Глаза Младенца

– Не готовы жить все люди по вашим светлым принципам. Как минимум половина людей.

– Ну что же. Получается, что земляне не все готовы, а марсиане готовы все. Это, в первую очередь, беда землян, – заулыбался теперь Макс. – Но мы поможем им.

– Сомневаюсь я и в тех людях, кто живёт на Марсе.

– Антон, ты никогда по-настоящему не жил на Марсе. Как ты можешь судить о тех людях, кто жил здесь почти всегда, кто родился здесь, чьи предки много веков осваивали эту планету, терпя большие лишения? Ты не знаешь, что такое марсианское братство. Это не только мировоззрение, это внутренний мир человека.

Макс был прав, я сталкивался по службе и немного по жизни с марсианами. Поддержка марсиан друг друга никак не могла сравниться с отношением между собой землян. Я даже удивлялся, почему марсианские ребята способны так дружить и отстаивать свою честь и свободу. А земные ребята что-то делят, стараясь не прогадать, и постоянно выясняют отношения. И ещё я раньше не понимал, почему в десант брали мало марсиан, они лучше всего подходили для этой службы. Но со временем я понял всё.

– На Марсе что – воздух другой? – решил пошутить Антон.

– Всё другое. И условия жизни и вся марсианская история. Кто первым прилетел на Марс, когда началось планомерное освоение планеты? Учёные, специалисты и энтузиасты. И только единицы из них вернулись назад на Землю. Прибывало на планету таких людей всё больше и больше, а убывало мало. Именно они заложили первый фундамент марсианской цивилизации и постепенно превратили холодную безжизненную планету в относительно тёплую и пригодную для жизни. Они растапливали льды, создавали и удерживали атмосферу, сначала в глубоких низменностях или подземных сооружениях, а потом почти на всей поверхности.

Во время начального освоения Марса Земля всё сильнее задыхалась от природных катаклизмов и последствий техногенных нарушений. Людей надо было спасать. К счастью учёные сумели создать эффективно топливо, способное нести космические корабли на большие расстояния, и крепкие, многослойные, самовосстанавливающиеся корпуса, способные выдержать удар небольших метеоров. Наступила эпоха добровольно-принудительной отправки нищего населения планеты Земля на планету Марс. Им откровенно говорили, что на Земле для них нет места, и они или умрут или будут влачить жалкое существование. А на Марсе корпорация предоставит работу, питание и зарплату. И люди, поверив корпорациям или от безысходности, летели на далёкую планету без права вернуться назад. Они строили заводы, добывали и обогащали полезные ископаемые для нужд землян. Терпели тесноту, нехватку не то, что элементарных удобств, но и тепла, воздуха, и умирали, замерзая, задыхаясь, с тоской всматриваясь в яркую точку на ночном небосводе, в планету по имени Земля. Именно тогда стал зарождаться марсианский дух взаимовыручки и братства. С Марса могли вернуться на Землю только избранные – директора заводов, горнодобывающих комбинатов, отработавшие свой контракт, средние бизнесмены, ведущие неплохо дела на планете, учёные и высококлассные специалисты, закончившие исследования и наладки, выдающиеся чем-либо личности и счастливчики, выигравшие в лотерею. На Марс корпорации везли рабочую силу, оборудование, питание, одежду и средства массового развлечения, а увозили концентраты и готовую продукцию. На планете всё больше и больше стало рождаться детей. В чём была их особенность? В том, что большинство из них никогда не смогло посетить Землю. Появилось понятие – родиться и умереть марсианином. Земля для многих марсиан стала абстрактным понятием, что-то вроде далёкого рая. А Земля стала потихоньку восстанавливаться, во многом за счёт труда марсиан. Для землян Марс считался вроде места, куда можно полететь поработать только за очень большие деньги и на маленький срок. Что там находится, в основном, отребье человеческого общества, с которым нежелательно контактировать. – Антон отрицательно замотал головой, но Макс произнёс, – было, было, давно, но было. А на того человека, кто очень долго жил на Марсе, а потом прилетал на Землю, коренные жители смотрели немного свысока или, как на экзотику. Кстати коренные марсиане и внешне уже отличаются от землян.

Проходили века, а по существу ничего не менялось. Разве что уменьшилась потребность в рабочей силе, и росло количество туристических посещений обоих планет. Но всё равно для большинства марсиан условия жизни были плохими, а Земля оставалась обетованной и недосягаемой.

