Бегство

– Ты давай, выкладывай. Раз уж вместе в это дело ввязались – видать и выпутываться придётся вместе. Где ты ему дорогу перейти умудрился? Тролль этот, вроде, из знатных будет, а ты хоть здоровьем вышел, а одно людин.

– Да… Война тут была однажды. Ты не местная, так вряд ли знаешь. А вот почтенному старцу должно быть известно…

Старик слегка приподнял одну бровь, Ланс даже не успела заметить – левую или правую, и неспешно кивнул головой, выразительно глядя на рассказчика.

– Да, было дело…

– И что на войне? – нетерпеливо напомнила чужеземка верзиле, не отрывающему изумлённый взгляд от старца.

– Да, почтенный, уж и задали мы тогда им трёпу! – изумление во взоре Джеофа перешло в восхищение – явно признал в седовласом старике кого-то из героев тех лет.

Но странницу мало интересовали местные стычки одних скотоводов с другими. Или даже землепашцев со скотоводами. Поэтому она попросила верзилу вернуться к важной в их нынешнем положении фигуре – Троллю.

– Я тогда командовал дюжиной славного королевского войска, – вспоминал здоровяк, явно не без удовольствия, – А случилось так, что засели мы в глухом болоте с дружиной доблестного сэра Генри, что командовал передовым отрядом. Вернее, засели-то они, а мы там дозор несли с ребятами. Хоть и зелёный я был, как щенок тогда, да болота те уже знал, как свою пятерню.

– И твоя дюжина вывела из болота отряд сэра Генри? – поторопила Ланс, не желая задерживаться на подробностях.

– Ну, так и было, – с явным неудовольствием, что его прерывают, хмыкнул Джеоф, – а потом сэр Генри налёт задумал в стан противника, значится…

На этом месте губы старика стянула тревожная улыбка, хотя заметил её только верзила.

– Что-то вроде стремительного броска. Небольшим отрядом, дюжин пять дружинников, пара-тройка разведчиков, проводник, да кудесник.

– Догадываюсь, кто был кудесником, – вставила странница, поглядывая на старого чародея.

– Ошибаешься. Кудесниками вояки простых лекарей зовут, – пояснил старец.

«А ты, значится, не простой…» – мигом отметила для себя Ланс.

– Точно! – согласился Джеоф, – я и говорю – кудесник. Так вот и вспомнил тогда сэр Генри обо мне и моих ребятах и о схватке с вражиной на том болоте… Меня спешным указом в гроссовики [9], дают под начало весь состав группы, надо мной только два командира…

– Стой, почему два? – не поняла златовласка, – Там же сэр Генри один был. Откуда второй взялся?

– Не, двое их шло, рыцарей-то, от самого Круглого Стола, что при дворе Его Величества. Сэр Генри, Львиное Сердце и молодой сэр Дэвид, Светлый Крестоносец. Тогда он мне сперва зелёным показался… Думал, тащить его придётся на себе всю дорогу… Ан нет – крепкий парень вышел. И духом, словно сталь, и телом не слаб… А когда он ещё и принцессу вытащил…

– Ага, принцессу? – заулыбалась Ланс, – Прямо как в волшебной сказке! О доблестных рыцарях, что вырывают прекрасных принцесс из лап жутких драконов…!

– Да не было там никаких драконов! – возмутился Джеоф, а чародей, почему-то ехидно так ухмыльнулся, – Ты дашь закончить, или уже не надо?

– Ладно, продолжай, – весело ответила златовласка.

Но рассказчик, собиравшийся долго и красочно описывать поход, явно потерял настроение и грубо пробасил.

– В-общем, меня в тот отряд взяли вместо Его Сиятельства Тролля, который тогда ещё меч толком в руках удержать не умел. А сэр Генри тащить на себе лишнюю обузу явно не собирался – вот и высказал его папаше в лицо, что думает о сыночке… Ну, и затаил он тогда обиду…

– Ясно, зависть значит, штука чёрная…

– Да и не только это. Дочку ведь королевскую доставать шли. Он чего туда и рвался – думал, за него всё сделают, а он с принцессой вернётся такой отважный и доблестный… Когда мы ушли, он поскрипел зубами, да и смирился – ну не свезло, всякое бывает. Да только сэр Дэвид-то как пленников вытащил, отправил меня и оставшихся в живых ребят, ещё из моей старой дюжины, обратно, со спасёнными в замок. А сам с сэром Генри двинулся дальше, ещё по каким-то неведомым нам делам, где уже и не маленькой группкой надо, а и вовсе вдвоём. Ну, я у начальства разъяснений не спрашиваю. Сказано – доставить, значит нужно доставить. Хоть кровью изойдись. Там путь-то уже подчищен был нами, ещё когда туда шли, но и на обратном тоже досталось. В целом – кое-как втроём доковыляли, все в крови, зато пленников вызволенных доставили в целости и сохранности, как и велели.

