Эпоха покаяния

Оставалось придумать, из чего сделать леску и крючок. Ляховский пересмотрел всё своё снаряжение, но ничего подходящего не нашёл. Тут ему в голову пришла идея. Неподалеку Дмитрий приметил кости косули. Её извилистые крепкие рога как нельзя лучше подходили для этого. Ножом он вырезал три крючка, которые связал между собой. Получился тройник.

Отличная леска могла бы выйти из сплетённых между собой человеческих волос, но Аюн взбеленился и наставил на Ляховского копьё. Пришлось уступить. Дмитрий забрал у юноши его мешок, расстелил на земле. Аккуратно, по спирали, разрезал кожу на тесёмку. Получилось метров семь лески. Очень мало для вываживания. Пришлось изрезать бурку юноши, так как плащ самого Ляховского был слишком тонким и непрочным. В итоге, длина рыболовной снасти составила около пятнадцати метров.

Дмитрий снял с себя носки, наполнил их песком и привязал к леске. Несколько раз поводил грузом в воздухе и в воде, проверяя на прочность. Для того, чтобы рыба не перекусила кожу, Дмитрий приспособил часть трубчатой кости.

Ляховский свернул снасть кольцами, подобно ковбойскому лассо, подошёл к берегу, раскрутил над головой мышь и бросил. Приманка плюхнулась в воду, всплыла. Медленно Дмитрий потянул её назад, складывая леску всё также, кольцами. Аюн с интересом наблюдал за происходящим. Вскоре мышь была в руках у Ляховского. Дмитрий сделал новый заброс, только уже в другую сторону.

Вот так, неторопливо передвигаясь, пришелец обваживал плёс, а Аюн следовал за ним по пятам. Приманка равномерно приближалась к берегу, покачиваясь на короткой частой волне. Медленно заходящее солнце бликовало на прозрачных гребнях, слепило глаза. Эта картинка умиротворяла, усыпляла. Аюн заклевал носом, да и сам Дмитрий уже не так пристально всматривался, не был готов мгновенно реагировать.

Оба не заметили, как бесшумно, без всплесков, над водой показалась внушительных размеров пасть с острыми, загнутыми внутрь зубками, которая схватила мышку и нырнула. Полоску кожи натянуло, повело вниз и в сторону. Если бы наши рыболовы ещё чуть-чуть помедлили, то хищник выплюнул бы подделку. Но Дмитрий очнулся, подсёк. В ответ последовал рывок, да такой, что рыболов едва не упал. А леска уже вовсю рвалась из его рук, скользила по коже, обжигая её.

– Аюн, помоги! – крикнул Ляховский, борясь с рыбой.

Юноша уцепился за леску. В этот момент хищник сделал «свечку», показав серое, похожее на торпеду тело с тёмными крапинками и полулунными пятнами. Рыба попыталась уйти на глубину. Полоска кожи снова натянулась, как струна. Ляховскому пришлось немного отпустить, чтобы она не порвалась. Хищник сделал вторую «свечку», мотая сплюснутой широколобой головой в попытке избавиться от крючков, ударился об воду, взметнув каскад брызг. В руках Дмитрия остался конец самодельной снасти. Аюн, зажав нож зубами, молча прыгнул в холодную воду.

Леска, как взбесившаяся, прыгала в руках Ляховского. Он уже сам стоял по пояс в воде, как вдруг натяжение исчезло. В стремнине реки показалось красное пятно, которое тут же стало сносить течением. Рядом с пятном всплыла чёрная голова, последовал шумный вдох. Аюн торопливо, одной рукой, убрал налипшие на лоб волосы, перевернулся на спину, поплыл к берегу, гребя одними ногами. Руками он держал добычу за жаберные крышки.

У берега Дмитрий подхватил трофей. Рыболовы ахнули: рыба была размером с юношу. Это был стремительный и грозный хищник. Но сегодня ему не повезло: сегодня он сам станет едой.

