Незатейливая история. О том, как далеко можно уйти из дома

Что было дальше, я не видела, потому что воздух вокруг начал серебриться, наполняясь странным потрескиванием. Всё вокруг стало колючим и жгущимся. И вдруг страх прошёл. Чем глубже я вдыхала этот серебряный колючий воздух, тем большей радостью наполнялась душа. Меня словно ударили по ногам. Медленно падая, я зажмурилась и уже не смогла разлепить веки.

Когда я поняла, что очнулась, то долго не решалась пошевелиться и осмотреться. Просто лежала и смотрела в небо. Судя по солнцу, скоро вечер. Сильно болела голова. Руки и ноги вроде были на месте. Вокруг была всё та же гудящая весенняя тишина. Пахло дымом. Откуда здесь пахнет дымом? Наконец я набралась смелости и, приподнявшись на локте, огляделась.

Я всё-таки попала домой. Вот только никто не встречал меня у порога, не махал из окна, не сбегал с крыльца на встречу. Потому что не было ни крыльца, ни порога, ни окон. Дома не было. Осталась только печь. Всё остальное съел огонь.

То, что когда-то было моей деревней, стало одним большим пепелищем. Я искала и боялась найти что-нибудь похожее на обгоревшее тело, но, ни там где стоял ещё недавно мой дом, ни вокруг, насколько хватало глаз, никого не увидела. Значит, из дома моя семья ушла живой.

Я еле-еле встала. Голова болела так сильно, что видеть и слышать было больно.

Я порылась в сумке. Кроме пузырьков с зельями, что дала мне Нельда, было ещё снадобье от простуды. Сойдёт.

Едва перебирая ногами, я доплелась до развалин дома. Погреб был завален обуглившимися брёвнами. Будь я здорова, может я бы добралась до него. Там можно было найти старые котелки. А так получалось, что варить травы мне было не в чем. Я положила в рот щепотку снадобья и, сглатывая противную горькую слюну, принялась его жевать.

Через время немного полегчало. Но встала я только тогда, когда горечь во рту стала невыносимой. Скулы начало подёргивать судорогой.

Колодец был на месте. И ведро не забрали. Обливаясь и захлёбываясь, я жадно пила. Вода была сладкой и тягучей. Я не могла оторваться, хотя отдышаться и стоило бы.

Когда вместо головы заболел живот, я, наконец, остановилась. Уф….

Вечерело всё больше. К видране до темноты я уже не успевала. Возвращаться в Синекаменку к до смерти гостеприимному Кукору и хитро-доброму Наволоду мне совсем не хотелось. Ночевать в одиночку на пустом пепелище, зная, что поблизости бродят оборотни, было совсем не заманчиво, но я решила остаться.

Ещё немного отдышавшись, я всё же принялась растаскивать остатки брёвен, чтобы добраться до крышки погреба. На моё счастье прогорели они сильно и тяжёлыми не были.

В погребе всё было пусто и сыро. Будто не висело здесь никогда связок сушёных грибов, не лежало на полках вяленное и копчёное мясо, не стояли кадушки с квашеными яблоками и капустой. Значит, они сами ушли? Я совсем растерялась.

От снадобья меня начало клонить в сон, и, смалодушничав, я рассудила, что на ночь думать – только силы тратить. Я ещё помнила, как забралась на пустую полку. И всё….

* * *

….Я не могла понять проснулась ли, а, может, всё ещё сплю. Но отчетливо слышала дыхание. Спокойное, но какое-то тягостное. Словно у дышавшего было горе.

Сначала я подумала, что вокруг темно, но потом вдруг поняла, что у меня закрыты глаза. Я их не открывала. Сама не знаю почему. Кроме дыхания раздавался ещё какой-то шорох и ещё один звук. Этот другой звук был неприятным, он мешал слышать дыхание.

