Призрак Сахары

Ирада Нури

Призрак Сахары

От автора:

Данное художественное произведение является вымыслом автора и любые совпадения с реальными историческими событиями и персонажами, не более чем случайность.

Пролог

– Чери! – Рой нетерпеливо поднимался по лестнице на верхний этаж. – Куда она опять запропастилась?

– Ноэль, ты не видел маму? – Спросил он трёхлетнего карапуза, устроившегося на верхней ступеньке. В руках мальчонка держал весьма потрёпанного на вид медвежонка. Где он его только откопал?

– Мама там! – Пальчик ребёнка показал наверх.

Так, всё понятно. Опять она на чердаке. Вечно её туда тянет…

Рой, ловко перешагивая через две ступеньки, мигом забрался в пыльное помещение. Уловив краем глаза движение в углу, он облегчённо вздохнул:

– Вот, ты где. Милая, машина ждёт внизу. Пора ехать.

Жена не отвечала. Уткнувшись в какую-то старую тетрадку в потрёпанном кожаном переплёте, она читала её содержимое с таким упоением, не видя и не слыша никого вокруг, словно от этого зависела её жизнь.

– Алло, Чери, ты слышишь меня? Пойдём уже. В конце концов, это ведь не навсегда, – продолжал уговаривать Рой. – Вот сделаем ремонт, кое-что снесём, что-то достроим, и, ты сможешь копаться в своём хламе сколько твоей душе будет угодно. Чери! Ау! Это уже не смешно!

Мужчина приблизился к жене и решительно положил руку ей на плечо. Молодая женщина вздрогнула как от удара:

– Рой? Ох, как же ты меня напугал! Ты просто не поверишь, что я нашла! – Глаза Чариз блестели как звёзды и Рой, глядя на неё, невольно залюбовался. Несмотря на то, что они знакомы почти всю жизнь, он так и не привык к её экзотической красоте. Волосы цвета красного дерева и тёмные, словно омуты глаза, не совсем типичные для выходцев из Новой Англии. Её красота была скорее неуловимо восточной. Даже их сын Ноэль, и тот, кроме синих отцовских глаз, всю внешность унаследовал от матери.

– Что же ты такого важного нашла, раз совершенно потеряла связь с окружающим миром? – В глазах мужа сквозила нежность.

Глубоко вздохнув, Чариз сунула ему под нос книжицу, которую до этого крепко сжимала в руках:

– Знаешь, что это такое? – И, видя полный недоумения взгляд мужа, продолжила: – Дневник Шарлиз Деринджер, моей прапрабабки. Этот дом, – Чери развела руки в стороны, – она построила вместе с моим дедом. Отец часто рассказывал нам с Алексом о том, что невероятную любовь к лошадям он унаследовал именно от прабабушки. Она была просто невероятной женщиной!

– Ну, насчёт этого, могу поспорить, – Рой нежно поцеловал жену в макушку. – Самая потрясающая женщина – это ты.

Чери зарделась:

– Допустим. Но ты, только прочти это!

В тусклом свете пробивающимся сквозь крошечное чердачное оконце, Рой бросил взгляд на строчки, написанные красивым изящным почерком:

"Дорогой дневник!

Словами не передать как же я потрясена. Виктор Баттон сделал мне предложение! Разве может быть что-то более удивительное? Мы выросли в одном приюте и, с самого детства были не разлей вода. Сколько я себя помню, Виктор всегда был рядом: делился со мной едой, чинил мою одежду, а однажды даже вступил в схватку с мерзкой мисс Донахью, с требованием чтобы она не обрезала моих кос. Правда, силы были не равны, и мне, как и всем воспитанницам приюта коротко остригли волосы.

Оглядев тогда меня, ревущую белугой, со всех сторон, Вик с умным видом изрёк:

– Ты похожа на мальчишку. Отныне я буду звать тебя Чарли.