Солнце, наконец, закатилось за горизонт. В траве застрекотали кузнечики. Времени на постройку навеса не оставалось, поэтому путешественники решили заночевать под открытым небом. Они насобирали хвороста, развели огонь. Выпотрошили рыбу, нарезали её большими порционными кусками. Над рекой поплыл плотный сизый дым, наполненный запахом жарящегося рыбьего мяса.

– Эх, ухи бы сейчас приготовить, – размечтался Ляховский. – Жаль, котелка нет.

– А что такое «уха»?

– О, парень, ты не знаешь, что такое уха? Тогда ты многое в жизни потерял.

Дмитрий лёг на спину, засунул в рот соломинку, руки заложил за голову, посмотрел вверх на зажигающиеся где-то высоко белые точки.

– Уха – это такое старинное и очень вкусное блюдо. Его готовят так: берут котелок, наливают туда воду, солят, доводят до кипения на костре. Кладут туда рыбку, некоторое время её варят. Потом добавляют морковку, лучок, картошечку… Ну, это такие овощи. Ты ел когда-нибудь свежие овощи? Нет? Я тоже. Впрочем, неважно. Потом добавляют специи – чёрный перчик, лаврушечку. Время от времени снимают пенку. А самое главное – никогда не накрывают крышкой! Эх, котелок бы нам всё равно не помог. Кроме рыбы и соли у нас ничего нет.

Дмитрий иногда водил рукой над воображаемым варевом, имитируя процесс приготовления, глотал слюнки, вздыхал. Словом, был совсем на себя не похож. Аюн уже по привычке крутил прутики с мясом, вслушивался в речь собеседника, переполненную незнакомыми словами. А дым плыл всё дальше по неровному водяному зеркалу, обнимал деревья, терялся за излучиной реки.

Ах, если бы наши герои знали, что этот запах привлечёт смертельно опасную силу… Но случилось то, что должно было случиться. Уже поздно ночью на огромном расстоянии ноздри хищника уловили ничтожную частичку, всего лишь несколько молекул аромата. Немедленно прозвучал сигнал сбора на охоту. Ещё два голодных молодых зверя пробудились ото сна и помчались рысью в сторону ночлега.

Они бежали вместе, бок о бок, напряжённо нюхая воздух. Ниточка запаха вела их в верном направлении, словно это была автострада с дорожными знаками и разметкой. «Ниточка» постепенно утолщалась, превращалась в «бечевку», потом в «канат». На рассвете три мускулистых тела выскочили из-за поворота реки на плёс и остановились на мгновение. Три пары глубоко посаженных глаз искали добычу. И нашли догоревший костёр, а также двух людей, которые крепко спали рядом с ним. Прозвучала короткая команда в атаку. Длинные лапы пришли в движение, заскрипела галька и песок. До цели оставалось не более километра.

Юноше снилась деревня. Снилась юрта, отец, сестра. Мама… Они о чём-то весело болтают. Отец подбрасывает маленькую сестрёнку в воздух и ловит её. Та верещит от радости. Соплеменники заняты своими делами. Кто-то затачивает лезвие ножа, кто-то разделывает оленя, кто-то дубит шкуры. Слышатся разговоры, смех, стуки первобытных инструментов. Мама расчёсывает мальчику волосы, спрашивает о том, как прошёл день. Тот отвечает невпопад, нежась в ласковых маминых руках. И внезапно мама, повернув его лицом к себе, положив руки на плечи, наклонившись и посмотрев ему прямо в глаза говорит:

– Сыночек, почему ты так плохо говоришь? Мне стыдно за тебя! Ведь я же тебя учила! Вспоминай и скорее просыпайся!

Сон размазался, словно акварельные краски в воде, сквозь пелену стали пробиваться слабые звуки. Звуки усиливались, превращаясь в раздражающие, тревожные. Как будто песок и галька тёрлись друг о друга.

