Ноа пригнулась, оглядываясь. Блестящие, словно глянцевые, листья лумы шумели на ветру и слышна была перекличка птиц, кажется то лесные вороны, а больше ничего.

– Ради славы, – повторила она. – Ради славы ты с ним поехала, а вот Лорена нет… из-за этого ты ее так ненавидишь? У этой Лорены все мысли на виду, вот она точно не шпионкаааа! – крик вырвался из груди Ноа, когда мир вокруг нее перевернулся.

Петля ловушки затянулась на ее ноге и вздернула, подвесив вниз головой на ветке одного из деревьев, тело понесло словно маятник и Ноа ударилась лбом о гладкую кору ствола лумы. Сердце заколотилось от адреналина, Ноа закрыла глаза, чтобы успокоится.

– Глупая, глупая, глупая, в лес одна пошла, – повторяла она, пока тело ее не перестало раскачиваться и тогда она открыла глаза, дышать было тяжело, и кажется, по лбу на волосы стекала горячая кровь. – Вот сейчас придут волки, или индейцы, или индейцы оборотни.

Она нервно усмехнулась, пошевелила ногой, но делать это было непросто, нога начала отниматься, а веревка была крепкой и не рвалась. Ноа попыталась дотянуться до кроссовка на перетянутой веревкой ноге, развязать шнурки, но ничего не вышло, да и петля держалась не на кроссовке, а на щиколотке. Вокруг веревки кожа стерлась до крови, а Ноа ничего не чувствовала до самого бедра.

– Лишь бы нога была целой, – шептала она.

С каждой минутой сил становилось все меньше. Тело ниже бедер немело, а выше наливалось кровью и шевелиться становилось все тяжелее, в ушах появился неприятный шум. Ноа попробовала раскачаться, чтоб схватиться за дерево. Ствол был очень гладкий, пальцы соскальзывали и ухватиться не получалось. Со второй попытки Ноа обхватила дерево руками, уперлась лбом и попыталась, прижимаясь к дереву, вскарабкаться по стволу выше, но пальцы вновь соскользнули и раскачавшись с большой амплитудой, Ноа вновь ударилась о ствол, теперь уже плечом. Новый виток, Ноа выставила вперед ладонь, чтобы предотвратить удар, услышала хруст пальцев, но совсем не почувствовала. Раскачивания становились медленнее. Правая рука слегка дрожала ближе к ладони, но боли не было.

– Кровь приливает в голову, – сказала она себе. – Надо кричать, пускай приходят хоть индейцы… скоро я потеряю сознание, надо сейчас…

Но она все не решалась, а время шло. Или кровь попала ей в глаза, или уже был вечер, листья вокруг покрылись золотым свечением и Ноа догадалась, что уже отключалась и совсем этого не заметила. Во рту теперь было сухо. Она попробовала позвать на помощь, но крик застрял в горле, тихий и скомканный. Она покачала головой и почувствовала, как странно теперь двигается, словно лицо разделилось на несколько существующих отдельно частей, глаза двигались быстрее всего остального, кожа стала бесчувственной и тяжелой. Попавшей в ловушку ноги она не чувствовала вовсе, только холод шел от нее по всему телу.

– Не знаю, совсем не знаю что делать, – шептала она.

Свет солнца тускнел от каждого моргания.

– Сколько раз я теряла сознание? – спросила себя Ноа, когда вокруг стало совсем темно.

Небо еще было светлым, но лес под слоем ветвей и листьев уже погрузился в ночь и Ноа услышала как воют волки. Вокруг глаз нервный тик, холодно, губы дрожат, несколько раз случайно Ноа их прокусила, но боли не было, только привкус крови и ощущение свежей влаги на лице. Запахло сырым озерным ветром, листья кустарников перед глазами Ноа заблестели луной, и стали слышны хищные крики сов.

– Они кричат лишь когда видят добычу, – вспомнила Ноа. – Когда собираются убить.

Крик раздался совсем близко и Ноа закрыла глаза, готовясь к смерти, как вдруг ее обхватила чья то рука и бесчувственная, налитая кровью ее нога, освободившись, сжалась в колене и ударила ее же в живот.

– Спокойней! – сказал знакомый голос.

Ноа успела открыть глаза и увидеть, как все вокруг завертелось, прежде, чем она оказалась на земле. Над головой ночной лес и улыбающийся Абель.

– Не ожидал, что ты такая тяжелая, – усмехнулся он. – Чувствуешь ногу?

– Нет, – сказала она, плача и улыбаясь.

