Танго с ветром

Остановившись около Джонни, придерживая серф руками, Соня гордо улыбается. Ей так хочется, чтобы он разделил ее гордость.

– Сама не верила, что у меня получится!

– Молодец. Ты заслужила похвалу, – похвала Джонни звучит, как одобрение дрессировщика. Тут дело не в словах. В интонации.

Улыбку сдувает с губ Сони.

– Заслужила? А сахарок для собачки есть? Да, я не умею ходить на серфе, но я умею многое другое. Я не хочу, чтоб ты со мной так разговаривал.

– Как?

– Ну, так. Как будто я неполноценная или у меня трусы наизнанку.

Джонни снимает очки, и его лицо становится беззащитным, огромные грустные глаза смотрят на Соню печально.

– Прости, если я тебя обидел. Я простой парень с пляжа. Джонни с пляжа. Я не умею красиво выражаться.

Джонни издевается – это видно. Но издевается так, что не подкопаешься. Джонни крутит очки в руках, и его лицо жалобное, как у малыша-недотепы.

Соня тоже снимает очки.

– Знаешь, я один раз в жизни сыграла в дурацкую игру, и потом два месяца лежала в больнице со сломанной ногой. И до сих пор она еще болит. Мне было очень хреново. И было время подумать. Я поняла одну простую вещь. Знаешь, какую?

– Нет пока.

– Если начинаешь играть в игры, все равно проиграешь. Всегда проигрывают оба. Только кажется, что можно выиграть. Единственный способ выиграть – не играть вовсе. Мне нужно заниматься серфом, и я буду заниматься. Если я тебе неприятна, то просто скажи мне, что я должна знать, и вали на берег. Не бойся, я не угоню парус в Турцию.

– Хорошо. Я был неправ. Мир?

– Мир, – соглашается Соня.

– Итак, ты уже научилась стоять под парусом – это хорошо. Но вот ты ушла в море, и тебе нужно вернуться. Твои действия? Что ты должна сделать?

– Повернуть. Мне нужно повернуть назад.

– Верно! И сейчас я тебе покажу первый поворот.

Джонни подходит к Соне очень близко и берется за доску одной рукой, а второй прикасается к спине Сони.

– Черт. Прости, я нечаянно.

– Это обязательная часть урока? – Соня злится.

– Нет. Не нравится?

– Не нравится.

– Ладно, больше не буду. Просто у тебя такое хорошее тело. Спортом занимаешься?

– Танцы. Танго, – отвечает Соня.

– Фестивали, конкурсы, поклонники. Да? – он расковыривает Соню, как раковину, доставая из раковины ее памяти маленькие жемчужинки.

– И это тоже. Но не в этом дело. Танго меня спасало от всего. От всего вообще. Мечтала открыть свою школу.

Соня расслабляется и забывает, что не хотела разговаривать с Джонни ни о чем, кроме серфа.

– Да. Перелом ноги-то тебе не в тему, – сочувствует Джонни.

– Не в тему. Ладно, давай заниматься. Это мои проблемы.

– Кто спорит? – Джонни залезает на доску и начинает поднимать парус.

– Кстати, почему Джонни? Твой отец был американцем?

– Нет. Моя мама была актрисой, – усмехается Джонни.

Соня не очень понимает, как это связано, но дальнейшие расспросы кажутся неприличными.

Глава 10. Пари

Муха поднимает голову, и взгляд упирается прямо в грудь Сони.

– Сколько с меня? – спрашивает Соня, открывая кошелек.

– Двести.

Соня кладет деньги перед Мухой на стол, но взгляд Мухи, как холодное щупальце осьминога, заползает в ложбинку между грудей Сони.

Неприятно. И Соня не церемонится.

– Хорош пялиться, я начинаю дымиться!

– Я просто хотел спросить, что ты вечером делаешь.

– А по-моему, ты пялишься на мои сиськи. Просто возьми деньги.

Муха прячет купюры в стол.

