2050

Такой участи себе Ван Ю точно не желал. Однако предотвратить манипуляции со своим разумом он также не мог, так как не имел представления, как работают иные. Говорить об этом ни с кем нельзя, поскольку любое внедрение и происходит в режиме абсолютной секретности. Все, что он мог сделать, это стараться быть более бдительным и тщательно следить за тем, где находится и что потребляет.

– Служитель, который сейчас час? – спросил Ван Ю, обращаясь в пустоту.

– Четыре часа двадцать три минуты, – ответил голос виртуального помощника, раздавшийся в комнате.

– Кажется, я выспался. Подготовь мне одежду на сегодня. Гражданскую.

Несколько дронов взлетели и приступили к глажке его одежды. Как учили его в агентстве, никогда не переживать об угрозах, которые невозможно обнаружить либо предотвратить. Вместо этого нужно сфокусироваться на следующей миссии. Именно это Ван Ю собирался сделать. Он решил принять душ и умыться, и заодно расспрашивал виртуального помощника.

– Расскажи мне о гражданине Фене. Место проживания, возраст, увлечения, необычные особенности – хочу знать о нем все.

– Фен Лю. Семьдесят два года. Рост сто шестьдесят пять сантиметров, вес пятьдесят пять килограммов. Я загрузил его трехмерные изображения в ваш коммуникатор. Он живет в десятом секторе, на восемьсот пятьдесят шестой улице, в доме номер шестьдесят семь. Живет один. Вдовец. Госпожа Фен умерла во время великой смуты две тысячи пятьдесят второго года по старому летоисчислению, через два года после создания Империи. Из-за информационного вируса, поразившего все системы Империи в том году, детали ее смерти неизвестны, и Лю ими ни с кем не делился. Является неблагопристойным гражданином третьей категории. Никогда ни в каких противоправных делах замешан не был и антиимперских взглядов открыто не выражал. Однако у агентства нет сомнений, что таковые взгляды у него имеются. Лю- бывший танцор балета и неоднократно выезжал на территорию завоевателей. Его покойная супруга также была человеком искусства и подозревалась в приверженности к либеральным идеям. Разумеется, как и любой неблагопристойный гражданин, он на особом наблюдении у агентства.

– Круглосуточное наблюдение и никаких доказательств контрабанды? Он что, невидимка?

– Уже несколько лет гражданин Фен рисует. Он выставляет картины напоказ во дворе своего дома, а также приводит соседей и друзей в квартиру, где демонстрирует любимые работы, которые прячет от солнца. В доме есть несколько слепых зон. Ему неоднократно пытались установить там камеры, но он замечал их и как бы невзначай прикрывал большими картинами. Окна в доме постоянно закрыты, никаких щелей ни для новых камер, ни для дронов в квартире нет. Остаются только камеры в общих комнатах, обязательные для всех жителей. Агенты проводили беседы с посетителями выставок Фена, а также с ближайшими соседями. Никаких противоречий в их показаниях не обнаружено. Все они уверяют, что Лю – добропорядочный господин и картины его прославляют Империю и нашего Императора. Единственную зацепку агентам удалось получить через шестилетнего мальчика. Выходя из квартиры Лю вместе с матерью, он спросил ее, можно ли почитать книжку, которую ей вручил добрый дедушка. Женщину немедленно задержали для допроса. Она все опровергала и утверждала, что мальчик еще маленький и не отличает картины от книг, и к тому же видел всего лишь пару книг в своей жизни. Все вещи женщины были досмотрены, но ничего подозрительного обнаружено не было. На данный момент это все, что имеется на гражданина Фена. Более подробно описано в досье.

– Отлично. И теперь агентству нужен сотрудник, который не выглядит как большой злой верзила, по которому за километр понятно, что он не гражданский. Работа несложная. Проникнемся в доверие к старику и выведем его на чистую воду.

Ван Ю закончил гигиенические процедуры и надел одежду, приготовленную для него дронами: старую потрепанную хлопковую рубашку и широкие мешковатые брюки.

– Ну что же, времени терять не будем. Приступим прямо сейчас же. Фен дома?

– Да, хозяин. Он готовится к очередной выставке. Она откроется через три часа.

– Раз уж я так рано проснулся, то успею ознакомиться с досье и, может, даже успею к самому началу выставки.

Ван Ю сел за стол, и перед ним появились голограммы с досье на подозреваемого. Он стал внимательно читать детали его биографии и рапорты агентов.

