Как боги. Семь пьес о любви

Даша. Чувствую.

Андрей. А разве можно?

Даша. Когда любишь, можно все! Ты забыл, как было с Николашкой?

Андрей. Нет, я помню…

Даша. Отдай ей эти деньги. Они грязные и принесут нам только несчастья. Нам и нашим детям. Отдай, прошу тебя!

Андрей. Нет.

Даша. Тогда я уеду одна. И мой адрес ты не купишь за все эти поганые доллары!

Андрей (разбивает калькулятор). Бери, воровка!

Нина. Ты выучился считать в уме?

Андрей. Бери, пока я не убил тебя!

Нина Ну, если ты настаиваешь. Такси еще ждет?

Паркинсон. Ждет.

Олег. Нина, погоди, я с тобой… (Одевается.)

Нина. Ты? Зачем ты мне нужен? Теперь я все буду покупать себе только в дорогих магазинах. Очень дорогих!

Паркинсон. Я вас провожу.

Хочет взять чемоданчик, но Нина указывает на тяжелую сумку. Уходят.

Даша (бросается Андрею на шею). Ты правильно сделал. У тебя чемпионский характер! Я тебя очень люблю!

Олег (жалобно). А я? А мне что теперь делать?

Даша. Сочинять книги. Твоя писательская копилка, надеюсь, полна? Разве ты смог бы придумать все то, что с нами произошло?

Даша скрывается в своем номере, чтобы собрать вещи. Возвращается Паркинсон.

Паркинсон. Я вызвал еще одно такси. Правильно?

Андрей. Правильно.

Паркинсон. Надбавку за испытание любви платить будете?

Андрей. Буду!.

Паркинсон. Ваша жена… то есть ваша… Ну, в общем, она перед отъездом выпила шампанского. Счет, сказала, отдать вам…

Андрей. Буду… (Расплачивается, подходит к Олегу.) Ладно, давай прощаться. (Обнимает его.) Не чужие все-таки! И запомни, от удара в корпус надо защищаться вот так, а не так… (Показывает.)

Даша (входит). Я готова.

Андрей. Присядем на дорожку.

Все садятся. Андрей и Паркинсон, подхватив вещи, выходят. Даша на мгновенье задерживается, подходит к Олегу и целует.

Даша. Прощай!

Олег. Это окончательно?

Даша. Окончательно. Из квартиры я выпишусь. Не волнуйся.

Олег. Ты меня ни капельки больше не любишь?

Даша. Ну как можно не любить Ольгу Чибисову!

Олег. Скажи, ты уходишь к нему, чтобы у Николашки был родной отец?

Даша. Это уже не важно. Но тебя, Оленька, я никогда не забуду!

Олег. Почему?

Даша. Ты ни за что не догадаешься, почему…

Целует его и уходит.

Олег. А что тут догадываться! Женщина может забыть, каким человеком был ее муж. Но каким он был мужчиной, она не забывает никогда! Где моя записная книжка?

Сцена третья

Вечер. Холл отеля. Олег сидит с пивом. Паркинсон роется в бумагах.

Олег. Сегодня я видел в море огромную синюю медузу. Она напоминала человеческий мозг. И знаете, о чем я подумал?

Паркинсон. О чем?

Олег. О том, что через много тысяч лет эволюции человек превратится в мозг, просто в мозг. И эти, извините за прямоту, мозги будут, как медузы, плавать в океане, разговаривая с помощью импульсов и размножаясь почкованием. И только ночью, покачиваясь в черной глубине, они будут иногда видеть древние сны. Им будет казаться, что они странные существа с ногами, с руками, с волосами, с желаниями, со страстями… И они будут вспоминать, как, плача от счастья, сплетались в тугой узел желания и любви…

Паркинсон. Обязательно запишите!

Олег. Пойду за блокнотом…

Олег начинает подниматься по лестнице. Паркинсон включает радио.

