Бумеранг

Харитонов нахмурился.

– Вы знаете что-то конкретное?

– Увы, конкретного ничего нет, пока кормлюсь исключительно слухами… – Валерий Аркадьевич порывисто вздохнул. – Но слухи из таких источников, что поневоле приходится верить. А потому добрый вам совет: закрывайте свой «Кандагар» и срочно присматривайте другое место. Если надо, я и губернатора подключу, – он твоих ребят еще помнит, наверняка поспособствует. Подыщем вам другой городок – потише и поспокойнее, зарегистрироваться поможем. А старое здание, если хотите, могу взять во временную аренду. Еще и деньжат поднакопится к вашему возвращению.

Дмитрий вновь припомнил лежащую на ковре гранату, вяло покачал головой.

– Нереально. У нас же здесь все хозяйство: жилье, друзья, семьи… Кроме того, если им очень приспичит, могут достать и в другом месте.

– Верно, могут достать и в другом, только здесь им это сделать намного легче.

– Это почему же?

– Да потому что вся власть, считай, у них. А после выборов станет еще хуже. Вы и пикнуть не сможете, – открутят головы, как куренкам.

Дмитрий хмуро взглянул на свои переплетенные пальцы.

– Значит, советуете бежать?

– Советую, Дим. От души советую. Это ведь только на время. А годика через три-четыре смело возвращайтесь. Настанут новые выборы, придет новый мэр.

– Спасибо за совет, Валерий Аркадьевич. – Дмитрий начал было подниматься, но чиновник проворно ухватил его за рукав.

– Ты пойми меня правильно, Димочка, мы ведь тоже не всесильны. Там, где на вашей стороне закон, поможем без проблем, но ты ведь сам знаешь, в какие игры вам приходится играть. Потому и правил тут никто соблюдает. Сегодня пожмут руку, улыбнутся в лицо, а завтра наймут команду подонков и отобьют почки. И никакой губернатор тут уже помочь не сумеет.

– Я подумаю, Валерий Аркадьевич.

– Подумай, Дим, подумай.

Чувствуя на себе напряженный взор первого заместителя председателя областного правительства, Харитонов покинул уютную кухоньку. Знакомыми лестницами спустился вниз, без особого энтузиазма полюбовался на себя в роскошное зеркало. Кожа на лице пергамент еще не напоминала, однако былой свежести Дмитрий в себе не усмотрел. Все стареем, – подумал он. – Стареем и по-прежнему воюем…

Уже в вестибюле, в кармане рассерженным жуком завибрировал сотовый телефон. Заранее поморщившись, Дмитрий поднес трубку к уху. Это оказался Шебукин. Напряженным голосом Михаил объяснил, что кое-что стряслось и будет лучше, если Дмитрий срочно подъедет к ним.

Ни переспрашивать, ни удивляться Харитонов не стал. Такой уж выпал сегодня денек, и недоброе утро обещало столь же недобрый вечер.

Глава 4

Все получилось гораздо проще. Стукнув костяшками пальцев в боковую дверцу, Стас прижал к окошечку сработанные на принтере стодолларовые фальшивки, и фокус-покус удался, – стекло послушно поползло вниз.

– Тебе чего, керя?

Стас нагнулся, пытаясь заглянуть вглубь салона, но, увы, было слишком темно. Как он ни всматривался, разглядеть удалось только крупный нос сидящего возле окна лысого усача.

– Ломит, брателла, спасу нет. Выручай, а?

Вертевшаяся на языке фраза о девочке на ночь, так и не родилась. Может, оттого, что, едва глянув в холодные, узко посаженные глазки лысого типа, Стас нюхом почуял: прав Гусля – на все сто! Если здесь чем и торгуют, то никак не плотской любовью.

– Ломит, говоришь?

– А то! Не знаю, как до вас добрался. – Стас изобразил на лице страдание, даже чуть сгорбился. Впрочем, носатого это ничуть не проняло.

– Ты адресом не ошибся, родной?

