Госпожа Эйджвотер-холла, или Тайны дома у воды

Дорога начала уходить вправо, и Габриэлла заметила тонкую полоску воды. Рекой ее можно было назвать с большой натяжкой, скорее, это был широкий канал. Возле воды мерно перебирал копытами Дым, а его хозяин, прислонившись к кривому стволу вяза с поникшей кроной, смотрел в сторону холмов.

Когда Захария сообщил про прогулку, Габриэлла решила, что увидит его в парадном рединготе, белоснежных бриджах и начищенных высоких сапогах. Сапоги, кстати, имели место быть, вот только бриджи были серыми, вместо редингота жилет, а под ним – черный свитер с узкой горловиной.

– Вы быстро, мисс Хилл. Как вам поездка? – Он подошел к остановившейся кобыле и протянул руки, помогая Габриэлле спешиться.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Лучше, чем я ожидала. Здесь великолепные пейзажи. Я еще так мало видела, но Корнуолл покоряет с первого взгляда.

– Замечательно. Итак, мисс Хилл, вы здесь!

Габриэлла внутренне напряглась, отмечая, что он не собирался долго запрягать, а сразу перешел к цели ее приезда в Эйджвотер.

– Насколько мне известно, вы не сомневались в моем приезде.

– Разве может один из самых пронырливых журналистов Чикаго отказаться от такой возможности! – Захария не спрашивал, он утверждал.

– Наводили справки обо мне?

– Как и вы обо мне. – Он отошел к реке и присев, потрогал темно-серую воду. – Ледяная, – тихо произнес он и повернулся к Габриэлле: – У вас своеобразный подход к людям: наглый, но интригующий.

– Если бы я вам просто позвонила и попросила уделить мне время, разве вы согласились бы встретиться со мной? – Захария не ответил, только уголки его губ на секунду дрогнули в улыбке, но взгляд оставался непроницаемым, изучающим.

– Я действительно закрыт для прессы, но давать интервью таблоидам и писательнице – это разные вещи. Я прав? – Она кивнула, не совсем понимая, куда он ведет. – Тема вашей книги нетривиальна и достаточно интересна. – Он сорвал сухую травяную веточку и поднялся. – Я не любил Самюэля, но уважал, и если он поделился с вами своими воспоминаниями, показал ценные реликвии, значит, вы того стоите.

Габриэлла не стала как-то подтверждать его слова или рассыпаться в благодарностях от высокой оценки, которую Захария Денвер изволил дать. Она молча ожидала продолжения, осознавая, что все сказанное до этого, всего лишь прелюдия, самое интересное еще впереди.

– Вы были у него в лавке накануне смерти, он надевал колечко? – Тон беспечный, но глаза смотрели зорко, испытывающее.

«Что же вы хотите узнать, мистер Денвер?» – мысленно спросила Габриэлла, а вслух произнесла:

– Надевал, а для вас? – Она все поставила на этот вопрос и, как ей показалось, не прогадала. Захария был у него в тот день, и Самюэль опять отказал ему продавать свою часть Ибелина. Но, естественно, никаких подтверждений своим догадкам Габриэлла не получила. Только ясный непроницаемый взгляд и чуть склоненная набок голова указывали, что он вообще слышал ее.

– Сегодня после ужина я буду ждать вас в кабинете. Я приехал в поместье отдохнуть, но днем по большей части буду занят. Поэтому наши беседы будут проходить в свободные вечера. И возможно, мисс Хилл, вам придется задержаться в Корнуолле дольше, чем вы рассчитывали. Вас это устраивает?

– Вполне. Вопросы будут корректироваться вами? – Он кивнул. – То есть я буду писать только то, что вы сочтете нужным?

– Вы думали, будет как-то по-другому? – Габриэлла неопределенно пожала плечами. – Я слышал, вы практически уволились из газеты. Почему?

– Разочаровалась в профессии, – без каких-либо подробностей ответила она.

– Почему? – еще раз спросил Захария.

– Я прилетела в Англию не для того, чтобы говорить о себе, мистер Денвер. Я приехала говорить о вас.

– Ответьте.

Габриэлла не хотела делиться с ним внутренними переживаниями, сомнениями и сожалениями, связанными с работой, но, по сути, это всего лишь слова, и отказывать в ответе на достаточно невинный и обыденный вопрос казалось не разумным.

– Честной журналистики больше нет. Мы пишем то, что удобно. Все темы жестко регламентируются, фильтруются и одобряются сверху. В принципе, как и у нас с вами.