Антон не вытерпел и вмешался. – Не надо ворошить прошлое. Сейчас любой марсианин может посетить на недельку, две Землю. Ещё есть очереди, лимиты, но раза два, три в жизни слетать может любой. Переехать на постоянное жительство, конечно, сложно, но также возможно. А зачем вообще переезжать? Условия жизни на планете на данный момент у среднего по достатку марсианина несильно отличаются от условий жизни среднего землянина. И я уже говорил, что тенденция к выравниванию очень высокая. А если будете переворачивать мир, то эта тенденция может измениться. Не остаться ли с носом вам, марсиане?

– Не понял ты меня, Антон, – укоризненно произнёс Макс. – История Марса – это история постоянно униженных и оскорблённых. Вплоть до настоящего времени. Униженных и оскорблённых, но окрепших духом и готовых стать свободными и счастливыми. Мы не хотим завоевать Землю и поменяться с землянами местами. Мы любим свою планету, и мы – марсиане. Дайте нам самим возможность строить и развивать свою планету, потому что настоящие хозяева на ней потомки тех людей, кто потом, слезами и костьми создавал здесь воздух, воду и города. Настоящие хозяева те, кто хочет превратить пустынный Марс с небольшими оазисами в цветущую планету с разнообразной флорой и фауной. А не земные корпорации или ВОБР.

– Марс без Земли и года не проживёт.

– А Земля без Марса? – парировал Макс.

– Сложно будет, но можно.

– И какой смысл тогда противостоять? Ради порочных принципов и злых намерений. Антон, на Марсе не будут править корпорации, потому что марсиане готовы умереть за свободу. Корпорациям надо с этим смириться, а ВОБР должна повлиять на них. Тогда есть шанс у ВОБР остаться действительно всемирной, а не земной организацией. Ты, как представитель этой организации, должен видеть перспективу и поменять акценты.

Антон посмотрел на меня, задумался и ответил. – Во-первых, я не меняю свои разумные стремления, а во-вторых, боюсь, что менять уже поздно.

Макс понимающе посмотрел на Антона и сказал, – тогда ты останешься в проигрыше. В большом проигрыше.

– Игра ещё не закончена, – с некоторой неуверенностью сказал Антон, но потом решительно, смотря прямо в глаза, спросил. – Макс, где ваш уникальный космический корабль?

Макс, не отводя своих глаз от глаз Антона, ответил, – не знаю.

– Он существует?

Макс ничего не ответил, но по выражению его лица я понял, что существует. Это понял и Антон.

Я стал всё связывать. Подземные комплексы. Громадный научный и технический потенциал. Учёные и высококлассные специалисты. Братство и стремление к свободе. Годы и опыт борьбы. Результат – на Марсе можно скрытно создать космический корабль. Совершенный корабль. Значит, космос может быть в руках марсиан. А это значит, что марсиане могут победить. Том знал о корабле и верил в победу. Поверил и я.

Антон упорно продолжал гнуть свою линию. – Макс, ты не представляешь, какую подготовку провели корпорации и наша организация для проведения намеченной операции. Моя работа – только маленькая часть её. Этот подземный комплекс уже обнаружен, и остались дни, лучше сказать, десятки часов до его захвата и уничтожения. Обнаружены и другие подземные комплексы. И их захват – то же дело времени. Вы не сможете утаить корабль, он не иголка в стоге сена. Но даже если это удастся, вы не сможете его достроить (а я уверен, что он ещё не готов к полёту), так как все вспомогательные производства будут потеряны. Земляне сломают налаженные связи, захватят лидеров движения, короче, подорвут хорошо организованную систему марсиан. Это всё равно, что отрубить руки, ноги и расчленить туловище, и голове ничего не останется, как умереть.

Я откровенен с тобой, Макс. Даже слишком откровенен. Свяжись со своими соратниками, и попроси их не оказывать сопротивление. Не надо жертв. Ваш корабль – продукт гениальности человечества. И земляне поклонятся вам, марсианам, за его создание и всё сделают для вашего дальнейшего благополучия, ведь мы братья и должны идти одним путём к светлому будущему.

Макс улыбнулся и ответил. – Красиво говоришь, может и от души, но всё – демагогия. И веры нет твоим словам.

Я полностью согласился со словами Макса. Антон играл. Входил в роль, вживался в неё, и за жизнь выдавал игру слов и желаний, а на деле совершал низкие поступки.