– Да вы чего, в натуре! Был ведь уже у вас. Только вы тогда в Октябрьском стояли. Теперь пацаны подсказали, будто сюда перебрались. А мне, понимаешь, в лом уже терпеть. – Стас пошелестел купюрами. – Ты смотри, если мало, могу добавить. Бабок-то как раз навалом…

Лысый приоткрыл окно пошире, настороженно скосил глаза, пытаясь изучить пространство за спиной Стаса. Впрочем, будь за Зиминым верные товарищи, при таком дожде вряд ли он сумел бы что-нибудь рассмотреть. Но, видимо, к какому-то решению лысый типчик все же пришел.

– Что ж, давай сюда свои денежки, поглядим, как помочь твоему горю.

Стас с готовностью протянул пару бумажек.

– Хватит?

– А у тебя никак еще есть?

– Ну, если нужно добавить…

Дверной замок неожиданно щелкнул. Лысый изобразил радушную улыбку.

– Какой же базар под дождем? Ты давай залазь сюда, тут, под крышей, все и обговорим…

О такой удаче Стас не мог даже мечтать, однако для приличия все же немного помялся.

– Я вообще-то думал, это в машинах делается.

– А я тебя куда зову? Не в машину, что ли? Ты вообще поменьше думай, братан. Голову с мозгами береги. – Осклабившись, лысый типчик приветливо распахнул дверцу. – Ну, давай же, залазь. Или испугался чего?

Стас Зимин втиснулся в салон, плюхнулся на мягкий плюш. Разворачиваясь, успел все же бросить взгляд на заднее сиденье. Марат не соврал, – там расположилось еще двое: мужчина и совсем сопливая девчонка. Надо сказать, довольно смазливая. А может, только так выглядела. Пухлые губки путаны были ярко подмалеваны, глаза подведены чем-то ядовито синим, веки присыпаны серебристыми блестками. Хотела, наверное, походить на снежную королеву, но вместо этого стала похожей на вурдалака из старых черно-белых фильмов. Впрочем, кто их знает современных путан, – может, и впрямь косила под вампиршу. Иные мужички клюют именно на таких.

– Ну, вот, кореш, тут и потолкуем. – Лысый захлопнул дверь и, видимо, в ту же самую секунду обменялся с сидящими позади условным знаком.

– Не рыпайся, барашек!

Шеи Зимина коснулась отточенная сталь, и лысый разом стер с лица приторную улыбку.

– Только дернись, вмиг на куски покромсаем.

Стас Зимин послушно замер.

– Да разве я дергаюсь! Сижу спокойно.

– Вот и сиди… – Лысый надвинулся на Зимина рыхлым туловищем,. – Ты что же творишь, канюк вонючий? Или хочешь, чтобы мы тебя прямо здесь опустили?

– Ничего я не хочу! Чего вы, ребятки! За что?

– Хочешь, чтобы я тебе растолковал? – Глаза у лысого блеснули масленым нездоровым блеском, и, пожалуй, только сейчас Зимин окончательно уверился в правоте Гусли. Не зря полицейский сделал стойку на этих ребят, – кое-что в этой жизни лейтенантик, действительно, понимал. Во всяком случае, можно было биться об заклад, что обладатель лысины знаком с наркотическими веществами не понаслышке.

– Вы чего, мужики! – Стас чуть шевельнулся, проверяя силу руки, держащей нож. Увы, перышко держали крепко. – Что я вам сделал-то, в натуре?

– В том-то и дело, что ничего, кореш. – Лысый поднес к лицу Стаса руку с деньгами, тряхнул фальшивыми купюрами. – Ты чего нам принес, фуфел дешевый? Или думал, проканает твоя липа?

– Что дали, то и сунул… – Стас уже сграбастал рукоять «Гюрзы» в кармане, мысленно успел порадоваться тесноте салона, в котором разглядеть его движение было крайне затруднительно.

– Ты нам лапшу-то не вешай! Ща поставим на колени, дадим десяток пинкарей в грудянку и отвалишь отсюда готовым инвалидом.

– Да с чего вы взяли, что это липа?

– А с того, родной, что этими пальчиками, – лысый демонстративно потер перед носом Зимина подушечками большого и указательного пальцев, – я любую лажу враз просеку. Без лупы и банковских детекторов.

– Чего ты с ним базаришь, Гур! Это же мент, сразу видно. Сначала приятеля подослал, теперь сам заявился.