– Ладно. Скажи, а ты любишь стихи?

– Стихи?

– Да, стихи, – Муха пристально смотрит на Соню.

– Стихи тебе рановато, малыш. Попробуй начать с прозы.

– Типа ты меня опустила сейчас?

– Типа я просто не хочу стирать с себя твои слюни. Избавь меня от этого, ладно?

Соня уходит. Муха смотрит ей вслед, и его ноздри яростно раздуваются.

Солнце перевалило через полдень и созрело, как созревает яблоко. Стало медовым.

Ветер треплет бирюзовый шарфик, Джонни держит его у лица и смотрит сквозь него на море. Сквозь ткань все выглядит словно в дымке. И запах… Этот запах ослепляет Джонни так же, как глаза в сумерках ослепляет внезапно вспыхнувший свет. Соня подходит ближе и рывком забирает шарфик.

– Дай сюда.

– Все еще хочешь, чтобы я с тобой занимался? – спрашивает Джонни.

– А есть выбор? – Соня недовольна.

– Муха, например. Он тоже инструктор.

– Не смешно. В море и без его слюней мокро. Да вы тут озабочены все? Местные девушки не хотят с вами иметь дела?

Джонни пропускает колкость мимо ушей.

– Во сколько придешь завтра?

– Так же. Утром, – отвечает Соня, остывая, и уходит.

Джонни смотрит ей вслед. Он еще сам не знает, что это все значит. Просто она идет, а он смотрит. Подходит Муха и садится на свой стул.

– А спорим, она тебе не даст! – резко объявляет Муха.

– Она? Мне?! – Джонни заливается хохотом.

– Тебе! – Муха все еще не успокоился.

– Смешно, Муха. Она уже готова.

– Спорим на сто долларов!

– А как ты узнаешь? Я же могу просто сказать, что типа было.

– Фотку сделаешь. Она будет голая в постели, а ты сделаешь ее фотку. Не какие-то там гламурные фотки, а такая. Просто фотка на мобилу.

– Ладно! Давай. Спорим! Через неделю будет фотка. Готовь баксы, Муха.

Они бьют по рукам.

Джонни бросает пустую бутылку, она пролетает несколько метров и попадает точно в мусорницу.

Глава 11. Флэшбэк. Николай

Если ты девушка и твоя профессия – танго, ты неизбежно должна танцевать на публике. И тебе нужен хороший партнер. Его тело должно понимать твое тело, и его дух должен воспламенять твой дух. Если этого нет, то все бесполезно. Танго – это танец двоих, ставших одним целым.

Вот об этой части себя и тосковала Соня, танцуя с Николаем на конкурсах. Но он был хороший парень, исправно платил за уроки, финансировал их поездки, и Соне приходилось сносить его деревянность и танцевать за двоих. Он, правда, этого не замечал. И не понимал, конечно, за что его Соня временами начинала ненавидеть.

В тот день они взяли приз на довольно приличном конкурсе, и Николай был счастлив. Он был готов для Сони почти на все. Но Соня была так измотана, что у нее не осталось сил на то, чтобы радоваться вместе с ним.

Раскланявшись под аплодисменты публики, Соня даже не стала собирать букеты, упавшие на сцену под ее ноги, оставив это Николаю. Она шла по коридору и тихо кипела гневом. Слыша топот бегущего Николая, Соня понимала, что не должна обломать его, что должна разделить его радость, но не могла. И молилась только об одном – не сорваться. Когда он ее догнал и сунул в руки букеты, Соня не выдержала. Она наклонилась и выплеснула из себя истошный от бессильного раздражения вопль. От этого вопля содрогнулись стены и остановились все, кто был в коридоре. Выходившая из туалета женщина испуганно замерла.

– Извините. Нервы! – Соня мило и спокойно улыбнулась ей и, сунув букеты в урну, рванула к гримерке.

Николай догнал ее, и она не могла смотреть в его глаза, полные отчаяния.

– Почему ты выбросила цветы?