– Так, давай-ка взглянем на его окружение. Есть что-то интересное? Кажется, есть… – старший агент говорил то ли с виртуальным помощником, то ли сам с собой. Он прошел по нескольким ссылкам и рассматривал фотографии различных людей. – Вот это, кажется, интересно! Так, а теперь покажи мне камеры наблюдения возле дома Фена! – Начав смотреть прямую трансляцию, он заметил одного примечательного человека и увеличил на нем изображение. – Вот это удача. Он сегодня на месте. Значит, должно сработать.

Затем он зашел по еще нескольким ссылкам и продолжал читать данные в течение двадцати минут. В голове сформировался четкий план.

– Ну, это будет даже легче, чем я думал! Возможно, я даже закрою дело сегодня и смогу приступить к бабке с лекарствами.

Он отключил голограммы и выскочил из дома. Ван Ю не взял с собой ничего лишнего. Он старался казаться настолько простым, насколько это было возможно. Лишь коммуникатор, который всегда при нем, и миниатюрный пистолет с резиновыми, но при выстреле с близкого расстояния смертельными пулями. Ван Ю направился к ближайшей станции метро, и через полчаса путешествия в бесшумной и прохладной капсуле был на месте.

Десятый сектор. Один из самых неприглядных и бедных районов провинции. Он почти полностью состоял из двадцатиэтажных серых жилых зданий. Даже по меркам провинции Каспий тут было очень мало зелени, коммунальных объектов и удобств. Мужчина шел около десяти минут до дома номер шестьдесят семь, но не увидел ни одного дерева. Сектор имел лишь обязательные в соответствии с государственными стандартами удобства: небольшие детские площадки, три школы, скамейки и автоматы по раздаче закусок и напитков. Улочки были очень узкие, так же, как и тротуары. Так как на дворе еще было раннее утро, по улочкам вперемешку ездили грузовые машины и низко летали дроны, которые доставляли жильцам стандартный рацион товаров, начиная от подгузников и детского питания, заканчивая мебелью для тех, у кого она не подлежала ремонту.

Многие жильцы уже вышли на улицы и направлялись к станции, чтобы отправиться погулять в центральных районах провинции и поглазеть на достопримечательности или посетить парки. Почти никто в этом районе не работал и классифицировался по третьей категории, что означало, что местные жители не представляли ценности для Империи: ни культурной, ни какой-либо другой. Эти люди принадлежали к низшему сословию в государстве и не обладали привилегиями, как и более двух третей жителей Империи.

Однако, в отличие от десятого сектора, большинство других секторов обычно состояли из представителей всех трех категорий, и «трешки» косвенно пользовались привилегиями высших сословий. Так в провинции проживали все три класса, кроме, разумеется, Избранных. Оттого десятый сектор, который был одним из самых старых в провинции и исторически никогда не имел людей первой или второй категории, казался старшему агенту удручающим. «Зато они все имеют доступ к образованию, медицине, имперской сети и прочим достижениям цивилизации. Наверняка большинство завоевателей и прочих иноземцев о таком и мечтать не могут», – подумал Ван Ю.

Наконец, достигнув дома шестьдесят семь, такого же серого здания, как и прочие вокруг, он нашел близлежащий автомат, купил фруктовый мармелад из тофу и банку холодного чая со вкусом женьшеня и присел на одну из десятка стоявших в ряд скамеек. Ссутулившись и закинув ногу на ногу, он, громко чавкая, стал жевать свою еду.

Большинство скамеек рядом было занято. Ван Ю был уверен, что многие из этих людей также ждут открытия выставки. Закончив трапезу, он отрыгнул и начал громко распевать: «В каждой деревне, на каждой ферме, будит жителей утром петух! Навоз в квартире, плесень на стенах, и с этих стен смотрит Винни-Пух!». Ван Ю громко расхохотался. Он продолжал смеяться около минуты, затем закашлялся, успокоился и снова состроил невозмутимое лицо. Окружающие люди смотрели на него со смесью ужаса и веселья.