– Вот и я смекаю точно так же, – кивнул лысый, и глазки его блеснули нездоровой желтизной. – Потому и голосовал за то, чтобы малость задержаться. Печенкой чуял – еще какой-нибудь лох явится.

– А если бы зондеркоманда прикатила?

– Какая, на хрен, зондеркоманда! – лысый презрительно фыркнул. – Нет у них зондеркоманд! Не тот бюджет и не те паханы. Уж ты мне поверь, это чистой воды самодеятельность. На понт брали, козлики! Кто-нибудь из местной шпаны.

– Тогда чего теперь с ним делать?

– А теперь, ребятки, если вы такие сообразительные, то мы с вами поговорим чуточку иначе! – Стас дернул плечом, отводя лезвие в сторону, вскинул руку с пистолетом, уперев ствол в переносицу сидящего позади крепкогрудого мужичка. Лысый попытался было дернуться, но свободной рукой Зимин хлестнул его по глазам – не смертельно, но довольно чувствительно. – Нишкни, гнида! А ты, клопик смуглявый, бросай нож – и побыстрее, я человек нервный.

Нож, дрогнув, упал на пол, дамочка на заднем сидении заметно напряглась, лысый же яростно тер глаза, размазывая по лицу текущие слезы.

– Еханый бабай! Ты же мне зрение попортил!

– Хуже будет, если попорчу что-нибудь другое.

– Ты кто такой, урод?

– Уроды это вы, а я приятель того мента, которого вы положили. – Стас говорил наобум, яростно желая, чтобы слова его оказались неправдой.

– А мы-то тут причем?

– Притом, что вышел он не на кого-нибудь, а на вас. Вот и шлепнули его.

– Так это… Может, жив он еще.

– Где он?! – Стас нажал пистолетом, до предела вдавив затылок крепкогрудого пассажира в плюшевое сиденье. – Где, спрашиваю?

Ему показалось, что трое обменялись быстрыми вопрошающими взглядами – словно на телепатическом уровне совещались друг с дружкой, спешно сочиняя версию для незваного гостя.

На этот раз заговорил Гур. Слезы из глаз у него продолжали еще течь, но пугаться он, кажется, не собирался.

– Слушай, кореш, может, поговорим спокойно? У тебя ствол, у нас десяток бойцов. Чего ты сразу в бочку-то полез? Можно ведь и договориться.

– Это с кем же мне договариваться? С тобой?

– Хоть бы и со мной! Ты просто не понимаешь, на кого попер.

– А мне это, Гур, знать необязательно. Где мой приятель? В кусты забросили?

В тишине, последовавшей за его словами, отчетливо щелкнул взводимый боек.

– Мы его в багажник сунули. Оглушили малость, связали и сунули… – лысый выдавил это едва слышно. На миг опустил глаза. – Послушай, братан, давай поговорим спокойно.

– А я спокоен! Злым вы меня еще не видели. – Стас Зимин оглядел всю троицу цепляющим взором, рассеянно причмокнул языком. – А ведь, пожалуй, придется вас и впрямь кончить. И не хотел, а придется.

– Да ну? – пропел с заднего сиденья крепкогрудый. – Тогда позаботься сначала о собственной могилке.

Стас быстро взглянул на него. Очень уж уверенно говорил громила – без тени сомнения в сказанном. Наверняка, исполнял обязанности местного начохра. И костяшки – с характерными припухлостями на костяшках, явно набитые на мешках и спортивных макиварах. Грех, такого оставлять за спиной, – может, наверное, и изувечить. А то и убить. И бедного Гуслю тоже, скорее всего, убил он. Не оглушил, а именно убил. Зимин не видел еще тела, но внутренний голос подсказывал ему, что он не ошибается. Псы, говорят, тоже чуют смерть на расстоянии. Вот и он чуял. Совсем как пес…

Зимин порывисто вздохнул. Снова накатил смертный холодок, и грудь омыло арктическим ветром. И, непрошенное, мелькнуло перед внутренним взором одутловатое лицо Гусли. Честный мент, трудяга и неудачник по жизни, Гусля и смерть принял скверную. Хотя так ли уж скверно для полицейского сгинуть от рук бандита? Воин, погибший в бою, – счастливый воин. Таким прямая дорога в рай. А впрочем, все это одна философия, ничуть Стаса Зимина не утешавшая. Умер человек – и человек хороший. В итоге пустячная операция грозила обернуться нешуточной бедой. Вернее, уже обернулась. Кто-то должен был за это ответить, и Стас точно знал, что к своим прежним церковным свечам ему придется добавить еще одну. А то и две…