За что сразу же получил в глаз. Но, к сожалению, это ничего не изменило. С того самого дня Шарлиз для него навсегда превратилась в Чарли…

Вик всегда имел склонность к точным наукам и старался получать знания отовсюду, откуда было хоть чуточку возможно их получить. И вот однажды, когда он возвращался в приют после выполнения очередного поручения мисс Донахью, он стал свидетелем того, как маленькая пушистая собачонка сорвалась с поводка какой-то важной дамы, и пытаясь перебежать улицу вслед за мохнатой дворнягой, случайно угодила под колёса проезжавшего экипажа. Бедняжка сильно поранилась. На душераздирающие крики и причитания хозяйки несчастного животного сбежалась целая толпа зевак. Никто не пытался помочь. Вместо этого люди делали ставки на то, через сколько минут собачка издохнет. Только Вик, у которого было отзывчивое доброе сердце не побоялся протиснуться сквозь толпу и броситься к лежащему на земле животному. Он делал всё возможное чтобы остановить кровь до тех пор, пока к нему не присоединился вызванный кем-то ветеринар. Вдвоём они смогли спасти жизнь собачке.

Мужчина был в восторге от такого помощника и даже выразил сожаление по поводу того, что всегда мечтал о таком ассистенте, но до сих пор никак не находил. На это благодарная владелица животного ответила тем, что вызвалась оплатить обучение мальчика, если ветеринар захочет взять его к себе в ученики.

Время шло. Вик всё свободное время проводил за книгами, лишь изредка вспоминая о моём существовании. Казалось, он был одержим идеей стать врачом

И вот, как раз вчера, все мы праздновали получение им диплома ветеринара. Подумать только, приютский сирота стал дипломированным специалистом!

Чуть позднее, когда все начали расходиться, Вик отозвал меня в сторону и попросил стать его женой. Ни минуты, не раздумывая я согласилась. А как же иначе? Мне почти восемнадцать. Очень скоро придётся покинуть стены ставшего уже родным приюта и, оказавшись совершенно одной в жестоком мире, искать себе крышу над головой и пропитание. Многие девушки, вышедшие из стен нашего заведения, вынуждены были заниматься проституцией, лишь бы не умереть с голоду. Их судьбы пугали меня. Я не хотела такого для себя.

Если подумать, Вик был для меня всем: отцом, старшим братом, другом, защитником. Не уверена, достаточно ли моей сестринской любви и привязанности для брака, но я буду очень стараться и сделаю всё возможное, чтобы не быть ему в тягость. А когда мы скопим достаточно денег, то сможем осуществить наше общее заветное желание: построить дом мечты! Он будет огромным и красивым, с большим количеством комнат. В нём никогда не будет холодно. А ещё там будут расти наши дети, которым мы подарим всю нашу родительскую любовь…

Глава 1

Новая Англия, 1903 год.

– Чарли! Чарли, выходи скорее! Ты только погляди! – Взволнованный голос Вика раздавался во дворе.

Я стирала бельё в большом тазу. Бросив рубашку обратно в мыльную воду, я, вытерев руки о повязанный на талии фартук, выскочила за дверь.

Прошло уже два года с тех пор как мы поженились и переехали жить в Провиденс, штат Род-Айленд. Здесь у Вика была довольно значительная практика. А всё благодаря мистеру Лиаму Гастингсу, занимающемуся разведением редких пород лошадей. За хороших рысаков платили бешенные деньги. Забеги и скачки приносили весьма солидный доход, что позволяло мистеру Гастингсу чувствовать себя едва ли не хозяином города.

Знания и энтузиазм Вика были просто неоценимы. Желая всегда иметь при себе специалиста такого уровня, мистер Гастингс оказался настолько любезен, что предоставил нам в неограниченное пользование крошечный коттедж, ранее принадлежавший приходскому священнику. Со временем приход всё уменьшался и, вскоре, священник с семьёй вынуждены были переехать в места, где их услуги могли понадобиться больше, чем здесь.

Никогда прежде не имеющие собственного угла, мы радовались новому жилью как сумасшедшие. Однако, несмотря ни на что, оно всё равно оставалось чужим. Мечта о собственном доме никогда не покидала нас, заставляя экономить буквально на всём, чтобы хоть немного приблизиться к заветному желанию.

– Чарли! Ну, где ты там?

– Иду, – отозвалась я.

Волнение в голосе мужа стало передаваться и мне. Как странно… Что такого могло произойти, чтобы обычно флегматичный Вик начал вести себя подобным образом?

Завернув за угол, я обомлела. Под небольшим навесом, частенько используемым мной для сушки белья в дождливую погоду, прямо на разостланном сене неподвижно лежала лошадь.

– Вик, откуда она?

Не в силах справиться с изумлением, я склонилась над животным, которое услышав мои шаги, слегка поводя ушами, подняло голову. Большие, умные глаза смотрели прямо на меня.