– А Тролль здесь при чём? – не удержалась Ланс.

– Вот ведь вредная женщина! – возмутился Джеоф, у которого уже почти начало подниматься настроение, пока его снова так бесцеремонно не испортили, – В общем, на беду принцесса без памяти была основную часть пути. Говорят, зачарована, а по мне так просто её какой-то дрянью там кормили. Простой человек выдержит, а их голубой крови во вред, видать пошло. Вон, алхимику почтенному виднее, что там и с чем ре… как его там?… регенерирует вроде?

– Реагирует, – улыбнулся алхимик, – да, голубая кровь ко многим вещам уязвима…

– Вот и я про то же. Встречает нас, значит, на подходе этот… сэр Кэлар Эрберт, будь он не ладен… и ехидненько так предлагает ему принцесску спихнуть. Золото какое-то, поместья даже давал… мол, если скажем Его Величеству, что это он-де, Тролль Бесстрашный её из плена вытащил…

– А ты, конечно, пожадничал?

– Да не для себя ведь! За сэра Дэвида обидно – он старался, обливался кровью и потом, а тут какая-то мразь будет славу за него стяжать! Да и дочку королевскую!

– И полцарства в придачу! – задорно подхватила Ланс.

– Да полцарства только в сказках дают… А тут и принцесска-то сама – та ещё баба, даром, что кровь голубая! От такой никакой мужик не откажется…

– И ты не отдал? – подвела итог странница, недовольно морщась от таких отзывов о королевской дочери. Сама далеко не дурнушка…

– Ну, настроение тогда хреновое было… Мы только, сказать прямо, из пекла, ещё раны залатать не успели… А этот гадёныш со своей подлостью лезет! Так и послал я его куда подальше.

– Послал? А подтолкнуть ещё не догадался?

– Ну… врезал ему пару раз, бровь разбил, губы вдребезги… Зато он смог боевыми ранениями похвастать перед папочкой – один же зорн, не сказал, гад, кто его так отделал!

– Понятно… Да, подцепил ты себе головную боль на всю оставшуюся жизнь. И как только жив до сей поры?

– Да так и жив. Когда сэр Генри с сэром Дэвидом воротились, нас с ними за компанию чуть ли на руках не носили. Там и свадьбу сэр Дэвид сыграл с дочкой королевской – вот Тролль зубами то скрипел, да всё даром! А потом молодожёны куда-то на полночь укатили, да так и не слыхивал о них никто после… А сэр Генри понемногу начал власть терять – не управитель он, а вояка простой, хоть и знатный. Потом вон и почтенного Мерлина недруги сместили, помню я то недоброе время… с той поры всякой мрази к королевским ногам поналезло, а такие, как Тролль снова головы подняли! Меня первым же делом пинком со службы, ладно голову ещё не оттяпали, а ведь собирались… Но Его Величество запретил трогать героев той войны. Знал бы он, какая ехидна нынче на его груди притаилась!

После долгой выразительной паузы, Джеоф тихо добавил.

– Ну, с Троллем бороться можно. Трудновато, конечно, но можно. А в тяжком случае – по голове оглоблей и драпать из города так, чтобы только пятки сверкали!

– Можете спокойно укрыться здесь, – медленно проговорил Мерлин, выслушав подробный рассказ злостных нарушителей порядка, постоянно перебивавших друг друга и не прекращающих ругать Кэлара последними словами, – я не продам вас городничьим прихвостням и его сыночку. У меня с ними тоже есть кое-какие счёты…

Голос старика звучал загадочно и странно, но случайные гости решили не бередить, по-видимому, тяжёлую рану на сердце алхимика. Вместо того они увлекли его любопытными расспросами о его собственной жизни. А поведать он мог многое, и о дворцовых интригах, и о магии, и о той памятной войне, почему-то никогда не упоминая о том, с кем же именно они воевали, называя противника просто «врагом», на что Джеоф значительно так кивал и только ухмылялся. Но, почему-то, говорить о своей жизни до Джелома старик не хотел. Сказал только, что родился он далеко отсюда, а на полдень его занесла та же проруха-судьба, что помогла двоим беглецам оказаться в нужный миг у двери его дома.