– Погоди, – на лице его появилась обеспокоенность.

Он закатал джинсы Ноа выше колена на поврежденной ноге.

– Вся белая, – сказал он. – Чувствуешь?

– Нет. Что ты делаешь?

– Массирую твою ногу. Сейчас, погоди.

Он стал сжимать икроножные мышцы сильнее.

– Не знаю, что делать, – сказал он. – Чувствуешь сейчас?

– Немного.

Он посветил фонариком ей на лицо.

– Что у тебя с головой?

– А что?

– Губы синие, по всему лицу засохшая кровь.

– Долго я тут провисела просто.

– Долго, – повторил он.

Он принялся массировать ногу Ноа еще сильнее, развязал ботинок, снял носки.

– Попробуй пошевелить пальцами, – сказал он. – Чувствуешь их?

– Нет.

Ноа стало страшно, смотреть на ногу ей не хотелось, а Абель продолжал массировать все сильнее и вдруг он остановился.

– Слава богам этого проклятого леса, – прошептал он.

– Что там?

– А ты так и не чувствуешь? Ты только что пошевелила пальцами… Давай, будем вставать и попробуем аккуратно добраться до дома.

С помощью Абеля, Ноа смогла подняться. Левая нога постепенно приходила в чувства, мышцы сильно покалывало от притока крови. Правая, что попала в ловушку, и после десяти шагов оставалась бесчувственной, но теперь Ноа могла шевелить ей. Идти было возможно, только опираясь на плечо Абеля.

По щекам Ноа текли слезы от усилий, которые она прикладывала для ходьбы, ничего вокруг себя она не разбирала, а Абель вдруг остановился.

– Погляди, – шепнул он.

В нескольких метрах впереди на фоне бледной луны висела в веревочной ловушке длинная кость.

– Надо взглянуть.

– Не надо, – сказала Ноа.

– Нет. Посиди, я схожу.

Он осторожно опустил Ноа на землю и пошел к ловушке. Через несколько минут он вернулся с восторженным блеском в глазах.

– Гляди.

В руке его была кость с перьями на кусочках присохшего мяса.

– Узнаешь такую?

Ноа взяла кость. Она была сухой и тяжелой. Кусочки мяса почернели и зачерствели, на некоторых остались еще перья. В свете фонарика цвет перьев сложно разобрать, но они были светлыми, или выцвели на солнце, ведь очевидно, что кость уже давно висела здесь.

– Наверное птицы ели тушу, оставили в ловушке только эту кость, а остальное упало на землю и там уже все съели хищники, – сказал Абель. – Что думаешь о кости?

– Не знаю, нужно больше света, – сказала Ноа.– Но это… видишь эти связки? Похоже на локтевую, или лучевую… Но размер человеческий…

– Она же не человеческая, тут перья.

– Да, да… но похожа…

– Ты понимаешь, что это значит? Птичья кость большого размера и свежая…

– Мы нашли Келенкен, – сказала Ноа, голова ее кружилась и кость двоилась в глазах.

– Ты нашла. Пойдём домой, завтра я осмотрю этот район, а ты будешь отдыхать, а потом мы уедем отсюда и напишем работу о Келенкенах… Ноа, мы вместе это сделали.

Он положил кость в рюкзак и приподнял Ноа на ноги.

– Тяжело идти? – спросил он.

– А что?

– Давай ка вот так, – и Абель перехватил Ноа на руки. – Лучше я тебя донесу. Держись за меня… Ноа?

– Что?

Он посмотрел ей в глаза:

– Больше не теряйся.

– Хорошо, – улыбнулась она.

Утром у ее ног стояли свежие цветы, а у изголовья кровати на тумбочке чашка травянистого чая и бутерброд с сливочным маслом и апельсиновым джемом. Но прежде Ноа осмотрела поврежденную ногу. Кожа стала нормального цвета, ногу слегка покалывало при движении и она все еще казалась тяжелой, а ступня была почти бесчувственной и ватной, вокруг щиколотки темная борозда синяков.

Ноа оделась, умылась и перенесла всю еду на кухонный столик. Дверь дома открылась и в коридоре напротив появился Абель.

– Проснулась? – спросил он, улыбаясь. – Как ты?

– Ничего, – горло слегка першило и Ноа говорила с хрипом.

Она попробовала пошевелить ступней и почувствовала, как медленно возвращается кровь, щиколотка сильно заболела.