Темно-гнедого окраса, с более тёмной, почти чёрной гривой, животное было настолько прекрасным, что захватывало дух. Однако приглядевшись внимательнее, на словно бархатной шкуре я заметила следы от жестоких побоев, нанесённых каким-то извергом.

Не передать словами, что я почувствовала в тот миг. Вся нежность, годами копящаяся в душе, вылилась на несчастное животное. Опустившись перед ним на колени, я робко провела ладонью по слегка подрагивающему крупу. Лошадь отзывалась на каждое моё прикосновение.

– Чарли, ты только посмотри, – от волнения голос Вика охрип, – он реагирует на тебя. Ты ему понравилась.

– Но, откуда он? Кто сотворил с ним такое? – Спазмы сдавили горло.

– Это арабский скакун. Его недавно привезли мистеру Гастингсу из Саудовской Аравии, за просто-таки сумасшедшую сумму. Но, животное оказалось норовистым и совершенно неприспособленным к тем физическим нагрузкам, которым обычно подвергают будущих чемпионов. Старику Фрэнку было поручено заниматься с ним. А тот, известный своим садистским обращением с животными, довёл несчастного скакуна до полного истощения. Негодяй ещё и ногу ему травмировал.

– Он умрёт? – Комок в горле мешал говорить.

– Из-за отёка сложно определить насколько серьёзна травма, – по детской привычке Вик почесал затылок.

– Но, ты ведь вылечишь его? – Надежда, звучащая в голосе, удивила меня саму. Вот уж не думала, что могу привязаться к кому-нибудь буквально с первых же секунд.

– Да уж придётся. И знаешь, почему? – У Вика был подозрительно хитрый вид.

– Нет. А что?

– А то, что мистер Гастингс отдал коня мне. Он так и сказал: "Забирай этот никчёмный кусок мяса себе. Всё равно теперь от него не будет никакого толка. А о скачках вообще можно забыть".

– Всё так серьёзно? – Мне было жаль.

– Не уверен. Вот спадёт отёк, тогда точно и определим, разрыв там или же незначительное растяжение. В любом случае, он теперь наш. Я очень рассчитываю на твою помощь по уходу. Коню, как и человеку, очень нужны забота и внимание.

Вик мог бы мне об этом не говорить. Моих чувств к животному невозможно было передать словами. Я дала себе слово, что в лепёшку расшибусь, а сделаю всё возможное, чтобы конь стал таким, каким был прежде.

Шли дни, недели, месяцы. Диагноз, поспешно поставленный хозяевами коню, не подтвердился. Растяжение, которое изначально приняли за разрыв связок, постепенно прошло. Благодаря нашей особой заботе и уходу, Мухиб, что в переводе с арабского означает – "Великолепный", вернулся в прежнюю форму.

Опасаясь, что прежний хозяин, узнав о том, что конь абсолютно здоров, захочет его у нас забрать, было решено переехать куда-нибудь в другое место. После не слишком долгих поисков, Вику удалось снять недорогое жильё в пригороде Ричмонда.

Здесь было довольно развито сельское хозяйство, и специалисты профиля Вика ценились на вес золота. Просторные поля и равнины стали любимым местом для наших с Мухибом прогулок. Словно подгоняемые самим дьяволом, мы без устали носились по округе, пока, однажды, нас не свела судьба с одним пожилым господином, представившимся как мистер Джонсон.

Это был тщедушный старичок с остренькой седой бородёнкой и очень внимательными, глубоко посаженными карими глазами. Одет он был довольно опрятно в коричневый костюм и светлую сорочку в тонкую полоску.

Увидев Мухиба в действии, он был поражён скоростью, которую тот, без напряжения, развивал.

– Миссис Баттон, – обратился он ко мне. – Вы себе и представить не можете, обладателем какого сокровища являетесь. Такие скакуны как ваш Мухиб, относятся к виду кохейлан-сиглави, а они большая редкость и не только в Штатах, но и на территории самой Аравии, своей родины. Вы уж поверьте старику, которому на своём веку немало довелось повидать.

Чего уж греха таить, мне было весьма приятно слышать такое про своего любимца. Узнав, что когда-то мистер Джонсон занимался тренировкой лошадей, я, за весьма неплохое вознаграждение, уговорила его заняться физической формой скакуна.

