Суверен

– Я бы скорее назвал его на редкость добросовестным. Он все делал именно так, как полагается, и никак иначе.

– Ну, такая добросовестность идет во вред здоровью, – изрек Барак. – Того и гляди, беднягу хватит удар.

– Будет вам, – бросил я. – Идем скорее, иначе потеряем Саймона из виду.

Подойдя к церкви, я заметил, что из некоторых витражных окон вынуты стекла, а другие разбиты. Какой-то темноволосый человек средних лет, взгромоздившись на лестницу, осторожно вынимал из рамы осколки. Неподалеку от лестницы стояла огромных размеров вороная лошадь, запряженная в повозку с высокими бортами.

– Отсутствие окон придает церкви чрезвычайно унылый вид, – заметил я, обращаясь к Крейку. – Вы полагаете, так она больше понравится королю?

– Да, стекольщик трудится не покладая рук, чтобы к приезду короля вытащить все стекла, – кивнул Крейк. – Его величеству, несомненно, будет приятно убедиться, что церковь стоит без употребления.

Заслышав наши голоса, стекольщик прекратил свою работу и посмотрел вниз. Лицо у него было узкое, изможденное, взгляд – настороженный и пронзительный.

– Как идет работа, мастер Олдройд? – окликнул его Крейк.

– Неплохо, сэр, благодарю вас.

– Успеете извлечь все витражи до прибытия короля?

– Успею, сэр. Я всякий день буду работать от рассвета до заката, пока не вытащу последнее стекло.

Вслед за Крейком мы по истоптанным ступенькам поднялись в церковь. Тяжелая дверь была полуоткрыта, крыльцо сплошь покрывали грязные следы. Судя по всему, церковь в последнее время превратилась в проходной двор.

Однако, войдя внутрь и оглядевшись по сторонам, я убедился, что убранство ее сохраняет остатки былого великолепия. Грандиозные лепные арки и колонны возносились на головокружительную высоту; стены покрывала роспись в зеленовато-охристых тонах.

«Освещенная множеством свечей, эта церковь, несомненно, производила весьма сильное впечатление», – подумал я.

Ныне в церковь проникал лишь тусклый свет из разбитых окон, позволявший рассмотреть разрушенные боковые часовни и обломки статуй, валявшиеся на полу. В южном конце нефа я заметил еще одну дверь; через всю церковь к ней тянулась полоса грязи и разбитой напольной плитки. Шаги наши гулко отдавались в тишине, которая являла странный контраст с суетой и шумом, царившими за стенами. Я невольно вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Крейка.

– Да, здесь всегда холодно, – заметил он. – Река совсем близко, поэтому воздух пронизан сыростью.

Вдоль стен тянулись лошадиные стойла, по большей части пустые. В алтаре кучей была свалена солома.

– Глядите, вон Сьюки и Предок, – махнул рукой Барак.

– Вы используете храм в качестве конюшни? – глазам своим не веря, вопросил я.

– Да, здесь будут содержаться лошади придворных и старших слуг, – пояснил Крейк. – Возможно, это кажется кощунственным, но мы не можем даром терять столько места. К тому же эта церковь более не является Господним храмом.

Выйдя через дверь в дальнем конце нефа, мы оказались в другом внутреннем дворе, таком же просторном и многолюдном, как первый. Вдоль стен тянулись бесчисленные здания, над воротами возвышалась сторожевая башня. Была здесь и еще одна церковь, правда гораздо меньшего размера.

В этом дворе теснилось множество повозок, нагруженных всякого рода припасами: фруктами в корзинах, мукой в мешках, сеном, грудами угля, вязанками хвороста, пачками свечей всевозможных размеров. Слуги торопливо разгружали повозки, занося припасы в дома и в возведенные наспех дощатые сараи.

Здесь же были сооружены загоны для скота, в которых помимо коров и овец я заметил даже оленей. В одном из загонов содержалась домашняя птица: куры, утки, индюки и пара огромных дроф с обрезанными крыльями. Все они оглушительно галдели, квохтали и крякали, копаясь в голой земле.

Несколько работников укладывали трубы в глубокий ров, тянувшийся вдоль южной стены монастыря. Сквозь открытые ворота я различил стальной блеск реки, окруженной бескрайними болотами.

– Судя по всему, голодной королевская свита не останется, – заметил я.

– Надеюсь, мы всего запасем достаточно, – вздохнул Крейк. – Страшно подумать: в пятницу сюда прибудет три тысячи человек. И всех надо кормить.