Пистолет по-прежнему смотрел в переносицу широкогрудого, и все, что требовалось от Зимина, это лишь чуточку тронуть податливый спуск. Именно это он и проделал, действием опережая работу рассудка, опережая внутренний стон. Выстрелом шарахнуло по ушам, брызнувшая кровь угодила в лицо девицы, заставив ее взвизгнуть. Обладатель лысины, побледнев, с ужасом взглянул на Зимина.

– Ты… Ты зря это, браток, сделал. Очень даже зря…

– Да что ты говоришь! – все с тем же каменным выражением на лице Стас перевел пистолет в его сторону.

– Тебя же из-под земли достанут! На собственных кишках повесят!

– Кто же вы, интересно, такие? – Стас улыбнулся одними губами. – Или крыша крутая? Наперед уверены, что любого подомнете?

Лысый Гур глазами показал в сторону девицы.

– Вот она подомнет. И не лыбься! Она и есть наша крыша. С ней теперь договаривайся, если сумеешь.

– А надо ли договариваться?

– Это Мариночка, – с придыханием произнес лысый, – дочь нашего мэра.

– Муратова? – брови Зимина поползли вверх. Он был готов ко многому, но не к такому. Оказывается, и его можно было чем-то удивить.

– Вот именно, кореш! Кто бы ни были твои хозяева, уж ее-то ты, хрен, переплюнешь. Потому что уже завтра ее папаша поднимет на ноги всех ментов города. Надо будет, и прокуратуру привлечет, и сыскарей из ФСБ. А уж тогда поймают в два счета. И даже не поймают, а найдут. Где-нибудь в вонючем канализационном колодце – с проломленной головой и отрезанными конечностями…

Бывший спецназовец ударил говорившего без замаха. Все той же тяжеленной «Гюрзой». Хрустнула чужая переносица, глаза лысого типа обморочно закатились, лицо с костяным стуком ткнулось в руль. Чуть помешкав, Стас коснулся пальцами его шеи, – сердце у Гура не билось.

– И чего ты этим добился? – сидящая на заднем сидении Мариночка зло прищурилась.

– Тишины, – коротко ответил Стас. – Не люблю лишнего трепа.

– Значит, будем молчать?

– Отчего же? – Зимин, развернувшись, пристально взглянул на вельможную преступницу. – Вот с тобой-то, душенька, мы и поговорим.

– О чем?

– Да о чем хочешь, – например, о пропавшем полицейском, о твоих нынешних друзьях, о той дряни, которой вы здесь торговали… – Стас перевел дыхание. – Чем народ травила, Мариночка? Героин, метадон или экстази?

Мариночка разлепила пухлые красивые губки и словно пушечное ядро послала в Стаса матерное слово – грубое, совершенно не женское. Было ясно, что юное создание не боится никого и ничего – в том числе и собственного папеньку. Оттого и занялась бизнесом, за который в иных странах по сию пору рубили на площадях головы. Рука Стаса сама дернулась к прелестному личику, однако в последний момент «кандагаровец» сумел остановить удар. Довольно было и того, что, завидев летящий в ее сторону кулак, девица испуганно дернула головой. Папенька там или не папенька, а очко у дюймовочки было все же не железным.

Судорожно вздохнув, Стас закрыл глаза. Все так же не разлепляя век, процедил:

– Откуда же вы, суки такие, беретесь? Ты ведь даже не начинала еще жить. И уже малюешь себя дегтем.

– Чего ты гонишь, урод! Какой деготь! Что сам-то что в жизни понимаешь?!