«Стоп! Нет никакой деревни! Она же разграблена и сожжена. Все мои родные убиты. А матери так вообще давно нет в живых. А я сейчас сплю на берегу реки, на камнях. И кто-то очень быстро приближается. Если сейчас я не проснусь, то нас убьют. Мы беззащитны!»

Аюн вырвал себя из сладких объятий Морфея, повернулся на звук. Прямо на него бежали три молодых хищника, внешне очень похожие на медведей. От последних их отличало стройное, без единого грамма жира тело с удлинёнными лапами и стопами, лёгкая голова с развитой черепной коробкой, такая же лёгкая шерсть, под которой перекатывались узлы мускулов.

Звери сменили размеренную рысь на стремительный карьер. Юноша растолкал Дмитрия, указал пальцем на быстро приближающиеся фигуры. Ляховский сильно вздрогнул. Он поднялся, подхватил свой рюкзак. Аюн тоже подобрал свой скарб, повернулся было к остаткам рыбы, которые они так и не успели заготовить впрок, но Дмитрий схватил его за шиворот и подтолкнул к берегу:

– Быстро в воду! Рыбу оставь. Надеюсь, она их хоть немного задержит.

Путешественники бросились в реку. И, нужно сказать, вовремя: хищники едва их не настигли. Один из зверей, отличающийся от других заметно большими размерами, чрезмерно длинными клыками, последовал за ними. Остальные затормозили и принялись жадно поглощать добытый накануне людьми трофей. Вожак обернулся, призывно заревел. Его сородичи даже ухом не повели. Крупный зверь поплыл назад, выскочил на берег, энергично встряхнулся и, от души надавав люлей своим подчинённым, принялся рвать зубами рыбину.

Путешественники выбрались на противоположный берег. Дмитрий с тревогой обернулся:

– Еда их задержит ненадолго. Нужно бежать. Надеюсь, у нас получится сбить их со следа.

– Нужно драться! – выпалил Аюн, задыхаясь от быстрого заплыва. – Твоё оружие разве не сможет с ними справиться?

– Нет! Оно может ранить, разозлить, но не убить. Они слишком большие! Ещё можно справиться с одним, но их трое, силы не равны. Так что бежим, мой друг, бежим быстро!

И они побежали. Аюн пытался сбить преследователей со следа, петлял, как заяц. Даже ненадолго остановился и намазал подошвы едко пахнущей смолой, выделившейся из сломанного ветром ствола молодой сосны.

По дороге им попался ручей. Некоторое время они шли вдоль течения по колено в воде. Это выматывало, поэтому беглецы были вынуждены выйти на берег. Бег сквозь недружелюбный лес продолжился.

Юноше было проще, телосложение позволяло ему дольше не уставать. Да и скарб у него был не такой тяжёлый. А вот Дмитрию пришлось намного хуже. Длинный рюкзак бил его по пояснице, ветки стегали по плечам, тяжёлые ботинки запутывались в подлеске. Он начал сдавать.

Аюн первый с ужасом услышал шум погони. Звери, сожрав рыбину, почти нагнали беглецов. Вскоре Ляховский сам услышал хриплое дыхание за спиной. Дмитрий обернулся, увидел хищников совсем рядом. Внезапно он запнулся и упал. Аюн тут же развернулся к нему.

– Беги, не останавливайся! – крикнул Ляховский. – Спасай свою жизнь! Я справлюсь!

Аюн помчался дальше. Один из хищников запрыгнул сверху на Ляховского, всадил зубы и когти в рюкзак. Остальные, к удивлению, продолжили погоню. Дмитрий освободился от лямок, перевернулся на спину, попробовал достать пистолет. Зверь выпустил рюкзак, навалился на человека сверху, по-медвежьи облапал, подмял под себя, глубоко расцарапал когтями плечи, потянулся клыками к горлу.