– Хорошо, мисс Хилл, давайте заключим сделку. Вы можете задавать мне любые вопросы, скорее всего, я отвечу не на все, но и это уже немало. Но если я решу спросить вас о чем-то, вы должны будете ответить и ответить предельно откровенно. Согласны? – Он спокойно, не сомневаясь в ее решении, начал перебирать серебристую гриву Молли.

– Согласна. Мистер Денвер, почему вы избегаете общения с прессой, вам есть что скрывать? – Габриэлла не удержалась и задала свой первый вопрос.

– А вам разве нет? Все вопросы вечером, мисс Хилл, нам пора возвращаться, а то вы замерзнете в своей курточке.

Захария помог ей забраться в седло и, ловко запрыгнув на спину своего жеребца, взял в руки поводья и его, и Молли.

– Мисс Хилл, сейчас не бойтесь и держитесь. Молли, рысью!

Глава 6. Вы говорите – я записываю…

Библиотека в Эйджвотер-Холле вмещала в себя гигантское количество книг. Широкие стеллажи тянулись от пола до потолка и занимали практически все пространство. Здесь стоял сухой, немного затхлый воздух. Так пахли книги. Сэнди открыл одно из окон, впуская осеннюю прохладу. Расположившись в широком кожаном кресле и закинув ноги на подлокотник, он начал пролистывать толстый учебник по экономике. Сейчас он бы с радостью отправился в Лу2 к приятелю и провел бы там пару дней: ночные гулянки, пабы и симпатичные девчонки, но практика заканчивалась – экзамены не за горами, да и мать как с цепи сорвалась. Постоянные нравоучения, бесконечные нотации и нудные обсуждения поистине наполеоновских планов на его будущее – вот основные темы их бесед. Хорошо еще, что Захария так вовремя вернулся в Эйджвотер, и теперь все внимание женской половины будет по праву принадлежать ему.

Сэнди бросил взгляд на притихшую на краю оттоманки Эмму, сильно удивившую желанием скрасить его невеселое времяпрепровождение с книгами. Он любил сестру, но не понимал. Она всегда была замкнутой и скрытной, а после смерти отца ко всему этому прибавилось еще и безразличие. Она абсолютно равнодушно приняла ухаживание Дика Аддингтона и также равнодушно произнесла брачные клятвы. Иногда Сэнди спрашивал себя: неужели Дик ничего не замечает? В его юношеской, пропитанной максимализмом голове не укладывался такой формат отношений. В свои неполные двадцать он, как и все молодые люди, считал себя знатоком жизни. И если уж он решит жениться, то только по большой любви! А деньги, положение в обществе и тому подобные атрибуты брака, принятого заключать в его кругах, казались глупыми пережиткоми прошлого.

Сэнди вспомнил, сколько раз высказывал семье свою точку зрения. Мать, поднимая глаза к потолку, хваталась за сердце со словами, что не переживет такого мезальянса, а Захария молчал, снисходительно улыбаясь. Сэнди так ждал, когда закончит учебу, начнет сам зарабатывать и распоряжаться собственной жизнью! Тогда он будет таким же, как его кузен. Независимым, сильным, уверенным. Захарии никто не смел указывать: что делать, как себя вести и кого любить.

Размечтавшись, Сэнди преувеличено громко вздохнул, бросив взгляд на сестру – та даже не шелохнулась. Эмма продолжала тихо сидеть напротив, задумчиво поглаживая бриллианты на дорогой золотой цепочке. Взгляд обращен к старой картине, изображавшей корабль, пробиравшийся через буйство морской пучины к одинокому свету маяка.

– Когда мама сказала про приезд журналистки, – нарушила тишину Эмма, – я решила, что Закари таким интересным образом хочет познакомить нас со своей любовницей. Но теперь понимаю, что это невозможно.

Не поднимая головы от учебника, Сэнди спросил:

– Почему невозможно? По-моему, Габриэлла очень красивая и может понравиться любому. Хотя уверен, что она здесь именно по той причине, которую нам озвучили. А Закари, если захочет кого-то привести в свой дом, никаких предлогов придумывать не будет.

– Может и красивая, если тебе такие нравятся, но Закари любит блондинок.

– Тебе-то откуда знать, каких женщин он любит? – откладывая книгу, насмешливо спросил Сэнди.

– Знаю… – задумчиво протянула Эмма.