Голос диктора…Сегодня в аэропорту при попытке вывезти за границу крупную сумму фальшивых долларов арестована молодая женщина. В интересах следствия имя задержанной пока не разглашается…

Олег и Паркинсон значительно смотрят друг на друга. Олег скрывается в номере. Входят молодожены с вещами. Она одета с изысканной строгостью. На нем пробковый колониальный шлем.

Тараканушкин. А вот и мы! Я все боялся опоздать к ужину.

Паркинсон. Простите, вы заказывали номер?

Тараканушкин. Ну конечно, моя фамилия – Тараканушкин.

Паркинсон. Ах, вы – супруги Тараканушкины!

Тараканушкин. Нет, Тараканушкин – это я. А жена у меня – Иванова. Она почему-то не захотела взять мою фамилию. Может, передумаешь, дорогая?

Иванова. Не передумаю, дорогой!

Тараканушкин. Разрешите ключик от номера. Хочется отдохнуть с дороги.

Паркинсон. Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои! Сердечно рад приветствовать вас в отеле «Медовый месяц». Моя фамилия Паркинсон. Что означает…

Тараканушкин. Да, я знаю. Руки вытяните! Нормально. Болезнь Паркинсона возникает в результате поражения подкорковых узлов головного мозга. Сколько вам лет?

Паркинсон. Трудно сказать…

Тараканушкин. Атеросклероз. Ключ дайте!

Паркинсон. Паспорта, пожалуйста! (Берет у них паспорта, исследует, смотрит на Иванову.) У вас редкое имя – Калерия. Штампы ЗАГСА. Все в порядке…

Тараканушкин. А что обманывают?

Паркинсон. Бывает. Но чаще обманываются… Заполните пока анкету заезжающих, а я оформлю договор и расскажу вам о нашем отеле.

Тараканушкин. Не надо. Вы мне высылали проспект, я прочитал и очень хотел бы взглянуть на грудь Афродиты…

Иванова. Зачем? Тебе моей мало?

Тараканушкин. Милая, ты же знаешь, я не могу пройти мимо женской груди. Это профессиональное.

Портье сочувственно смотрит на новобрачную и торжественно достает из сейфа шелковую подушечку с грудью.

Паркинсон. Вот она – грудь Афродиты Таврикийской. Есть такое поверье: если прикоснуться к ней правым безымянным пальцем…

Тараканушкин. Хм, левая грудь…

Паркинсон. Левая? Вы уверены? Вы археолог?

На лестнице появляется Олег с блокнотом. Увидев Калерию, замирает, изумленный.

Тараканушкин. Нет, я врач-маммолог и левую грудь от правой отличу с закрытыми глазами. Та-ак… Молочная железа явно не кормившей женщины. Можно пальпировать?

Паркинсон. Что?

Тараканушкин. Пощупать.

Паркинсон. Пожалуйста.

Тараканушкин. Та-ак. Уплотнений, новообразований, узелков не наблюдается. Идеальная грудь! Божественная! Калерия, хочешь потрогать?

Калерия. Нет.

Тараканушкин. Ну, потрогай, я тебя прошу!

Калерия (сопротивляясь). Нет, я не хочу! Не хочу!

Олег, не отрывая взгляд от Калерии, спускается вниз.

Тараканушкин. Ну в чем дело? Что за капризы?

Хватает ее руку и прижимает к мраморному осколку. Гаснет свет. В темноте раздаются голоса.

Калерия. Пусти меня! Что ты делаешь?

Тараканушкин. Ничего я не делаю…

Калерия. Я тебя ударю!

Олег. Ударь!

Слышен звук пощечины.

Тараканушкин. За что?

Паркинсон. Не волнуйтесь, господа! Подстанция у нас старенькая. Иногда гаснет свет. Сейчас снова загорится. Лучше не двигайтесь, а то можно свалить пальму или удариться о перила…

Загорается свет. Немая сцена.