Дмитрий подставил левое предплечье под нижнюю челюсть животного, не давая зубам сомкнуться на своей шее. Некоторое время они боролись, горячая слюна капала на лицо Ляховского, тварь обдавала его зловонным дыханием. Улучив момент, пришелец нащупал правой рукой булыжник и несколько раз ударил хищника в висок. Зверь заревел, замотал башкой, отодвинулся назад. Ляховский извернулся, быстро вынырнул сбоку, уже сам навалился сверху, обхватил ногами живот хищника, руки запустил подмышки и сцепил на холке в замок.

Медленно, но неумолимо Дмитрий пригибал голову животного к туловищу. Шары бицепсов вздыбились от напряжения, на лбу проступили бисеринки пота. Зверь сопротивлялся нажиму, но сила Ляховского побеждала. Хищник тоскливо взвыл. Из-за деревьев послышался ответ. Дмитрий удвоил усилия, закричал сквозь зубы, понимая, что нужно как можно быстрей закончить поединок. Послышался треск ломаемой шеи. Голова животного неестественно повисла вдоль туловища, и в этот момент показался вожак. Он бросил погоню за Аюном и вернулся на помощь, но опоздал. Хищник замер на мгновение, круто развернулся, побежал назад.

Аюн нёсся по лесу, перепрыгивая торчащие из земли коряги. Два зверя неумолимо догоняли его. Он лихорадочно думал, пытаясь найти выход из ситуации. Его взгляд зацепился за длинную толстую сосновую ветку, растущую практически горизонтально в паре с лишним метров от земли. Круто сменив направление, юноша подбежал к дереву, отбросил копьё, с силой оттолкнулся, ухватился за ветку. Инерция понесла его тело дальше вперёд. Аюн быстро согнулся, прижал стопы к перекладине. Тело резко качнуло назад, и юноша оказался на выпрямленных руках над ней. Хищники прыгнули следом, зубы щёлкнули в опасной близости. Но парень уже был вне досягаемости, стоя на ветке под беснующимися животными.

В этот момент послышался вой их собрата, который остался позади. Крупный вожак ответил на призыв и рванул обратно. Это воодушевило юношу. Нужно было попробовать справиться с оставшимся в одиночестве под деревом хищником.

Аюн потянул из-за плеча лук и принялся быстро нашпиговывать зверя стрелами. Деревянные палочки проникали в шкуру неглубоко, но это не имело значения. Вскоре запас стрел иссяк. Все они торчали из спины, подобно ежиным иглам. С шерсти потекли многочисленные ручейки крови. Зверь ослаб и закачался. В отчаянии он попытался уйти.

Юноша спрыгнул, подхватил копьё, подошёл, несколько раз глубоко вонзил оружие в бок хищника. После последнего, особо сильного удара, наконечник копья сломался, а животное заскребло длинными когтями по земле и затихло. Из-за деревьев снова показался вожак. Аюн обернулся с древком в руках. Хищник, увидев мёртвого собрата, опять на мгновение замер, а затем удрал, позорно прижимая к заду короткий хвост с белым пятном.

Схватка была выиграна. Юноша хотел было бежать на помощь, но заметил знакомую широкоплечую фигуру и выбросил ставшую бесполезной палку. Дмитрий подошёл, пнул труп ногой, зло плюнул.

– Ты его на бегу что ли расстрелял?

– Нет. Вон оттуда, с нижней ветки! – Аюн указал рукой на убежище. – На бегу я не умею. У меня глаз на затылке нету. И руки за спину не заводятся.

– А жаль. Какое было бы преимущество! Ты бы не мог его как-нибудь поаккуратнее расстреливать? Шкура ни к черту. А то ведь скоро придут холода. Смотри, что эта тварь сделала с моими шмотками? Ладно, шучу я. Ты – молодец. Пойдём, снимем шкуру с моего трофея.

Они вернулись. Мёртвый зверь лежал в том же самом месте.

– А ты своего как? – спросил Аюн

– Да проще пареной репы! Ну, это поговорка такая. Я ему шею сломал. Хочешь, на тебе покажу?

– Нет, спасибо.