Затем Макс уже без улыбки продолжил. – Мы тоже не сидели, сложа руки, и старались помешать вашей операции. Кто подготовился лучше, скоро будет ясно. Время убеждений и просьб прошло. Все это понимают, кроме тебя. Впрочем, и ты это понимаешь. Пусть будет битва. Кстати, ты знаешь кодовое название вашей карательной операции? – Антон кивнул головой. – И я знаю – «Война миров». Удачное название во всех смыслах. Так не будем играть словами, а будем драться.

– Драться, так драться. Ты сделал свой выбор, Макс, – удручённо сказал Антон.

– Да, это мой выбор. Выбор любого марсианина – это его добровольный выбор. Мы, марсиане, не навязываем свои убеждения, и даём право выбрать каждому человеку самому. Без хитрых уловок и подлых методов. – Макс грустно посмотрел на Антона и добавил. – В отличие от землян. – Потом перевёл заинтересованный взгляд на меня и громко позвал кого-то за дверью.

Антон горько улыбнулся. – Понимаю, понимаю. Ладно, оставляю вас наедине. Вам есть о чём поговорить. – Он с какой-то жалостью и сочувствием посмотрел на Макса, а потом на меня и пошёл к двери, где его уже ждал охранник.

Я удивлённо посмотрел Антону вслед. Что он имеет в виду? О чём нам с Максом говорить? О смерти Тома? Возможно, но что-то ещё скрывается за его словами и поведением.

Макс подошёл ко мне и сел рядом. – Лексис, можно обращаться к вам на «ты». Друг моего друга – мой друг.

– Конечно, – ответил я, с большой печалью думая о смерти Тома.

– Том очень много рассказывал о тебе. Ты был в его глазах самым лучшим человеком на свете. Ты и твоя жена. Он всё мечтал с вами встретиться.

– Я был лучшим его другом, который предал и убил его, – с горечью сказал я.

– Не вини себя. Ты тут не причём. Когда до нас дошли сведения, что готовится масштабная операция землян по ликвидации марсианского сопротивления, мы поняли, что главная задача сохранить самые важные объекты и отвлечь внимание военных сил землян на второстепенные. Что нам придётся пожертвовать многим, чтобы не потерять всё. То, что ты и Антон оказались здесь, не заслуга Антона, тем более тебя, а наш преднамеренный расчёт. Думаю, что сейчас тебе уже можно об этом знать. Координаты местонахождения Антона вычислены, военная машина завертелась, и скоро космические десантные силы появятся здесь, чтобы ликвидировать наш объект. Мы будем держаться как можно дольше, чтобы земляне потеряли время и силы. А революционное движение наоборот выиграло время и накопило необходимые силы для победного сражения. – Майкл внимательно посмотрел на меня.

Я всё понимал, но это не снимало с меня вины. И я с той же горечью произнёс, настаивая на своём. – Я не должен был прилетать на Марс. Я должен был умереть на Земле.

– Ты должен жить. Должен был жить и Том. Когда он узнал, что у тебя смертельный чип в голове, то места себе не находил. Я еле его сдерживал, подготавливая все условия для того, чтобы Антон оказался именно в этом месте, и ничего не подозревал. И я не хотел посылать Тома на захват. Но он настоял, сказав, что встретить тебя должен именно он, твой друг. Он очень беспокоился за тебя. Я послал с ним самых опытных бойцов. Но всё предусмотреть невозможно. Получается, что виноват в его смерти я.

Макс замолчал, смотря вниз в одну точку и переживая прошедшие события. Я смотрел на него. Он был лет на восемь старше меня. Высокий, стройный, подвижный. Всё в нём было марсианское. Плавные, но точные движения, загоревшее мужественное лицо, прямой взгляд. Но главное, в его грустных глазах была непоколебимая стойкость и вера в свои идеалы. Революция была всем смыслом его жизни. Он оторвал свой взор от точки и глубоко взглянул в меня. И из его глаз на меня стали смотреть глаза Младенца. Никогда они раньше не смотрели из глаз людей, если не считать самого погибшего ребёнка. Я не мог оторвать свой взгляд от глаз Макса, а он всё смотрел на меня. Наконец он опустил снова глаза вниз.

– Том погиб героем. И он навсегда останется в памяти марсиан. Потому что во многом благодаря Тому они станут свободными, – Макс сделал паузу и сказал. – И благодаря тебе, Лексис.