Глава 2

Жизнь на новом месте казалась не такой уж и плохой, если бы не два обстоятельства, весьма огорчающие меня и заставляющие частенько проливать слёзы. Первое – это то, что мне до сих пор, никак не удавалось забеременеть. Несмотря на то, что мы с Виком безумно мечтали о малыше, пока это оставалось лишь мечтой, расстраивая меня каждый раз при виде какого-нибудь карапуза на руках матери.

Ну, а второе – то, что в последнее время, мой "араб" стал привлекать к себе чересчур пристальное внимание окрестных жителей. Благодаря мистеру Джонсону мой любимец физически очень окреп и с некоторых пор развивал просто невероятную скорость. Как ни странно, но старичку едва ли не с первых секунд знакомства удалось завоевать доверие Мухиба. Относящийся с подозрением ко всем людям, конь доверчиво принимал знаки его внимания.

Мы не имели возможности нанять профессионального жокея, поэтому его обязанности пришлось временно взять на себя самой. Будучи невысокой и достаточно худощавого телосложения, я являлась идеальным седоком для норовистого коня, который кроме меня, мистера Джонсона, и лишь изредка Вика, никому не позволял к себе прикасаться. Видать моральная травма, оставленная прежним хозяином, была чересчур сильна для несчастного животного.

Но, речь сейчас не о том…

Вот уже около недели, я стала замечать за нами с Мухибом частую слежку. За забором, возле небольшой пристройки, которую мы отвели под мини-конюшню для нашего любимца, постоянно околачивались какие-то типы, исчезающие прежде, чем мы успевали добежать.

Почёсывая седину мистер Джонсон, добровольно вызвавшийся и ночами оставаться возле коня, говорил:

– Душенька, вы уж поверьте на слово старому еврею, не к добру это всё. Ох, не к добру.

И это несмотря на то, что сам в последнее время загадочно себя вёл. Постоянно отлучался в город, ждал каждого появления почтальона так, словно от него зависела вся его жизнь.

Прошла неделя. Тревога постепенно улеглась. Близился День Благодарения. Для нас, приютских сирот, этот праздник был особенно долгожданным. Запекая огромную индейку и сервируя стол, я в приподнятом настроении носилась по домику, когда внезапные крики, а затем и раздавшиеся следом выстрелы, заставили меня сорваться с места и выскочить во двор. Привлечённые шумом, стали сбегаться жители окрестных домов.

На земле возле конюшни лежал мистер Джонсон, зажимая рану на груди, из которой сочилась кровь. Ружьё, с которым он всё последнее время почти не расставался, валялось рядом.

– Мистер Джонсон! Что произошло? – Я бросилась к старику.

Как назло, Виктор ещё не вернулся, и я понятия не имела, как подступиться к подобной ране. Предупреждая мои действия, старик, превозмогая боль, проговорил:

– Не нужно, душенька. Всё в порядке. Коня пытались похитить, и в этот раз мне удалось прогнать их. Но, кто знает, возможно, в следующий раз им удастся сделать своё грязное дело. Вам нужно бежать. Срочно! Берите коня и уезжайте пока не поздно.

Слёзы жгли глаза. Рядом опустился на колени подбежавший Вик. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять: старику уже ничем не помочь.

– Миссис Баттон, – голос умирающего слабел, – вот, здесь… письмо… возьмите его. Оно… для вас… – Дрожащими, непослушными руками, он сунул мне в руку смятый конверт. – Это ваш шанс…

Тело дёрнулось, и затихло. Остановившийся взгляд яснее всяких слов дал понять, что мистера Джонсона с нами больше нет.

– Нет! Пожалуйста, нет!

По мере того, как шок проходил, рыдания рвались наружу. Почувствовав, как что-то ткнулось мне в плечо, я подняла залитое слезами лицо вверх. Мухиб. Уткнувшись в шею любимца, уже не стесняясь, разрыдалась в голос.

Три дня спустя старика Джонсона похоронили. Денно и нощно Вик на пару с соседом несли вооружённую вахту возле коня, но похитители пока не объявлялись.

В связи со стремительно развивающимися событиями, я совершенно забыла о письме, которое мне передал умирающий. Сейчас же, сидя в деревянной качалке на крыльце домика, я, наконец, развернула его.

Смысл написанного не сразу дошёл до меня. Тряхнув головой и несколько раз проморгавшись, я вновь уставилась в написанные явно мужской рукой строчки:

"Мистер Гешрон Джонсон.