Ван Ю было тоже крайне весело – они принимали его за идиота или душевнобольного. Таких граждан обычно помещают в центры душевного спокойствия либо лагеря перевоспитания. Там их проверяют. Если врачи убедятся, что такой индивид не является оппозиционером, радикалом, шпионом, маньяком или прочим субъектом, представляющим опасность для общества, его или ее обычно отпускают. «Клоунов, шутов и комиков у нас давно запретили. Пусть хоть эти чудаки развлекают зевак», – сказал ему как-то один из коллег. Люди, однако, опасались находиться возле «чудаков» и либо сторонились их, либо притворялись, что их не видят. Вот и сейчас половина сидящих рядом встали со своих скамеек и пересели подальше. Другая половина якобы на него не обращала внимания, но внимательно слушала, что он скажет дальше.

– Да, да! Бегите, бегите! Думаете, я очередной псих? Нет, я сын Дин Циу, одного из самых знаменитых режиссеров на заре Империи. Все вы его знаете, все вы его любили. Или ваши отцы любили. А потом отец исчез! Знаете, куда? Я тоже не знаю. Никто не знает. Вышел утром на работу и больше его никто не видел. А «Винни-Пух» – это один из его фильмов, который он снял к концу своей карьеры. Взял иностранный фильм и переснял его на наш имперский лад. Люди были в восторге! Сплетники говорят, что из-за этого фильма он и пропал. С чего они вообще такое взяли, вот чудаки! А в деревнях до сих пор висят плакаты и постеры у детей с Винни-Пухом. Я про это и спел. А что вы так все поразбежались? Что Винни-Пух – это табу какое-то? Он с кем-то связан? – и старший агент снова расхохотался.

Еще больше людей отсело подальше или удалилось, но один пожилой человек долго внимательно смотрел на Ван Ю и затем подсел к нему на скамейку.

– Благополучия вам! Меня зовут Бао… Просто Бао. – Старик протянул руку. Ван Ю пожал ее. – Очень интересную историю вы рассказываете. Я бы не стал так громко об этом кричать, хотя это ваше дело, конечно. – Старик говорил очень тихо, в противовес грубому и хамоватому тону, которым ему ответил Ван Ю.

– Да уж точно, это не ваше дело! Отлично провожу время, вас что-то не устраивает? Вы что, из этих, – Ван Ю начал делать странные движения руками, – из агентов? Я вас не боюсь! Уже сто раз допрашивали. Крепкие ребята, большие ребята, но я тоже не промах!

– Нет, нет, я не агент. Я… Вы ведь еще не представились.

– Дин Тао, сын Дин Циу. Единственный сын, к большому сожалению, моего покойного отца!

Старик Бао внимательно смотрел на незнакомца.

– Что вы делаете здесь, Дин Тао? Да еще и в такую рань?

– Говорят, тут старик Фен Лю какие-то свои работы представляет. Художником, видишь ли, заделался. Отец говорил, что балерун он был сносный. Хочу глянуть, как он освоил новое ремесло. Думаю, что он дилетант! Я ведь сам художник. Рисовал так, что сам смотритель сектора просил мои картины. А потом случилось, – Ван Ю развел руками в стороны, – вот это все. Не могу я рисовать бетон и железо.

– Вы знакомы с господином Лю лично?

– Да, но он, наверное, меня уже и не помнит. Маленький был, это было немного позже пропажи отца. Навещал меня в приюте несколько раз. Потом я подрос, начал рисовать, но старого Лю больше не видел. Затем… угодил в пару учреждений, о которых говорить не хочу. Ну и вот теперь я снова артист, творец и сам себе хозяин.

– Бедный мальчик… – прошептал старик. – Послушайте, господин Дин Тао, кажется, нам есть что обсудить. И вам с господином Лю тоже. Не хотите ли стать почетным первым посетителем сегодняшней выставки?

Бао встал, Ван Ю подскочил вслед за ним.

– А почему бы и нет? Думаю, я заслуживаю права взглянуть на его каракули раньше этой толпы неучей. А вы его что, лично знаете?

– Пройдемте со мной.

Старик молча повел старшего агента внутрь здания на глазах изумленных наблюдателей. Они зашли в лифт и направились на шестнадцатый этаж. Лифт был плохо освещен и настолько низок, что Ван Ю пришлось пригнуться и слегка согнуть колени. Двигался он медленно, а внутри него смешались запахи различных специй, вареного риса и пота.

– Не хотел этого говорить на улице, но я младший брат господина Лю. Талантом обделен и всего лишь помогаю брату. И еще… Я тоже знал вашего отца. Не близко, он ведь был звезда, но мы несколько раз обедали в кругу общих знакомых.