Я удивлённо посмотрел на Макса. Странный человек с грустным, но твёрдым взором. Может, у него есть свой Младенец? Его глаза так похожи на мои глубиной печали. И мысли у него странные. Разве можно моё косвенное участие в марсианском сопротивлении, заключавшееся в сохранении осмия, сравнится с борьбой Тома.

– Я ничего не сделал для марсиан, – ответил я.

– Том рассказывал, как ты один противостоял офицеру и сержанту, а потом спас ребят на Европе. Если бы не ты – то революция состоялась намного позже или её вообще не было. Без осмия всё было бы намного сложнее. Спасибо тебе.

Я слегка кивнул головой в ответ. Макс как-то нерешительно посмотрел на меня, словно боялся что-то спросить. Я молча ждал.

– У тебя есть сын. Сколько ему лет? – спросил он.

– Три года.

– Скучаешь по нему и жене?

– Да, – бесстрастно и задумчиво ответил я, но внутри меня заплескались волны эмоций. – Очень скучаю, страшно скучаю, но нет дороги домой. Прощайте мои любимые. Я должен остаться на Марсе, чтобы попытаться хоть на капельку доделать то, что не успел Том, и тоже умереть.

Макс почувствовал мои внутренние переживания. – Ты должен вернуться к ним.

– А у тебя есть жена, дети? – спросил я, чтобы увести тему разговора от себя.

– Жена и дочка погибли. Четыре года назад.

Я с сочувствием посмотрел на него. – Извини, я очень со…

– Они летели на том транспорте, – неожиданно перебил меня Макс, уставившись снова в точку внизу.

Я сначала не понял, что он сказал. Но вдруг Младенец пронзил меня взглядом точно, как в первый раз. И так защемило сердце, что я не мог вздохнуть. Я смотрел в умирающие глаза Младенца. Они были зелёными. Зелёными глазами маленькой девочки, дочки Майкла. Я вспомнил их цвет.

Макс поднял голову и посмотрел на меня. И его глаза слились с глазами Младенца. Они были похожи. Внешне похожи. Но сквозь глаза Младенца на меня смотрела больше Мировая гармония, а сквозь глаза Макса на меня смотрела больше революция. Из одних глаз сочилось страдание, надежда и милосердие. Из других – печаль, вера и благодарность.

– Прости, – еле выдохнув, сказал я и опустил глаза. Я не мог дышать, я не мог смотреть в глаза Макса.

Он быстро встал, налил в стакан воды и подал мне. Я сделал один глоток, но и вода не лезла в горло. Я отдал стакан и благодарно кивнул головой.

– Я не виню тебя, Лексис. Ты сначала выполнял приказ, а потом убил настоящих убийц и спас революцию. Я виню больше себя. – Майкл снова сел рядом со мной и стал рассказывать. – Я очень любил свою жену, скажу честно, даже больше, чем революцию. Но это я понял лишь после её смерти. Мы были счастливы. Но я был полон сил и энергии и считал, что борьба за независимость Марса – первостепенная цель любого человека, живущего на этой планете. Так считала и она. Нам хватало времени и на борьбу и на любовь. Но сейчас я жалею, что так мало времени уделял ей, своей любимой. А потом она забеременела. Как раз тогда, когда борьба марсиан с землянами достигла высокого накала. Меня преследовали, объявив одним из лидеров сопротивления. Рядом со мной беременной жене было опасно и неудобно, и я с трудом упросил её улететь на Землю, где мой друг обеспечит нормальные условия для рождения ребёнка. Она так не хотела покидать меня, но я настаивал, объясняя, что так нужно ради здоровья её и нашего ребёнка, и она всё-таки согласилась. Как я скучал по ней. Но приходили хорошие известия с Земли, что роды прошли хорошо, и у меня теперь есть дочка. Я просил жену не спешить возвращаться, я хотел, чтобы дочка окрепла, а она отдохнула. Я так сильно скучал уже по двум любимым, так мечтал их увидеть, но на Марсе шла борьба, активная борьба, и я понимал, что пока им лучше быть на Земле. А она скучала по мне, и ей всё не терпелось привезти ко мне нашу красавицу, так она её называла. Она даже не давала ей имя, сказав, что я должен сначала её увидеть, и потом мы вместе решим, как её назвать. Я просил показать её, когда удалось раза два связаться с женой по Сети, но она отказывала, говоря, что лучше потерпеть, но увидеть её во всей красе.