– Я думаю, сегодня же мы вернемся в город, так что не переживай насчет боли. Вечером примешь обезболивающее… Только одна прогулка к тому месту. Ты ведь позволишь мне?.. Если нет, мы сейчас же поедем в больницу. Решим по твоему самочувствию.

– Чего это ты таким стал учтивым со мной? – спросила она, чувствуя, как в уголках глаз появляются слезы от боли в ноге.

– Ноа… – Абель подошел к ней, присел напротив на колено и совершенно неожиданно для нее обнял. – Ноа, – повторил он.

Она с трудом проглотила кусок бутерброда.

– Что?

Дыхание Абеля касалось ее уха, он нежно погладил ее спину.

– Я переживал вчера. Вернулся домой, а тебя нету… Я весь лес был готов перевернуть… Как мне повезло… ты понимаешь, если бы я тебя не нашел… Я только вчера понял, что ты для меня значишь…

– Что я значу?

– Все.

Абель посмотрел ей в глаза, поднялся на ноги и поцеловал в лоб.

– Когда становишься таким старым как я, знаешь уже своих настоящих друзей, а у меня их нет. Кроме тебя. Выздоравливай.

Абель погрузил на спину рюкзак и ушел.

Ноа допила чай и вышла на крыльцо дома. Силуэт Абеля виднелся далеко в зарослях леса.

– Что я значу, – повторила она. – Как глупо… уж Лорена бы знала, что говорить в такой ситуации.

Она вернулась домой, взяла в ладони кружку и заметила, как дрожат руки. Сердце стучало, странное чувство взволнованности.

– Глупости все, – сказала себе Ноа, отпив немножко чая.

День обещал быть медленным и ленивым. Ноа побродила по дому и нашла старую детскую энциклопедию. Там было про вымерших животных, было и про птиц Келенкен. Место обитания, север страны, выделено желтым маркером. На страницах вокруг детские рисунки.

– Наверное, одна из книжек дочери Рут… Интересно, куда Абель положил птичью кость? – разговаривала сама с собой Ноа. – Вчера она показалась мне странной, хоть на ней и были эти перья, но как-будто…

– Девочка… Ноа, ты дома? – послышалось снаружи.

За окном стояла Рут. Ноа поспешила впустить ее.

– Извини меня, милая, я была грубой, – с порога сообщила Рут и взгляд ее коснулся больной ноги Ноа. – Ого, а что с тобой такое?

– А… я упала, – придумала Ноа. – Поскользнулась тут, снаружи дома…

– Ой, ой, бедненькая, пойдем, я осмотрю твою ногу.

Они перешли на кухню, Ноа принесла еще один стул, Рут села напротив нее и положила больную ногу Ноа себе на колени.

– Бедненькая, – приговаривала Рут, осматривая ногу. – Но кости целы, кажется, ты сильно ударилась и передавила сухожилия.

– Сейчас уже не болит, – соврала Ноа.

– И хорошо.

Рут встала и сбегала в коридор, где сложила свой рюкзак. Обратно она вернулась с бутылкой, наполненной темным напитком, и мешочком орешков.

– Ты съела те печенья? – спросила Рут.

– Еще остались.

– Съешь обязательно. Они лечебные. А еще я приготовлю тебе напиток, что давала в день грозы, он заговорен против твоей хвори… А вот это вино из ягод лумы. Знаю-знаю, пить вредно, когда лечишься, но мы немножко выпьем, потому что мы поссорились. Так принято.

– Я не спорю, – улыбнулась Ноа.

Вино было терпким, теплым, сладким, как вишневое варенье, но со сливочным привкусом, как будто отстаивалось уже не первый год. День солнечный, но слегка прохладный и такое вино было весьма кстати.

Они отпили по половине кружки и Ноа почувствовала, каким алкогольным было это вино, более напоминавшее крепкую настойку.

– Прости меня, доченька, – начала Рут.

– Это вы меня простите, я задаю глупые вопросы, – перебила ее Ноа.

– Нет. Не глупые. Ведь твой муж… Ты знаешь эту беду, все женщины ее боятся… Ты ведь хотела знать про мою дочь… Ее звали так же, как тебя.

– Правда? – удивилась Ноа и тут же поняла, как глупо звучат ее слова.

– Да, – кивнула Рут. – Ее звали Ноа… Все было хорошо, но два года назад… Знаешь, она была моложе тебя, сильно моложе, в то лето ей исполнилось восемнадцать, но вы с ней так похожи… Когда твой муж рассказал, чем ты болеешь, когда я увидела тебя, я сразу захотела помочь… А моя Ноа, я не знала совсем, не знала, что с ней было…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.