– Не спрашивай! – Соня еще надеялась избежать ссоры. – Прости. Я виновата. Я устала. Прости.

– Что я сделал не так? – Николай никак не мог успокоиться.

– Все! Все! Ты все делал не так! Лучше танцевать с роботом, чем с тобой.

– Но мы же получили приз. И столько цветов! Объясни мне!

– Ладно! Ты сам хотел этого, – сказала Соня, с ужасом понимая, что совершает непоправимое. – Ты холоден, как ледышка!

– Это же просто танец.

Она не могла смотреть на него, он выглядел так жалко. И ей хотелось избить его за эту жалкость, хоть немного смелости ему добавить. Хоть немного ярости. Соню понесло, она уже не могла ничего сделать.

– Да? Это просто танец? – издевалась Соня. – Вот! Вот в этом и проблема! Это танго, а не просто танец! Это военный танец мужчины и женщины! Это танец двух зверей. Самца и самки. Самец хочет победить самку, самка хочет обмануть самца. Понимаешь? Они охотятся друг на друга. Вот это и должно быть в танце. А этого нет!

– Но нам же дали приз! Значит, мы хорошо танцевали! – в глазах Николая заблестели слезами.

– Нам? Мне! Ведь это мне дали приз! Это я танцую за двоих. А ты просто ходишь, как Буратино!

Это было непоправимо, но останавливаться было уже бессмысленно. Николай повернулся и пошел прочь. Она смотрела вслед и понимала, что это навсегда, и ей было бесконечно стыдно, и было жалко его, но уже ничего нельзя было изменить. И сердце Сони пылало, как кусок раскаленного железа.

Она влетела в гримерку и начала раздеваться, думая о том, что надо напиться. Напиться и потом, утром, проснуться уже со свершившимся фактом. С Николаем было покончено. Она убила его. Убила, хотя не хотела этого. Просто больше не могла, просто было уже слишком больно и невыносимо.

Неожиданно дверь открылась и кто-то вошел.

– Какого черта? – заорала Соня. – Там что, есть надпись «Заходите все, кому не лень?»

Но на незнакомца это никак не подействовало. Он ждал паузы, чтобы вставить свою реплику. В его голосе слышалась насмешка и даже брезгливость.

– Ты не умеешь танцевать, но я могу научить тебя!

– Что?! – Соня была в шоке. Она не считала себя совершенством и допускала, что есть кто-то, кто танцует лучше нее. И она была готова слушать. Незнакомец подошел ближе.

– Ты танцуешь, как барби. В тебе нет настоящей страсти. Кстати, меня зовут Вадим.

Соня оторопело замерла. Вадим уже прижал ее к стене.

– Так что? Начнем прямо сейчас? – Вадим подошел к ней близко-близко. – ТЫ хочешь стать королевой танго?

– Именно этого я и хочу, – ответила Соня и с ужасом посмотрела на неприятное хищное лицо Вадима. Его лицо приближалось, и вдруг не говоря ни слова, он поцеловал ее в губы. Это бред, гипноз, наваждение, почему-то она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Как только с языка Вадима соскочила личинка гомункулуса и проникла в желудок Сони, он сразу же отступил. Яд начал действовать моментально. Вадим перестал казаться таким кошмарно злым. Он стал милым. Он еще не ушел, а Соне уже не хватало его.

– До встречи! – Вадим ушел, оставив Соне мимолетную улыбку, запах парфюма, растерянность, сосущую боль в желудке и визитку с золоченым вензелем имени.

Утром Соня почувствовала сильнейшую необходимость поговорить с Вадиком, ощутить его запах, просто увидеть его. Он был ей нужен, словно таблетка. Но он не отвечал на звонки, и каждый его неответ усиливал тошноту. Дело дошло до того, что у Сони поднялась температура. И ей пришлось три дня отлеживаться в постели, вставая только для того, чтобы сходить в туалет и выпить таблетки. Она была уверена, что у нее грипп. Фигура Николая моментально растаяла в бреду, который пришел вместе с температурой.