– Когда же ты вернёшься? – вдруг произнёс дышавший. Голос был мужской. Такой знакомый, такой родной. Я не знала, кого спрашивали, но почему-то была уверена, что меня. Я захотела открыть глаза, сказать что я итак здесь. Но веки меня не слушались. Моё тело вообще меня не слушалось. Я не могла шевельнуться.

О Боги, что же это?!!

Я начала задыхаться от своей неподвижности и беспомощности. И… проснулась. Сквозь прогоревшие в крышке щели сочился солнечный свет. В погребе никого не было.

* * *

Сон на голых досках, да ещё и по соседству с каменной кладкой много сил не дал. Шея затекла, в правую руку кто-то невидимый колол множеством тоненьких горячих иголок, в животе урчало. Да уж…

Я потихоньку выбралась наружу, прислушиваясь, приглядываясь и по возможности принюхиваясь. Вокруг всё было так же, как и накануне вечером. Только солнце не садилось, а наоборот вставало.

Умывшись, я обошла пепелище деревни. Страшного ничего так и не нашла. Да и не хотелось совсем. Разгребла пару погребов, но и в них тоже было пусто.

Так, на пустой желудок я и отправилась к Нельде выяснять – как так может быть, что сейчас человек стоит на горной тропе и до дома ему ещё идти и идти, а потом вдруг у себя дома как раз и просыпается. Этот вопрос мучил меня со вчерашнего дня. Понятно, что дело было в камне, который всё ещё висел у меня на шее. Но мне было интересно, что это за чародейство такое.

Страх меня гнал, а голод подгонял. Спускаясь к подножью Божьих Ворот, я удивилась собственному проворству. Утро ещё и не думало переходить в день, а я уже здесь.

Пара шагов по каменной дорожке и дверь распахнулась. Нельда рванулась ко мне и крепко обняла.

– Детонька моя, где же ты была? – все ещё обнимая, то ли спросила, то ли вздохнула видрана.

– Дома я была. Только дома там больше нет. Сгорело всё.

– Как же ты туда добралась?! Почему не сделала, как я тебе сказала?! Почему камень в руке не сжала, когда оборотни напали?!

Я отпрянула. Откуда же она про оборотней-то знает?

– Я его и сжала. Дальше не помню ничего. А как проснулась, так и увидела, что я дома.

Пришёл черёд видране удивляться. Она ничего не говорила, ничего не спрашивала. Только смотрела широко отрытыми глазами, будто видит меня в первый раз.

– А ты ведь говорила, что не обучала её чародейству. Соврала, значит? – на пороге появился волхв из Синекаменки.

– Тебе ли, Наволод, уличать меня во лжи. Но врать не врала. Снадобья и зелья готовить учила, травы различать и собирать правильно учила. Но не чародейству.

– Тогда как же она в деревню к себе попала?

– Не знаю.

Они бы, наверное, и дальше препирались. Но я помешала.

– Мне бы поесть чего-нибудь?

Нельда всплеснула руками.

– Пойдём, детонька, пойдём.

Жмурясь от удовольствия, я ела горячую кашу из полбы и запивала её простоквашей.

– Ну, расскажи ей, пока ест, как ты на неё оборотней ловил? – проедая волхва глазами, сказала Нельда, – а то потом она молчать не будет, и тебе ох как не поздоровиться.

Я перестала жевать. Это как это – оборотней на меня ловил?

Наволод хмуро посмотрел на видрану и нехотя вымолвил:

– Ну, надо же было как-то дозорных в ту сторону отправить.

Глава 4. Правда о лжи

– Оборотни стали нападать в нашей долине восемь дней назад. Говорят, что они пришли с юга, из-за Большого хребта. Они разорили летний посёлок охотников. Увели почти всех. Двоим удалось спастись. Они-то и принесли эту новость нам. По пути они зашли в твою деревню и предупредили их. Белозёр рассудил, что лучше будет уйти на время. И вся Аржанинка ушла в степь, поближе к Анахору38. Там стены каменные, людей много, да и стража городская дозорами вокруг ходит…

– Как так ушли?!! – каша потеряла вкус.