Занавес.

Смотрины (Контрольный выстрел)

Семейная комедия в двух актах

Действующие лица:

Иван Афанасьевич Кораблев, академик.

Вера Михайловна, его жена, профессор.

Иосиф Иванович, их сын, доктор наук.

Эдита Ивановна, их дочь, актриса.

Юрий Павлович, ее муж, полковник.

Дарья, их дочь, переводчица.

Виктор Кораблев, племянник из Ташкента.

Владимир Ильич Корзуб, олигарх.

Инна Константиновна, секретарь-референт.

Кабулов Нурали Худайназарович, участковый милиционер.

Светлана Петровна, дворничиха.

Галя, ее дочь, студентка.

Алексей, старший лейтенант, подводник.

1-й телохранитель.

2-й телохранитель.

Персей Лоидис, греческий миллионер.

Секвоев, кинорежиссер.

Марк Львович, издатель.

Солдатик.

Акт первый

Картина первая

Декорации в стиле 50-х годов. Двор большого «сталинского» дома. Доносится шум улицы. Виден один подъезд. Вдали шпиль Университета. Конец апреля. Цветут старые яблони.

Дворничиха Светлана Петровна метет мостовую.

На лавочке сидит участковый Кабулов и разгадывает кроссворд. Мимо идет Марк Львович.

Светлана Петровна. Гражданин, вы к кому? Ой, Марк Львович, извините, не узнала Вас в шляпе-то.

Марк Львович. Здравствуйте! (Идет в подъезд.)

Светлана Петровна. Здравствуйте.

Кабулов. Петровна, Петровна! По горизонтали. Писатель, лауреат Нобелевской премии. Десять букв.

Светлана Петровна. Как ты меня достал! Солженицын. (Садится рядом с Кабуловым.)

Кабулов. Правильно. Солженицын.

Светлана Петровна. Через два «и» пишется, грамотей! Иван Афанасьевич из двенадцатой квартиры с ним в одной шарашке работал.

Кабулов. Шарашке? Шарашка-чебурашка. И чего только в русском языке нет? Вот он мне и надо.

Светлана Петровна. Солженицын?

Кабулов. Афанасьевич.

Светлана Петровна. Он только что в магазин пошел. Скоро вернется.

Кабулов. Подождем. По вертикали. Юбка с большим каркасом. Пять букв. Третья – «ж».

Светлана Петровна. Фижмы.

Кабулов. Правильно. Откуда ты все, Петровна, знаешь?

Светлана Петровна. Мне директор института так говорил: вы, Светлана Петровна, по гидравлике кандидат наук, а по кроссвордам – доктор! Э-э, да что теперь вспоминать…

Кабулов. Ну тогда вот тебе, доктор, по вертикали: жидкий продукт жизнедеятельности организма?

Светлана Петровна. Пот.

Кабулов. Пот да не тот. Пять букв. Ага, знаю!.. Опять не подходит!

Светлана Петровна. Урина.

Кабулов. Какая еще урина-мурина?

Светлана Петровна. Обыкновенная. В каждом подъезде. Вымоешь, хлоркой засыплешь, а утром снова. А ведь у нас дом Академии наук! Квартиры давали только докторам, да членкорам.

Кабулов (пишет). Урина. В вашем русском языке шайтан ногу сломает… Пока протокол напишешь – запотеешь. Легче лепешку на ладони испечь. Фу, напылила!

Светлана Петровна. Чистоты без пыли не бывает!

Кабулов. Бывает. Надо из шланга поливать.

Светлана Петровна. Сперли шланг.

Кабулов. Как это сперли?

Светлана Петровна. А вот так: спилили замок и унесли.

Кабулов. На дачу, огурцы поливать. Академики… Когда это закончится? У нас в отделении патрульную машину на полчаса без присмотра оставили. Угнали!