На третий день Соне стало лучше. Она приняла душ, убрала квартиру, сварила кофе и услышала звонок в дверь. Соня открыла и увидела Вадика с букетом роз в руках.

– Привет, – Соня удивилась и обрадовалась. Вадик был похож на спасение. На ангела, сошедшего освободить пленных из темницы. – Я звонила тебе, почему ты не отвечал?

– Три дня, – улыбнулся Вадик. – Мне нужно было выждать три дня. Срок инкубации.

– О чем ты? – Соня насторожилась.

Но Вадик тотчас состроил жалобное лицо.

– Шутка. Так ты впустишь меня?

– Конечно. О чем ты спрашиваешь? – гомункулус уже рвался к Вадиму, уже тянул из Сониного желудка свои тонкие лапки к своему хозяину.

Тогда она не поняла, что к чему.

Глава 12. Рита. Развод

Игорян, Наталья и Рита лежат на полотенцах. Разморенные, размякшие, как медузы. Лоснящиеся маслом от загара. Ветерок с моря сдувает с них марево нагретого воздуха. Соня думает, что наверняка в головах у всех этих людей сейчас крутятся какие-то мысли. Мысли не могут не крутиться. Не крутятся они только во сне или в состоянии медитации. Но это не тот случай.

И Соне очень интересно, что думают сейчас Наталья и Рита, поругавшиеся вчера за ужином? И думают ли они вообще друг о друге? Рита наверняка крутит в голове историю с разводом: муж, дети, зыбкое будущее. Игорян. О чем думает Игорян? Его живот уже раскаленно красный, а он и не думает поворачиваться.

Соня бросает сумку, расстилает полотенце и плюхается рядом с Ритой. Рита поворачивает голову.

– Вернулась?

Соня улыбается.

– Классно. Невероятно.

Игорян поднимает голову.

– Это ты там под парусом была? Видели тебя.

– Ага. Я.

– Ох, что-то я переборщил сегодня, – увидев свой живот, Игорян садится и надевает на лысую голову шляпу. – Ну как? Понравилось тебе там?

– Круто, – отвечает Соня. – Инструкторы только придурки. Озабоченные реально. Бесит. Платишь им бабки, а они все равно норовят за задницу схватить.

– Может, он тебе приятное хотел сделать? – смеется Игорян.

– Да-да. Конечно, мне. Кому же еще? – ухмыляется Соня. Она снимает сарафан и остается в купальнике.

Пищит мобила Риты. Она читает сообщение, вскакивает и, изменившись в лице, лезет в сумку. Вытащив таблетки, запивает две штуки водой.

– Твою мать! – Ритин голос срывается. Она сейчас заплачет.

Соня молча смотрит на нее, понимая, что разговора о «трамвае» не избежать.

– Ты что там все глотаешь? – Игорян всегда улыбается, что бы ни случилось. – Что там у тебя?

– У меня там развод. У мужа любовница, а у меня – трое детей, – у Риты в горле ком.

Неожиданно для всех раздается резкий голос Натальи:

– Трое! Куда ты троих-то наплодила? Чем же думала раньше? Детьми удержать его думала? Да мужику хоть пятнадцать. Решил уйти – уйдет. А ты чего тут млеешь на солнышке, а не с детьми?

– Почему вы так говорите? – голос Риты срывается. – Да он сам хотел! Все запланированные! А вам бы не подслушивать чужие разговоры.

– А вам бы не орать на весь пляж, – парирует Наталья.

– Вот же! Что за человек? – взвизгивает Рита гневно. – Ваших советов мне не хватало для полного счастья!

– Ладно. Прекратите! – урезонивает Игорян. – Мы мирные люди. Да, развод – штука неприятная.

– Есть и более неприятные вещи, – продолжает скрипеть Наталья. – Например, совместная жизнь.

– Да что вы? А если я люблю своего мужа? Вам это странно? – выпаливает Рита.