Комитет рассмотрел заявку, и, учитывая ваши прежние заслуги, одобрил её. Ваша команда допускается к участию в международном забеге, который пройдёт через два месяца в городе Бискара, что во Французской Алжирии. С вашей стороны надлежит в течение недели после получения письма подтвердить своё участие и предоставить данные о составе вашей команды. Напоминаем, что в случае победы, победитель получает в переводе на нашу валюту, приз в сорок пять тысяч долларов, из которых двадцать процентов будут перечислены организационному комитету.

С уважением, Председатель комитета конного спорта, мистер Алан Эберхайм"

Забег? Скачки? Я ничего не понимала. Но, постепенно смысл произошедшего стал доходить до меня. Это в ожидании сего письма мистер Джонсон носился как наседка, не пропуская ни одного визита почтальона. "Это ваш шанс", – сказал он мне тогда.

День клонился к вечеру, а я по-прежнему сидела в кресле, сжимая в кулаке заветный клочок бумаги. Заслышав шаги приближающегося Вика, я поднялась:

–Он прав! Это, действительно наш шанс!

– С кем это ты говоришь? – В голосе мужа сквозило беспокойство.

Бросившись ему на шею, я впервые за последние дни облегченно рассмеялась:

– Он дал нам шанс, понимаешь? Теперь, всё будет замечательно!

Глава 3

– С ума сошла? Как тебе вообще могло такое прийти в голову? О чём вы со стариком вообще думали?

Голос мужа, ещё никогда до этого раза не срывался на крик. Чувствовалось, что он уже на пределе. Но, я не могла стоять и спокойно смотреть на то, как его нерешительность грозит разрушить все наши мечты.

– Вик, милый, да пойми же, у нас, по сути, и выбора-то особого нет. Те, кто пытался украсть Мухиба, непременно вернутся. Кто, по-твоему, будет следующим после Джонсона? Ты? Или я? Неужели ты не понимаешь, что нам в любом случае нужно отсюда уезжать. И куда мы отправимся? У нас нет ни денег, ни связей, да ещё и конь редкой породы, постоянно привлекающий к себе не нужное внимание. И не смотри на меня так, – я ткнула пальцем ему в грудь. – Я ни в коем случае не соглашусь его продать. Слышишь? Ни за что!

Пыл Виктора постепенно пошёл на спад. Мои слова не были для него откровением, они отражали лишь реальную обстановку. Нам нужно уехать.

Мысли мужа были написаны на его лице. Он устал. Снова переезд, устройство на новом месте, начинание всего с нуля. Всё это чрезвычайно выматывало. Он мечтал о другом: тишине, покое, большом собственном доме, куче ребятишек и солидной практике. Я понимала и старалась поддержать его, поэтому выдвинула последний козырь:

– Дорогой, ты только подумай. В случае выигрыша у нас будет целая куча денег. Мы сможем построить дом, о котором всегда мечтали. Старик Джонсон верил в Мухиба, поверь и ты!

Колебания на его лице постепенно уступили место решимости:

– Чарли, ты действительно этого хочешь? Пойми, пути назад уже не будет.

– Милый, мы справимся. Клянусь тебе, у нас всё получится!

***

Мы стояли в вестибюле Комитета и ожидали, когда мистер Эберхайм примет нас. Симпатичная, средних лет секретарша, окинув мимолётным взглядом Вика, сосредоточила своё внимание на моей персоне. Оценивающе окинув взглядом с головы до ног, она, томно улыбнувшись и положив ногу на ногу, откинулась на стуле. Призыв в её глазах говорил яснее любых слов и, я бы непременно расхохоталась, если бы не вынуждающие сдерживаться обстоятельства. Вик, заметивший такую перемену в поведении женщины, лишь хмыкнул, и деликатно загородил меня собой.

Не тут-то было. Обойдя заграждение в виде моего спутника, она, ничуть не смущаясь, обратилась ко мне лично:

– Молодой человек, могу ли я предложить вам чего-нибудь?

Преодолевая смех, я уже было приготовилась предложить ей исчезнуть, как дверь отворилась, и мистер Эберхайм появившись на пороге, лично завёл нас в кабинет. Пожав плечами на разочарованный взгляд женщины, я вошла вслед за мужчинами.

Пока муж и председатель обсуждали детали предстоящего турнира, я украдкой кинула взгляд на своё отражение в небольшом зеркале в золочёной раме, висевшее на ближайшей ко мне стене.