До этих слов Ван Ю весело улыбался, что-то насвистывал и покачивался на месте, насколько это позволял лифт. Но после слов старика его лицо застыло, а затем стало серьезным. Он ничего не говорил, пока они не подошли к двери квартиры Фен Лю. Перед тем как войти внутрь, старший агент резко развернулся и очень близко подошел к старику. Тот попятился.

– Зачем вы меня привели сюда так рано, до открытия? Вы работаете на агентство? Вы чего-то от меня хотите? Я сказал все, что знал на ваших бесконечных допросах! Если это ловушка, учтите, я не посмотрю на то, что вы старик!

Фен Бао стал размахивать руками.

– Нет, нет, что вы, господин Дин, ничего подобного! Никакого отношения к агентам я не имею. Я их прези… Я не поклонник насильственного метода решений вопросов. Можете не сомневаться, я не агент и не пытаюсь вас обмануть. Давайте, познакомлю вас с братом, надеюсь, что у него есть что-то, что вызовет в вас теплые воспоминания об отце. Прошу, проходите. – Бао открыл дверь перед Ван Ю и жестом пригласил пройти.

Старший агент боязливо взглянул внутрь квартиры и медленно зашел. Тут же его нос почувствовал неприятный смрад сырости, пыли и старой мебели. Квартира выглядела на первый взгляд именно так, как старший агент ожидал: низкие потолки, малое количество мебели, которая была сделана из дешевейшего пластика и была очень потрепана, тусклое освещение. Однако, пройдя в главную комнату, Ван Ю заметил, что тут было две спальни вместо положенной одной, и в целом площадь была больше стандартной для жителей десятого сектора. «Видимо, он получил ее от государства еще до смерти жены, и после ее кончины никто не удосужился лишить его лишней спальни. А ведь это недобросовестный гражданин, черт побери! Но очень скоро ему придется спать в гораздо менее просторных условиях», – подумал старший агент.

Он и старик находились в центре зала, перед глазами предстало по-настоящему необычное зрелище. Вся комната была вдоль и поперек увешана картинами различных размеров. Ван Ю даже не мог бы сказать, какого цвета тут были стены – так плотно висели картины. Как он и ожидал, окна заклеены газетой, а на потолке висела самодельная люстра из трех проводов и ламп.

– Вот, вот она! – Фен Бао был взволнован. – Вот выставка моего брата. Осматривайте пока картины, а я его сейчас позову. – Он удалился в одну из спальных комнат.

Ван Ю абсолютно не разбирался в искусстве, но решил осмотреть картины. Большинство изображали природу: горы, степи, озера, леса и даже крупных животных, которых в провинции почти не осталось. Видимо, старик Фен периодически уезжает на окраины провинции и пишет свои картины там. Возможно, там он и сбывает нелегальный товар? Были тут и картины с изображением людей.

Ему бросился в глаза портрет губернатора Фу. Губернатор стоял, подняв руки к небу, а на заднем фоне можно было увидеть огромную толпу, собравшуюся выслушать речь. Нарисовал его старик Фен очень похоже, но было в картине что-то такое, что старшему агенту не понравилось. Губернатор был изображен моложе своего нынешнего возраста лет на двадцать, но в том возрасте он еще не возглавлял провинцию. Кроме того, Фен Лю изобразил его внешне привлекательным, а такие эксперименты с внешностью губернатора не допускались. Двойной подбородок почти не заметен, щеки не такие округлые, как у оригинала, а брови, наоборот, более густые. Затем Ван Ю обратил внимание, что люди на заднем фоне также были выше, крупнее, счастливее и одеты лучше, чем большинство настоящих жителей провинции. Если бы это был обычный художник, Ван Ю подумал бы, что это заурядное приукрашивание, которое, по сути, необходимо художникам, не желающим попасть в лагеря перевоспитания за свои работы. Но это был необычный художник. Старший агент чувствовал, что Фен Лю пытался скрытно насмехаться над губернатором.

Ему стало интересно, он решил осмотреть другие картины, но тут в комнату вернулся Бао, а вместе с ним в белом вымазанном красками халате еще один старик.

– Вот он, брат Лю. Это тот самый мальчик нашего дорогого Дин Циу, про которого я говорил. Хотя он уже, конечно, далеко не мальчик.

Старик Лю выглядел гораздо старше и более изможденным, чем брат. На голове торчало всего несколько волосинок. Лицо было изрезано морщинами. Рука дрожала, когда он протянул ее для рукопожатия. Как он еще умудряется ею что-то рисовать?