– Да нет никакой любви. Это бред.

– Пойдем окунемся? – Соня поднимается и прерывает спор.

Они уходят. Стоя по пояс в воде, приучают распаленное тело к новой температуре.

– Ну и дрянь эта Наталья, – Рита качает головой. – Вечно как скажет что-нибудь. Кто просит? Взбесила меня!

– Ага, зануда, – соглашается Соня и ныряет в набежавшую волну.

Глава 13. Флэшбек. Падение

Это был адский день. Все, абсолютно все шло наперекосяк. Даже те люди, которые были друзьями Сони, отвернулись от нее, даже предметы стали ее врагами. Косяки, двери, стаканы – все объявило ей войну. Кончилось тем, что Соня подвернула ногу. И Вадик, который всегда спасал ее от этого, тоже бросил ее одну. Соня лежала одна в пустой комнате гостиницы и слушала доносящийся с улицы смех, смех Алисы и Вадика. Этот смех звучал адской музыкой в ушах Сони. И в желудке опять ворочался гомункулус. Тошнота накатывала волнами.

Холодный воздух приносил снежинки с улицы через распахнутую дверь балкона, взлетала штора, празднично поблескивая новогодней мишурой. И музыка, всюду гремела музыка.

Соня ничего не могла сделать, слезы сами текли по щекам. Стрелка на шкале жалостомера к себе давно и прочно застыла в красной зоне. Они пришли, принесли ей торт и вискарь. Вадик и Алиса. Веселые, радостные. Будто это они вместе, а не она и Вадик.

– Ну что ты, малышка? – сочувственно произнес Вадик, присев к ней на кровать. – Голова болит? А мы тебе тортик принесли. И виски. Сперли с банкета.

«Мы» больно резануло Соню, и она процедила сквозь зубы:

– Ненавижу вас. Обоих.

Лицо Вадика мгновенно изменилось, его глаза загорелись волчьим огнем.

– Молодец. Просто умница. Отлично. Значит, тебе лучше одной. Давай. Оставайся.

Алиса стояла за его спиной и даже не сомневалась, что она поступает хорошо, что это нормально – то, что Соня лежит в постели с растянутой ногой, а ее Вадик сопровождает Алису и днем и ночью.

– Вадик, я обязательно должна тут быть? – Алиса брезгливо наморщила носик.

– Да. Я хочу, чтобы ты осталась. У меня нет секретов от тебя. Я хотел, чтобы ты посмотрела на нее. Чтобы ты сама во всем убедилась.

– Урод! – выдавливает Соня сквозь ком в горле.

– Что ты сказала? – Вадик бьет Соню по щеке.

Алиса хватает его за руку.

– Перестань! Как ты смеешь бить девушку! За что?

– Она шантажирует меня своим вытьем. Надоело!

– Угадал! Это шантаж – кричать от боли, когда тебя режут без наркоза. Точно. Я и не знала, что это называется шантаж!

– Заткнись!

– Идем отсюда!

Алиса утащила Вадика, схватив его за руку.

Соня поднялась с кровати, взяла бутылку виски, хлебнула, потом еще и еще. Торт полетел в стену, и Соня с наслаждением смотрела, как он ползет вниз по дорогим обоям люкса. Она даже и сама не знает, что предъявить Вадику? Что? То, что ее сознание превратилось в руины? То, что весь мир, который был прежде ее миром, стал миром Вадика?

Белое небо рушилось на землю крупными снежными хлопьями. На горячих губах Сони таяли снежинки. Слезы лились ручьем и падали в снег. Соня ненавидела себя за это. Ну что она, маленькая девочка, что ли? Соня нагребала горстями пушистый снег и жадно хватала его ртом. Семь этажей. Земля очень быстро летела навстречу.