Крейк обошел загоны и подвел нас к большому двухэтажному дому.

– Это монастырский лазарет, – произнес он извиняющимся тоном. – Сейчас мы устроили в нем комнаты для приезжих. К сожалению, ничего лучше мы вам предоставить не можем. Почти все стряпчие, прибывшие в Йорк, поместились здесь. Что до слуг, им приходится довольствоваться палатками.

В дверях бывшего лазарета я заметил нескольких чиновников. Все они держали в руках красные жезлы, свидетельствующие о том, что на их обладателей возложена почетная обязанность охранять покой и благополучие королевской резиденции. Рослый дородный человек в мантии законника, возвышавшийся над остальными на целую голову, давал им какие-то наставления.

– Это сэр Уильям Малеверер, – понизив голос, сообщил Крейк. – Он стряпчий, член Совета северных графств. В его ведении находятся все вопросы, связанные с безопасностью и с соблюдением закона.

Приблизившись к грузному законнику, Крейк несколько раз осторожно кашлянул, пытаясь привлечь его внимание. Тот повернулся с весьма недовольным видом. Ему было за сорок, тяжеловесные черты лица говорили о суровом нраве, широкая черная борода подстрижена «лопатой», в полном соответствии с последней столичной модой.

– Вижу, господин Крейк, на этот раз вы притащили сюда не только свою доску для писания, – пророкотал гигант, бесцеремонно уставившись на нас с Бараком.

Голос у Малеверера был звучный и раскатистый, в речи его чувствовался заметный северный акцент. Я вспомнил, что Совет северных графств состоит из местных уроженцев, сохранивших верность престолу.

– Сэр Уильям, позвольте представить вам брата Мэтью Шардлейка, который только что прибыл из Лондона. А это – его помощник.

– Вам поручено разбирать прошения, поданные его величеству? – важно вопросил Малеверер. Взгляд его, устремленный на меня, был исполнен пренебрежения, словно собственный высокий рост и прямую спину он почитал бог весть какими достоинствами. – Вы опоздали.

– Сожалею, но в пути мы пробыли больше времени, чем рассчитывали.

– К пятнице все должно быть готово. Вам с братом Ренном предстоит большая работа.

– Я уже виделся с братом Ренном. Завтра с утра мы займемся прошениями.

– Боюсь, от этого старикана будет не много проку, – пробурчал Малеверер. – Но так или иначе, самому мне заниматься этими прошениями недосуг. У меня есть дела поважнее. Надеюсь, что в четверг утром вы представите в контору лорда-камергера краткую сводку, в которой изложите суть этих жалоб.

– Вы можете в этом не сомневаться, сэр.

Малеверер вновь устремил на меня взгляд, в котором недоверие соединялось с пренебрежением.

– В пятницу вам будет дозволено предстать перед королем, – процедил он. – Полагаю, у вас есть более приличная одежда, чем этот грязный плащ.

– У меня есть все необходимое, сэр, – сказал я, указав на корзины с поклажей, которые умаявшийся Барак по-прежнему держал на плече.

Малеверер едва заметно кивнул и, сочтя, что уделил нам достаточно внимания, отвернулся к своим собеседникам. Барак незаметно толкнул меня локтем и состроил насмешливую гримасу.

Мы вошли в дом. Свет, проникающий сквозь узкие оконца, позволял разглядеть весьма убогую обстановку. Посреди комнаты на каменном полу был устроен очаг. Стены некогда покрывала роспись религиозного содержания, но ее соскоблили, и жалкие остатки былой красоты придавали помещению неопрятный и унылый вид. Просторный холл был разделен деревянными перегородками на крошечные клетушки. Судя по тишине, сейчас там не было ни одной живой души – все обитатели бывшего лазарета занимались своими делами.

– Сэр Уильям не отличается излишней любезностью, – вполголоса заметил я.

– Да, он, как и все члены Совета северных графств, порой бывает слишком суров, – откликнулся Крейк. – Слава богу, мне не часто приходится иметь с ним дело. Вот ваши комнаты, джентльмены, – провозгласил он, сопроводив свои слова виноватым взглядом. – Надеюсь, вы не будете возражать против двух смежных каморок. В противном случае господину Бараку придется ночевать в палатках вместе со слугами. При таком нашествии представителей всех сословий трудно найти каждому место, отвечающее его чину и званию.