А хиленькая лачужка Мерлина внутри оказалась на редкость уютной. Чистые сени, с аккуратно уложенными в дальнем углу вязанками дров и развешенными по стене тёплой одеждой и рыбацкими снастями. Гостевая, служившая так же и спальней, освещалась широким с резными ставнями оконцем, над которым крепилось свёрнутое рулоном шерстяное одеяло, укрывавшее щели в нечастые здесь холодные дни. Деревянная лестница в углу вела под крышу, в горницу, где ученик с учителем занимались своей алхимией, а так же различной домашней работой. У стены расположилась массивная выложенная камнем и глиной печь с полатями в два яруса, на которых спали хозяева, и брусом для сушки одежды. Кухонная утварь прилежно расставлена в нишах печи. Стены обиты тонкими, приятно пахнущими ясенем дощечками. Устеленный крепкими досками пол укрывает тёплый узорный ковёр. Посреди невысокий, ладно скроенный и всё ещё пахнущий лесом стол, под которым лаз в подпол, где хранились запасы еды и прочие пожитки. Под лестницей небольшая тумба, на которой красовалась загадочная четырехгранная пирамида с блестящим, напоминающим серебро покрытием. Никоим прочим убранством и в помине не пахло, если не считать грубых войлочных подушек для сидения за столом. Этот дом, по всему своему виду, уже давно не знавал заботливой женской руки. Хотя назвать грязнулями его с головой окунувшихся в изучение мира сущего обитателей было нельзя. Скорее неряхами – многочисленные склянки, пробирки и колбы, встречающиеся порой в самых неожиданных местах, открыто выдавали рассеянную безалаберность хозяев лачужки. Тем не менее, по всюду разила сияющая чистота, наведённая старательной рукой старого алхимика и его подмастерья.

Уличная дверь невзрачная, но крепкая, выточена из цельного бревна могучего дуба и украшена покосившейся ручкой. Задняя, укрытая пологом, вела в небольшой дворик, где алхимики выращивали скромный урожай и собирали плоды старой вишни. Там же находилось отхожее место.

Жили ученик с учителем, в основном, продаваемыми старым алхимиком снадобьями от разных недугов, хворей и даже лихорадок. Иногда ему самому приходилось посещать больного, когда какой-нибудь не встающий с постели бедолага взывал о помощи, корчась в муках. Как правило, к нему обращался беднейший люд – разжиревшие богачи предпочитали нанимать повсеместно прославленных лекарей-мастеров, требующих соразмерную своей известности плату. Но приходившие к Мерлину никогда не жалели, что не в состоянии оплатить услуги таких врачевателей. И громко восславляли седобородого чародея по всем дворам Джелома.

Иногда к нему являлись посланники от знатных путешественников из далёких земель. Гости города, попав под влияние какой-нибудь местной заразы и отчаявшись уже отыскать средство её исцеления, спрашивали приставленных служек, нет ли у них какого местного знахаря. И все в один голос называли имя Мерлина. Порою и местные богатеи, уже лишившиеся всякой надежды рисковали к нему обратиться. И великодушный старик помогал всем.

Хотя своими снадобьями и наговорами Мерлин был известен чуть ли не всем и каждому в городе, большинство джеломцев предпочитали держаться от него подальше – изгоев в Джеломе не слишком-то чтили, страшась вызвать королевский гнев без особой нужды. Поэтому мало кто знал его в лицо, хотя имя опального старца частенько произносили шёпотом сидя у печи и обсуждая городские новости.

Дважды заявлялись стражники, тщетно искавшие двоих беглецов по всем домам и хибарам города. Но Мерлин предусмотрительно прятал их в задних сенях, и разочарованные блюстители порядка уходили с пустыми руками. Как оказалось, старик мастерски наводил иллюзии и докучливые посетители попросту не видели выхода ко двору – в их глазах он казался обычной стеной. А быть более назойливыми в отношении чародея и выказывать ему подозрения городские вояки не решались, порядок то он порядок, а вдруг грозному старцу не престанет нарушить его во имя своего спокойствия. Ведь отсутствие в доме выхода на двор ещё не говорит о злом умысле – он мог быть и в горнице. Но проверять это никто не набрался смелости.

Однако высовывать нос из лачужки старика оба пока не решались – Тролль не оставит поисков так скоро и всё ещё грезит жестоким отмщением за оскорбление своей особы.