Глава 14. Рита. Стратегия и тактика

Море лаванды простирается по одну сторону от берега, море воды простирается по другую сторону. Запах. Неповторимый запах кружит голову, фиолетовый сладкий запах окутывает волшебным облаком. Это такое магическое женское занятие – собирать лаванду или ягоды и разговаривать о том, о сем. Мужчины думают, что женщины говорят только о косметике, детях и нарядах, но это не так. Если бы они послушали тайные женские разговоры, они очень удивились бы.

– Подумала вчера, – говорит Соня, – море соленое, как слезы. А что, если это и правда слезы? Мы все произошли из слез.

– Точно, – соглашается Рита. Она нюхает цветы и закрывает глаза, улыбка появляется на ее бледном, несмотря на загар, лице.

– А потом я придумала легенду. Нет. Я не придумала ее. Мне кто-то нашептал, наверно. Как будто Зевс обидел Афину, и она пошла плакать. Плакала-плакала и наплакала целый тазик слез. А Зевс споткнулся, и все слезы выплеснулись на Землю. Так получилось море. Зевс разозлился, метнул в море молнию, и появились бактерии, а потом уже все стали жрать друг друга и постепенно эволюционировали. Представляешь, когда-то и ты, и я были бактериями.

– Да ладно. Я не была бактерией.

– А я была, – говорит Соня. – Я была бактерией, рыбой, потом стала зверем, потом уже человеком. Иногда мне кажется, что мне миллион лет.

– Смешная ты, – усмехается Рита. – Я знаю, ты хочешь отвлечь меня.

– Ага, – улыбается Соня.

– Спасибо, Соня. У тебя неплохо получается. Но меня очень колбасит. – Рита опять достает таблетки и глотает одну, запивая водой из бутылочки.

– Знаешь, – Соня грустнеет, погружаясь с прошлое, – я тоже думала, как можно предать «нас»? Мы же одно целое, это как предать свою печень или почки. А потом я поняла: никаких «нас» не было. Я сама придумала «нас». Он приехал в Москву, чтобы сделать карьеру, и был готов на все ради этого. А я тут вообще не причем. Была нужна, а теперь нет.

– Ужас. Гадко, – морщится Рита. – Но это хотя бы понять можно. А у меня-то что? Что он в ней нашел? Большие сиськи? И все? Там же ничего нет. Ни-че-го! Дура набитая! Во! Променять на сиськи детей, семью. Как?

– Ну, так. Захотелось больших сисек. Маленькие наскучили.

– Ага! Так ты прикинь, – Рита шмыгает носом. – Он же мне еще и жалуется. Говорит мне: «Как же она без меня? Она такая беспомощная!» Мне жалуется! Хочет, чтобы я ее пожалела. Я – ее! Можешь представить?

– Могу. Кому еще? – Соня пытается иронизировать. – Ты же мамочка! А мама должна помочь. Смешно, но банально. Вот что и гадко, что все банально!

– Но он же любил меня! Любил! – Рита опять впадает в отчаяние. – У нас все по-настоящему было! Почему он к ней хочет уйти?

– Никто ни от кого не уходит, Рита, – тихо говорит Соня. – Все уходят от себя прошлого к себе будущему. И другой человек – лишь повод, толчок, точка опоры. Не более. Дура, говоришь? С сиськами? Надоело быть мальчиком. На фоне дуры проще реальным пацаном себя ощутить. Вот и все. Все просто.

Рита качает головой.

– А любовь? А как же семья? Что, ничего не значат?

– Нет никакой любви. Физиология одна. А все остальное – невроз.

– А зачем тогда жить?

– Низачем. Просто. Зачем кошки живут? Просто живут.

Рита слушает Соню и постепенно успокаивается. И тут дело не в словах Сони, а в том, как она их говорит. Спокойно, почти благостно. И это спокойствие нужно Рите. Только оно.

Мобильник Риты сигналит о сообщении. Рита читает его, и ее дыхание учащается.

– Что такое? – спрашивает Соня.

– Подруга пишет. Она работает вместе с ними. С Антоном и Сисярой. Антона вместе с Сисярой отправляют в командировку. На два месяца. Это конец! Сисяра укатает его там.