– Да вот так и ушли. Ногами. Пожитки на скотину навьючили. Деревню сожгли и ушли!

– Ты чего орать тут вздумал? – холодным голосом спросила Нельда. – Забыл в чьём доме? И не думай даже пальцы крючить,..

Наволод, и правда, как-то странно сложил пальцы, нос заострился, глаза сузились.

– … не выйдет у тебя чародейства. Здесь моя сила. Захочу – и просидишь на этой лавке до последнего дня.

Лицо волхва расправлялось, словно ткань под рукой. Он опустил голову.

– Рано тебя Боги силой наполнили…. Рано…. Молод ты ещё. Слишком молод. А ты, Туга помолчи. Потом спросишь. Ему итак тяжело. Признаваться всегда тяжело.

Я кивнула. Молчать так, молчать. Голод отступил. Усталость перестала грызть шею. Можно было и помолчать.

– Ну, так вот. Ушли они к Анахору. За день до того, как ты, – Наволод, не глядя, кивнул в мою сторону, – пришла в Синекаменку, они прошли мимо нашей деревни.

«Ага, пришла. Как же, как же. Вот ведь мне в глаза про меня же врёт, и хоть бы хны» – негодовала я про себя, едва сдерживая слова на языке.

– Староста их, Бдич39, мне и Кукору и рассказал что да как, – продолжал волхв, – Белозера с ними не было. Бдич сказал, что старик с ними не пошёл. Говорят, помирать остался, а старосте сказал, чтоб в Круге Анахора нового заступника попросили. В тот день трое наших дозорных с восточной стороны домой не пришли. Я прошёл по их тропе. Нашёл оружие и рваную тесёмку с оберегом… от сглаза…. И много крупных волчьих следов. Тут уж и дурак разберёт – что к чему.

– А почему сюда никто не пришёл? Почему меня никто не предупредил? – от голоса видраны в доме словно похолодало.

– Я не думал, что они так быстро смелости наберутся сюда придти. Нечисть ведь боится Божьих Ворот, – всё так же с опущенной головой пробубнил Наволод.

– Вооот оно как, – ядовито протянула видрана. – А может просто на себя, сильного да умного, понадеялся? Надоело, небось, в деревеньке, в глуши горной? Решил выслужиться? Авось в Главный Круг усадят, да?

Её глаза потемнели, и комната будто наполнилась сумерками.

Казалось, кто-то натянул тетиву и стрела вот-вот должна сорваться. Мне было не по себе. Да и не только мне.

Видимо, Нельда была права. Бледный волхв был похож на мальчика, взявшего отцовское оружие без спроса и нечаянно выбившего глаз приятелю. Стыд, досада, злость на его лице снова и снова сменяли друг друга, Наволод молчал, будто выжидая – кто победит. Победила злость.

– Да!!! Да, решил выслужиться!!! Чтобы больше не ходил ко мне никто за Словом Богов и не просил узнать – сеять или не сеять ячмень, резать или не резать скотину, жениться или не жениться, идти замуж за того-то или идти за другого. Боги меня не для этого силой наделили! Я видел такие миры, что не один альвийский бард не придумать, не описать не сможет! Я мог бы сминать вражьи крепости как туески! Я мог бы…

Видрана, нахмурившись, что шепнула. Волхв, видимо, продолжал говорить, что ещё он мог бы, но слов уже не было. Наволод по горячке шевелил губами ещё пару мгновений, а потом удивлённо уставился на свой нос. Не знаю, куда бы смотрела я, онемев на полуслове.

– Вот и славно, вот и хорошо, – Нельда улыбнулась, как ни в чём не бывало, – вот и договорились.

Наволод стал ещё белее. И думается мне, что совсем не от стыда за свой гнев.

– У тебя сейчас ещё и ноги отнимутся, если не успокоишься, – пригрозила видрана.