– Мы с помощником неприхотливы и вполне входим в ваше положение, – с улыбкой заверил я.

Крейк испустил вздох облегчения. Порывшись в бумагах, укрепленных на доске для писания, он отыскал какой-то листок и повел нас вдоль длинного ряда дверей, на каждой из которых был выведен номер.

– Восемнадцатая, девятнадцатая – да, вот эти комнаты ваши, – сообщил Крейк и сделал пометку в своем списке. – Был очень рад повидать вас после стольких лет разлуки, сэр, – с улыбкой добавил он. – Но к сожалению, я должен идти.

– Не смею вас задерживать, сэр. Но надеюсь, мы с вами еще встретимся за кружкой эля и вдоволь поговорим о минувшем.

– Если позволит время, я буду счастлив. Но от всех этих хлопот, – он махнул рукой в сторону двора, – у меня голова идет кругом.

Отвесив нам прощальный поклон, Крейк удалился едва ли не бегом.

– Ну что ж, посмотрим, что за хоромы нам отвели, – буркнул я и повернул ключ, торчавший в дверях.

Всю обстановку крошечной каморки составляли узкая кровать и сундук. Я не мешкая скинул сапоги для верховой езды и с наслаждением растянулся на кровати. Несколько минут спустя раздался стук в дверь, и в комнату вошел Барак с моей дорожной корзиной. Он тоже успел разуться и теперь разгуливал босиком.

– Господи боже, ну и воняют же ваши ноги, – проворчал я. – Но наверное, мои ведут себя ничуть не лучше.

– В этом можете не сомневаться.

В голосе Барака слышалась откровенная усталость.

– Давайте воспользуемся возможностью и как следует отдохнем, – предложил я. – Сегодня ничто не мешает нам проспать до обеда.

– Да, как следует выспаться – это все, о чем я мечтаю, – кивнул Барак. – Ну и суматоху здесь устроили, – добавил он. – Никогда в жизни не видел такой прорвы съестных припасов и скота, предназначенного на убой. Представляю, с какой помпой сюда въедет король. А местные власти еще и пустились на всякие выдумки, чтобы его удивить.

– Эти павильоны мне что-то напоминают, – заметил я, сцепив пальцы. – А именно поле золотой парчи.

– Да я и не знаю толком, что это такое. Ведь это было так давно. Король тогда ездил в Кале встречать короля Франции.

– Верно. С тех пор прошло двадцать лет. В Гилдхолле есть картина, на которой тогдашнее торжество изображено во всех подробностях. Для встречи монархов были построены павильоны в точности такие же, как здесь. А вокруг натянуты огромные шатры из золотой парчи. Благодаря этим шатрам событие и получило свое название. Как видно, Лукас Хоренбаут решил воспользоваться старыми задумками.

– И все же я так и не понял, для чего нужны эти громадные павильоны.

– Наверное, в них будут проходить какие-нибудь торжественные церемонии. Так или иначе, ждать осталось недолго. Вскоре наше любопытство будет удовлетворено.

– А пока лучше воздержаться от лишних вопросов, – ухмыльнулся Барак.

– Рад, что вы это понимаете.

– Черт сюда принес леди Рочфорд. От этой ведьмы следует держаться подальше.

– Да, леди Рочфорд на редкость неприятная особа, – произнес я, внимательно глядя на Барака. – Кстати, вам должно быть известно, что она помогла вашему бывшему патрону осуществить один из самых темных его замыслов.

Барак в ответ лишь сердито фыркнул. Пять лет назад, когда король вознамерился избавиться от Анны Болейн, Томас Кромвель использовал Джейн Рочфорд, дабы опорочить королеву и возвести на нее обвинение в прелюбодеянии. Из всех показаний против королевы свидетельство леди Рочфорд было наиболее ошеломляющим. Она заявила, что Джордж Болейн, ее супруг и брат королевы, находился со своей сестрой в кровосмесительной связи. У меня были веские основания полагать, что все эти обвинения отнюдь не соответствовали действительности и имели под собой политическую подоплеку. Многие очевидцы страшного процесса разделяли мою уверенность.

– Леди Рочфорд запятнала себя вероломным предательством, – продолжал я. – Правда, за это она получила щедрую награду. Ее сделали старшей фрейлиной королевы Джейн Сеймур. И этот высокий пост она сохранила при всех новых королевах – Анне Клевской и Кэтрин Говард.