Рита трясущимися руками открывает бутылочку с водой и пьет.

– А дети с кем у тебя сейчас? – спрашивает Соня.

– С ним. Днем домохозяйка, вечером он.

– А если он уедет?

– Свекровь себе детей возьмет.

Соня смотрит на Риту с изумлением.

– Что? – Рита не понимает.

– Скорее звони свекрови! Пусть заболеет срочно! Пусть что угодно делает, только пусть не берет детей к себе. Она ж не хочет, чтобы ее сын троих детей бросил? Нет? Или она тебя ненавидит вместе с детьми?

– Не-ет! – поднимает брови Рита. – Она против развода. У меня свекровь отличная. Точно! Как я не доперла! Спасибо, Соня. Ты мегамозг просто! Он останется, и она поедет одна! Чтоб она там и сдохла! Сучка драная!

Рита лихорадочно набирает номер. Длинные гудки.

– Не берет, – Рита огорчена.

– Ну, позже позвонишь, – деловито советует Соня. – СМС отправь. Пойдем на рынок сходим. Мороженого купим. Тут же есть рынок?

Глава 15. Джонни провожает Зайку

Вокзал в Севастополе радостный, когда приезжаешь, и грустный, когда уже надо уезжать. Особенно грустно, когда ты – женщина тридцати пяти лет, не очень выдающаяся, вполне-таки обычная, и тебе нужно уезжать обратно в серую скуку Москвы из сказочной истории про Принца. И провожает тебя твой Принц, и ты не можешь с ним остаться, потому что одна половина твоего мозга все понимает – нет никаких Принцев.

Любой Принц живет неделю или две, а потом превращается в Демона или Людоеда. Но вторая половина мозга все еще верит в Принца. Верит вопреки всему, потому что эта вера удерживает тебя в жизни. Потому что если не эта вера, то что? Что может быть наградой женщине тридцати пяти лет, матери двоих детей, жене сорокалетнего мужчины, работнице большой корпорации, где нет ни секунды на счастье? Что? Что может компенсировать ей всю эту бессмысленность?

Поэтому она верит до последнего в сказку о Принце, до последней секунды, до отправления поезда, до взлета самолета. И хороший Принц знает это. Он – независимо от будущего – подыграет ей. Будет честным Принцем до конца истории. Это не так трудно.

Джонни обнимает Зайку и вздыхает. У него лицо безутешного Пьеро.

– Ты обманывать меня. Играешь со мной! Сядешь в поезд и тут же забудешь меня, Зайчатинка. Моя сладкая Зайчишка-малышка.

Зайка капризно кривит губки.

– Глупости! Джонни! Как я могу тебя забыть? Ты – самое прекрасное, что у меня было!

– Было? – Джонни вздергивает брови. – Уже было. Так я и знал. Не успела уехать…

– Джонни! Не рви мне сердце! Ты же знаешь, я ничего не могу сделать! Я должна вернуться к мужу!

– Просто ты не любишь меня! – Джонни опять включает нытье.

– Джонни! Перестань же!

– Конечно. Я простой бедный парень с пляжа, а там – бизнесмен. Так всегда! Все решают деньги!

– Ой! Забыла. Это тебе. На память!

Она снимает с себя золотую цепочку и вешает на шею Джонни.

– Да-да. Золотом решила откупиться, – усмехается Джонни, хотя подарки – это одно из приятных правил всех этих историй. Впрочем, Джонни не дорожит их материальной стороной, раздаривая их последующим принцессам. Ему важен факт трофея. Только это волнует его. Поэтому ему нетрудно играть прощание.

– Дурак, – Зайка надувает пухлые алые губки. – Это просто на память. Я люблю тебя, Джонни!

Джонни больно сжимает руку Зайки. Зайка вскрикивает.

– Синяк же будет.

– Недолго. Как раз успеешь меня забыть. Чтобы знала, как разорвала мне сердце. Ты не любишь меня. Ты любишь своего мужа.