– Я бы на твоем месте попридержал язык и поменьше распространялся о его предпочтениях. Это не твое дело, сестричка, – уже серьезней сказал он.

На его замечание Эмма лишь надменно ответила, что не ему, сопляку, указывать ей, что делать, но библиотеку не покинула, продолжая молча размышлять о каких-то только ей ведомых далях. Сэнди лишь закатил глаза и вернулся к изучению анализа спада на инвестиционном рынке, попутно разбавляя чтиво собственными мыслями и мечтами.

***

Габриэлла вышла из своей спальни, решив немного побродить по поместью. После конной прогулки она чувствовала острую необходимость пройтись по твердой земле. Ее до сих пор трясло от легкой рыси, которую продемонстрировала тонконогая Молли со своим милейшим хозяином.

Пока день еще не начал клониться к закату, она хотела осмотреть особняк снаружи и сделать несколько снимков. С мистером Денвером они, слава богу, пришли к согласию, и Габриэлла уже успела набросать вопросы для сегодняшней беседы и общий список тем, которые хотела бы осветить в своей книге.

Длинный коридор вел ее к парадной лестнице нескончаемой чередой похожих, как две капли воды, дверей. В декоративных нишах, оформленных под Средневековье, украшенных искусно расписанными вазами, благоухали зимние розы и орхидеи из оранжереи миссис Крэмвелл. Очередной поворот, и Габриэлла оказалась возле тяжелой резной двери, выбивавшийся из общего ансамбля и цветовой гаммы. Дверь в библиотеку было ни с чем не спутать: темный дуб, массивные медные ручки с плетеным орнаментом и вазы в человеческий рост с закрученными в спираль стеблями бамбука. Когда Элизабет показывала библиотеку, Габриэлла заметила внутри на ажурном столике малахитовый телефон, очень похожий на тот, что был в магазине Самюэля Митчелла. Она не смогла сделать ни одной фотографии в его антикварной лавке и проиллюстрировать часть книги, посвященную его рассказу, было нечем, но сейчас представилась возможность исправить это. Захарии Денверу эти несколько фотографий ничего не будут стоить, зато Габриэлла сможет вложить некую память, хоть какой-то наглядный пример увлечения Самюэля длиною в жизнь.

Дверь была приоткрыта, и Габриэлла тихонько скользнула внутрь. Сейчас библиотека была ярко освещена, а приглушенные голоса, доносившиеся с противоположного конца комнаты, яснее ясного говорили, что лучше зайти в другой раз. Габриэлла разочарованно поджала губы – свет для фотографии был идеальным – и сделала шаг к двери, но собственное имя, произнесенное ленивым голосом Сэнди, заставило замереть и прислушаться.

Когда она наконец оказалась на улице и глубоко вдохнула влажный морской воздух, то с улыбкой вспомнила подслушанный разговор, который помог ей сделать несколько весьма интересных выводов: во-первых, Эмма оказалась не такой уж апатично равнодушной. Во-вторых, она проявляла необыкновенный интерес к сексуальным предпочтениям своего кузена. В-третьих, конечно же, то, что джентльмены все-таки предпочитают блондинок! В шутку посетовав на мать, наградившую ее по-настоящему черными, густыми волосами, Габриэлла пошла в сторону пышных фигур кустарников, ко входу в лабиринт.

Восточное крыло практически полностью скрывалось под обильными зарослями плюща. Только на третьем этаже кое-где проглядывали пожелтевшие оконные рамы и мутные пыльные стекла. Габриэлла взяла камеру и сделала пару снимков. С этого ракурса дом больше напоминал заброшенный готический замок, нежели процветающий и обжитой особняк. Опасный, напряженный и странно притягательный – именно такие слова пришли на ум при созерцании его мрачного великолепия. Габриэлла чуть отступила назад и уперлась в колючую стену. Лабиринт. Волнообразный, густой, огромный.

Ее детская мечта – побродить в зеленых зарослях – наконец исполнится! Габриэлла неплохо изучила его с высоты своего балкона и, без опаски заплутать, вошла внутрь. В самом его сердце находилась кованная железная лавочка и античная скульптура, которые могли послужить ориентиром. К тому же, оттуда можно было сделать хорошие снимки.