– Я смотрю, ты и говорить стал намного лучше. Интересно, если бы не эти товарищи, ты бы так и коверкал слова в стиле «моя твоя не понимай»?

Наши друзья храбрились, шутили друг над другом. Но было заметно, как дрожат голоса и руки. Потом наступила разрядка. Путешественники почувствовали усталость и боль. И, хотя день был в самом разгаре, они решили сегодня больше никуда не идти.

После короткого отдыха Дмитрий отправился за хворостом. Он с трудом нашёл несколько опавших веток, которых явно не хватало на всю ночь. Пришлось рубить живые деревья.

Аюн весьма профессионально и быстро снял шкуру, повесил её сушиться. Во время этого занятия он ощутил нечто непонятное, постепенно набирающее силу. Вибрация шла от оставшегося после рубки пня. Словно по цепочке она передавалась от дерева к дереву, резонируя, отскакивая от кроны к кроне. Неизвестная реакция распространилась на весь лес, но затем всё прекратилось.

Необычайно смолистые дрова, нарубленные Дмитрием, зажглись мгновенно. Буквально пара-тройка поленьев давали такой жар, словно рядом полыхала кузня. Дрова горели очень долго, почти без дыма, без привычного потрескивания.

В ответ на огонь лес снова ожил. Снова, как от одного телеграфного столба к другому, распространились непонятные импульсы. Ляховский их не ощущал, а юноша пока не спешил об этом рассказывать.

Шкуру следовало выдубить. Аюн побродил вокруг лагеря, насобирал знакомых трав, которые ещё встречались ему, отрезал от ствола дерева порядочный кусок коры, кожей ощущая, как на месте повреждения набирала силу, а затем исчезала неизвестная энергия. Вернувшись, он истолок кору, корешки и стебли в порошок, добавил соли, всыпал эту смесь в бурдюк с водой. Активно потряс, вылил на шкуру, принялся с силой втирать, мять руками и ногами. Это занятие было утомительным, но другого способа дубления его племя не знало. После всех процедур шкура стала мягкой, слегка изменила цвет.

Дмитрий обжарил куски тёмного, почти коричневого мяса. Было странно, что совсем не было жира, которого у обычных медведей к осени под шкурой накапливается очень много. Что наводило на невеселые размышления об образе жизни этих животных зимой.

Вечером земля стала быстро остывать. Часть мяса путешественники успели заготовить впрок ещё вечером, планируя на следующее утро закончить начатое. Дмитрий подбросил полено в костер. Оно тут же вспыхнуло, будто облитое горючей смесью. При помощи костяной иглы и животных жил юноша скроил неказистый с виду, но тёплый жилет. Ляховский тоже отремонтировал свою одежду. За всю ночь они всего пару раз кормили огонь удивительными дровами.

Сквозь сон Аюн различил невнятный, едва различимый шорох, доносившийся откуда-то снизу из-под земли там, где лежал наполовину разделанный трофей. Ему стало любопытно. Он встал, подошёл к убитому существу. Шорох тут же прекратился. Юноша присел на корточки, прислушался, осмотрел трофей со всех сторон, но ничего не нашёл. Стоило ему лечь, как шорох раздался снова. Аюн решил не обращать внимания, накрылся шкурой и уснул.

Когда рассвело, юноша подошёл к телу и с изумлением обнаружил, что его начисто обглодали. Он приподнял череп, под которым в земле была маленькая глубокая дырка. Присмотревшись внимательнее, он нашёл ещё пяток таких же отверстий. Юноша бросил костяшку, в ответ услышал писк и удаляющийся стук маленьких коготков. Можно было не сомневаться, что второго хищника постигла та же участь.

Внезапно задул холодный, сильный, пронизывающий до костей северный ветер. Природу в один миг словно перевернули с ног на голову. Небо заволокло серыми тряпками стремительно мчащихся на юг облаков. Воздух стал разрываться и выть в кронах. Стволы принялись раскачиваться в разные стороны, а импульсы мячиками скакать между ними.