Зимин раскрыл глаза, взглянул на девицу, словно на чудище, вынырнувшее из затхлого пруда. На языке крутилось много чего злого, но он снова сдержался. Ничего бы она не поняла. Даже, наверное, не услышала бы. Черствая попалась девочка. И абсолютно глухая…

Глава 5

Гаражик казался ветхим, давно отслужившим свое инвалидом. И не гаражик даже, а сарайчик, склепанный из тонюсеньких досочек. Ему и в прежние времена, должно быть, доверяли исключительно домашнюю рухлядь вроде старых кастрюль, сломанных велосипедов и подобранного на свалке железного хлама. Теперь же в нем жили исключительно мыши да приблудные псы. Может, изредка забредали на ночлег поддавшие боярышниковой настойки бомжи, да справляли нужду дворовые малолетки. Лишенная замка дверь давно болталась на одной петле, а в узкое окошко свободно задувал ветер, однако от небесной мороси сарайчик еще спасал.

– Это что же, и есть ваш хваленый маньяк? – морщась от запаха тряпок, старого рубероида и прогорклой пыли, Харитонов шагнул в темный угол, носком туфли ткнул в литое плечо насильника.

– Он самый.

– А ее сюда зачем принесли? Он что, убил ее? – Дмитрий кивнул в сторону лежащей на отдалении девушки. Рот у нее был заткнут платком, глаза завязаны, руки стянуты на животе куском веревки.

– Да живая она! Живая! – Мишаня все еще прижимал платок к кровоточащему лицу. – Что ей сделается, курве ненормальной! Еще и защищать его пыталась.

– Так это вы ее, получается, связали?

– А то кто же! И не хотели, а пришлось.

– Это у них, типа, игра такая оказалась. Садо-мазохистская… – неохотно пояснил из-за спины Мишани Юрик Пусвацет. – Я так понимаю, этот урод ее разок оприходовал, а ей понравилось, вот и решили продолжить театр. Она, значит, в роли жертвы, а он – насильник.

– Хорошая игра, – Дмитрий кивнул. – Главное – в духе времени.

– Да уж не КВН какой-нибудь. Все предельно натурально. Поймал, избил, вставил, – и никаких, понимаешь, обид.

– Так может, и насилия никакого не было? Я имею в виду других обиженных?

– Да было! Чем хочешь, клянусь! – Юрик истово перекрестился. – Я ведь за ним давно наблюдаю. И эксгибиционизмом постоянно занимался, и мастурбировал прямо на глазах девчонок! А когда в настроении, то и в кусты студенток затаскивал. Кого отпускал – бывало и такое, а с кем, видно, и договаривался.

– Я так думаю, – подал голос Мишаня, – он у них вроде домового стал. Может, даже, привыкать уже начали.

– Вот-вот! – поддакнул Юрий. – Я с одной студенточкой толковал, так она мне следующее выдала: мол, насильников кругом как грязи, все равно не убережешься, так пусть уж лучше будет свой – ласковый. Этот, по крайней мере, не прирежет.

– Веский аргумент! – с кривой усмешкой Дмитрий оглядел мясистые ноги лежащего. – Вот он, значит, какой – местный донжуан – добрый да ласковый. А чего же он тогда физиономию Мишане попортил?

– Да не он это, – девка его чокнутая. – Юрий сердито кивнул в сторону потерпевшей. – Едва глаза не выцарапала за своего кобеля.

– Да ну?

– Точно! – Шебукин кивнул. – Могла и убить. Точно пантера накинулась! И кулаками била, и ногтями полосовала. Она ведь не из студенток – постарше будет, вот я и думаю: может, этот козлик первый сумел ее ублажить, а я весь кайф поломал. Женщины такое не прощают.

– Да уж, женщины за любовь на все способны… – рассеянно подтвердил Харитонов. Склонившись над пленником, рывком перевернул мужчину на спину. Лицо у насильника оказалось разукрашенным ссадинами и синяками, из разбитой губы сочилась кровь, заплывший глаз сиял лютым пламенем.

– Вижу, красиво поговорили! – оценил Дмитрий. – А результат?

– Ноль целых, хрен десятых, – пробурчал Мишаня.

– Плохо! Нам ведь с вами нужно чистосердечное. И обязательно явка с повинной. Иначе все дело расползется по швам. – Дмитрий скривил губы. – Эй, чувырло, слышал меня? Готов подписать чистосердечное признание или нужно с тобой толковать более обстоятельно?

Разбитые губы чуть приоткрылись. Пленник набрал полную грудь воздуха, и кровавый плевок едва не угодил на брючину Дмитрию.