Старик с радостью разрешил им пожить пока у него, не уставая повторять, что враги городничего – его верные друзья. Хотя и златовласой красавице и верзиле Джеофу было совестно отягчать и без того не слишком богато живущего алхимика своим присутствием, но иного выхода не было. Можно, конечно, попробовать прорваться из города, снося все встречные заставы, но не в правилах Ланс было оставлять за спиной горы мёртвых тел, когда спасаешься бегством. Здоровяк же и не рассчитывал на успех такой решительной попытки. Поэтому оба согласились подождать, пока накалившиеся страсти мало-помалу улягутся, и славная джеломская стража частично утратит свою неусыпную бдительность. Благо, у старика нашлась пара лишних настилов с одеялами и место у печки.

Тем не менее, беглецы понимали, что уходить из Джелома рано или поздно, но придётся. А Ланс так вообще была здесь мимоходом. Слишком уж явно они отличились, что бы надеяться затеряться в шумном людном городе и снова начать полноценную повседневную жизнь. Ссоры с «сильными мира сего» чреваты тяжёлыми последствиями.

Несмотря на весь боевой задор, в котором нарушители порядка грозились стереть заносчивого Тролля в порошок, сидя за стенами уютного домика Мерлина, с первых же попыток выяснить, как можно подступиться к нахальному сынку городничего, оба поняли, что не с их рылом в это соваться. И даже старый чародей, ещё не утративший некоторые прежние связи, о которых толком так и ничего не рассказывал, ничем не мог помочь отчаянным головам, решившимся вот так просто взять и покончить с одним из самых влиятельных людей в Джеломе.

Поэтому оставался единственный путь. Тот самый, который всегда есть в запасе, когда все остальные способы уже перепробованы, но не увенчались успехом. Путь, который и решили избрать двое нерадивых нарушителей порядка – драпать. Но вот когда и куда именно так и повисло вопросом в воздухе…

Два дня спустя, после вечерней трапезы, Ланс осторожно завела назревающий разговор.

– Уходить надо из города…

– То верно, – охотно подхватил Джеоф, – негоже нам сидеть на шее почтенного старца. От всего сердца тебе благодарен, старик, за кров и пищу, за то, что укрыл нас от прихвостней Тролля, будь он неладен. Но пора и честь знать. Думаю, как стемнеет, уйдём на полночь.

Мерлин задумчиво помешивал какое-то варево в широком глиняном горшке, и глядел куда-то вперёд, сквозь весь мир, периодически приподнимая одну бровь. Наблюдательная Пройдоха уже просекла, что это признак глубокого раздумья.

– Рано ещё, – наконец прервал он затянувшуюся паузу, – Вы мне не в тягость, поживите, пока всё не уляжется. Олвин прошлым днём ходил к полуденным вратам, дозор там усилен, не в пример обычному. Видать, поджидают вас, чай тоже не глупые.

– А восходные?

– Уверен, то же самое. Отправлю Олвина проверить, как появится. Выждать вам надо, ребятки, нечего зря рисковать.

Джеоф задумчиво отхлебнул эля из большой деревянной чарки, и резко встал.

– Будь по-твоему, старик. К воротам пока соваться опасно, нюхом чую. Но займи нас хоть делом каким, чтоб нам даром хлеб не есть. Я ж не только драться мастер, руками работать умею. Крышу вон справить могу, а то совсем покосилась уже. Али стены ровнять, дрова колоть, воду носить, на худой конец. А то сидим тут, как птицы в клетке, жрём, да чирикаем изо дня в день!

Ланс непроизвольно улыбнулась. До чего же простодушным выглядел этот здоровяк. Но в чём-то он был прав, сидеть на шее у нищего старика ей и самой было неуютно.

– Окстись! – рявкнул Мерлин, да так, что растерявшийся верзила тут же опустился на место, – Нельзя вам носу показывать на улицу. Соседи увидят кто, вдруг донесут, а тогда и меня с вами заодно загребут, давно уже по игле хожу. Узнает кто, что беглецов укрыл – доживать мне свои дни в дебрях Лесоповала. Это если сразу голову не оттяпают. Так что за дверь ни ногой. Сидите тихо, пока не поуляжется, там будем думать, как вас из города безопасно вывести.

– Это да, не подумал… – промямлил Джеоф.

– Думать – не твоё призвание, – усмехнулась Ланс, – Мерлин прав, увидит нас кто – ему несдобровать. Так что, Громила, сидим и чирикаем, пока наш добрый хозяин не скажет, что всё улеглось.