Готовясь к сегодняшней встрече, мне пришлось до неузнаваемости изменить весь свой облик. Женщинам не дозволялось участие в таких соревнованиях, как международные конные скачки. И, если вдруг раскроется наш обман, то дисквалификация последует незамедлительно.

Помню, как в приютские времена я мечтала о длинных косах, но, к сожалению, для профилактики появления у нас вшей, всех девочек нещадно стригли "под тифозных". В эту минуту глядя на отросшие ниже плеч белокурые локоны, которые считала своим главным украшением, мне нужно было решиться на то, чтобы остричь их вновь. Глубоко вздохнув, и зажмурившись чтобы не передумать, я поднесла ножницы к первой пряди, когда услышала с порога окрик Вика:

– Отрежь хоть волосок, и я придушу тебя собственными руками!

Ему легко говорить, а мне-то что делать? Как оказалось, мой благоверный всё же нашёл решение проблемы. Зайдя к местному парикмахеру, он приобрёл у него парик из натуральных волос каштанового цвета, из тех, что тот изготавливал для престарелых джентльменов, не желающих мириться с возрастом и потерянными шевелюрами.

Примерив на себя это "безобразие" и переодевшись в приобретённый по этому случаю мужской костюм, я превратилась в весьма симпатичного юношу. Как ни странно, тёмные волосы парика, прекрасно оттеняли мои природные голубые глаза. Вот только что делать с чересчур нежным для юноши лицом? Пришлось подрисовать подходящим карандашом тоненькие пижонские усики.

Гм… Не удивительно, что секретарша запала на меня. Я бы и сама, на её месте, непременно обратила бы внимание на такого «красавца». И всё бы ничего, если бы не три обстоятельства: голова под париком ужасно чесалась, грудь, которую пришлось крепко перебинтовать, с непривычки болела, а ноги, вынужденно обутые в мужские ботинки, да ещё с насованными в них тряпками, чтобы не спадали, всё время за что-то цеплялись.

Хотя, я понимала, что все эти неудобства ничто по сравнению с теми, что придётся выносить в пустыне. В том случае, конечно, если председатель всё-таки одобрит мою кандидатуру на место жокея.

Как ни странно, вопреки всем нашим страхам, никто так и не догадался о том, что юноша, которому все желали успеха в скачках и крепко пожимали руку, на самом деле молодая женщина. С лёгкой руки Виктора, и имечко у меня было самым что ни на есть подходящим – Чарли Баттон.

Подготовив все необходимые для отъезда документы, уже через несколько дней мы отходили от пристани на борту трёхпалубной "Колумбии", следующей до Аннабы, крупнейшего порта на севере Алжира.

Глава 4

Полуторамесячное плавание на борту межконтинентального судна, оказалось не таким уж и романтичным, как нам изначально представлялось. Уже к третьему дню путешествия морская качка свалила более половины пассажиров, среди которых оказался и мой муж. Бедняга обессилел настолько, что с трудом поднимал голову с подушки. Мне приходилось заботиться обо всём самой.

Наблюдатели, приставленные комитетом, должны были присоединиться к нам уже в самой Бискаре, поэтому на борту судна отпадала необходимость в моей конспирации. Тем не менее, я, в отличие от многих пассажиров, предпочитала уединение каюты вместе с Виком, трапезам в обществе капитана и команды.

Для Мухиба, по специальному разрешению, был отведён небольшой закуток недалеко от багажного отсека. Счастливчик. Ни морская болезнь, ни отсутствие аппетита, ему не грозили. Трижды в день, я, стараясь не привлекать особого внимания, пробиралась к нему, чтобы накормить и напоить. Расчёсывая его мягкую гриву, я взяла за обыкновение делиться с ним всем происшедшим за день, своими переживаниями, надеждами. Глядя в его умные глаза я каждый раз читала в них понимание. А это, мне сейчас было ох, как необходимо.

Дни сменялись один за другим. Вик потихоньку начал поправляться и уже не испытывал жесточайших приступов тошноты всякий раз, когда качка усиливалась. Правда, на все мои уговоры покинуть каюту и выйти подышать чистым свежим воздухом, он отвечал отказом, ссылаясь на слабость и головокружение.

* * *

Незнакомец стоял на капитанском мостике, и, делая вид что невероятно увлечён морской нудятиной, что ему уже с полчаса рассказывал пожилой капитан, внимательно следил за хрупкой фигуркой, которая ухватившись за довольно увесистый мешок, упорно тянула его в сторону заграждений.