Живая изгородь из деревьев и кустарников была хитросплетенной цепочкой из тупиков, путаных дорожек и ложных ходов. И чем дальше Габриэлла заходила, тем яснее понимала: никаких ориентиров здесь быть не может! Плотно высаженные растения достигали в высоту около шести футов, и единственное, что она могла видеть – заросли шиповника и серое небо над головой. А проход к центру, сверху казавшийся таким простым и незамысловатым, на деле оказался сложным и запутанным. Габриэлла остановилась, решив повернуть назад. В одиночку она вряд ли сможет найти проход к центру, а плутать здесь до вечера перспектива не из приятных. Сделав несколько шагов, Габриэлла отчетливо поняла, что не знает куда идти: в какой стороне выход, а в какой центр огромного лабиринта?

Она ведь никогда не страдала приступами панических атак, но сейчас ощутила в горле неприятный склизкий комок, и распространяющуюся по телу душащую ломоту. Не хватало пространства. Ей остро не хватало свободы. Куда бы Габриэлла не сворачивала – всюду тупик. Зеленые стены наседали, давили, путали. Сердце бешено стучало, грозя вырваться из груди, а короткое частое дыхание предвещало скорую гипервентиляцию легких. Стоп! Габриэлла присела в очередном проходе и сжала виски. Ей нужно успокоиться и адекватно оценить ситуацию. Если полностью поддаться панике – станет еще хуже. Габриэлла закрыла глаза, задержала дыхание, а потом несколько раз медленно и глубоко вдохнула. После встала и осторожно побрела по дорожке. Направление определить было сложно, единственное, за что она зацепилась – ветер, который дул с моря. Если он не переменился, значит, она движется в сторону дома.

Серое небо начало стремительно темнеть и пошел дождь. Мелкий, назойливый, холодный. Такой не промочит до нитки, но изрядно потреплет нервы. Габриэлла спрятала камеру под куртку, стряхнула осевшие в волосах капли и накинула капюшон. Приблизилась ли она к цели, оставалось загадкой. Картина вокруг абсолютно не менялась. Паника скользким червячком снова начала пробираться в голову, заставляя ускорить шаг. Габриэлла повернула в очередной тупик и уже была готова взвыть от бессилия, как буквально уткнулась носом в темно-синий пиджак.

– Оливер! – подняв голову, с облегчением воскликнула она.

– Вы заблудились, мисс Хилл?

«Да, черт возьми, я заблудилась!» – но вслух беспечно заявила:

– Да так, немного заплутала

– Следуйте за мной, я выведу вас. – Оливер развернулся и спокойно пошел в противоположную ее направлению сторону.

– Оливер, вы хорошо здесь ориентируетесь, – заметила Габриэлла. Он ловко обходил все тупики и выбирал самые короткие дорожки.

– Я много лет служу у семьи Денвер и давно изучил этот лабиринт.

– А как вы узнали, что мне нужна помощь?

– Миссис Грин, наша экономка, вместе с горничной меняли шторы в длинной галерее и увидели вас. Оттуда прекрасно просматривается все поместье, и ей показалось, что вы не можете найти выход. Прошу! – Он остановился и отступил, пропуская Габриэллу вперед. Она увидела арку, венчавшую вход в лабиринт, и сам особняк.

– Спасибо, Оливер, и поблагодарите от меня миссис Грин, – расслабившись и успокоившись, попросила Габриэлла.

Он слегка склонил голову, принимая благодарность, и спросил:

– Вас проводить в дом?

– Не нужно, дальше я сама справлюсь, – не желая окончательно расписываться в очевидном топографическом кретинизме, беззаботно ответила Габриэлла.

Оставшись одна, еще раз посмотрела на лабиринт и прошлась взглядом по всей доступной глазу территории поместья. Сейчас она увидела оборотную сторону окружавшей ее красоты. Коварную, жестокую и даже опасную. Габриэлла взглянула на дом, ставший безмолвным свидетелем ее страха, и ей показалось, что он уродливо скривился в хищном оскале, насмехаясь над ее переживаниями, готовый растоптать в минуту слабости и растерянности. Передернув плечами от несвойственных ей мрачных мыслей, достала камеру, намереваясь сделать несколько снимков на фоне дождя. Молчаливо, угрюмо и неприветливо – Эйджвотер-Холл сейчас был именно таким.

Снимок, другой – Габриэлла уже готова была уйти, как увидела силуэт в опутанном плющом мутном окне обгоревшего крыла. Она присмотрелась. За грязными стеклами, покрытыми каплями дождя разглядеть что-то было сложно, но там определенно был человек.