– Я тебя живьем схаваю, мент поганый! Хрен тебе, а не чистосердечное!

– Ишь, ты! Еще и ругается! – Дмитрий покачал головой. – А ведь ты, братец, действительно, животное. Даже странно, что до сих пор никто тебя в зоопарк не упрятал. Видно, придется нам этот изъян исправить.

– Только дай подняться – по стене размажу!

Челюсти Харитонова окаменели, на скулах вспухли злые желваки.

– А ну-ка, развяжи его, Мишань! – отрывисто приказал он.

– Да ты чего? Он же буром попрет! Вон, какой кабан!

– Я сказал: развяжи!

Нож Шебукина полоснул по веревкам, и Михаил торопливо отшагнул в сторону. Прогноз его тут же оправдался. То ли настолько насильник уверовал в собственные мускулы, то ли наблюдался у него непорядок с мозгами, однако, едва вскочив, он тут же ринулся на Харитонова. Неизвестно, на что надеялся этот буйвол, но затяжного боя не получилось. Начальник «Кандагара» и не думал церемониться с насильником. Нога его футбольным финтом подбила правое колено атакующего, заставив обрушиться на грязные доски. Когда же детина поднялся повторно, Дмитрий ударил еще сильнее – на этот раз уже по левой ноге. Что-что, а бить он умел, – взревев раненным зверем, громила вновь опрокинулся навзничь, завозился на половицах, поджимая под себя пылающие от боли конечности.

– Вот так, братец, – наставительно произнес Дмитрий, – и это только начало! Потом будет хуже. Так что выбирай: либо ты колешься, либо момент истины для тебя никогда не наступит.

Лежащий на полу молчал.

– Понял тебя, – кивнул Дмитрий. – Мира не хочешь, а хочешь большой и чистой славы. Ну, так мы это тебе устроим – и знаешь как? Пригласим журналистов и покажем тебя по телевидению. Расскажем о всех твоих геройствах, продемонстрируем фотографии Юрика. А там, глядишь, другие жертвы откликнутся, добавят к твоему послужному списку дюжину лишних эпизодов.

– Вы ничего не докажете!

– А мы и доказывать ничего не будем. Пиар – он и есть пиар. Все исключительно ради вашей известности, сэр. Народ должен знать своих героев в лицо. Устроим телешоу, подождем чуток и отпустим. – Дмитрий хмыкнул. – Не думаю, что после нашей передачи ты долго погуляешь по улицам родного города. С таким беспокойным хозяйством в штанах долго на свободе не живут.

Насильник демонстративно отвернулся, снова сплюнул – на этот раз уже в дощатую стену.

– Ну? И чего теперь делать будем? – в голосе Юрия сквозила тоска. – Ментам сдавать, – засмеют. А дамочка еще и обвинение предъявит. За нападение на своего хахаля.

Дмитрий хмыкнул.

– Боишься, что посадят?

– Посадить – не посадят, но позору точно не оберемся. Да и этому уроду ничего не сделают. Помурыжат в обезьяннике, полупцуют дубинками, да и выпнут вон. На кой он им сдался?

– Тоже правда… – Дмитрий поморщился. Еще раз оглядев сарайчик, невесело кивнул. – В общем, так, ребятки: эту девицу развязываем и везем в больницу к знакомым лепилам. Как ни крути, а ноженьку ей все же подранили, вот и надо лечить.

– А с ним что?

– С ним еще подумаем что делать. Маньяки они все ласковые до поры до времени. А как свернут первую шею, так и входят во вкус. – Харитонов покачал головой. – Чую, нельзя его просто так отпускать.

Преданно глядя в лицо своему начальнику, Шебукин согласно кивнул.

Глава 6

Наркотики обнаружили в «Тойоте» – в той самой машине, в которую забрался совсем недавно дружок заказчицы. Собственно, их даже искать не пришлось. Поглядев в хмельные глаза клиента – смазливого молодца с рыжеватым чубом надо лбом – Стас сграбастал его за грудки, бесцеремонно рванул к себе, хлестнул по щеке. Паренек замычал что-то бессвязное, и в лицо Зимину пахнуло острой мятой – либо корвалол, либо валокордин. Хорошенькое дельце! Этак еще концы отдаст, не доехав до заказчицы.