Майкл замолчал, ему было тяжело всё вспоминать. Но, собрав силы, он продолжил. – Прошло три с половиной месяца, как родилась моя дочка. Я попросил друга на Земле всё подготовить и через две недели отправить любимых ко мне на Марс. Радость встречи бурлила внутри меня, ещё только две недели, и снова мы будем все вместе. Как раз закончится очень важная операция по доставке осмия. Но жизнь готовит иногда сюрпризы. Страшные сюрпризы. Жена узнала, что наш специальный транспорт летит на Марс, кто-то случайно сболтнул. Но о том, что на нём транспортируется осмий, знали только два человека. Больше никто, даже экипаж не знал. Жена уговорила пилота взять её и дочку с собой. Она хотела, чтобы их прилёт стал для меня радостным сюрпризом. И я ничего не знал.

Пропажа космического транспорта с осмием нанесла страшный удар по марсианскому движению. Земля всеми силами препятствовала возможности промышленного изготовления на Марсе высокотехнологичного оборудования, особенно используемого в космических целях. Земля понимала, что контроль над космосом даёт власть. Нам удалось привлечь на свою сторону молодого талантливого учёного, его предки были марсианами, работающего над созданием силового электромагнитного поля в твёрдых материалах. Я не учёный, и точно не знаю, как оно возникает и работает в разработанной им сложной броне. Но результаты получились ошеломляющие. Энергия, которую способны создавать при столкновении небольшие метеориты или взрывы ракет, растекается по силовому полю, не причиняя существенного вреда броне в месте контакта. Корпус космического корабля, изготовленного из этой брони, почти неуязвим. Но для изготовления опытных образцов, не говоря уже о самом корпусе, необходимы были разные компоненты, металлический осмий был одним из основных и труднодоступных. Марсианские революционеры были в отчаянии. Годами всё подготавливать, много раз тщательно проверять и в результате провалить наиважнейшую операцию.

А через день друг сообщил, что жена с дочкой, не предупредив его и наскоро собравшись, вылетела ко мне на этом пропавшем транспорте. Мир мгновенно окрасился для меня в чёрный цвет. Мой друг мгновенно превратился в моего врага. Я всегда любил жизнь, но теперь я жаждал только смерти. Я рвался в бой, последний бой. Но меня сдерживали мои соратники, уверяя, что они ещё живы. Но я чувствовал, что потерял своих любимых навсегда. Я заставлял себя верить в их спасение, тем более что удалось добыть информацию и о пропавшем в одно и то же время десантном корабле. Вполне возможно, что жена и дочка могли оказаться там.

Я жил, не живя, с маленькой надеждой. Но она постепенно таяла в моей душе. Я уже никого не слушал и снова рвался в бой. Но судьба меня жалела. В одной из смертельных схваток земляне меня не убили, а ранили и захватили в плен. Я пробыл в заключении около месяца, а потом бежал. И я решил, что больше никаких пленов, только борьба и смерть.

Но вот пришла очень радостная весть для марсиан, что осмий не потерян и находится на Европе. Я тогда совершенно не думал об осмии, во мне вновь ожила надежда, что там и мои любимые. Ожила и умерла окончательно, когда пришли сведения, что экипаж и пассажиры транспорта погибли, и в живых остались только четверо десантников с военного корабля. Марсиане десантников считали спасителями революции, а я считал убийцами. Когда вы прилетели на Марс, мне не позволили с вами встретиться, боясь, что я натворю глупостей. Да, я мог, горе ещё очень сильно давило на мой разум. Но к счастью Том остался с нами и позже всё мне рассказал. О твоей смелости и решительности. Я знаю, что жена и дочка были уже мертвы, когда ты проник на корабль, знаю, что тебя хотели убить, но…

– Дочка была ещё жива, – перебил я Макса. И теперь он задохнулся, не сразу поняв смысл моих слов. – Она умерла на моих глазах.

И я всё рассказал Максу, всё, не сказав только какой невозможно глубокий, полный страдания и скорби у неё был предсмертный взгляд. Макс сидел, не шевелясь, и смотрел, как обычно, вниз в одну точку. Но потом он не выдержал, встал и отошёл к столу. Он стоял спиной ко мне и плакал. Совсем тихо и незаметно. Когда я закончил печальный рассказ, он минуту подождал и затем снова сел рядом со мной.