Ещё полдюжины дней беглецы жили у Мерлина. Днём помогали ему по дому и двору, пололи сорняк, кололи принесённые Олвином брёвна на дрова, даже подправили ограду, подогнав дощечка к дощечке и стянув косыми прутьями для крепости. Громила даже умудрился справить крышу, не высовывая носу наружу, работая из горницы. Олвин помогал сверху, заливая тщательно подогнанные доски какой-то вязкой жижей, быстро затвердевающей и защищающей дом от проливного дождя получше всякой глины.

А вечерами слушали увлекательные рассказы Мерлина о далёких землях, минувших годах, о чарах и об истории Британии. Но о себе самом он рассказывал очень мало. Правда, за это время они узнали, что алхимик, кроме прочего, был ещё и изобретателем, причём, как он, не хвастая, сообщил, довольно известным в высоких кругах. Большинство измышленных им приспособлений остались далеко от Джелома, в земле его молодости, как выразился старик, многие были отписаны королём различным ремесленникам и торговцам, что-то предано запрету и сожжено. Но некоторые, те, что удалось спасти от жадных рук придворных подхалимов, и сооружённые им уже при жизни в бедной лачужке, оставались целы и невредимы.

Был тут, например, агрегат, размягчающий обычные булыжники в вязкую массу, из которой можно было ваять, как из глины, только после затвердения изделия получались прочнее всякого камня. Был и какой-то странный очиститель воды, состоящий из причудливой кастрюльки, извилистых трубочек и колбочек. Откуда-то с задней ниши печи старик вытащил грубоватое сооружение, напоминающее мясорубку, напичканную множеством стёклышек, выдутых в неправильной форме, и непонятного предназначения рукояток. С помощью этого приспособления, гордо заявил Мерлин, можно наблюдать мелкие предметы увеличенными во много раз. Джеоф попробовал посмотреть сквозь этот «мелкозор» на лоскуток отшелушившейся с его ладони кожи, и мрачно пробурчал, что лучше бы старик ошибался.

Было и множество других приспособлений, должных облегчать жизнь тружеников всяких направлений. Малые и большие, простой и сложной конструкции, неимоверно полезные и не очень безопасные, но все гениальные и необыкновенные.

Олвин целыми днями носился по городу, то разнюхивая обстановку для гостей, то выполняя поручения старика, то по насущным домашним делам, и лишь к сумеркам присоединялся к компании за вечерней трапезой и рассказами Мерлина. Порой они оживлённо спорили, углубляясь в изыскания своего дела и обильно разбрасываясь незнакомыми гостям словечками. Порой удалялись в горницу, где тревожно переговаривались вполголоса, так, что временные постояльцы не могли разобрать ни слова.

Ученик алхимика оказался весёлым и общительным юношей. Почтительность к учителю не мешала ему время от времени делать колкие замечания, когда старик ошибался в рассказе или сбивался с мысли. Но шутил он по-доброму, поэтому Мерлин лишь напускал грозный вид и сулил суровые кары за вмешательство в его речь, после чего сам заливался добродушным смехом.

Вечером очередного дня старик, усадив гостей и ученика за стол, поведал им трагичную и невероятную историю своей увлекательной жизни.

Сага Чародея

«Родился я далеко отсюда, на полуночи, в городе под названием Лунное Сияние в низовье Великой Реки. О! Это славный город! Город магов, колдунов и чародеев. Сам воздух в нём насыщен изобилием ню [10]! Там даже беднейший сапожник немного знаком с искусством плетения чар.

С раннего детства, как и все жители нашего славного города, я обучался волшебству. И, скажу, не хвастая, учеником я рос очень способным. Оно и не удивительно – мои родители, почтенные Эйлина и Юлтар, чтились среди величайших чародеев моей родины. Они занимали почётные места в Лунном Собрании, и сам архимаг Магларус внимал им и следовал их совету.

Я так быстро все схватывал, что в дюжину лет уже вступил в права «иллюзиониста», а в полторы – «волшебника». А это, надо сказать, было великим достижением для подростка тех лет. Многие мои сверстники сгорали от зависти и частенько пытались строить мне пакости своими примитивными заклятьями, но мое мастерство и посох волшебника помогли справиться со всеми завистниками.

И вот, наконец, мне исполнилось две дюжины лет – День Второго Взросления – так у нас называется переход подростка в более осознанный возраст. И в тот же день я получал посох мага! Это был мой первый большой успех! На памяти архимага Магларуса не было ни одного мага младше трёх дюжин лет, даже мой почтенный отец достиг этого права лишь четырьмя годами боле. Я заслужил высокое уважение и восхищение своих сограждан. Предо мной открылись широкие возможности искусства Магии, и я старался постичь глубину их до самого дна.