Светлана Петровна. Подумаешь, патрульная машина! Вон зять у Ивана Афанасьевича влип: танк из полка сперли. А он материально ответственный, как и я…

Кабулов. Танк! Ай-ай-ай! Что ж ему теперь будет?

Светлана Петровна. Кто ж знает? Пока пьет…

Кабулов. Вот народ! Танк… Я бы за воровство руки отрубал. Как на Востоке.

Из парадного подъезда появляется Галя. Красивая, модно одетая девушка.

Галя. Саллям аллейкум, товарищ капитан!

Кабулов. Здравствуй, Галия!

Галя. Ну что, облизываешься? Якши?

Кабулов. Якши.

Галя. Мам, я пошла.

Светлана Петровна. Поздно придешь? Чтоб засветло была!

Галя. Мама, сколько можно?!

Уходит. Кабулов внимательно смотрит ей вслед.

Кабулов. Красивая у тебя дочка!

Светлана Петровна. Отличница. Повышенную стипендию получает.

Кабулов. И сколько у вас на семью выходит?

Светлана Петровна. С моей зарплатой тысячи полторы. Еще у профессора из пятого подъезда убираюсь. Живем.

Кабулов. Не понимаю. Сапожки-то у твоей Галии долларов триста стоят.

Светлана Петровна. Не триста, а шестьсот, только не долларов, а рублей. Она их на рынке купила.

Кабулов. Моя Зульфия все рекламы читает, а такого рынка еще не нашла.

Светлана Петровна. Ты, Нурали, что-то путаешь?

Кабулов. Э-э! Ничего не путаю. В русском языке я, может быть, и не разбираюсь, а вот московскую арифметику очень хорошо знаю! Куртка замшевая долларов двести стоит. Сумка кожаная, фирменная. Джинсы-мынсы. Кольца-мольца. Клипсы-чипсы… На штуку баксов твоя отличница упакована!

Светлана Петровна. Ты что такое говоришь, морда азиатская?

Кабулов. Я плохого не говорю. Дочь у тебя красивая. Может, у нее друг богатый завелся. Это у нас на Востоке родителям калым платят, а у вас в России девушкам все отдают… И зря!

Светлана Петровна. Да нет у нее никого. Все время одна вечером возвращается.

Кабулов. На такси?

Светлана Петровна. На такси. (Плачет, опершись на метлу.)

Кабулов. Ты что, Петровна? Шутил я… Сейчас на рынке можно очень дешево хорошие вещи купить, а на вид как настоящие.

Появляется Иван Афанасьевич. На нем потрепанный джинсовый костюм, стоптанные кроссовки, в руках – бидончик с молоком.

Кабулов. Здравствуйте, Иван Афанасьевич!

Иван Афанасьевич. Здравствуй, Нурали! Светлана, ты чего плачешь?

Светлана Петровна. Просто так.

Иван Афанасьевич. Просто так не плачут.

Светлана Петровна. А я плачу! (Идет на авансцену.)

Иван Афанасьевич. Что с ней?

Кабулов. Шланг у нее украли? Иван Афанасьевич, ты мне нужен!

Иван Афанасьевич. В чем дело?

Кабулов. Иностранца у себя на квартире прячешь. Незарегистрированного.

Иван Афанасьевич. Так ведь прописку отменили!

Кабулов. Прописку отменили. А регистрацию никто не отменял. Конечно, деньги все хотят, даже отличницы, но если сдал комнату, надо жильца зарегистрировать.

Иван Афанасьевич. Ничего я не сдавал. Это мой племянник. Погостить приехал. Или теперь уж и в гости нельзя приехать?

Кабулов (вздыхая). Буду протокол писать…

Выходит из подъезда Марк Львович.

Марк Львович. Ну, Иван Афанасьевич, берегитесь!

Иван Афанасьевич. А что такое?

Марк Львович. Вера Михайловна на вас так ругается… Говорит: прибью, пусть только вернется…

Уходит.