Я никогда не видела, как зачаровывают людей. И уж никак не ожидала такого от моей покровительницы. Волхва мне было не жалко, хотя я теперь поняла, что видраной шутки ой как плохи.

– Пойдём, детонька, надо воды наносить, баню натопить, – Нельда встала рядом со мной, положив руку на плечо.

– А он как же? – кивнула я на Наволода.

– А он пусть посидит, подумает. Может, спеси в нём поубавится. Уйти – не уйдёт, кто ж тогда немоту его вылечит. Так ведь? – она приветливо улыбнулась волхву, словно капризному ребёнку. Тот в ответ одарил Нельду таким взглядом, что сразу стало понятно – уходить он и не собирался. Вот придушить голыми руками – это пожалуйста.

– Да, не те теперь уже времена. Не те, – сокрушалась Нельда, хлопоча у банной печки.

У неё и дня не проходило без этих слов, но никогда я не слышала я в них столько горечи.

Наволод, и правда, не был похож на тех мудрых и сильных волхвов из историй, что рассказывала мне видрана.

Раньше, говорила Нельда, волхвов ждали тяжёлые испытания в Главном Круге. И далеко не всякий их выдерживал. Но это не главное. Главным было учение. Десять лет все, кто считал себя избранным Богами, должны были учить Закон. Закон был для всех один, но пути у всех были разные. «Прежде через сердце, после через разум» – учились видраны, «Прежде через разум, после через сердце» – учились волхвы. Видраны служат людям, помогая Богам. Волхвы служат Богам, помогая людям. Те, кто проходил испытания в Главном Круге, отправлялись по своему пути. Тех же, кому загадки были не по плечу, лишали дара, чтобы никому навредить не могли – с умыслом или без него.

Но случилось так, что умерший царь Велимир40 не указал, кто же из двух сыновей займёт место на престоле. Царевичи рассорились и поделили владения. Даром, что мирно поделили – всё равно врагами остались. Северные земли, стольный Акамир41 вместе с Главным Кругом остались Омцару42. Здимир43 ушёл на юг. Маленькая деревушка Догор44 расстроилась, потянулась к небу каменными башнями, расползлась по сторонам света мощёными дорогами и стала городом Сретимиром45.

Там собрали свой Главный Круг, потому как в Акамир с юга никого не пускали больше. В сретимирском Главном Круге тоже учили Закону, но уже не так долго, да и испытания стали не такими тяжёлыми – царю Здимиру нужно было много волхвов на случай войны. Видраны были не в такой надобности, и потому царь решил, что «каждая чародейка по усмотрению своему может брать себе учениц».

Прошло не так уж много лет и внук Омцара Ярополк46 решил по родственному помочь царю южных земель Данеславу в будущей войне с альвами. Вместе с тысячей воинов он приехал погостить в Сретимир. Войны так и не случилось, а Данеслав, которому едва исполнилось четырнадцать лет, поехав с братом Ярополком на охоту, упал в обрыв и, пролежав в беспамятстве три дня, умер. Ярополк пообещал, что не оставит народ брата в беде и снова объединил Вель.

Столицей опять стал Акамир, сретимирский Главный Круг стал просто Кругом. По не очень старой привычке волхвов и видран из южных земель не жаловали в столице – Закону не учили, а испытания их никто проходить не спешил, потому как даром дорожили.

Нельда стала видраной перед самым разладом братьев Велимировичей. И очень этим гордилась. И обо всех волхвах, учившихся Закону в Сретимире, в рассказах своих отзывалась с недоверием. Наволод оказался в их числе.

Поднимавшийся над баней белёсый дым смешивался с облаками, притаившимися за Божьими Воротами. Та темнота, что напугала меня в комнате, оказалась предвестником первой грозы. Солнца уже не было видно, но я отчётливо чувствовала, что день уже перекатился через половину.

– А зачем родичи дома сожгли? – спросила я Нельду.