– Оливер! – Габриэлла окликнула задержавшегося на крыльце дворецкого и побежала к нему. – Оливер, а восточное крыло обитаемо?

– Нет, мэм. Оно закрыто.

– Странно, мне показалось я видела там человека. – В приведения она не верила, галлюцинациями не страдала и уж точно ей не показалось!

– Мистер Денвер использует одну из комнат под мастерскую, возможно, вы видели его.

– Возможно, – нехотя согласилась Габриэлла. – А вы говорите, крыло закрыто.

– Оно закрыто для всех, мисс Хилл, кроме хозяина этого дома, – ответил Оливер и открыл парадную дверь.

После ужина Габриэлла поднялась к себе и, собрав все необходимое для записи беседы, отправилась в кабинет Захарии. Она негромко постучала, извещая о своем приходе, и толкнула дверь. Рассеянный свет настольной лампы скупо освещал пустой кабинет. Габриэлла переступила порог и осмотрелась. Все здесь было по-настоящему мужским. Обстановка, атмосфера и запах. Дорогая кожа, сигары и едва уловимый аромат парфюма, пряный, стойкий. Габриэлла прошла вглубь комнаты, погладила спинку кожаного кресла и остановилась у большого письменного стола. На нем аккуратными стопками лежали папки, отдельные документы находились в легком беспорядке, будто их только бросили, не успев до конца изучить, а в пепельнице тлела недокуренная сигара. Габриэлла бросила короткий взгляд на дверь и взяла в руки фотографию в обтянутой ребристой кожей рамке.

Красивый мужчина сидел на газоне и обнимал светловолосого мальчика. Захария был похож на отца: те же яркие голубые глаза, светлые волосы и упрямо выступавший подбородок. Эдвард Денвер на снимке был примерно того же возраста, что сейчас Захария. Но если взгляд отца был открытым, а выражение лица безмятежным, то черты его сына за годы приобрели печать строгости и решительности, а во взгляде преобладала властность и чувство превосходства. Но ребенком он был очаровательным, про себя подумала Габриэлла и погладила фотографию кончиками пальцев.

– А где же мама? – вслух, негромко произнесла она.

– Она умерла, когда я был ребенком. – Габриэлла вздрогнула от ответа, нарушившего тишину кабинета, и резко обернулась.

Захария стоял позади нее, рядом, но не близко.

– Осваиваетесь, мисс Хилл?

– Вас не было, и я решила, что стоять под дверью будет как-то несерьезно. Вы не против?

– Не против. – Он обошел стол и начал собирать разбросанные бумаги.

Габриэлла тем временем повернулась к тянувшемуся во всю стену книжному шкафу. Он не был плотно заставлен, как библиотека Эйджвотер-Холла. В основном по две-три книги на узкой полке, но были и такие, которые в полном одиночестве косо подпирали деревянную стенку или лежали открытыми. Она подошла ближе. В основном специализированная литература: книги по ювелирному делу и работе с камнем, по живописи, архитектуре и скульптуре. Здесь встречались как новые, с хрустящими страницами, так и старинные, с пожелтевшими краями и обтрепанными корешками.

Габриэлла взяла в руки небольшой томик, название которого было выбито золоченым тиснением, и, вскинув тонкую бровь, окинула взглядом соседствующие с ним книги.

– «Падение дома Ашеров», «Замок Отранто», – вслух перечислила она. – Вы любите готический роман? «Джейн Эйр»?! – не дождавшись его ответа, удивленно воскликнула Габриэлла.

– Как вы правильно заметили, мисс Хилл, я увлекаюсь готикой, как в литературе, так и в других видах искусства. – Захария удобно устроился в кресле и жестом пригласил ее сделать то же самое. Габриэлла присела и, потянувшись к кнопке диктофона, посмотрела на него. Дождавшись утвердительного кивка, включила запись и взяла в руки блокнот для заметок.

– Мистер Денвер, ваше поместье помимо того, что является одним из удачнейших примеров смешения стилей: вычурного барокко и сдержанного классицизма, имеет богатую историю, а также обросло слухами, легендами и загадками. Расскажите об этом поподробнее.

– Я слышал, вы заезжали в Фоуи по дороге, познакомились со стариком Уильямсом? – Она кивнула, а Захария лишь покачал головой. – Это сказки.

– Так расскажите правду. Об Эйджвотер-Холле информации также прискорбно мало, как и о вас самом.