Ещё вчера здесь было лето, а сегодня на эту землю врывалась зима. Никакого намёка на осень не было. Путники не могли вымолвить ни слова. Как громом поражённые, они наблюдали эту метаморфозу, грандиозную картину смены времён года, разворачивающуюся вокруг них.

Через несколько часов ветер стих, небо прояснилось, а температура резко упала. Стало так тихо, что, казалось, было слышно, как наперебой стучат сердца. Тишина прервалась мягкими звуками опадающей хвои. Зелёные пластинки непрерывно сыпались сверху, застилая землю сплошным колючим покрывалом. «Хвоепад» продолжался до тех пор, пока деревья не очистились полностью. Пейзаж снова поменялся до неузнаваемости. Сосны и пихты, кедры и ели стояли абсолютно голые, если не считать мужских и женских шишек. Их кора стала монолитной и, подобно танковой броне, приобрела свойство невероятной прочности. Ляховский попробовал раскачать одно из деревьев, но у него ничего не получилось: оно стояло как вкопанное, словно застывшая лава, словно остывшее стекло.

Под ногами что-то зашевелилось. На поверхность в неимоверных количествах выползли то ли гусеницы, то ли черви, то ли слизни. Они принялись поедать опавшую хвою, оставляя после себя длинные тягучие следы. Шебуршащий и непрерывно шевелящийся ковёр вызвал у людей чувство омерзения. Они отступили на небольшую прогалину, по-прежнему наблюдая за спектаклем.

Развязку долго ждать не пришлось. Небо снова потемнело, но не от туч. Вернее, то, что летало по небу, лишь слегка напоминало тучи. Только эти облака были чёрными, непрерывно меняющими свои очертания. Послышался резкий птичий гомон. Птицы пикировали на землю, не обращая внимания на людей, глотали гусениц, снова взлетали и исчезали. Вскоре пропали и слизни, до отказа набив брюхо хвойным опадом.

– Ну и дела, – наконец, вымолвил Ляховский. – Что за хрень тут произошла?

Аюн лишь пожал плечами, стряхивая с обуви отвратительный зеленый комок.

– Похоже, мы – первые люди, кто видел всё это. Только не к добру оно, не к добру: такая резкая смена. Природа явно к чему-то приготовилась. Только вот к чему?

Путники взвалили на плечи свой скарб и пошли вперёд. Переход через замёрзший лес обещал быть лёгким, поскольку путь пролегал по голой земле. Они шли, изредка обмениваясь фразами, улыбаясь и поддерживая друг друга. Из носов и ртов вырывались струйки пара, земля, пока ещё тёплая, тоже испускала белые испарения. Дмитрий, видя, что юноша трёт обнажённые до плеч руки, отдал ему рубашку и штаны. Впрочем, эта одежда мало спасала, так как она была летней. Но охотника это не пугало. В дороге тело разогревается само, а на стоянках всегда можно разжечь огонь.

Люди ошиблись, рассчитывая на лёгкую дорогу. Небо снова заволокло сплошной серой массой туч. Стеной повалил снег. Крупные хлопья стали закручивать в воздухе замысловатые пируэты, сталкиваясь друг с другом, кружась и вальсируя. Сначала они таяли, едва соприкоснувшись с землёй, но, спустя время, тонкий слой снега смог укрыть тёмный грунт. Снегопад усиливался, переходил в настоящую метель.

Опять поднялся ветер. На этот раз он бросал в лица белую колючую массу, залеплял глаза, сбивал с ног, словно пытаясь остановить, заставить повернуть назад и от чего-то спасти.

Люди устали бороться со стихией. Они остановились, скинули с плеч тяжёлые ноши. Юноша сильно замёрз и дрожал, как осиновый лист. Дмитрий безжалостно срубил молодое дерево, поспешно разжёг костёр. Аюн опять уловил импульсы, распространившиеся по лесу. Спасительный огонь обогрел одиноких путников, дал им надежду на лучшее. Они передохнули и поели. Нужно было продолжать путь, поскольку до вечера было ещё далеко.