– Только, похоже, близость к королевским особам не принесла ей счастья. Судя по ее злобному виду, она недовольна жизнью.

– Думаю, в глубине души эта женщина очень несчастна. Иначе она не стала бы бросаться на всех и каждого. Наверняка она сознает, что возбуждает в людях ненависть, а это, сами понимаете, не прибавляет бодрости духа. Нам остается лишь надеяться, что больше мы с ней не столкнемся.

– А вот короля вы точно увидите. Все об этом говорят.

– Возможно, так оно и будет. Хотя мне, говоря откровенно, трудно в это поверить.

– А еще вам предстоит возиться с этим заключенным в замке. Раз уж вы за это взялись.

– Да, это поручение, судя по всему, будет довольно хлопотным. Но я собираюсь следовать золотому правилу, о котором вы недавно упомянули, и не задавать лишних вопросов.

Заметив, что Барака терзает любопытство, я рассказал ему обо всем, что произошло в замке, о жестоких выходках Редвинтера и ярости Бродерика. Правда, я счел за благо умолчать о сочувствии, которое возбудил во мне узник, и о причинах этого сочувствия, столь прозорливо подмеченных тюремщиком. Когда я смолк, Барак устремил на меня задумчивый взгляд.

– Опытные тюремщики, умеющие обращаться с опасными преступниками, – большая редкость, – изрек он. – Граф Кромвель ценил подобных людей на вес золота. Я полагаю, вам стоит быть настороже и не сближаться ни с узником, ни с надзирателем. Иначе наживете бед на свою голову.

С этими словами Барак направился к дверям, перед уходом пообещав разбудить меня, когда настанет время обеда. Вскоре сквозь тонкую стену до меня донеслись его вздохи и скрип кровати. Я закрыл глаза и вскоре забылся сном. Мне снилось, будто отец зовет меня из соседней комнаты. Я слышал его голос отчетливо и ясно, но стоило мне броситься на зов, тонкая дверь моей каморки превратилась в тяжелую кованую дверь камеры Бродерика. Она была заперта, и я ничего не мог с этим сделать.

* * *

Барак обладал завидной способностью просыпаться в заранее намеченное время. Как бы сильно он ни устал, способность эта никогда его не подводила, и потому через несколько часов в мою дверь раздался стук, вырвав меня из плена тяжких сновидений. В комнате стоял сумрак, и, выглянув в окно, я убедился, что солнце уже клонится к закату. Выйдя в холл, я увидел там нескольких клерков и законников в черных мантиях. Все они были намного моложе меня. Один из них, тщедушного вида человечек, гревший руки у огня, поймал мой взгляд и ответил поклоном.

– Вы приехали сегодня, сэр? – осведомился он, с любопытством поглядывая на меня большими круглыми глазами.

– Да. Брат Шардлейк из Линкольнс-Инн к вашим услугам. А это мой помощник Барак. Мы прибыли сюда, дабы участвовать в разборе прошений, поданных на имя короля.

– Вот как.

Слова мои, судя по всему, произвели на него сильное впечатление.

– А я Пол Кимбер, сэр, – сообщил он с заискивающей улыбкой и вновь отвесил поклон. – Тоже из Линкольнс-Инн.

– Могу я узнать, какого рода поручения вы выполняете?

– Я служу в конторе по снабжению. Слежу за тем, чтобы контракты с поставщиками заключались должным образом. Эту работу я выполняю с самого начала путешествия и скажу вам честно, она изрядно меня утомила. За здешними варварами нужен глаз да глаз. Они понятия не имеют о том, что такое торговое соглашение и как его следует заключать, – заявил он с презрительным смехом.

– Не знаете ли, где мы можем пообедать? – осведомился я.

– В бывшей монастырской трапезной. Нам здесь приходится обедать в обществе простых клерков и плотников. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Кстати, вам необходимо получить специальный ярлык, дабы все видели, что вы выполняете особое поручение.

– И где его можно получить, этот ярлык?

– В конторе управляющего двором. Вот только я понятия не имею, где она находится. С прибытием королевской свиты у чиновников прибавится дел, поэтому контору заблаговременно перевели в более просторное помещение.

– Надеюсь, мы найдем ее без особых затруднений.

Мы с Бараком вышли во двор. Я слегка вздрогнул, ибо в воздухе, пронизанном запахом дыма, отчетливо ощущалась сырость, свидетельствующая о близости реки. Несколько дочерна загорелых слуг задавали корм животным, теснящимся в загонах.