Иван Афанасьевич. Что случилось? Вроде, не за что? Ладно, Нурали, пойдем протокол писать. Покажу тебе нарушителя.

Уходят. Закрывается занавес. На авансцене остается Светлана Петровна.

Светлана Петровна. Галя, еще совсем девочкой была, все время спрашивала: «Мама, почему у нас папы нет?» Я ей не врала: мол, уехал или героически погиб. Я отвечала: «Нет у тебя отца, и не нужен он нам такой, ты только моя!» А она – мне: «Вот вырасту, и будет у меня много-много пап, как у тети Лены…» Ленка – наша соседка по «коммуналке», к ней мужики косяками ходили. Вот Галя и выросла… Слово ей теперь не скажи. Я говорю: «Доченька, нельзя же так! Нехорошо это!..» Она – мне: «А как хорошо – с метлой?» Был бы отец… хоть какой-нибудь… Да что теперь говорить! (Уходит.)

Картина вторая

Большая профессорская квартира. Прихожая, кухня, двери в спальню, кабинет, ванную и туалет. Просторная гостиная. Книги, мебель из красного дерева в стиле тех же 50-х годов. В окне виден шпиль Университета. За компьютером сидит Вера Михайловна. Входят Иван Афанасьевич и Кабулов.

Иван Афанасьевич. Верочка, я не один… С милицией.

Вера Михайловна. И это правильно! Забирай его в обезьянник, Нурали Худайназарович, арестуй его… вирусоносителя проклятого!

Иван Афанасьевич. Вер, ты меня прости, я не хотел…

Вера Михайловна. Такое не прощают!

Кабулов с уважением смотрит на Кораблева.

Вера Михайловна. Я даже знаю, откуда ты эту заразу притащил!

Иван Афанасьевич. Вера!

Вера Михайловна. Знаю! От Славки Лесина!

Кабулов (потрясенно). Ай-ай-ай… Нехорошо…

Вера Михайловна. Сколько раз тебе говорила: принес чужую дискету, вставил в компьютер, проверь на вирусы. Две главы из-за тебя пропали! А мне книгу через неделю сдавать!

Кабулов (облегченно). Ах, вот он что… Книгу пишете?

Иван Афанасьевич. Вера Михайловна – лингвист, пишет монографию о современном сленге. Целыми днями работает!

Вера Михайловна. Не подлизывайся!

Кабулов. О сленге? Кто такой?

Вера Михайловна. Как бы вам объяснить… Вот вы кто?

Кабулов. Я? Милиция…

Вера Михайловна. А на сленге будет: легавый, мусор, мент, можно – ментозавр… Понятно?

Кабулов. Понятно… Где ваш племянник?

Вера Михайловна. Спит.

Кабулов. Будите! Буду протокол писать…

Вера Михайловна. Виктор!

Появляется Виктор Кораблев. Он в трусах. На лице оторопь внезапного пробуждения.

Иван Афанасьевич (Виктору). Достукался, иностранец?

Кабулов. Капитан Кабулов.

Виктор. Кабулов? Узбек? В Ташкенте надоели! Думал, хоть в Москве отдохну…

Кабулов. Документы!

Виктор. А что случилось?

Кабулов. Проверка паспортного режима.

Виктор. А! У нас режим – пожрали и лежим!

Виктор уходит за документами.

Вера Михайловна. Нурали, что случилось?

Кабулов. Зарегистрироваться надо было.

Вера Михайловна. Ну и что теперь будет?

Кабулов. Напишу протокол (вздыхает), отведу в обезьянник. Пусть посидит, подумает. С бомжами и хулиганами на сленге поговорит…

Иван Афанасьевич. Зачем же человека в обезьянник?

Кабулов. У человека должна быть регистрация.

Иван Афанасьевич. Значит, не труд, а регистрация делает обезьяну человеком?

Раздается телефонный звонок. Кораблев уходит в кабинет.