– Чтоб нежить не облюбовала. В пустом доме без охраны кто только не заведётся. А так они огнём всё повычистили. Зарастёт там теперь всё со временем. И будет почти как раньше – до того, как родичи твои там поселились. А там, глядишь, вернутся и заново отстроятся.

Почти… Да, как раньше уже никогда не будет…

Управившись с растопкой, мы вернулись в дом.

Наволод всё так же сидел на скамье, подперев голову руками. Видрана посмотрела на него с укоризной, но ничего не стала больше говорить. Просто шепнула опять что-то.

– Надеюсь, это добавит тебе ума, – беззлобно сказала она.

– Уже добавило, – сипло отозвался волхв и закашлялся.

– Главное, чтоб такого, какого надо, – рассмеялась видрана.

Раскат грома был словно подтверждением её слов. Воздух на улице наполнился шумом и водой. Мы выбежали под дождь – за Божьим касанием. Я и Нельда на ходу расплетали косы.

Как же это сладко – стоять среди упругих холодных струй, слыша, как беснуется вокруг тебя ветер. Страшно и сладко. Я набрала три пригоршни капель и решила, что этих трёх Божьих касаний мне хватит. Больше набирать не стала – вдруг Боги рассердятся. Нельда обошлась двумя. Наволод же нацедил целый туесок. А вода с неба всё лилась и лилась.

Привязанный у крыльца конь волхва жалобно заржал, мол, что же ты хозяин, кому Божье касание, а кому просто сырость. Нельда поняла его раньше хозяина.

– Оставайся, – кивнула она волхву, – обоим место найду.

Вряд ли Наволод был рад делить кров с чародейкой, способной сделать его беспомощным одним хлопком в ладоши, да ещё и по своему усмотрению, без всякого предупреждения. Но возвращаться домой под проливным дождём, рискуя нарваться на свору зубастых умников, видимо не хотел больше. Поэтому он поклонился в пояс и, улыбнувшись, сказал:

– Спасибо, добрая хозяйка, век не забуду.

– Поглядим, – отозвалась «добрая хозяйка».

На том и порешили.

Ливень стих, когда за окном уже улеглась упитанная лохматая темнота. Падавшие с крыши капельки, ещё долго о чём-то переговаривались.

Вечер прошёл тихо. Волхв и видрана больше не спорили, не ругались. Об оборотнях никто и словом не обмолвился. Не говорили и о том, что делать дальше. Но хорошо зная Нельду, и догадываясь о том, каков Наволод, я была уверена, что завтра утром им будет, что сказать друг другу.

По правде сказать, мне не очень-то нравилось то, что волхв остался погостить. При нём не поговоришь особо, не займёшься привычными делами. Я вообще не знала, как себе вести. Пока я, непонятно зачем суетясь, помогала Нельде, всё было ещё, куда ни шло. Но стоило только остановиться или сесть, я уже не знала, куда девать руки и куда смотреть.

Наконец сели есть и я, уткнувшись в миску, стала усиленно думать – было о чём. Если Белозёр и в правду собрался помирать, и у моих родичей теперь будет новый волхв, может быть мне можно будет вернуться в семью? Конечно, могут и не пустить. Староста Бдич – человек суровый. Если Белозёр ему наказ про меня давал, то нипочём не пустит.

Хотя до родичей моих сначала добраться надо было. До Анахора пешему два дня пути. Лошади у меня не было. У Нельды тоже. Да и будь у видраны лошадь, у меня не хватило смелости просить у неё. Одной отправляться в дорогу мне тоже совсем не хотелось. Но провожатых было не сыскать.

Я посмотрела на Нельду. Мне было стыдно перед ней за свои мысли. Если бы она не приютила меня три года назад, меня бы уже не было на этом свете, и вот сейчас я надумала её бросить.

Душевных посиделок не получилось. Не смотря на тяжесть на душе, меня клонило в сон. Чародеи думали каждый о своём. Поэтому решено было укладываться спать.