По дороге они едва не провалились в знакомую уже по болоту глубокую дыру с вертикальными стенками, которую из-за обильного снегопада было очень сложно увидеть. Спасла маленькая коробочка на плече Ляховского, которая предупредила людей своим треском.

Глубина снега нарастала пугающе быстро. Люди уже по щиколотку погружались в него ногами. Если снегопад продолжится в таком же духе, то к утру путники будут увязать в нём по колено. К счастью, вечером небо очистилось, и ненавистный ветер стих.

Замёрзшие путники разбили лагерь, заготовили дров на всю ночь, которая, должна была быть холодной. Они, как и много раз ранее, провели вечер в разговорах и мелких делах.

Дмитрию пришла в голову идея. Используя удивительные свойства дров гореть длительное время, пришелец соорудил длинный костёр типа «нодья». Путешественники заснули по обе стороны пламени, обогреваемые от затылков до кончиков пальцев на ногах.

***

Наступившее утро оказалось дьявольски холодным. Земля за ночь остыла, и, если бы не горевший всю ночь огонь, люди могли бы и не проснуться. Путешественники почувствовали лёгкое недомогание. У них покраснели и заслезились глаза, из носов стала обильно выделяться слизь. Решив, что это всего лишь простуда, они, как ни в чём не бывало, позавтракали и отправились дальше. К полудню симптомы усилились. Веки набухли, глаза покраснели, появилось сильное жжение в горле. Аюн постоянно чесался, как блохастый пёс, чихал, тёр глаза. Ляховскому всё это очень не нравилось. Он начал что-то подозревать.

Проходя мимо группы деревьев Аюн вдруг страшно побледнел, качнулся и упал на колени. Дмитрий почувствовал, что ему самому сдавливает горло. Он с трудом сделал вдох, со страхом увидел, что его спутник валится набок с посиневшими губами и жуткой гримасой на лице. Пришелец скинул рюкзак, из которого извлёк пенал со шприцем и ампулами. Он торопливо вколол два препарата юноше и себе самому, запрокинул ему голову, зажал нос, с силой выдохнул воздух юноше в лёгкие несколько раз.

Аюн ожил. Он открыл свои серые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, посмотрел на безмолвные деревья и на Ляховского, который сам ещё с трудом дышал.

– Я понял, – прошептал он. – Этот лес хочет нас убить.

– Да, мой друг, – грустно улыбнулся Дмитрий. – Он защищается от таких, как мы. Увы, человеку здесь нет места. Впрочем, если бы мы не рубили деревья… но тогда мы бы попросту замёрзли.

Чужестранец покопался в пенале, пересчитал ампулы, наморщил лоб, открыл карту.

– Лекарств мало. Нужно что-то делать. Чёртовы шишки! Ты как, оклемался?

– Вроде да.

– Тогда вперёд!

И они пошли. Сперва пошатываясь, но потом всё уверенней. Через пятнадцать минут Дмитрий вколол вторую дозу препаратов, эффект от которых должен был сохраниться до вечера.

Лес, по-прежнему, источал губительные вещества. Иногда, сквозь просветы, люди видели мельчайшую желтоватую пыль, сыпавшуюся из мужских шишек, когда они проходили мимо них. Деревья начинали свою химическую атаку только тогда, когда путешественники находились под ними и прекращали, когда люди уходили далеко вперёд.

Дмитрий думал, как защититься от пыльцы. У него не было с собой средств индивидуальной защиты. Изобретать же повязки из подручных материалов смысла не было. Всё равно они не смогли бы удержать зёрна, размером с несколько десятков микрон. Единственным способом спасения оставалось бегство. Нужно было выйти на продуваемую ветром поляну или прогалину. Но тайга здесь росла плотно, ровно, без проплешин.