Ван Ю улыбнулся, поздоровался со стариком и сказал:

– Неплохо для новичка. Я так тоже рисовал в школе. Талант у вас есть.

Старик громко расхохотался.

– А язык у тебя такой же острый, как у отца, вот только внешне ты совсем не похож ни на него, ни на мать. Какой-то ты больно высокий. – Ван Ю не мог прочесть по взгляду старика, подозревает ли он что-то или пытается так начать беседу.

– Спасибо большое за такие теплые слова. Что моя мать, что отец были любимы публикой и друг другом явно не за их внешность. Они были бы рады услышать, что их дитя выросло не похожим на Квазимодо. Вы ведь, наверное, слышали про такого?

– Я просто рад, что ты вырос, что ты здоров и стоишь тут передо мной! – с этими словами старик его обнял и продолжил дрожащим голосом. – Я знал тебя, мой мальчик. Я не думал, что ты все еще помнишь, но рад, что меня тоже не забыл. Я был очень близок с твоим отцом. И с твоей мамой. Замечательные люди. – Фен Лю немного отодвинулся назад, чтобы лучше разглядеть Ван Ю. – Ты так изменился, так вырос. Расскажи, что с тобой было. Как ты жил все это время?

Старший агент крепко схватил старика за предплечья, а затем медленно оттолкнул от себя.

– Я думаю, если бы вы по-настоящему ценили моих родителей, то, наверное, поинтересовались, хотя бы раз, о моем местопребывании. До исчезновения отца все вы, друзья и родственники, были рядом с нами и часто нас навещали. Но после пропажи отца все неожиданно исчезли. Никого не было рядом, когда меня отдавали в приют, и никто ни разу не пришел меня навестить. Да, смотрительницы говорили, что вы пару раз наведывались, но встретиться со мной лично не удосужились. А было мне всего двенадцать. Я чудом выжил и чудом не лишился ума, хотя сказать, что смог его сохранить целиком, тоже не могу, – Ван Ю покрутил пальцем вокруг виска.

Пока он произносил эту речь, он все дальше отодвигался от старика и холодно на него смотрел. Каждое слово произносилось медленно и с укором. Это подействовало. Фен Лю приоткрыл рот, и лицо исказила гримаса боли.

– Мой мальчик, ты имеешь полное право упрекать меня и всех нас, друзей твоих родителей. Вряд ли ты меня простишь, но я втайне пытался узнать о тебе и помочь, насколько это было в моих силах. Знаю, что тебе пришлось очень нелегко и что после окончания школы при приюте тебя поместили в учреждение. После этого я ничего уже не мог узнать. Ты ведь… Как ты выбрался? Ходили слухи, плохие слухи, что ты скончался.

– Я живее всех живых. Один хороший друг из приюта оказался не таким уж хорошим и донес на меня властям, обвинив в радикальных мыслях. Вот тогда я и угодил в лагерь перевоспитания. Я бы рассказал вам, дорогой господин Лю, о том, как провинившихся там перевоспитывают, но, боюсь, у вас сердце не выдержит. – Фен Лю крепко ухватился за стоявший неподалеку стул. – В конце концов, эти изверги промыли мне мозги, да так, что я затем угодил в центр душевного благополучия. Там условия были получше, но регуляторами пичкали, как рисом. Не у всех сердце выдерживает такие дозы. Я видел, как умирают старики, женщины и подростки. Оттуда, наверное, и пошли слухи. В конце концов, меня отпустили, решив, что у меня кровь дурная, но опасности я более не представляю. Затем я уехал в провинцию Океания и пожил на море несколько лет. Ловил рыбу, плавал. Кажется, море немного залечило раны. Если вы думаете, что я безумен сейчас… Ох, что бы вы сказали, увидев меня лет десять назад. В общем, я еще немного поскитался по Империи и вернулся назад. Довольно иронично, но когда ты псих, ты можешь путешествовать сколько угодно. Ведь ни жилья, ни имущества у меня не было. Нас ставят в конец очереди на получение жилья. А по всей Империи мне всегда давали приют добрые люди. Кажется, скоро подойдет, наконец, и моя очередь на свою комнату тут, в Каспии. Вот тогда буду жить, как все, в маленькой серой коробке и питаться этой переработанной блевотиной, что вы все едите. Поднимусь по социальной лестнице, в общем! Но что мы все обо мне. Расскажите, дорогой Лю, что за секретность такая, что вы не могли навестить меня лично? Репутацию, наверное, боялись испортить? Понимаю. – Ван Ю улыбнулся.