Мы с Нельдой решили ночевать в комнате, где видрана чародействовала. Наволоду же отвели почётное место на печке.

– Погрей свои старые кости, – ехидно посоветовала Нельда.

То ли запах трав, висящих под потолком, убаюкал меня, то ли я без того очень хотела спать, но стоило мне только растянуться на лавке, как сон тут же придавил меня тёплым, душистым покрывалом.

* * *

Темнота вокруг была липкой, сплетённой из незнакомых звуков и голосов. Я снова пыталась открыть глаза, пошевелиться, но всё было без толку. Я прислушалась – голоса говорили на странном языке. Отдельные слова мне были понятны.

Мне было тяжело дышать – чем чаще вдыхаешь, тем сильнее задыхаешься, тем страшнее становится. Я знаю – мне это всё снится. Надо проснуться и всё закончится. Надо открыть глаза.

– Не бойся, я тебе помогу. Ты просто заблудилась, – звучит чей-то голос в моей голове.

– Нет, не заблудилась, – пытаюсь спорить я, сама не понимая с кем, – он меня ждёт, он хочет, чтобы я вернулась.

Страх отступает. Я не одна в этой темноте. Но тот, кого я не вижу и с кем говорю, не ждёт меня. Ждёт кто-то другой. Но его нет рядом.

– Ты ошибаешься. Здесь никто не может тебя ждать. Ты здесь чужая, – голос становится жёстким, но не злым.

– Не правда. Он ждёт. Я слышала его.

– И кто же он?

– Я не знаю. Но кроме него у меня больше никого нет.

Слёзы сдавливают горло, но я не могу плакать. Я чувствую, что умираю. Страх возвращается. Я хочу кричать. Но голос в голове снова говорит:

– Не бойся. Идём со мной. Идём. Я отведу к тем, кто ждёт тебя.

Я верю ему.

– Да, да, идём.

Я больше не слышу голосов. Вокруг тихо и пусто. Совсем пусто. И только кто-то невидимый в голове всё ещё со мной.

* * *

Пробуждение было тяжёлым. За ночь травяной дух пропитал тело насквозь. Я едва могла шевельнуться. Нельда уже встала.

Сон всё не уходил. А я и не пыталась его прогнать, но обрывки слов, долетающих из соседней комнаты, не давали мне окунуться в него с головой. Я заставила себя сначала сесть на лавке, а потом даже и встать. Натянув рубаху и поневу, я пошла умываться. Громкий шёпот остановил меня у неплотно прикрытой двери. Чародеи шушукались как закадычные подружки.

– …последний раз говорю тебе – не учила я никого чародейству.

– А как она тогда через грань прошла? Да ещё и туда и обратно? Ладно, обратно с моей помощью. Но ведь и этого быть не может.

– Говорю же – не знаю, и я тут не причём.

– И с камешком твоим этим, заговорённым, не всё чисто.

Видрана ничего не ответила. Слышно было, как она встала из-за стола, отодвинув скамейку. Я поспешила выйти из комнаты.

– Выспалась, детонька? – улыбнулась мне Нельда.

Я кивнула.

– А мы тут советовались да тебя дожидались. Волхв хочет тебя к родичам отвести. В провожатые напрашивается. Что скажешь? Пойдёшь?

Я опешила – вчера только голову ломала, а сегодня всё само собой решается.

Видрана испытующе смотрела на меня в ожидании ответа.

– Не знаю, – потупившись, сказала я.

– Знаешь ты всё. К матери с отцом хочешь, я же вижу.

– Я и здесь хочу быть, и там, – слёзы потекли без моего разрешения.

– Ну, чего ты плакать взялась, глупая. Не выгоняю я тебя. Не захочешь при муже быть да деток растить – приходи, так уж и быть, в ученицы возьму, – невесело улыбалась Нельда, вытирая мне щёки.

– Обязательно приду, – кивнула я.

Нет, не приду. И не потому, что выйду замуж и нарожаю детей. Просто знала я, не пойми откуда, что не свидеться нам с видраной, если расстанемся.