Тогда же я поставил себе цель заслужить право именоваться колдуном. Я старался, как мог, мои изыскания в магии открыли сие явление в новом свете даже многим опытным чародеям, и по сей день новичков обучают так же и по моим трактатам. Я нашёл способ использовать магию в новой, ранее неизученной области и сотворил множество небывалых ранее чар. Я получал признания одно за другим: «маг низкого искусства», «маг приподнятого искусства», «маг срединного искусства»… «маг высокого искусства». И, наконец – «маг вышнего искусства». Мой посох накапливал ню, и мне становились доступны все более и более могущественные чары… но, к сожалению, только сфер Магии, Волшебства и Иллюзии. Допускать к Колдовству меня почему-то не желали…

Время шло, и мои успехи требовали признания, а кто-то наверху очень не хотел, чтобы я его достиг. Моя любезная матушка имела множество врагов в высших кругах, и, вероятно, они препятствовали моему развитию. Наверное, потому придумали особое признание – «маг, достигающий искусства колдуна», которое я незамедлительно получил.

Магия – это, конечно, хорошо. Но только для зелёного сопляка, мечтающего превзойти сверстников своим умением, да покрасоваться впечатляющими стихийными чарами, вроде огненных шаров и водяных плетей. А мне требовалось больше – я не собирался становиться простым магом по найму и в глубине души метил на местечко в Собрании. И я твёрдо собрался доказать этим, наверху, кто бы они не были, что рановато они хоронят моё развитие! Мои почтенные родители тем временем отправились в далёкое путешествие, на поиски одного из величайших чародеев, Яна Нордолина, и пропали без вести. Без их поддержки мне стало очень сложно противостоять сильным мира сего, всё ещё мстящим мне из вражды к моему отцу и матушке.

А началась в ту пору Ледяная Война. Да-да, я жил в то время и еще только-только вступил в Третье Взросление, что начинается в четыре дюжины лет. Жители Лунного Сияния живут гораздо дольше, чем остальные люди… Так вот, началась кровопролитная война с одним из Высших. Союзные силы Британии были обречены на разгром и погибель. Наши войска смогли остановить полчища диких горцев, орков и даже скреперов, но совладать с Ледяной Дружиной не был в силах никто. Множество славных героев погибло, пытаясь покончить с этой напастью. Реки крови заливали густые чащобы Полуночного Леса и чистые улочки Канделлома, принявшего на себя первый удар. В решительном бою на Плато Таригола британцев ждал окончательный разгром… А еще Скалистые… Нынче и ребенок знает, что нужно всего лишь разбить маску на их тупом лице, но тогда…

Мы несли такие грандиозные потери, каких не бывало еще ни разу за всю историю со времён Войны Ветров. Пешие и конные падали под ударами выкованных изо льда и камня мечей и огромных сокрушающих молотов. Наши прославленные нюдеи [11] ничего не могли поделать с крепчайшим заклятием, наложенным на ожившие ледяные изваяния и подобные им порождения из цельного камня скал. Зачарованный лёд не брало даже самое жаркое пламя, сотворённое мастерами стихии огня. Ведь против мощи даже слабейшего из Высших не выстоят все чародеи мира, вместе взятые…

Но случилось так, что три храбрых орка, сражавшиеся на нашей стороне, нашли способ бороться со Скалистыми. Отважные были ребята… Позже удалось найти и слабое место Ледяных… На наше счастье оно оказалось почти тем же, здесь Высшие не отличились богатой фантазией.

Один смельчак в отчаянии ударил ледяного воина копьем в глаз. Не проронив ни звука, тот растаял, успев, к несчастью, прикончить храброго малого. Но начало было положено. Наши войска из глухой и бессмысленной обороны перешли в резкое, активное наступление. Сражение на Плато Таригола вместо окончательного поражения обернулось первой победой. Мы громили врагов повсюду, где только могли догнать, и войска Повелителя Туманов и Льдов спешно отступали, укрываясь от стремительных мечей британских витязей и забиваясь поглубже в свои ущелья в Полуночной Гряде. На подмогу нам явилась доблестная дружина ариев, наконец-то преодолевшая огромное расстояние от Джелома к полуночи Британии. И их появление оказалось вовсе не запоздалым, ибо наши силы были уже на исходе, хотя мы и гнали захватчиков повсюду, не давая им покоя.