Вера Михайловна. Нурали Худайназарович, ты пургу-то не гони! Мы же люди. Договоримся!

Иван Афанасьевич (из кабинета). Вера, иди сюда! Это Иосиф. Из Бостона звонит… Прилетает!

Кабулов. Кто?

Вера Михайловна. Сын. Из Америки.

Кабулов. У вас тут прямо караван-сарай…

Она уходит в кабинет. Появляется Виктор с пачкой документов. Он уже в рубашке, но все еще в трусах.

Виктор (по-узбекски). Няге мангя ёпшин колдингь… итватччя?

Кабулов. Сам ты ишачий сын? Э! (По-узбекски.) Сэн каярге?

Виктор. Из Ташкента. А ты?

Кабулов. Из Коканда. Зачем в Москву приехал?

Виктор протягивает документы. Кабулов берет паспорт, а орденские книжки возвращает. Внимательно изучает документ.

Виктор. А ты зачем?

Кабулов. Меня перевели. Еще при советской власти.

Виктор. Ладно врать-то! Небось, взятку дал?

Кабулов (по-узбекски). Сэн нима дияпсан узыы? Кунака пора?

Виктор. А что я такое говорю? Так тебя без взятки в Москву и перевели! Прямо тут в России, кроме капитана Кабулова, порядок навести некому?! Не справляются! (По-узбекски.) Куанча тулядингь?

Кабулов. Нисколько не платил.

Виктор. Врешь. Я заслуженный строитель, но меня никто в Москве не ждет. А я ведь здесь родился. Институт закончил. Потом сдуру в ваш Ташкент поехал. По комсомольской путевке. Город после землетрясения отстраивать. «Едем мы, друзья, в дальние края…» Приехали. Ты посмотри орденские книжки, посмотри! Тебе полезно…

Виктор протягивает орденские книжки. Кабулов бегло просматривает.

Кабулов. Вот и строй в Ташкенте, если такой заслуженный! А то все теперь в Москву, как мухи на рахат-лукум…

Виктор. Я бы и строил. Да профессия моя теперь там не нужна…

Кабулов. А какая теперь профессия нужна?

Виктор. Узбек. Знаешь такую профессию?

Кабулов. Ну и что? Раньше была профессия «русский», а теперь «узбек».

Виктор. Никогда не было такой профессии – «русский»…

Кабулов. Была. Я знаю.

Раздается звонок в дверь. Появляется Вера Михайловна, направляется к двери.

Виктор. Да откуда ты знаешь, чурка кокандская?

Вера Михайловна (на бегу). Виктор, ты базар-то фильтруй! С ментурой базлаешь.

Виктор. Что?

Вера Михайловна. Выбирай выражения. Оденься!

Кабулов. Она у вас всегда так говорит?

Виктор. Всегда.

Кабулов. Ай-ай-ай…

Входят широкоплечие, коротко остриженные молодые люди, похожие на телохранителей. В руках у них большая корзина цветов.

1-й телохранитель. Здравствуйте!

Вера Михайловна. Здравствуйте… Это что такое?

1-й телохранитель. Велели – передать.

Вера Михайловна. От кого?

1-й телохранитель. Сказали – не говорить.

Вера Михайловна. А кому цветы?

2-й телохранитель. Сказали – сами догадаются… До свиданья!

Телохранители уходят.

Вера Михайловна (осматривая цветы). Улет! Иван, иди-ка сюда! Иван!

Из кабинета выходит Иван Афанасьевич.

Иван Афанасьевич. Это тебе?

Вера Михайловна. Мне? Лет тридцать назад я бы не удивилась.

Виктор. Ну, вы здесь в Москве совсем опухли! Неизвестно кому. Неизвестно от кого. У нас в Ташкенте за такую клумбу месяц пить можно…

Кабулов. Да и у нас в Москве… На пару недель хватит… закусывать.