Лицо собеседника покраснело.

– Нет, совсем не так. Нам запретили. Всем нам. Сказали, что ты должен расти вдали от мерзостных убеждений, которые такие, как мы, тебе бы навязывали. Пригрозили, что если хотя бы раз тебя навестим, нас отправят в…

– Лагеря! – закончил за него Ван Ю. – Ну что ж, лучше пусть туда отправят меня, чем вас, не так ли? Да я не обижаюсь, старик. Все мы просто трусливые обезьянки, и я еще не встречал кого-то, кто бы шел против системы.

В комнате воцарилась тишина. Старик Бао явно нервничал. Он переводил взгляд то на брата, то на стены, где, очевидно, висели камеры. Разговор, который затеял гость, мог как раз с легкостью обеспечить им поездку в один конец, в те самые лагеря. Он положил руку на плечо брату, но тот раздраженно ее откинул. Не дожидаясь, пока Фен Бао попытается образумить брата, Ван Ю продолжил.

– А вы в целом неплохо устроились. Рисуете деревья, собираете поклонников, брат, видимо, за вас всю неблагодарную работу делает и о вас заботится. Не так уж и плохо, черт подери! Примерный гражданин. Буду брать с вас пример.

– Дин Тао! Остановись, пожалуйста! – Фен Лю говорил уже молящим и дрожащим голосом. Он попытался приблизиться к гостю. – Я старый человек. Мне недолго осталось, и свои ошибки прошлого я не исправлю. У меня уже нет сил, как в былые времена, чтобы доказывать свою правоту или невиновность. Да и я сам теперь ни в чем не уверен. С приближением неминуемой кончины я становлюсь менее осторожным и перестаю испытывать страх.

Фен Лю переглянулся с братом. Тот глядел на обоих с застывшим выражением ужаса на лице.

– Обычно мне нужно не менее полугода, – продолжил Фен Лю, – чтобы решиться показать человеку хотя бы что-то. Но перед тобой я чувствую себя обязанным, в память о твоем отце. Пройди, пожалуйста, за мной.

Ван Ю изобразил растерянность на лице и последовал за стариком. Тот повел его в спальню. Фен Бао быстро проскользнул за ними и закрыл дверь за собой. Осмотрев комнату, старший агент понял, почему не удалось установить слежку за старым Лю. В комнате не было абсолютно ничего, кроме одноместной кровати и комода. Окна, как и в зале, были заклеены.

– Я тебе сейчас покажу кое-что, но ты должен знать, что если кто-нибудь об этом узнает, то мне конец. Я жалкий, трусливый человек, но я впервые за многие годы совершу смелый поступок, сделаю то, что считаю правильным. – Старик Лю достал из кармана большой ржавый ключ и сел на корточки. Он стал водить руками по полу, почувствовал неровность и вставил ключ в еле заметную замочную скважину. Ван Ю пришлось сильно наклониться, чтобы получше разглядеть неровность, забитую мелкими опилками. Пол был такой запыленный и грязный, а краска на полу настолько выцветшей, что такую мелкую деталь заметить было нелегко. Старик повернул ключ, и пол начал издавать скрипящие звуки.

– Отойди, мальчик мой! Встань с той стороны. – Ван Ю молча последовал указанию.

Через несколько секунд половые доски поочередно сместились в сторону и сложились в одну аккуратную стопку. Старший агент увидел механизм, который передвигал доски и углубление, забитое картонными коробками. Он раскрыл рот и даже причмокнул от удивления. Он действительно был поражен. Фен Лю, увидев такую реакцию, рассмеялся.

– Все так реагируют в первый раз. Добро пожаловать в мой музей кинематографии и литературы.

– Не фантазируй, дорогой брат. Это всего лишь прокат старых дисков и книг. – Фен Бао заговорил позади брата усталым голосом.

– Возможно, и так, но все эти книги и фильмы запрещенные. Тут есть иностранные экземпляры, как старые, так и относительно новые, а также местные творения периода зарождения Империи. Коллекция невелика, всего лишь около двухсот книг и…

– Как вы их раздобыли? Откуда у вас иностранные книги? Как вы их раздаете под носом у агентов? – Ван Ю был взволнован, даже излишне взволнован, это могло вызвать у стариков подозрение. – Вы чертов сорвиголова! А с виду немощный старик!