– Давайте снова пройдем через церковь, – предложил я Бараку. – Думаю, контора находится где-нибудь поблизости от дома аббата.

Мы снова вошли под гулкие церковные своды; сейчас, в сумерках, в церкви было темно и холодно и тишину нарушали лишь звуки, издаваемые стоящими в стойлах лошадьми. Выйдя через главную дверь, мы оказались в первом дворе. Рабочие по-прежнему трудились в поте лица, расписывая и украшая павильоны, которые хорошели буквально на глазах. Никогда прежде я не видел, чтобы строительство продвигалось так быстро. Несколько слуг осторожно сгружали с повозки лампы, в которых были укреплены толстые белые свечи. Некоторые палатки уже были залиты ярким светом.

– Они что, собираются работать всю ночь? – удивился Барак.

– Похоже на то. Остается надеяться, что дождь не нарушит их планы.

Громкое звяканье заставило меня оглянуться. Стекольщик Олдройд, которого мы утром видели в церкви, вел под уздцы свою огромную лошадь. Подобных гигантов выводят только в центральных графствах, и по силе и выносливости они не знают себе равных. Лошадь тащила повозку с высокими бортами, полную битого стекла.

– Вижу, сегодня вы поработали на славу, – обратился я к стекольщику.

– Да, сэр, весь день я не давал себе отдыха, – откликнулся Олдройд, коснувшись шапки.

Руку его сплошь покрывали мелкие шрамы; без сомнения, при таком ремесле без порезов не обойтись.

– В награду за труд мне позволили забрать стекла, вынутые из церковных окон, – сообщил он.

– И что вы намерены с ними делать?

– Все эти витражные стекла пойдут на украшение богатых домов. Каждому приятно, если в окне у него будет красоваться какой-нибудь диковинный зверь или там пахарь за работой. Новые витражи мало кому по карману, а эти обойдутся куда дешевле. Жаль только, мне приказали расплавить все те куски, на которых изображены монахи и святые, – помолчав, вздохнул стекольщик. – Страх до чего не хочется уничтожать такую красоту.

Олдройд осекся и бросил на меня встревоженный взгляд, как видно, сообразив, что сболтнул лишнее. Слова его вполне можно было истолковать как поношение церковной политики короля. Я успокоительно улыбнулся, давая понять, что не вижу в его замечании никакой крамолы. Стекольщик, казалось, хотел сказать что-то еще, но потом передумал и, низко склонив голову, двинул лошадь к воротам.

Я окинул взглядом двор, высматривая Лукаса Хоренбаута. Барак меж тем остановил нескольких прохожих, спрашивая, где находится контора управляющего двором. В ответ они лишь пожимали плечами и торопливо продолжали путь; даже на склоне дня все обитатели аббатства пребывали в величайшей спешке. Барак испустил тяжкий вздох и указал на караульную будку у ворот. Солдат, стоявший там, проверял документы у всех входивших в аббатство.

– Надо спросить у караульного. Уж он-то должен знать, где эта чертова контора.

Мы приблизились к воротам. Сержант в алом мундире королевской стражи проверял бумаги какого-то очередного возницы. Караульный был молод и высок, светлые, почти льняные волосы обрамляли открытое красивое лицо. Заглянув в его будку, я заметил на полке у окна Евангелие, специальное издание для малограмотных людей, снабженное подробными комментариями.

– Все в порядке, – сказал солдат, протянув вознице бумаги.

– Скажите, вам известно, где находится контора управляющего двором? – обратился к караульному Барак. – Мы недавно прибыли и умираем с голоду.

– Мне очень жаль, джентльмены, но я ничем не могу вам помочь. Эта контора сегодня переехала.

– Это мы уже слышали. Увы, никто не может сообщить нам куда.

– Если вы проголодались, купите у него по пирогу, – посоветовал солдат, указав на пирожника, предлагавшего свой товар плотникам.

Пироги шли нарасхват.

– Похоже, сегодня нам весь день придется питаться одними пирогами, – вздохнул Барак.

– Пироги – это лучше, чем ничего.

Барак поспешил к пирожнику. Тот приветствовал его поклоном. Здесь, на королевской территории, местные жители держались с приезжими куда почтительнее.

– Спасибо за дельный совет, – сказал я солдату.

– Не стоит благодарности, сэр. Сегодня здесь трудно что-нибудь найти. Везде страшная суматоха.