– Почему они не сдались? – спросил я Макса. – Шансов уйти от десантного корабля почти не было. И разве стоила жизнь твоей жены и ребёнка осмия?

– На борту транспорта был человек, который знал об осмии и имел право принимать окончательное решение. И он решил, что за революцию можно отдать не только свою жизнь, но и чужие жизни. И как показало время, он сделал верный выбор.

– Он сделал неверный выбор, и это знаю и я и ты, – печально, но твёрдо сказал я.

Макс ничего не сказал и снова ушёл в себя, но через минуту поднял на меня просветлевшие глаза и спросил. – Она была красивой? Жена её даже не фотографировала. Она хотела, чтобы и на первом фото мы были вместе.

– Да, красивой, – ответил я и добавил. – Она была особенной. Зелёные глаза, похожие на твои. Но такие необыкновенно красивые.

Макс улыбался, а его глаза блестели. Он понимал, что не могла его замерзающая и задыхающаяся маленькая дочурка за пять секунд до смерти быть красивой в обычном смысле слова. Но мы придавали словам необычный смысл.

– Они лежали, прижавшись, как два святых ангела. Чистые, красивые и любимые. И больше никто и никогда не нарушит их священный покой, – сказал я, встал и вышел за дверь, оставив Макса в одиночестве.

За дверью стоял сопровождающий. Он не стал надевать на меня наручники, проводил к комнате, где я мог отдохнуть, и объяснил, где я мог бы поесть. Он ушёл, не заперев дверь, и я понял, что, наконец, приобрёл свободу. Я лёг на кровать и улыбнулся. Всё правильно. Я пришёл к финишу. Встретился с Максом, всё ему рассказал и попросил прощения. Стал виновником смерти Тома, но теперь вступлю в смертельный бой вместо него. Я уже заплатил немного по долгам. Остался последний шаг – погибнуть в бою за свободу марсиан. Не Антон привёл меня к этому финишу, а вереница закономерных событий, проще сказать судьба, а точнее сказать Мировая гармония, чтобы я мог умереть, как человек, не под взглядом Младенца.

Я расслабился и заснул. И снилась мне Лили. Она меня куда-то звала, но я не мог идти. Мои ноги проваливались в землю. Она легко переступала своими ножками, словно порхала над землёй, а я вяз всё глубже и глубже, не понимая, почему так происходит. Она смеялась и звала, а я плакал и тонул.

Проснулся я от стука в дверь.

– Входите, – автоматически спросонья произнёс я.

В комнату зашёл Макс. – Извини, что разбудил, Лексис.

– Ничего, я уже отдохнул, – сказал я и встал с кровати.

– Привезли урну с прахом Тома. У нас, марсиан, традиция, прощаться с погибшим или умершим, рассеивая его прах по ветру.

– Я читал марсианскую историю, и знаю, почему появились многие традиции. Марс не Земля, и земные обычаи здесь просто невыполнимы. Или были невыполнимы.

Макс кивнул головой. – Мы рассеиваем прах, потому что все марсиане мечтают, что когда-нибудь на Марсе будут леса, поля, сады. Всё, как на Земле. И стремятся к этой мечте и живыми и мёртвыми.

Мы вышли на поверхность планеты. Я, Макс и ещё около десяти марсиан. Многолюдные церемонии устраивать было не время. Макс произнёс прощальные слова. Кто-то из марсиан передал урну мне, и я развеял пепел Тома по ветру. – Прощай дорогой друг. Ты был рядом и поддерживал меня почти десять лет. Но в сердце моём ты останешься навсегда. Я буду продолжать твоё дело до самой смерти и надеюсь встретиться с тобой в новой жизни. Прости меня, Том. Пусть будет твоя новая жизнь светлой и яркой, как прошедшая.

Я вспомнил чистые глаза Тома. Теперь я их не забуду никогда, и даже глаза Младенца не помешают мне. Ветер был лёгок, но приятен. Разряжённый марсианский воздух, конечно, нельзя было сравнить с земным воздухом по свежести и аромату. Но в нём чувствовалось что-то особенное, присущее только Марсу. Все пошли назад в подземный комплекс и разошлись по своим делам. У каждого были свои задачи. Близился час, когда придётся вступить в бой. Все это понимали, и поэтому были сосредоточены и неразговорчивы. Я не стал возвращаться в комнату и решил походить и осмотреться.