– Мой предок выкупил землю у Короны в 1815 году и построил здесь Эйджвотер-Холл. Полперро тогда был мелкой рыбацкой деревушкой, но природа и климат одни из лучших в Англии, идеально для загородного поместья. А легенды о короле Артуре, кельтах, эльфах, феях по сей день добавляют Корнуоллу некий мистический шарм. Самый загадочный уголок Британии, – мечтательно произнес Захария. – Я очень рад, что выбор Колина Гленервана пал именно на это графство.

– Гленерван? – уточнила Габриэлла. – А по какой линии проходило ваше родство?

– Моя семья не является прямыми потомками Колина Гленервана – первого хозяина поместья.

– Как случилось, что семья Денвер стала владеть этими землями? – сделав очередную пометку в блокноте, спросила Габриэлла.

В дверь постучали и вошла Пегги с подносом. На нем стояли чайник, фарфоровые чашечки, приборы, кувшинчик с молоком, а также крошечные бутерброды с лососем и целое блюдо птифуров. Пока она разливала чай, Захария молчал, а Габриэлла думала, что с удовольствием выпила бы большую кружку какао с молочной пенкой и откусила кусочек от каждого маленького пирожного.

«Интересно, во всех английский семьях из горячих напитков предпочитают исключительно чай или это особенность семейства Денвер-Крэмвелл?» – размышляла она, мысленно поставив галочку напротив еще одного вопроса. Но, прикусив губу, решила отбросить эту мысль. Если мистер Денвер хочет пить чай, она потерпит.

Когда они вновь остались вдвоем, Габриэлла оторвалась от блокнота и, подняв глаза на Захарию, споткнулась об его изучающий взгляд.

– О чем вы думаете, мисс Хилл?

– О какао, – честно ответила она. Сделка есть сделка. «И пирожных! – мысленно добавила Габриэлла. – Полуправда – тоже правда». В своих маленьких женских слабостях признаваться ох, как не хотелось!

– Я думал, вы не любите только овсянку. – Он уже поднял трубку телефона, чтобы приказать поменять напитки, когда Габриэлла быстро произнесла:

– Пусть будет чай, давайте продолжим. – Она демонстративно поднесла чашку к губам и сделала маленький глоток.

– Когда в 1921 году в Эйджвотере случился пожар и погибла леди Гленерван, ее муж Рональд не прожил и двух недель после случившегося. Обширный инфаркт. Говорят, он очень любил супругу. У них не было детей, и мой прапрадед, ближайший родственник по мужской линии, унаследовал землю и поместье. Рональд четко прописал в завещании пункт о наследовании поместья – владеть Эйджвотер-Холлом может только мужчина.

– Мистер Денвер, именно смерть леди Гленерван породила много слухов и загадок. Вы верите, что ее смерть – не роковая случайность?

– В Корнуолле может быть все, – загадочно начал Захария. – Ровена была потрясающей красавицей, и я знаю об этом не понаслышке, ее портрет сохранился и находится в особняке. А ее муж, по слухам, был страшным ревнивцем. В архивах, которые достались моему прапрадеду, были упоминания о сестре Рональда. Она была вдовой и часто гостила в поместье брата. Поговаривали, что она не любила леди Гленерван и всячески наговаривала на нее. Возможно, ее наговоры возымели действие, и лорд Гленерван в приступе ревности запер супругу в любимом салоне, где она принимала гостей, устраивала чаепитие, а затем поджег его. Но это всего лишь легенды и домыслы, которыми обрастают все трагические истории. – Захария пожал плечами, что означало – правды в этой истории уже не найти.

– Почему ни ваш отец, ни вы не восстановили восточное крыло? Вы верите, что там обитает не упокоившийся призрак Ровены Гленерван?

– Я не верю в паранормальную чушь. Я верю только своим глазам, а они никаких духов не видели. А крыло… – Он на секунду задумался. – Эту часть особняка отец считал семейным достоянием, и я с ним согласен. Дом и без того большой, пока нам не нужны дополнительные комнаты, возможно, когда-нибудь я и отстрою его заново.

Габриэлла замолчала, обдумывая следующий вопрос. Ей было интересно, почему мужчина, обладавший внушительными материальными возможностями, не обделенный талантами и умом, и достаточно привлекательный внешне…

«Нет, не так, – оборвала она свою мысль. – Чертовски привлекательный внешне!»

Которого с полной уверенностью можно назвать одним из самых завидных холостяков Великобритании, до сих пор не женат?