– Откуда вы родом, сержант? – спросил я, ощутив в его речи северный акцент.

– Из Кента, сэр.

– Так я и думал. Догадался по вашему произношению. Несколько лет назад я был в Кенте по делам.

– Большинство солдат, сопровождающих короля во время путешествия, родом из Кента. В пятницу вместе с королевской свитой сюда прибудет шестьсот кентских лучников, – с гордостью сообщил сержант. – Его величество знает, где живут его самые верные и надежные подданные.

– Я вижу, вы приобщаетесь к Слову Божьему? – осведомился я, кивнув на книгу, лежавшую на полке.

– Наш капеллан сказал, что всем нам нужно научиться как следует читать, – зардевшись, ответил молодой солдат.

– Он совершенно прав. Что ж, сержант, всего вам наилучшего, – попрощался я и присоединился к Бараку.

Стоя в стороне, мы с аппетитом поедали пироги и наблюдали за кипевшей повсюду работой. Зрелище было воистину впечатляющим: сотни ламп заливали двор ярким светом, отовсюду доносились возбужденные голоса, а наверху, на монастырских стенах, расхаживали часовые, вооруженные пиками и ружьями. Величественный силуэт церкви эффектно вырисовывался на фоне вечернего неба.

– Пожалуй, нам стоит вновь завалиться спать, – предложил Барак, покончив с пирогом.

– Полагаю, это самое разумное, что мы можем сделать. Ведь прошлую ночь мы провели без сна.

Мы вернулись в бывший монастырский лазарет. В холле было полно стряпчих и законников, но мы слишком утомились, чтобы заводить новые знакомства. Ответив кивками на приветствия, мы поспешили в свои каморки. Я растянулся на кровати и заснул, едва коснувшись головой подушки.

* * *

Проснувшись рано поутру, я сразу почувствовал, что усталость наконец отступила. Рассвет едва занимался, со всех сторон до меня доносился храп и вздохи спящих. Даже Барак, который редко вставал позже меня, еще не проснулся. Я бесшумно встал, оделся и, проведя рукой по собственным колючим щекам, понял, что мне необходимо побриться.

Во дворе, где еще не успел развеяться предутренний туман, не было ни души. Мысленно я отметил, что впервые с нашего приезда в аббатство здесь царит полная тишина, не нарушаемая ни криками рабочих, ни визгом пил, ни стуком молотков. Даже животные, казалось, дремали в своих загонах, над которыми поднимался пар, производимый их дыханием. Я пересек двор, направляясь к церкви. Ноги мои скользили по мокрой траве; должно быть, ночью прошел дождь. Шпиль и крыша церкви терялись в тумане.

«Всего пару лет назад в этот час монахи служили бы мессу, – пронеслось у меня в голове. – Голоса их, сливаясь в стройный хор, возносились бы к небу».

Я решил пройти через церковь и посмотреть, что делается в главном дворе. Пустое помещение, освещенное тусклым светом, проникавшим сквозь разбитые окна, производило гнетущее впечатление. Я подошел к стойлам, отыскал Сьюки и Предка, погладил их и поговорил с ними. Прежде чем я продолжил свой путь, какой-то скрип и звяканье привлекли мое внимание. Обернувшись, я увидел мастера Олдройда, который спозаранку принялся за свою работу.

Главный двор тоже был погружен в безмолвие, очертания исполинских павильонов, едва угадывавшиеся в туманной дымке, казались призрачными. Ворота были закрыты, караульный, опираясь на свою пику, сонно зевал. Впрочем, в нескольких окнах аббатского дома уже горел огонь и на крыльце, ежась от холода, стояли чиновники.

– Господин Шардлейк! Сэр!

Звук женского голоса заставил меня оглянуться. Ко мне торопливо шла моя вчерашняя знакомая Тамазин в изящном шерстяном плаще с капюшоном.

– Доброе утро, мистрис Ридбурн, – приветствовал я девушку.

– Доброе утро, сэр, – ответила она и сделала реверанс. – Я очень рада, что вас встретила. Вчера я была так испугана, что даже не успела как следует поблагодарить вас. Господин Барак с вами? – спросила она, вглядываясь в туман.

– Он еще спит. А вы, мистрис Ридбурн, как я вижу, ранняя пташка?

Вчерашнее приключение вновь пришло мне на память. Вне сомнения, девушке очень повезло, что грабитель напал на нее у нас на глазах.