Сборы много времени не отняли. Под прибаутки Нельды и укоризненные вздохи торопящегося волхва я укладывала в сумку свои пожитки. Видрана с головы до ног обвязала и обвешала меня амулетами. Я с трудом могла вспомнить, какой из них защищает, какой нападает, а какой и о чём предупреждает. Как я не отпиралась, но на меня чуть ли не силой надели дорожные сапоги, которые Нельда купила этой зимой, ещё до этого переодев в старые холщовые штаны и чугу47, невесть откуда взявшиеся в доме чародейки. Хорошо, что я со стороны себя не видела.

В довесок к сумке с одеждой, Нельда дала котомку, набитую всякими снадобьями и зельями, и фляжку с водой

Прощались мы на крыльце. Видрана наказала мне уходить, не оборачиваясь. И за мгновение до того, как повернуться к ней спиной, я заметила в уголках её глаз готовые вот-вот покатиться сквозь густой ободок ресниц слёзы.

Наволод ждал меня за забором. Уже верхом.

Кое-как умостившись на конском крупе, я примостила сумки.

– Хватайся за пояс и держись крепко – сказал волхв, развернувшись вполоборота. Я послушно протиснула пальцы правой руки под туго сотканный чёрно-красный пояс, левой придерживая своё добро. И мы тронулись.

Путешествие было то ещё. Я всё время думала, скоро ли я снова смогу сидеть.

Сумерки настигли нас уже в Синекаменке. Меня отправили ночевать к травнице, на край деревни. Пришлую девку в мужской одежде, двумя днями раньше навлёкшую беду на дозорных, никто не хотел пускать в свой дом. Бабка-травница же махнула рукой на мои «заслуги», сказав, что старухе, пережившей трёх своих детей, уже никто не может принести беды.

Утро следующего дня я встретила ещё до рассвета. Накануне Наволод выпросил для меня у старосты осла, и теперь я не ёжилась от мысли о предстоящей дороге. Ослик был чёрным, с длинными ресницами и норовом, достойным жеребца из царской конюшни. Он позволял сидеть на нём, но стоило только попытаться навьючить на него сумки, как тут же приходилось уворачиваться от укусов. С горем пополам мне всё же удалось пристроить поклажу.

Наволод не просто провожал меня в Анахор. Он намеривался рассказать тамошним волхвам о, что твориться в долине. Поторапливаться, имея в попутчиках всадника на осле, мало у кого получалось. Зная это, волхв решил срезать путь, проехав по пастушьей тропе, ведущей до самой Засеки48 – большого села на севере долины.

Ехалось легко. Лес остался выше по долине. Здесь же царицами были берёзовые рощицы. Толстые стволы приветливо белели вдоль утоптанной дорожки. Солнечный свет сочился сквозь ветви, выписывая причудливые узоры. Потревоженные птицы перепархивали с ветку на ветку, расплёскивая трели.

Я смеялась над собой за вчерашние страхи. И чего мне в голову взбрело? Я еду домой. И нечего слезами заливаться.

Бовыка49 (так звали осла) ступал на диво осторожно и мягко. И когда на привале я спешилась, то сильно и не радовалась, потому как не устала.

Костёр решили не разводить. Привалившись к дереву потолще, я разложила перед собой небогатые припасы и достала фляжку с водой.

Глоток застрял в горле, едва не отправив меня к Богам во цвете лет, потому что волхв ни с того кинулся на меня. Шмякнув правым боком о землю, Наволод вжал мою голову в траву и, не глядя, прошипел:

– Лежи смирно.

Синяя молонья50, появившись ниоткуда над его ладонью, метнулась в ту сторону, откуда мы пришли. Потом ещё одна, и ещё, и ещё. Удары всё больше отклонялись влево, их свет тускнел, пока не превратился в голубое марево, робко колышущиеся в руке взмокшего волхва. «Наверное, от страха» – подумала я.